Жажда

Тень яблони дарила прохладу. Трава нежно обнимала его оголенные ступни, а блажь легким дымком струилась по венам. Дети сидели подле него полукругом, и каждый жадно внимал его слову. Пророчество, коллапс, печать - слова выползали из его рта, но он не слышал голоса своего, лишь легкое покалывание воздуха на губах, крадущегося из легких. Тишина окутала его белой вуалью, отстранила ото всех и всего, но они все равно понимали его, и это дарило покой. Но в этой тишине он не услышал шагов. Горячий влажный воздух ударил в обнаженную поясницу, и только тогда он обернулся. В густой траве, вспахивая землю когтями, огромный черный волк уже начал смертельный прыжок. Джозеф лишь едва заметно вздрогнул и открыл глаза. Черное полотно ткани на окне разрезала трещина яркого дневного света, выхватывая клубы пыли. Кошмар разбудил его, но и после не покинул - правая нога была погружена во что-то теплое и влажное, в разуме блуждал запах псины, и лишь через несколько секунд проповедник понял, что запутался в мокрых от пота простынях. Он сел на кровати и закрыл лицо руками, тут же яростно растерев его, чтобы согнать наваждение. Он видел много снов. Он слышал голоса. Бог говорил с ним. Джозеф уже знал, что сон этот был послан ему не просто так. В дверь постучали. - Да, - он ответил тихо, словно пробуя голос после долгой немоты. Петли скрипнули, в проеме показалась чья-то голова, но проповедник не мог разобрать лица. - Прошу прощения, Отец, паства начала собираться. Фейт попросила разбудить, простите, - его голос немного дрогнул. - Все в порядке, Джоуи, спасибо, - Джозеф узнал парня по еще мальчишескому тембру, - ступай. Он натянул черные джинсы и выпил стакан воды. Надел черные очки и распахнул то, что можно было принять за шторы - свет ударил ему в глаза с такой силой, что темные стекла едва спасали. Уже несколько недель он ложился под утро и спал по два часа, что теперь, кажется, начинало выливаться в настоящую мигрень. Когда глаза привыкли, он снял очки и вышел из своего наспех сколоченного дома. В нос ударил сладкий запах зарождающегося зноя, пыли и сока истоптанной травы. Солнце впилось в кожу, и проповедник пожалел, что не надел футболку, хотя в ней сегодня будет невыносимо душно. Церковь стояла в сотне метров от его убежища, и возле ее входа пестрели разноцветные рубашки. Он прикинул - людей собралось в несколько раз больше, чем на прошлой неделе. Значит, все идет как надо. Люди вдалеке заметили его, некоторые махали рукой. Он едва улыбнулся этому проявлению любви. Они все чаще приносили продукты, некоторые даже пригоняли скот и оставались жить в палатках неподалеку. Они называли его Отцом. Джон был против этого, и Джозеф понимал, почему. В отличие от них с Джейкобом, младший брат все еще оставался...младшим. Родного отца он ненавидел настолько, что сложись его юридическая карьера - он бы запретил само слово “отец”. На ненависть эту у них троих была масса причин, и брату еще предстояло избавиться от Гнева. Джозеф же выкромсал грех на своей плоти и сам стал Отцом - таким, какого у него никогда не было. Они тянули к нему руки, когда он подходил к церкви, протягивали ему корзины с фруктами, благодарили, плакали. В такие моменты проповеднику казалось, что сама вселенная вливает в него свою энергию через их взгляды и прикосновения. Но в этот раз что-то было не так. Он общался с приходом, просил людей пройти в церковь, но было что-то, что следило за ним. Только когда толпа поредела, он заметил у подъездной дороги полицейский пикап и женщину, прислонившуюся к его двери. Джозеф Сид снова почувствовал едкий, удушливый запах псины.

