Принцесса Джини, 09:37 [Ты как? Покушал?] [Меня Джун привезёт после двух, накормим тебя и пожалеем. Жди.]
Чимин усмехается и ползёт к душу.***
— Бери этих мелких засранцев и поедем к Чимину, — командует Джин, собирая в сумку еду и сладости для морально пострадавшего. — Щас.Монстр, 13:16 [Собирай ласты и Хосока. Через десять минут ждём вас у нашего дома. И не опаздывай.]
— Слыш, Хо. Джин, походу, опять Нама заставил че-то делать. Собирайся, — потирая глаза и выбрасывая мобильный куда-то в ноги, возмущается Юнги. Хосок уже встал и, заправив волосы под бандану, херачил ногами воздух. Как у него сил хватает на все это? Мину даже веки открыть сложно, а этот как под зарядом сотни энергетиков скачет и радуется. — Я готов! Всегда! Хи-я! — старший альфа рассекает ногой воздух и судорожно мотает руками, делая вид, что он каратист. — Если честно, ты больше похож на эпилептика в припадке, — ржёт Юн, за что получает банданой по хлебалу. — Собирайся, блять. Через полчаса ребята стоят у внедорожника Намджуна и стебут того как могут. — Я в машину к тебе не сяду, я хочу пожить ещё немного! — стонет Хо и имитирует припадок каратиста. Юнги смотрит на друга, как на -каратиста- долбоеба и прикладывает ладонь ко лбу, обращаясь к Намджуну. — Слыш, англичанин, whore* ты нас тянешь? — “Where”**, долбоеб. Юн получает лёгкую затрещину от учителя английского и задыхается от возмущения, проклиная Нама про себя. Внятного ответа куда они все же едут Юнги не получил, потому всю дорогу тупо залипал в мобильный, листал страницу Чимина в фейсбуке и бесконечно щурил глаза. ——————— *Whore (в пер. с англ.) — «шлюха» **Where (в пер. с англ.) — «куда» ——————— Ходить в гости Мин не любил. Вообще куда-то ходить. Вообще ходить. Юн поднимается по лестнице нарочито медленно, потому его в зад пихает Хосок, идущий сзади. — Шевели своей костлявой жопой, дед. — Завали. Чимин поднимается с кровати и плетётся по зову дверного звонка. На парне домашняя растянутая одежда, а на голове гнездо. Пак открывает дверь и растерянно хлопает глазами. — А это кто? — Твои новые друзья, — ворчит Джин, проходя в квартиру и отправляясь на кухню. — Ну проходите... На пороге Джина и ребят встречает... Блядский. Пак. Чимин. Он невероятно сексуально выглядит в растянутой одежде и растрёпанными волосами. В квартире пахнет сладким латте, а Юнги бросает в жар. Нет, не из-за страсти и желания, а потому что будто что-то давит на сознание, будто глушит уши и темнеет в глазах. Альфа на ватных ногах заползает в уютную квартиру и скидывает обувь. — Хватит умирать, Мин Юнги. Что ты из себя вечно какого-то деда строишь? Юнги хочет огрызнуться, но не может, потому что язык будто бы отнялся, в ушах звон, а на груди тяжелеет. — Джин, — испуганно зовёт Хо, — тут деду нашему плохо. Иди... блять!.. — Хосок подхватывает падающего друга под руки, усаживает на тумбу в светлой прихожей и щёлкает перед его лицом пальцами. — Алё-ё-о, приём. Юнги, тебе двадцать четыре, умирать собрался, что ли?! — Че за? Чимин пугается, узнавая в госте парня из парка и притаскивает в прихожую банку нашатырного спирта. Пихнув ватный диск, щедро смоченный нашатырем, под нос Мина, Пак заряжает ему пощечину и обеспокоенно смотрит на друзей. — Че это с ним? — Хз... Джин беспокойно смотрит на Юнги, что молчит, хоть вроде в себе. Пак закатывает глаза и подхватывает на руки тощее тело, сбрасывая его на свою незаправленную кровать. Юнги потихоньку приходит в себя и замечает, что лежит на чужой кровати. Вокруг много мягких игрушек, а плед, коим он укрыт, розовый. Приподнимаясь на локтях, Мин хмурит брови и щурится, замечая на себе три пары обеспокоенных глаз. — Че? — с