***
Чимин стал помогать маме по дому с самых ранних лет, как только научился держать метлу в руках. К счастью, он был единственным ребёнок в семье, поэтому основные тяготы быта ложились на его плечи и плечи матери. Его это ни капельки не расстраивало. Ребёнком он был послушным и усидчивым. Распределяли обязанности случайно, но чаще всего Чимин прибирал кухню и мыл посуду, иногда наблюдал за тем, как готовит отец, запоминал, но никогда его не отвлекал. Каждое утро – словно сказка. Маленький омега спускался на кухню, чтобы окунуться в аромат жареных яиц и бекона, где и любил беседовать со взрослым альфой, благодарить его за вкусный завтрак. Похвала для отца была лучшим подарком. Чимин до сих пор не может поверить, что его так рано не стало. Омеге было десять, когда мама, впервые не пряча горьких слёз, раскрыла страшный секрет – его отец больше никогда не вернётся домой. Не придёт, не поцелует, не обнимет. Это был большой удар для их семьи. — Поговорили? — спрашивает Чонгук, пряча огромный мусорный мешок за дверью. — Да, — говорит Чимин задумчиво, всё ещё прижимая телефон к уху. У его мамы сегодня день рождения. Он почти всю ночь не спал, много думал, и, только услышав её голос, по привычке извинился. Ему всё ещё стыдно за то, что он оставил её одну. — Я пообещал, что мы приедем. Он никогда не разговаривал с Чонгуком о своей семье и не спрашивал об этом же взамен. Когда твоя жизнь только становится спокойнее, незачем портить её непредсказуемыми разговорами. Для Чимина эта тема пока под запретом. Может быть, когда-нибудь он будет готов рассказать, почему не возвращается к семье. — Вот как? — обрадованно восклицает Чонгук, когда омега походит к нему. — Я уже готов. — А я не готов, — Чимин вдруг шумно вздыхает, будто до этого стоял, набрав воздуха в лёгкие. — Ты очень хороший альфа. Правда. Но ещё не время. И Чонгук понимает, что дело не в нём. Возможно, в прошлом он предоставил достаточно поводов, чтобы сейчас считать знакомство с родителями неправильным и ненужным решениям, но Чимин целиком и полностью ему доверяет. Не может не доверять, ведь Чонгук – единственный, с кем он чувствует себя в безопасности. — Я не заставляю, — успокаивает омегу Чонгук и кладёт ладони ему на талию, чтобы мягко притянуть к себе и прижать к груди. — Если ты захочешь, в любое время, я с удовольствием поеду в Пусан с тобой. Не торопись. У нас вся жизнь впереди. В глазах альфы Чимин видит сочувствие и понимание. Чонгук и сам многое пережил, прежде чем найти успокоение в одном человеке. Он скучает по родному дому, по родителям, но вернуться к ним не спешит. Слишком обольстительными кажутся мысли о переезде. Может быть, однажды он расскажет Чимину о своих мыслях. — Я прибирался в спальне и нашёл кое-что, — говорит Чонгук, обнимая его. Чимин вопросительно хмыкает и поднимает голову, чтобы посмотреть мужчине в глаза. Он чувствует, как чужие пальцы нежно массируют его плечи, и вздрагивает от приятных щекочущих мурашек. — Ничего не хочешь мне рассказать? Он смотрит туда же, куда смотрит Чонгук, и его взгляд вдруг находит стопку журналов, которые он спрятал под кроватью вчера вечером. — Ты не собирался говорить со мной об этом, да? Мужчина видит, как дрожит нижняя губа Чимина. Ещё мгновение – и он распаляется. — Собирался. Чонгук крепко прижимает омегу к себе и целует в макушку. — Глупый, — шепчет он с безобидной усмешкой и тянет Чимина за собой. — Почему не сказал мне раньше? Он садится на диван, скидывая подушки на пол, и поворачивает омегу к себе лицом. — Не знаю, — Чимин смотрит куда угодно, но не на него. Ему снова стыдно, второй раз за это утро. Неужели он не может просто рассказать любимому человеку правду, не изворачиваться, сказать так, как есть? Почему придумывает очередные лазейки, чтобы не обидеть, но умолчать? От самого себя противно. — Я не хотел тебя расстраивать. — Я догадывался, — Чонгук смотрит на изображение журнала и задумчиво улыбается. Чимин тянет к нему руки, кладёт ладони на щёки и притягивает ошеломлённого альфу к себе. — Как это? — он выглядит удивлённым не меньше. Неужели прокололся? Но когда? Чимин всегда прятал журналы в самых укромных уголках, носил их в рюкзаке и при Чонгуке