***

Райнер и не думала прятаться, просто наблюдала издалека. Церковь Святого Петра простояла здесь уже не меньше тридцати лет, фасад местами уже сбросил старую чешую из белой краски, и она остановилась на дороге, подсознательно не желая ступать на землю, где водятся ядовитые змеи. Люди приезжали на машинах и велосипедах, приходили пешком. Приводили детей, братьев и сестер, родителей и любимых. Она не заметила никого, кто был бы здесь против своей воли. И что еще хуже - никого, чье лицо выдавало бы сомнение в происходящем. Она пробежалась глазами по толпе. У некоторых загрубевшие пальцы. От других пахло бензином, когда они проходили мимо. У третьих синели следы от дорог на руках. Фермеры. Наркоманы. Люди без образования и статуса. Все это было донельзя предсказуемым. Но вот того, что среди этого сброда было немало людей с достатком - ее удивило. Она бы со своим фильтром восприятия и не заметила, если бы к ней не подошел Чак Браун, владелец сети лесопилок, разбросанных по всему округу, и не поздравил ее с тем, что она тоже пройдет через Врата Эдема. Портолу мысленно прозвала это сказочное место “калиткой ебланевого сада”. А потом она увидела его и машинально скрестила руки на груди. Плечи дернулись, живот предательски скрутило. Мужчина направился в ее сторону, пересекая поле. Портолу бегло оглянулась и немного успокоилась, увидев ключи в замке зажигания. Один поворот - и ее здесь не будет. Мужчина подошел медленно, слегка склонившись, словно одно одно его плечо было тяжелее другого. Шрамы оголенного торса венчала черная корона на груди. - Добро пожаловать домой, - он остановился в метре от нее, разведя руки в стороны, - мы рады всем. Присоединишься? - он кивнул в сторону церкви. -Мм нет, спасибо, - девушка старалась сохранять спокойствие, борясь с давно установленным алгоритмом “сектант-застрелить”. - Ваши люди вчера повандалили у дома Раев. Буду рада, если это не повторится... Джозеф Сид. Он слегка улыбнулся и склонил голову набок, продолжая смотреть на Портолу и игнорировать ее жалкие попытки к диалогу, что вогнало ее в ступор. Они молча разглядывали друг друга, как разглядывают случайного незнакомца посреди бескрайней пустыни. И Райнер, со всей своей врожденной интуицией, узнала достаточно из этого молчания. Она уже видела таких. Видела этот язык тела, эти ужимки и ухмылки. Слышала этот тембр голоса и касалась порезов на чужих руках. Она знала, что чем больше человек наносит вреда своему телу, тем больше у него проблем с контролем эмоций, тем больше он неуравновешен. Неуравновешенный человек опасен в первую очередь для себя, а неуравновешенный и верующий - для окружающих. Но здесь...Здесь было что-то еще. Что-то новое. С церкви донесся звон. Он вырвал Портолу из сна. Джозеф сделал пару медленных шагов по направлению к ней, заставив полицейскую попятиться к машине и впечататься в дверь, и, сократив расстояние, положил руку ей на затылок. Почувствовав, как ее тело вздрогнуло, он наклонился и коснулся ее лба своим. - Не нужно бояться, - он почти перешел на шепот, - стань частью семьи, и ты больше не будешь одинока, Прерия Портолу. Он отпустил ее так же неожиданно, как вторгся в личное пространство, и таким же неспешным шагом направился к церкви. Полицейская не сразу поняла, что все это время задерживала дыхание. Она шумно выдохнула и моментом прыгнула в машину, заведя мотор, резко развернулась, задев задним бампером дерево, и ударила по газам, прокручивая одни и те же мысли, как мантру. Нет, Райнер, он не залез тебе в голову. Всем людям одиноко. Это манипуляция. Вторжение в личное пространство - не открытость, а попытка получить контроль над человеком, не ведись. И да, тебе не показалось. Там, на колокольне, ты действительно видела человека с автоматом. А значит их намерения серьезнее, чем кажется. Портолу включила рацию. - Эрл, прием. Это младший помощник. Нам надо серьезно поговорить.