непониманием в голосе спрашивает альфа. — Что я делаю в постели Барби? Джин закатывает глаза, а Хоби чешет затылок. — Тебе плохо стало, тебя Чимин в кровать отнёс. — Кто меня в кровать отнес? — хмыкает Юнги, считая, что это шутка, но взгляд друга он понимает сразу же: это не шутка. — У тебя что-то, помимо астмы? — спрашивает Джин, поджимая блядские пухлые губы. Рядом с Джином сидит Чимин с блядскими-блядскими пухлыми губами и, кажется, эти двое рядом выглядят просто блядски-блядски-блядски. — Тут... запах такой, — выдаёт Юн, откидываясь обратно на постель и прикрывая глаза. Сейчас он чувствует себя каким-нибудь драконом или монстром, который без разрешения залез в кровать Барби. — Это мной воняет. Прости, не думал, что кому-то от этого может быть плохо, — бормочет Чим, поднимаясь с дивана и плетясь на кухню. — Джин, я жрать хочу. — Щас, дорогой. — Хо, дай-ка телефон, — тихо просит Юн, и получает своим смартфоном прямо в бедро. Боль на секунду пронзает тело в районе бедра и Мин стонет, тут же слыша болезненный стон из кухни. Нет, в его голове что-то медленно складывается, картинка состояла из полторы тысячи паззл и причём картинка была пустым белым квадратом, а сейчас... будто количество паззлов уменьшилось с полторы тысячи до двадцати и на картинке было можно сложить что-то типа: Юн + ги + и + Чи + мин + ис + тин + ные — Алло, Монстр. Ты... когда впервые Джина увидел, что с тобой было? — Сознание почти потерял от запаха его, — спокойно доносится на том конце провода. — Потом отпустило ненадолго, а потом меня херовило, как после наших пятничных вечеров, только с неделю... А что? — Да так... А... Джин что? — Вот именно, что ничего. И... спроси у него, ты, блять, с ним сейчас вообще-то! — психует Нам и бросает трубу. Видимо, у него пара. Юнги переваривает услышанное и с мольбой поднимает глаза на Хосока. — А я говорил! Чимин потирает бедро, что сильно ноет и помогает Джину с готовкой рамена. После обеда и парочки бутылок пива подтягивается и Нам. При входе он разбивает вазу для ключей и получает пиздюлей от Джина, ну и поцелуй (как же без этого). Чимин сидит спокойно и втыкает в телевизор, пока Джин не притаскивает лекарства и не стягивает с него футболку, открывая всем вид на избитое тело. — Ащь! Хён! — Помолчи, я быстро. Джин выдавливает немного мази и начинает покрывать ею гематому, заставляя Чимина пищать от боли. — Опять? — устало выдыхает Нам, заливая в себя пиво. — Ты не можешь с ними поговорить? —спрашивает Ким-старший, обмазывая Чимина. —Это бесполезно, их родители опять все уладят. — Черт... Они убили его кота. Это уже предел. На этих словах Чимин зажимает зубы и уставляется на пол, откуда поднимает кошачий мячик и зажимает его в кулаке. Юнги пытается держать рот на замке. Он сидит в самом тёмном углу комнаты на кресле и вслушивается в пьяные разговоры парней. Пить не хочется, потому до сих пор Мин остаётся трезвым, когда Нама и Хосока уже порядком развезло. Юнги терпит ноющую боль, когда Джин лечит синее месиво на животе первокурсника и пытается мыслить здраво. Получается, что Чимин — его истинный, но, чтобы теперь это дошло и до него, нужно... А что нужно-то? Юнги даже не знает, что нужно сделать, потому что Намджун ничего толком не сказал. Если они рождены друг для друга, то Чимин ведь должен хоть что-то чувствовать. Или нет? Или альфа просто накручивает и сам себе самовнушает всякую чушь? Значит, Пака обижают... В сердце загорается нешуточная ненависть к этим людям и даже за настоебучего кота он готов поубивать за Чимина всех. И, кажется, это говорит не совсем разум, а что-то в груди, в которой это самое что-то камнем тянет вниз. Чем больше легкие Юнги