не открывал. Читал только дома или в кабинете, но при строжайшей тишине и успокаивающем одиночестве. — Ты следил за мной? В глазах альфы загорается озорной огонёк. Чимину несложно надумать чего-нибудь лишнего, поэтому Чонгук наклоняется и соединяет их губы в медленном поцелуе, отвлекает, чтобы омега не успел воспринять его слова всерьёз. — Я глаз с тебя не свожу, — улыбается Чонгук, скользит губами по покрасневшей скуле и зарывается носом в волосы за ухом, чуть выше шеи, присматривается, принюхивается. Омега в его руках пахнет цитрусовой сладостью и чем-то едва уловимым. Для Чонгука Чимин всегда пах домом. — Работа, которая когда-то тебя радовала, сейчас только расстраивает. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Если это то, чего ты хочешь, то я всеми руками и ногами «за». — Я хочу попробовать сдать вступительные экзамены в медицинский колледж в следующем году, — Чимин мягко седлает его бёдра. — Это очень сложно, но у меня будет больше года в запасе. Я могу попробовать. — Ты можешь делать всё, что захочешь, — Чонгук чмокает омегу в губы и опускает руки ему на талию. — Я поддержу любое твоё решение. Он улыбается – счастливо, будто Чимин – его единственная причина хорошего настроения. Через несколько минут квартира наполняется перезвоном дверного звонка и входящего вызова на смартфоне альфы. — Вернусь через несколько минут. Это по работе. Чимин старается не расстраиваться из-за пропажи. Руки Чонгука, их тепло – словно рай. Ему достаточно пятиминутных объятий, чтобы почувствовать себя лучше. Чимин встаёт с дивана только для того, чтобы открыть Хосоку дверь – он уже здесь, на пороге, с двумя огромными пакетами еды, лекарствами и всем остальным, что понадобится паре в течение недели. — Я рад, что ты согласился помочь нам, — говорит Чимин, поднимая только один пакет, потому что слабость в теле не даёт поднять больше. Хосок разувается, отодвигает обувь к коврику, вешает куртку на вешалку, а затем следует за омегой, не забыв прихватить пакеты. Внимание Чимина привлекает запакованные в прозрачные коробки белые простыни, он не стесняется – рвёт упаковку руками, чтобы потрогать, понюхать, прижимает ткань к носу и будто сходит с ума, закатывая глаза. — Два комплекта нового постельного белья. Заказ твоего альфы, — Хосок понимающе улыбается, сдерживая смешок. Чимин пытается не думать о его случайно сказанном местоимении. Внутри и без того всё скручивается, верёвками вяжется, омежья сущность требует альфу себе. И запах от простыней такой, что завернуться в них хочется, спрятаться в своей комнате и никуда больше не выходить. — Ты будто специально их своими феромонами побрызгал, — стонет Чимин, заметив в дверном проёме Чонгука. Тот ухмыляется, потому что его рук дело, и подходит к Хосоку, чтобы пожать ему руку. — Спасибо, что пришёл. — Обещал же помочь, — Хосок достаёт из кармана несколько блистеров и кладёт их рядом с пакетами. — Принимать только в случае сильных болей, не больше одной таблетки в сутки. Они тебе ни к чему, рядом есть альфа. Чимин послушно кивает, не замечая крадущегося к его спрятанной в простынях тушке хищника. Чонгук хватает его поперёк живота, снова прижимает к себе, а затем становится напротив испуганно выпученных глаз. — Без таблеток обойдёмся, — он мягко поправляет его воображаемую накидку и оставляет на лбу долгий поцелуй. — Меры предосторожности. Лучше, если вы будете иметь их при себе. Некоторое время альфы стоят в тишине, прислушиваясь к глубокому, жадному дыханию Чимина. Хосок отворачивается, осматривает кухню и опирается спиной о стену, не замечая внимательного взгляда, неустанно следящего за ним. — Тэхёна здесь давно не было, — говорит Чимин неожиданно для всех. Но он не может оставить в покое тот факт, что Хосок принюхивался. Не для того, чтобы почувствовать его запах, ведь тут и стараться не нужно – присутствие истинного альфы наконец поспособствовало проявлению его омежьих феромонов. Здесь дело в другом. Хосок пытался почувствовать Тэхёна. — Мы почти не разговариваем. Чимин нервно улыбается, чувствуя лёгкий укол вины. Он и не заметил, как быстро пролетело время. — Он приходил ко мне вчера, — Хосок помогает разобрать пакеты, занимая