***

Пикап резко затормозил возле бара, подняв вихрь пыли. Портолу лениво вылезла из машины, взглянув на пробивающиеся сквозь ворох песчинок неоновые крылья вывески. Местный выпивоха уже околачивался в тени навеса с бутылочкой темного. Райнер надела солнечные очки и кивнула местному. Бар был пуст, но за дальним столиком из-за высокого сидения торчала полицейская шляпа. - Привет, Эрл, - Портолу ввалилась на коричневое сидение с потрескавшейся кожей. - Что у тебя с голосом было? Или это рация шалит опять? - Помехи, - она прокашлялась. - Что за срочность? - шериф отхлебнул кофе. Сквозь стекла в пыльных разводах пробились лучи утреннего солнца. - Я утром была у Сидов… - И ты туда же? - перебил ее шериф. Он резко снял шляпу и бросил ее на диванчик рядом с собой, пройдясь ладонью по небритым щекам. - Ну выдавай, хорошо. - Эрл, - она ощущала себя неуютно от такой фамильярности, словно кто-то навязал ей семейные узы, которых она не хотела, - этот человек опасен. Я тебя прошу. Ты доверился, взял меня - не местную, неизвестно откуда, - доверился, и я тебя очень, очень прошу поверить мне еще раз. Этот человек опасен. Нам нужно предпринять меры, пока еще не поздно. - Есть какие-то фактические доказательства хоть какой-нибудь реальной угрозы, кроме повального веропромывательства? - Я видела у них оружие, - Райнер следила за реакцией полицейского, и была разочарована. - Та земля, где у них приход, юридически принадлежит им. Иметь оружие в штате законом не запрещено, так что… Помощница закрыла лицо ладонями, и пробурчала сквозь пальцы: - Да, и поэтому каждый малолетний идиот может устроить бойню в школе, - она убрала руки, - а эти не малолелетние. И не идиоты. К столику подошла Мери Мэй, поставив перед помощницей кружку горячего кофе и кивнув в знак приветствия. - Она теперь тоже считает, что от Сидов беды ждать. Как сговорились, - обратился к ней Уайтхорс. - Определенно, шериф, - она скрестила руки на груди, - что-то случилось? - Да вот….- шериф снова потер щетину, - Так, ладно. Я не буду вдаваться в источник твоих познаний, хорошо. Предположим, ты права. Но без весомых причин мы ничего сделать не можем, - он замолчал, разглядывая коллегу, - ты новенькая. Тебя никто особо не знает. Что ты за человек и вообще. В том числе и я…-чуть тише добавил он, - даю тебе две недели. Присоединись к ним. Ходи на службы, узнай все, что можешь. Докладывай только мне. Она почувствовала, как кончики пальцев на руках начали холодеть. Портолу безвольно кивнула, не сумев вымолвить ни слова о том, что это опасно, не по правилам и у нее должно быть нормальное прикрытие и специальный человек для связи. И что она вообще не хочет снова заниматься этой херней. - Значит, решено. А теперь прошу прощения, служба, - он взял шляпу, на ходу допил остатки кофе и вышел. Мери Мей несколько раз пыталась завязать диалог с помощницей, но лишь односложно отвечала, покинув заведение спустя полчаса и не сделав ни единого глотка. Через десять минут Райнер влетела в свой номер и начала судорожно скидывать вещи в сумку. Руки дрожали, но действовали словно по какой-то заложенной телом инструкции, в то время как в разуме царила абсолютная пустота. Она собрала самое необходимое и, замерев на пару секунд, медленно опустилась на кровать и достала телефон. Тонкие, бледные пальцы судорожно листали телефонную книжку, пока на экране не появилось нужное имя. И понимание происходящего к ней наконец-то вернулось. И вернулось не самым приятным осознанием того простого факта, что если она не останется, то все может кончится большой бедой. Портолу сидела с телефоном под носом, его экран гас, она включала его снова и казалось, что так прошла вечность. Можно просто позвонить ему и попросить помощи. Можно просто… - Нет, хватит, - она кинула устройство на подушку и подошла к окну. За ним все так же мирно разливалось поле. «В конце-то концов, ты та еще королева драмы, там может ничего и не быть. Справишься, не маленькая». Немного успокоив тревогу, она вспомнила один учебный курс, где им, будущим стражам порядка, объясняли, что религиозные культы с сильным размахом и реальной угрозой встречаются чуть ли не чаще, чем раз в двадцать-тридцать лет. Джим Джонс. Семья Мэнсона. Те мрази из Луизианы. Шанс натолкнуться на что-то маломальски угрожающее крайне мал.