***
Еще один уровень в игре вчера был явно лишний, потому что вполне нормальные 9 часов вечера превратились в экстремально поздние 4 часа ночи, и сегодня в школе Тодороки необыкновенно сильно клевал носом и прилагал все силы, чтобы не заснуть за столом, как обычно. Сказать по правде, он даже не помнил, как вышел из дома и как дошел до школы (слава богу, белую рубашку с тесным воротничком гладить с утра в таком состоянии не пришлось — спасибо заботливой сестре). Ото сна он спасал себя тем, что рассматривал странички в атласе, представляя их картами из видеоигры, а все эти треугольнички-кружочки-месторождения — местами дислокации условного противника. Так что, когда откуда-то из портфеля началось раздаваться громкое попискивание старенькой Нокии, он даже не сразу сообразил, что к чему («Наверное, звук об уничтожении очередного монстра» — мелькнула ленивая мысль в его голове). Вывел его из фантазий резкий тычок соседа. Бакуго опять улыбнулся своей идиотской самоуверенной улыбкой и бросил: «Эй, двуликий, выйди из царства Морфея, у тебя мобила звонит». Шото нервно встрепенулся, несколько раз извинился перед учителем, судорожно схватил сумку и вышел из кабинета. На экране мигала аккуратная, точная надпись «Сестренка». Парень взял трубку. — Шото, чтоб тебя, опять вчера до утра в своих играх сидел! Ты дома обед забыл, я что, зря всю эту вкусную еду вчера вечером готовила?! И галстук забыл завязать, раздолбай этакий! Быстро спускайся вниз, я к главному входу подъеду и отдам. Общаться с раздосадованной сестрой, явно сегодня начавшей день не с той ноги, не особенно входило в его планы, но благодаря выходу на улицу он сможет хотя бы проветрить голову и продержаться еще некоторое время до большой перемены. Пробурчав что-то на вахте про встречу и передачу необходимых вещей, мальчик вышел из корпуса и направился к воротам школьного двора. Присев на лавочку, он уткнулся в телефон играть в змейку и принялся ждать родственницу. Прошло уже десять минут, все рекорды были побиты, а Фуюми до сих пор не появлялась. Со скуки парень начал осматриваться, и тут его внимание привлекла парочка на скамейке напротив. Полненькая женщина лет тридцати в строгой юбке и персиковом пуловере (наверняка какая-нибудь офисная работница или домохозяйка) явно нервничала — она то поправляла зеленоватые волосы, то вытаскивала из сумочки зеркало и проверяла помаду, то косилась на сидящего рядом с ней мальчика, который, скорее всего, был ее сыном. Тот на вид был одногодкой Шото, может, и младше. Темно-зеленые волосы цвета листвы в середине лета торчали в разные стороны, созвездия разнокалиберных веснушек покрывали щеки, придавая ему еще более ребяческий и по-детски невинный вид. Он с головой погрузился в какую-то книгу в яркой обложке и, казалось, ничего вокруг себя не замечал. О таких обычно говорят «не от мира сего». На нем был светло-желтый свитер, похоже, переживший с ним не одно приключение, потому что слева, в области сердца, зияла небольшая дыра (а может быть, это было просто какое-нибудь черное пятно). Наблюдая за этой более чем интересной компанией, Тодороки заметил, что с ближестоящего дерева упал лист, и, кружась, нашел свое пристанище в россыпи изумрудных прядей. Пацан, казалось бы, даже не обратил на это внимания, а вот его мать заметила, с недовольной миной подцепила листок ногтями и выбросила. Теперь ребенок встрепенулся и с недоумением посмотрел на свою соседку по скамейке. Та начала махать руками в воздухе, как будто что-то показывая, а на лице паренька заиграла лучезарная улыбка, после чего он снова вернулся к своему чтению. Женщина тоже улыбнулась, но что-то в ее движении губ было грустное, как будто она переживала невосполнимую утрату. Тут к ним со стороны ученического корпуса подошел кто-то из взрослых. Приглядевшись на секунду, Тодороки опознал Айзаву. В самом его появлении где-то вне школы, посреди дня да еще и во время урока было что-то из ряда фантастики, потому что учитель предпочитал