руки скорее для того, чтобы отвлечься. Чонгук присоединяется к нему, не вмешиваясь в разговор, а Чимин так и остаётся стоять на месте, обдумывая услышанное. — Не вижу, чтобы он стоял рядом с тобой, — он хмурится и смотрит альфе в глаза. — Ты не простил его? — Я не смог. Хосок не заканчивает – опускает взгляд и кладёт руки на шелестящие пакеты с овощами. — Каждый раз, когда он смотрит на меня, я отвожу взгляд. Мне мерещится тот день, запах, который ему пришлось смывать с себя неделями, — Хосок устало закрывает глаза. — Я всегда хотел большую семью. Мы не могли зачать ребёнка на протяжении нескольких лет, но ему хватило одной течки, чтобы понести от своего истинного. Чимин не осуждает Хосока за то, что ему сложно принять последствия произошедшего, но он не верит в сказанную им ложь. — Мог, — возражает он, заставляя альфу поднять на него глаза. — Ты мог его простить. Уже простил. И ты сам знаешь об этом. Я надеялся на тебя. Единственный человек, который способен повлиять на решение его друга, – это Хосок. Ему ничего не стоило выслушать Тэхёна, сказать всего пару слов о том, что всё наладится, что рано или поздно злость и обида пройдут, боль тоже. Эти слова не были бы ложью. И Хосок это тоже знает. — Ты любишь его, но зачем-то прогоняешь, — Чимин разочарованно улыбается, потому что может себе позволить – за белой тканью его настоящих эмоций никто не видит. Он может сейчас громко рассмеяться или позволить слезам скатится по его щекам, потому что течка не оставляет в покое ни одного омегу, забирает все силы, не скупится на чувства. Чонгук раскладывает продукты по полкам, а таблетки прячет в карман. — Достаточно, — именно он ставит точку в их разговоре. Чимин провожает Хосока до двери, чувствуя спиной присутствие своего альфы. — Оставишь нас? Чонгук просит их не задерживаться, послушно уходит в спальню и закрывает за собой дверь, чтобы дать им возможность побыть наедине, обсудить личное, что ему не следует слышать. Чимину нужно всего мгновение, чтобы собраться с мыслями. — Мы можем поговорить?***
Тэхён медленно садится и сжимает кушетку пальцами. Крики, доносящие из соседней палаты, его не на шутку испугали. Только сейчас, спустя несколько минут, вместо болезненных истерик, он слышит плач младенца и встревоженно трёт грудную клетку. — Всё в порядке, уверяю вас, мамочка и ребёнок в порядке, — заметив его испуганные глаза, улыбается медсестра и показывает, где он может переодеться в специальный халат. Тэхён благодарно кивает и прячется за ширмой, аккуратно снимая с себя одежду. Случайно услышанные чужие роды для него становятся неожиданностью и приятным открытием. Раньше ему никогда не приходилось сталкиваться с подобным, и, признаться честно, испугался скорее собственного забившегося в груди дикой истерикой сердца, чем слёз матери, впервые прижавшей к груди крошечный свёрток — Доктор будет через несколько минут. Тэхён отодвигает ширму и видит, что сестра стоит совсем рядом и ободряюще улыбается ему. — Не волнуйтесь. Тэхён снова садится на кушетку и складывает руки меж коленей, опуская глаза в пол. Девять недель – не такой уж и большой срок. Ребёнок размером с большую сливу и весом не больше восьми грамм. Но уже ребёнок. Не скопление клеток и слизи, а крошечное, почти человеческое тельце, у которого скоро появятся ручки и ножки. У него уже есть сердце, и оно бьётся. Доктор Мо соблюдает пунктуальность и приходит ровно десять минут спустя. — Я хотел с вами поговорить. Как вы? — мужчина садится рядом с ним и смотрит на сгорбившуюся спину пациента. Он знает, что у омеги ничего не болит, ему не нужна медицинская помощь, но нужна помощь человеческая. Ему просто нужно с кем-нибудь поговорить. — Когда лучше заводить детей, доктор? — нарушает их молчание Тэхён. Мужчина поворачивается к нему полубоком, но, чтобы не смущать омегу, на него не смотрит. Тэхён вдруг понимает: ему не нравится обсуждать это с чужим человеком – он чувствует себя слабым. — Когда заводить детей? — альфа задумчиво трёт подбородок. — Никогда, — он раскрывает ладони и показывает Тэхёну шоколадные конфеты. — Будете? Омега коротко кивает и берёт одну. Его одолевают смешанные чувства после услышанного ответа на