501-й подводный легион

Он не мог спать. Сразу после задания организм был так измотан, что Калдур просто отключился. Это была черная дыра: пустота и темнота, лишенная сновидений. Он вынырнул из нее только к полудню и вечером мечтал провалиться в нее снова, но ничего не получалось. Стоило Калдуру закрыть глаза, как он видел научную базу «Тетис». То, что осталось от нее после взрыва. Тяжело дыша, он садился в кровати, обводил взглядом темную комнату, чтобы успокоиться — и в очертаниях стула видел вдруг кролотеанца. «Уснувший» ноутбук тихо гудел на столе, подмигивая зеленоватым глазом, словно прицелом. — Что я наделал, — пробормотал Калдур. Он поднялся, прошел от стены к стене; пол под босыми ногами был ледяным. Калдур распахнул окно, впуская в комнату морозный воздух, но от холода воспоминания только обрели четкость. Плохо понимая, что он делает, Калдур оделся и вышел. Кроме него, на базе бодрствовали только несколько постовых. Опустив гейтор и надвинув капюшон, Калдур зашагал к Пойнт-Лей. Мягкий пушистый снег падал на землю, укрывая дорогу и заметая его следы. Когда он вошел в магазин, Эдна дремала за прилавком. Она сидела, откинувшись на спинку стула и сложив руки под грудью. Рядом с кассой были небрежно брошены очки и стоял пластиковый стаканчик с кофе. Звук колокольчика над дверью заставил ее встрепенуться. — Что так рано? — спросила она и зевнула. — Полпятого утра, самое время для покупок. Он стянул гейтор и подошел ближе, и она осеклась, разглядев что-то на его лице. Калдур тяжело оперся на прилавок. Руки дрожали. Не говоря ни слова, Эдна поднялась и сама принесла ему стул. Она мягко надавила на плечи, заставляя сесть. Ноги подломились, и Калдур почти упал на жесткое пластиковое сиденье. — Я убил человека, — сказал он. Эдна зашла за прилавок и остановилась с другой стороны. — На задании? — спросила она. — Да. Нагнувшись, она вытащила знакомую Калдуру бутылку с коньяком и взяла с полки пластиковый стакан. — Ты солдат, — напомнила она и наполнила стакан до краев. Рядом положила вскрытую плитку шоколада. Калдур потянулся, взял стакан. Рука дернулась, и коньяк пролился на пальцы. Наверное, не стоило пить, подумал Калдур и сделал глоток. Горло и пищевод обожгло алкоголем, и он закашлялся. — Это не все… Осторожно, медленно, чтобы не уронить, он опустил стакан. Мышцы ломало и дергало, как при лихорадке. Калдур попытался поставить локти на прилавок, но руки соскользнули. Между ребер давило и жгло. — Это не все, — повторил он, сжимая голову ладонями. — Пей, — твердо ответила Эдна. Она слегка тряхнула его, заставляя распрямиться. — Ну, да. Иногда лучше напиваться, чем раскрывать государственные тайны. — Я не… Я не собираюсь, я… Это не то… — Калдур мотнул головой, сам не понимая, что собирался сказать. Взял стакан и опрокинул залпом. Коньяк неожиданно ударил в нос, и на секунду Калдур задохнулся. На глазах выступили слезы. — А теперь ешь, — приказала Эдна и пододвинула к нему шоколадку. — Знаю я, что ты — не. И нечего держать меня за идиотку. Калдур послушно отломил кусок и сунул в рот. Шоколад был приторно сладким и чуть заветренным. Эдна тем временем плеснула ему еще. — Это — только сегодня, — предупредила она. — Раз уж ближайший психоаналитик в Барроу, придется справляться старыми проверенными методами. Но завтра, так и знай, даже пива не получишь. — Да, — прошептал Калдур. Ему показалось вдруг, что он плачет, но щеки были сухими. Он просидел у нее не меньше полутора часов, пока в магазине не появились первые утренние посетители. — Посиди еще, — предложила Эдна. Она пробивала парню в сером пуховике жвачку и пачку пастилок от горла. Калдур помотал головой. — Нет. Спасибо. Мне пора. — Он сложил стул и попытался пристроить к прилавку. После того как стул грохнулся в третий раз, парень в пуховике сделал это сам. — Слушай, мужик, может, подбросить тебя на твою базу? — поинтересовался он. — Я на внедорожнике. Собирался в гараж, но могу сделать крюк. Ты как насчет этого? — Нет, — повторил Калдур. — Спасибо. Тому, что парень знал о базе, он даже не удивился. Здесь все всё знали. Он выбрался на улицу и, спотыкаясь, побрел к телефонной будке. — Калдур? — удивился Уолли. — Какое-то время странное, ты же всегда ночью звонишь? Слушай, что-то важное? Я ухожу на занятия… — Кораллы, — ответил Калдур, прижимаясь лбом к холодному таксофону. Гейтор он сжимал в кулаке. — Ты видел кораллы? Такие красивые. Большой Барьерный риф, ты должен съездить. — Что с тобой? — голос Уолли зазвучал напряженно. — Ты пьян? — Я? — Он не знал точно. Не помнил, сколько выпил у Эдны. Хотя нет, он не пьян. Он говорит связно, он может пройти по