наполняются запахом младшего, тем больше он теряет возможность мыслить здраво и, кажется, вновь болит голова. Хоби, кажется, тоже все понимает, потому приносит другу бутылочку холодного светлого. — Друг, выпей. Мин молча принимает из рук старшего бутылку и забирается на кресло вместе с ногами, прикрывая глаза. Альфа прикладывает ко лбу леденящую кровь бутылку и вздыхает. Где этот Чимин взялся на его голову?.. Через час Чимин всех спровадил, только Юнги нет, ибо «он убивает всех, кто его разбудит. Так что не буди его». Чимин стелет гостю на диване и укрывает спящую тушку одеялом, а сам заваливается в кровать и прячется под одеяло с головой. Раньше он нежно поглаживал перед сном ФиФи и так и засыпал, теперь он обнимает подушку кота и держится, чтобы не заплакать. Почему эта жизнь отняла у него даже котика?Принцесса Джини, 00:45 [Я кинул тебе денег карту. Купи Чимину шиншиллу]
Юн просыпается от того, что ему снова плохо. Только сейчас плохо не от запаха, атакующего сонный разум, а... снова душевно. Мину это непривычно, потому как, в основном, он ничего не чувствовал и расстроить его было просто нереальной задачей. Интерьер не поменялся, значит, он все ещё был у Чимина. Сука, это все ебаная сваха Хосок. Наверняка он сказал, что его нельзя будить, иначе он нахер всех поубивает. Это было отчасти правдой, но... алло, он наглый, но не настолько, чтобы ночевать у еле знакомого омеги. Юн читает сообщение и давится слюной. Значит, блять, сваха не одна. — Эй. Чимин, ты спишь? — М? — Чимин подаёт голос из своего убежища и высовывает нос. — Иди ляг на диван, спина болеть будет. — Все нормально, — врет Юн. Спина, действительно, уже сейчас болит. — Ты... тебя давно беспокоят приступы удушья? — А... Да, с детства. А что? Пак садится в кровати, выглядывая из под одеяла. Юн потягивается и похрустывает шеей. — Но ведь астмы у тебя нет? — Нет. Чимин потирает шею, что затекла и неприятно ноет, хотя причин на то нет. — И что ты думаешь по этому поводу? — тихо и ненастойчиво спрашивает Мин, вглядываясь в темноту. К темноте Юнги быстро привыкает, потому отчётливо видит темную растрёпанную макушку. —Ну... Доктор сказал, что это из-за истинного. Но это не так. Я из других*. Я не чувствую запахи, —тихо бубнит Пак. ——————— *люди без пары, у них нет истинных ——————— — Ты сейчас думаешь о котике, да? — спрашивает Юн, ощущая, как на душе вновь тяжелеет от эмоциональных чужих переживаний. — Я... я чувствую. Чимин хмурится и смотрит на Юнги. — Что ты имеешь в виду? Стой... Чимин хмурится ещё больше и решает проверить. Парень влепляет себе звонкую пощёчину и смотрит на Мина. — Ты дурак, что ли? — взвывает Юн, хватаясь за впалую щеку. — Мне твоих синяков хватает. То-то я думаю, че это у меня с начала года все ноет невероятно... — бубнит Юнги, растирая горящую щеку. Чимин хлопает глазами, смотря в пол. — Не может быть. Я же другой, я не могу... Такого... Блять! — Пак поднимается и топает к Шуге, мигом утыкаясь в его шею носом. — Чем ты пахнешь? — Я... Чимин, я родился... без запаха... — полушёпотом, одними губами говорит Юн. Вот она — инвалидность, без запаха ты не представляешь, блять, никакого интереса у омег и остаёшься как чай без сахара — безвкусным. Юнги переносится в детство, на детскую площадку, где маленькие альфы громогласно ржут и насмехаются: — Тебе же ни один омега не даст! Ты инвалид! Да ещё и истинный от тебя откажется! Ха-ха-ха! Чимин чувствует как щемит в груди и решает обнять парня, отлипая от его шеи. — Вот и хорошо. Я бы не смог почувствовать его и мне бы было обидно. Пак аккуратно поглаживает альфу по голове, а потом берет за руки и ведёт к кровати. — Ну, не думаю, что