вопрос. — Они постоянно плачут, никогда не спят, с ними нельзя договориться. Они забирают у тебя всё время, терпение, сон, — мужчина достаёт лакомство из шелестящей обёртки и откусывает половину, вторую заворачивая обратно. — Но сегодня утром моя дочь разбудила меня, прижала свой маленький носик к моему и сказала: «Просыпайся!». Альфа смеётся и вытирает губы салфеткой. Тэхён не может не заметить, какими искренними и тёплыми кажутся его слова. — Я чувствую радость и гордость, — улыбка мужчины становится серьёзнее. Ему легко даётся правда, которой он делится со своим пациентам. — Но если бы я ждал подходящего времени, у меня бы никогда не было дочери. Губ Тэхёна касается печальная улыбка. Он впервые за несколько минут осмеливается посмотреть мужчине в глаза. — Что Вас беспокоит? Он так хочет поделиться с ним, рассказать о том, что чувствует. Но как объяснить то, что сам не понимаешь? На его лице пляшут тени от солнечных лучей, пробирающихся сквозь алюминиевые жалюзи. Тэхён поднимает руку и сгибает её в локте, прячет лицо за ладонью, жмурится, не пугаясь скопившихся в уголках глаз слёз. — Когда кто-то зависит от тебя, ты должен о нём заботиться, любить, воспитывать, а не бросать, — грустно говорит он и вытирает мокрые щёки плечом, не задумываясь о том, с каким трудом даётся ответ. — А я бросаю, доктор Мо. Тэхён и не заметил, как всё это время держал руку на животе. Где-то там, под его ладонью, растёт маленькая жизнь, и ему было совсем не страшно от неё отказаться несколько недель назад, но страшно подумать об этом сейчас. Тэхён замолкает, потому что продолжать это разговор бессмысленно. — Вы о чём-то хотели со мной поговорить. И он совершенно точно знает о чём. Каждое сказанное им слово – чистосердечное признание, исповедь, в которой не утаилась ни единая мелочь. Доктор Мо начал говорить об этом не просто так. Тэхён знал, что результаты его анализов не станут тайной для врача, пользующегося в больнице большой репутацией. Мужчина не станет рисковать лицензией и любимой работой ради него. — С вашим сердцем беременность - опасный шаг. Но также вы должны понимать, что я не могу гарантировать вам отсутствие осложнений после аборта. Есть большая вероятность бесплодия. Дверь в кабинет открывается, впуская медсестру с папкой документов. Тэхён замечает за её спиной счастливого мужчину, обнимающего докторов. Теперь Тэхён понимает, почему матери и отцы с таким упоением рассказывают о своих новорождённых младенцах. Они счастливы и просто пользуются моментом, чтобы поделиться своей радостью с другими. — Я понимаю, — говорит Тэхён, не то улыбаясь, не то хмурясь. Но на доктора Мо он не злится, быстро переодевается, просит несколько советов, и только после недолгой консультации прощается, чувствуя лёгкое спокойствие на душе.***
— Пить будешь? — спрашивает Намджун, замечая пустой стакан, и подзывает официанта. Дживон жмётся, нехотя садится напротив альфы, но не отказывается от выпивки. — Изо дня в день я жду от тебя хороших новостей. Чем порадуешь на этот раз? — Ничем, — мгновенно отмахивается Дживон. Вообще-то, Намджун собирался ограничиться всего одним стаканом, но ничего не может с собой поделать, когда напряжение снимает лишь алкоголь. Вот уже целый месяц он каждый закат встречает с бокалом в руке, а рассвет – у порога собственного дома. Дживон – его единственный человек. На его плечах вся ответственность, но главное – доверие старшего альфы. Намджун не один. Эта мысль утешает его по утрам, когда он просыпается с опухшим лицом или красными от недосыпа глазами. Дживон всегда рядом, и не было ни дня, чтобы он отказал ему в помощи. — Тэхён был в клинике сегодня? — Был. Намджун припадает губами к стакану. — Ты что-то недоговариваешь. — Да, ничего особенного… — оправдывается Дживон, заметив его удивлённо приподнятые брови. — Разве процедура аборта проходит так быстро? Он пробыл там не больше получаса. — Да уж, — вздыхает Намджун, разглядывая свои руки. — Ничего особенного. Его голос сквозит ядовитым сарказмом. Намджун - альфа не глупый. Всё прекрасно понимает. Он спешно оплачивает счёт и, не сказав ни слова, покидает ресторан. Дживон следует за ним, боясь упустить, не даёт мужчине сделать