сторониться солнечного света, а во время занятий он либо вбивал знания в пустые детские головы, либо дремал на диване в учительской. Какая-то из младшеклассниц однажды даже высказала мысль, что у него вампирские корни. Тем не менее, преподаватель сначала очень долго о чем-то говорил с толстушкой, а затем сделал вещь уж совсем для него несвойственную: присел на корточки, подал руку мальчику, и, когда тот с неуверенностью протянул свою, твердо и крепко пожал ее. Затем он встал, не отпуская руку веснушчатого парнишки, с серьезным лицом произнес несколько фраз, потрепал дитя по голове и отправился с ним по направлению к школе. Мама зеленоволосого долго смотрела им вслед, потом резко дернулась, бросилась догонять удалявшегося учителя, тронула сына за плечо, и, попутно пытаясь отдышаться, сделала нескольно вращательных движений кистью в воздухе. После этого она дала мальчику что-то, и, когда положение тел этой группы изменилось, Шото понял, что этим «что-то» был горшок с мертвенно-бледными розами, перевязанный голубой ленточкой. Процессия продолжила свой путь, а эта бедная, потерянная женщина стояла и утирала слезы белоснежным платком, извлеченным из сумки. Когда её сын обернулся с выражением полного страха и обескураженности на лице, она снова улыбнулась этой миной — одобряющей, любящей, но словно нож ранящей в сердце. А затем она сделала какой-то странный жест — движение указательными пальцами обеих рук два раза под ключицы, потом этими же пальцами дважды в направлении сына. Шото смотрел и смотрел на это существо, столь нелепо одетое и нелепо выглядящее, но, несомненно, преданно и до безумия любящее, а со школьной парковки раздавалось ожесточенное бибиканье автомобиля сестры.***
С трудом дождавшись большой перемены, Тодороки решил заглянуть к девочке-лягушке и выпросить у неё кружку крепкого кофе, поскольку желание лечь и пробыть в таком состоянии часов этак 20 уже превышало все мыслимые и немыслимые границы. Тем более, ему нужно было завязать этот идиотский галстук. Жаль, из него нельзя сделать петлю и повеситься в какой-нибудь подсобке. В библиотеке было практически пусто, разве что в уголке примостился кто-то из ребят помладше с томиком новомодного фэнтези. Тсую нигде не было видно. Мальчик немного побродил между стеллажей, проводя пальцами по корешкам книг и размышляя об увиденном. Палец легко касался старых коричневатых обложек, цветных изданий и карманных справочников, при перемещении с одной книги на другую издавая характерный шуршащий звук, а мысли в голове клубились, спутывались, обрастали новыми подробностями и становились лаконичнее, пока не возник один-единственный вопрос, сияющий, словно флюоресцентная лампочка. Кто был этот милый ребенок и почему Айзава, обычно довольно строгий и сдержанный, был так внимателен к нему и доброжелателен к его матери?.. — Подсказать вам что-нибудь? — тихим, дружелюбным голосом спросили откуда-то сверху, что заставило мальчика немного вздрогнуть. На перемещающейся лесенке на колесиках стояла библиотекарша — миниатюрная, миловидная женщина лет 60 с короткими волосами и кудряшками, как у барашка. — В-вы не могли бы помочь найти Тсую? — промямлил мальчик. — М-мне нужно с ней поговорить… — Конечно, конечно, молодой человек! Следуйте за мной. Как пушинка, библиотекарша соскочила со стремянки и проследовала в другой конец комнаты, к огромному столу со стопками недавно возвращенных книг и грудам учебников, которые еще было необходимо выдать ученикам. За столом таилась неприметная дверца, которая вела в небольшую комнатку. Здесь было все необходимое для того, чтобы коротать одинокие послеучебные часы: маленький электрический чайник, микроволновка, кряхтящий холодильник, которые обычно ставят к себе в комнаты для напитков подростки в американских фильмах, пластмассовый столик с двумя старенькими стульями, явно принесенными из школьной столовой (благо, во время ремонта их пропажу никто не заметил), имелось даже небольшое зеркало. Асуи