прямой, ведь может? Он дошел до телефонной будки. — Калдур! Ах да, Уолли. Он уходит на занятия. Калдур должен сказать ему что-то важное. — Послушай. Атлантийский научный центр «Тетис». Большой Барьерный риф. Пусть Найтвинг… Да, пусть Найтвинг свяжется с ними под каким-нибудь предлогом. Последние исследования очень… важные. Найтвинг… Он должен начать расследование. Пусть придумает, как. — Расследование? — переспросил Уолли. — Погоди, не понимаю, какое расследование? Этому научному центру что-то грозит? Их надо защитить? Что-то странное, похожее на пузырьки от газировки, заклокотало в груди. Калдур прикусил пальцы, пытаясь сдержаться. — Н-нет, — выдавил он. — Нет, нет… В горле булькало, плечи ходили ходуном, еще немного — и он уронил бы трубку. — Калдур, да что с тобой?! — испуганно закричал Уолли, и только тогда он понял, что смеется. Хохот выворачивал его наизнанку, не давал говорить, раздирал горло до крови. От смеха болели ребра и текли слезы. Калдур ударил кулаком по телефонному аппарату раз, другой, потом снова и снова, пока не разбил костяшки в кровь. — Некого… Уолли, некого защищать, некого, все… Мертвы, Уолли… — Это было не смешно, он знал, помнил это, но никак не мог остановиться. Уолли молчал. Сквозь помехи до Калдура долетало его судорожное дыхание, словно он тоже пытался справиться со смехом. — Почему? — шепотом спросил он, и на этот вопрос Калдур знал ответ. — Потому что… я… их убил. — О Господи, — пробормотал Уолли. — О господи, Калдур. — Я их всех убил. Я. Уолли, это был я. Никого не спас. — Научный центр «Тетис», я понял. — Всех, понимаешь? — Он задыхался от смеха. Живот сводило судорогой, слезы и сопли застывали на лице ледяной коркой. — Никого… Никто не выжил, они все, все… — Я скажу Найтвингу, он начнет расследование. Я все понял. Калдур, ты один? — неожиданно спросил Уолли. — Что?.. — Ты один? Рядом с тобой кто-то есть? Кто угодно, твой отец, твои идиоты, кто-нибудь? — Что, я… Эдна. Тут Эдна в магазине. — Отлично, Эдна. Послушай, пообещай мне, что останешься с ней, никуда не пойдешь один. Калдур, ты меня понимаешь? Пообещай, что будешь с Эдной. Калдур уставился на таксофон, измазанный теперь красными разводами. Уолли просил какую-то глупость, и эта глупость неожиданно заставила успокоиться. — Нет, — сказал он. — Мне надо идти. Уолли говорил что-то еще, но Калдур уже не слушал. Он повесил трубку на рычаг, вытер лицо гейтором и вывалился на улицу. На противоположной стороне у заведенной машины стоял парень в сером пуховике. — Эй, Виски Танго Фокстрот! — окликнул он Калдура и призывно помахал стаканчиком с кофе. — Пошли, Джо, подброшу тебя до койки. На этот раз Калдур не стал отказываться. На машине дорога заняла десять минут. По просьбе Калдура парень высадил его, немного не доезжая до базы. Чудом соображавший клочок мозга подсказывал: отец вряд ли хочет знакомиться с его друзьями-инупиатами. — Бывай, Джо. Смотри в сугробе не усни, — напутствовал его парень на прощание. — Постараюсь, — буркнул Калдур и, спохватившись, добавил: — Спасибо. Взвизгивая покрышками и пробуксовывая на особо скользких участках, парень развернулся и поехал обратно в сторону деревни. Калдур поплелся на базу. Ходьба и холодный воздух взбодрили достаточно, чтобы он почувствовал себя вполне трезвым. Сегодня был второй день из трех выданных отцом выходных. В голове вдруг стало восхитительно пусто, и Калдур рассчитывал добраться до своей комнаты, упасть на кровать и спать как минимум до ужина. Что делать дальше, он еще не решил. Возможно, блевать или мучиться от головной боли. Это тоже было неплохим интересным занятием — определенно лучше, чем думать о «Тетис». — Калдур’Ам! Калдур обернулся: навстречу решительным шагом шел Сантини. Выглядел он разъяренным. Калдур остановился, встал удобнее; наверное, дело было в ветре, но его то и дело покачивало из стороны в сторону. — В чем дело, Сантини? — Это я у вас спрашиваю: в чем дело?! Какого черта вы творите?! Я закрывал глаза на то, как вы нарушаете дисциплину, но сегодня! Где вы были и как, мать вашу, вы смеете являться на базу под утро?! Вы перешли всякие границы, Калдур’Ам! Смех, как тошнота, пополз вверх по пищеводу. Границы? Этот ублюдок, убийца без совести и чести, эта мразь говорит ему о границах? Какие к черту границы могут быть после всего, что они сделали? Не выдержав, Калдур расхохотался Сантини в лицо. — Подите в задницу, — бросил он. — О своих передвижениях я буду отчитываться только перед главнокомандующим. Хотите — отправляйтесь к Черной Манте и обсудите мое поведение. А теперь дайте пройти. Калдур оттер онемевшего Сантини плечом и направился к казармам.