глупость: отправляет его на задние сидения, а сам садится за руль. — Оставишь свою машину здесь? — усмехается Намджун, упираясь лбом в кресло, в котором сидит Дживон. Тот заводит машину и уезжает с чётким намерением больше никогда сюда не возвращаться. Если Намджун не прочь провести вечер в компании порхающих по ресторану официантов, то Дживон к таким местам совершенно равнодушен. Зачем приехал за ним? Чтобы не дать Намджуну напиться до беспамятства и разбиться в случайной автокатастрофе? Но кто он такой, чтобы за него решать, делать выбор за взрослого, самостоятельного альфу? Не семья, не любимый человек и даже не друг. Никто, личный секретарь, выполняющий все, без разбора, поручения. — Ты должен был родиться омегой, — выговаривает Намджун с нескрываемым весельем и беспардонно тычет пальцем парню в плечо. — Извините, — лицо Дживона остаётся невозмутимым. Он крепче сжимает руль и сосредотачивается на дороге, позволяя себе свободно вздохнуть только тогда, когда Намджун заваливается назад и, что-то невнятно пробубнив, засыпает.***
Чимин склоняется над конспектами и упирается руками в бока. Трудную задачу он себе поставил. Выполнимую, но сложную. Журнал со звонким хлопком закрывается и падает на стол. Чонгук, наблюдающий за ним, даже не вздрагивает, негромко хмыкает и подходит к Чимину, обнимая его за плечи. — Я думал, мы проведём эту неделю вместе, — журит он разволновавшегося омегу и прокладывает дорожку поцелуев от его шеи к губам. Чимин ласкам поддаётся, поворачивается, смотрит в глаза напротив, чувствует, как затянувшееся молчание грузом ложится на его плечи. — Проведём, — обещает, но уверен, что и пальцем себя не позволит коснуться, пока не расскажет. — Когда я попросил тебя уйти сегодня утром, Хосок мне кое-что сказал. Он колеблется. Знает, что всё хорошо, нет причин переживать, но язык будто заплетается, путаются и мысли. Чонгук никуда не уйдёт, не оставит его одного, поможет, если это будет нужно. — Он сказал, что ещё рано, — Чимин вновь замолкает на мгновение и продолжает шёпотом, — мой организм не готов к зачатию, не готов к беременности. Хосок сказал, что будет лучше, если эта течка пройдёт без вязки. Сердце резко ёкает. Ему так тяжело говорить об этом вслух. Чонгук замирает с полуоткрытым ртом, а затем убирает руки и отступает на шаг назад. — Мне уйти? — горечь в родном голосе приносит омеге боль. Уйти? Какая же глупость! Нет, он не может уйти. Чимин испуганно хватает мужчину за руку и одним лишь взглядом говорит: «Я не переживу, если ты сейчас уйдёшь». — Нет, — сдавленно выдыхает и качает головой. — Я не хочу, чтобы ты уходил Чонгук. Я хочу, чтобы ты остался. Здесь. Со мной. Чимин поддаётся вперёд и прижимается к тёплой груди альфы, поднимая на него взгляд. Чимину тяжело смотреть на его метания, он даёт ему свободу, но Чонгук её сам же не принимает, слишком осторожничает, боится взять желания омеги под свой контроль. Чимину кажется, будто не у него течка, а у Чонгука какая-то поломка в голове. Но они вместе, альфа рядом с ним, и Чимин никуда его не отпустит. Эта мысль такая ясная в его голове, он действительно влюблён, не хочет больше ничего, только быть с Чонгуком, любить Чонгука. Поцелуй получается до одури сладким. Чонгук обнимает его за шею и притягивает ещё ближе, делится манящим теплом, горячими губами обжигает и не даёт отстраниться, даже когда у обоих заканчивается воздух. — Я хочу тебя, — Чимин тяжело дышит, упирается лбом в лоб Чонгука, и сгребает в кулак футболку на его груди. — Хочу, потому что ты мой альфа. Хочу, чтобы ты навсегда остался рядом со мной. Не из-за ребёнка. А потому что я люблю тебя. У нас будут дети, когда-нибудь обязательно будут, я тебе обещаю. Но ещё не время, и сейчас я хочу только тебя. Всегда буду хотеть только тебя. Чонгук улыбается, а Чимин не меняется в лице, всё так же смотрит ему в глаза и тихо обещает. — Никогда не сомневайся в этом. Они долго разговаривают, целуются и обнимаются. Когда Чимин засыпает у него на руках, Чонгук относит его в спальню, кладёт на кровать, задёргивает шторы и ложится рядом. Им предстоит тяжёлая неделя, поэтому обоим требуется много отдыха и крепкий сон, чтобы поднакопить как можно больше сил.