сидела, немного опираясь головой на центр ладони, и читала какое-то литературное произведение в переплете с мягкой обложкой. По нервному покусыванию губ и глазам, перебегающим от строчки к строчке, было понятно, что дело близится к кульминации. — Дорогая, к тебе посетитель! — нараспев произнесла библиотекарша, и, когда девочка с почти что сонным недоумением перевела глаза на пришедшего, подмигнула, как бы говоря «Оставлю вас наедине» и поспешила удалиться в читальный зал. Тсую потребовалось секунд десять, чтобы сообразить, что, собственно, происходит, захлопнуть и отодвинуть книгу, приподнять уголки губ в легкой полуулыбке и игриво-серьезно спросить: «Ну-с, зачем пожаловал?» — Можно я тут у вас кофе попью? Спать хочу, просто жуть! Подозрительный взгляд. — Знаю, это уже третий раз за десять дней, но в кафетерии он всегда ужас какой противный, да и холодный к тому же… Тот же самый взгляд. — Хорошо-хорошо, с меня — та домашка по геометрии с трапециями и их площадями, сойдет?.. Выражение лица девочки не меняется. — Неужели домашки мало?.. Она рассмеялась своим квакающим смехом, а потом, давясь, произнесла: — Да не волнуйся ты, все о’кей! Просто задумалась о книге, а еще о том, что как-то странно видеть тебя без галстука. Пока тогда поставлю воду греться, а ты… поделись новостями, что ли? А удавку цветную, которую ты сейчас из сумки вытаскиваешь, потом завяжешь. Наблюдая за резво готовящей кипяток и заливающей смесь из сахара, порошковых сливок и большой кучи растворимых гранул помощницей библиотекарши, Тодороки принялся рассказывать об увиденном. К окончанию рассказа, когда химическое, но от этого не менее вкусное месиво едва покрывало дно чашки, выражение лица девочки изменилось с привычного беззаботного на сосредоточенное. — Знаешь… — задумчиво произнесла она, пока парень возился с галстуком, — я только однажды видела, чтобы Стиратель к кому-то из учеников обращался с некоторой лаской. Вроде, когда один из «беспричудных» младшеклассников чуть не упал в обморок на соревнованиях по атлетике, учитель сам отнес его в медпункт. Оно и верно — подобным ребятам стоит помогать, они ведь почти абсолютно беззащитны и беспомощны… — Что это еще за штука — «беспричудный»? — А ты разве не знаешь? — Нет, никогда о подобном не слышал. — В нашем мире, практически у каждого человека есть способности к каким-то своим волшебным действиям — например, ты можешь фруктовый лед из этих яблок сделать, а Иида благодаря своим двигателям всегда занимает первые места на соревнованиях по бегу, верно? — Ну вроде того. — Никогда не думал о том, что у некоторых людей может не быть подобных способностей? — Это как у нашей библиотекарши? — Нет-нет-нет, квирк у нее как раз есть, правда, не такой выдающийся, как у вас с Бакуго — она может небольшие предметы левитировать. Как бы, ты думаешь, она поднимала все эти томики Толстого на верхние полки? Нет, я о тех, у кого вообще нет квирка. — А это вообще как? — Если у человека нет квирка, он не способен производить какие-то модификации своего тела, он в принципе магическими способностями не обладает. Вот таких и называют «беспричудными». Чаще всего, это можно и невооруженным глазом заметить. У таких людей обычно гораздо более слабое здоровье или даже какие-то физические особенности. У того мальчика-младшеклассника, например, врожденный порок сердца. —… — Если честно, совершенно не представляю, как с подобным можно жить. Сочувствую таким малышам, никто бы не хотел оказаться на их месте. Ну, поэтому мы и должны им всячески помогать. Тут из помещения библиотеки донесся возглас этой старушки-божьего одуванчика: «Тсую, подойди к столу выдачи книг, тут какая-то пара, а я ставлю на место «Большие надежды» Диккенса!». Девочка кивнула Тодороки, мол, секунду, открыла дверь кладовки и вышла к посетителям. Из-за звукоизоляционной способности полуприкрытой двери чуланчика было практически ничего не слышно, но, копошась со своим галстуком, Шото мог видеть позади себя в зеркале несколько