мы хотим страдать от боли в спине. Ложись. Юнги становится легче, когда первокурсник его обнимает; он выдыхает и прикрывает глаза. Но насладиться не успевает, потому как через секунду его уже тянут к постели. — Да я... это... Чимин, я могу на диване. И... хочешь шиншиллу? По-настоящему хорошо Юнги умеет только язвить и материться, а вот налаживать связь с потенциальными омегами — нет. Опыта у него абсолютно никакого не было и сейчас рядом с истинным он вёл себя очень глупо и тупо строил предложения. Надо было все же меньше прогуливать пары Джина. Чимин закатывает глаза и толкает Мина в кровать, заползая следом. — Нет. Никого не хочу. Мой ФиФи... Он самый лучший. — Пак вздыхает и опять обнимает подушку кисы. — Извини. — Юн умещает голову на мягкой подушке и прикрывает глаза, поудобнее размещаясь на итак удобной постели. — Тебя... с начала года обижают? Кто? Чимин тяжело вздыхает и отворачивается от альфы. — Спокойной ночи. — Чимин, скажи, пожалуйста. Я тебя в обиду больше не дам, — чуть громче произносит альфа. Ну уж нет, вторым «спокойной ночи» Пак так просто не отделается. Тогда это был фейсбук, а сейчас Юнги рядом, даже более чем, они в одной постели, потому Мину выудить из первокурсника правду будет легче. Чимин молча, поджимает к себе колени и утыкается в них лицом, больно прикусывая губу. — Чимин. — Юнги открывает глаза, приподнимается и нависает над ухом младшего. — Ты, кажется, не глухой, а всего лишь не чувствуешь запахов. Давай поговорим. — Не хочу, — бубнит Пак, забираясь под одеяло с головой. — Ты не сможешь помочь. Даже учителя не смогли. Я просто дождусь конца года и переведусь. Прости, что тебе из-за меня больно. — Чимин, вылезай из-под одеяла и скажи мне, кто эти уроды. Они останутся без башки. Несмотря на худощавое тело Мин был очень сильным и, даже не имея природного запаха и являясь «инвалидом», умел постоять за себя и даже пару раз за Хосока. Не удивительно, что он имел сильное влияние среди студентов, потому их никто не трогал, а альфы из других факультетов восхищались силой воли. Над Юном больше никто не смеялся; как только парень влился в студенческую жизнь, он сразу забыл про то, что было до. Но все равно ебанутые злые дети и их слова отпечатались в душе альфы. Потому, наверное, он и был таким с самого детства: жестоким, злым и вечно матерящимся, но в глубине души все равно был добрым. Даже к ненавистным ебаным котам он проявлял любовь. Только за километра два от них. — Это... Чонгук и его друзья. Чимин так и не высовывается из-под одеяла — так безопасней. Парень тяжело вздыхает, зная, что против Чонгука никто не пойдёт. А кто захочет иметь дело с сыном мэра? Сукин Чон Чонгук. Сколько раз приходилось ему драться с конченой малолеткой, которая строила из себя невъебаться крутого. Вот только сыночек мэра ничего не может сделать Мину, потому как и его родители не пальцем деланные. Ух, видели бы вы рожу Чонгука, когда его папочка развёл руками в разные стороны и пожал плечами: ни выгнать из универа, ни сделать подлянку с помощью отца он просто не мог, потому лично извинился перед Юнги и отдал ему титул самого крутого альфы в универе. Но, видимо, порция предыдущих пиздюлей иссякла сама себя — и придётся снова бить костяшки в кровь. — Чонгук больше не тронет тебя. Спи. Чимин усмехается и прикрывает глаза, подвигаясь немного ближе к альфе. — Сладких снов. В голосе младшего Юн слышит насмешку и сжимает зубы, игнорируя пожелание. Ничего, завтра утром он докажет Чимину, что альфа без запаха может многое. Мин утопает в подушках и прикрывает глаза. Завтра Чонгук и его жалкая омежка Тэхён поплатятся за котика и все унижения Чимина с начала года.