раз отраженный силуэт Асуи и посетителей. Напротив девчонки-лягушки стоял Айзава с уже знакомым пареньком с кустообразной прической. В своей обычной манере преподаватель бросил несколько слов и удалился (наверное, восвояси, в соседнюю учительскую), оставив ребенка полностью на попечении помощницы. Та что-то спросила у паренька, а тот достал из кармана простенький ежедневник в салатовой обложке, что-то написал в нем механическим карандашом и передал девушке вместо ответа. Шото отвлекся, посмотрел на себя в зеркало и до упора затянул галстук. Теперь он выглядел как образцовый ученик — просто идеально. Снова устремив взгляд на отражение в стекле, мальчик поразился выражению лица одноклассницы. Оно было одновременно удивительно испуганным и огорошенным, как будто небеса сейчас разверзлись над ее головой и перевернули весь привычный уклад жизни. Девушка вырвала листок, добавила туда что-то от себя, затем положила руку на плечо новоиспеченного подопечного и вышла вместе с ним в коридор. Через минуту телефон в кармане Шото завибрировал. Возвращайся в класс без меня. Мне необходимо помочь ему. И спасибо за информацию. Тсую. Вздохнув, Тодороки выключил свет, прикрыл дверь в кладовку и отправился в кабинет. На маленьком обрывке бумаги, оставленном на столе среди книг по биологии и мемуаров Достоевского, круглым детским почерком были написаны три слова:Я не говорю, прости.
***
Звонок на урок уже давно протрезвонил, а Асуи все еще не появилась. Класс выглядел как обычно — в одном уголке сидела бурно обсуждающая что-то компания мальчишек (скорее всего, говорят о футболе — сегодня должен быть матч Высшей лиги), девочки трещали о чем-то своем и кидали влюбленные взгляды на Киришиму (тот недавно перекрасил волосы в ярко-красный и выглядел теперь довольно стильно), кто-то рисовал, кто-то уткнулся в переписки в соцсетях — словом, никакого напряжения и чего-то из ряда вон выходящего не чувствовалось. Никого не смущал ни факт отсутствия Тсую, которая до этого ни разу не была замечена в пропуске уроков, ни опоздание Стирателя, хотя прежде он появлялся в классе за пять минут до начала занятий. Похоже, только Тодороки несколько нервничал и поэтому не мог оставить в покое кнопку на ручке. Щелчки раздавались один за другим, наконечник выдвигался и прятался в корпусе. — Да оставь ты уже ее в покое, идиот! — зло процедил сквозь зубы Бакуго. — Тебя тут никто не спрашивал, огонек! — раздраженно ответил Шото. От потасовки их спасла только резко распахнувшаяся дверь класса. В проеме стоял Айзава, а рядом, с еще более огромными от страха и интереса глазами, буквально прижавшись к учителю, примостился уже знакомый мальчишка с веснушками и облаком травяного цвета волос. — Все на свои места! — громовым голосом произнес преподаватель, и, пока толпа освобождала место перед этой парочкой, будто расступавшееся перед Моисеем море, из-за спины Стирателя просочилась в класс девочка-лягушка и, протирая покрасневшие глаза, не замеченная никем, заняла свое место за партой. Малец с кустоподобными волосами встал в центр класса и оглядывал ребят восторженными глазами, пока взрослый произносил речь о том, что отныне в коллективе новый член и их задача — помогать ему с учебой, быть хорошими товарищами и посодействовать стать достойным гражданином. — А теперь представься. Ноль реакции. — Ах, да. Преподаватель тронул мальчишку за верхнюю часть спины. Тот замер, а затем перекинул через плечо рюкзак и достал из него толстую тетрадь в красноватой обложке. Мальчик расположил тетрадь горизонтально перед собой, и, держа ее, как табличку, начал листать. Аккуратным, круглым почерком в ней было написано следующее: Здравствуйте. Меня зовут Мидория Изуку. Теперь мы с вами учимся в одном классе. Мне бы хотелось подружиться с каждым из вас. Поэтому используйте эту тетрадь, чтобы общаться со мной. Я глухой. Палец Шото соскользнул с бесконечно нажимаемой кнопки ручки, и та, издав щелкающий звук, упала и отскочила от дощатого пола.