Безупречный противник

— Для дочери Немрюта мне не жалко ничего. Хазан мгновенно отринула от улыбающегося мужчины. Карие глаза распахнулись в испуге и немом вопросе, девушка кожей почувствовала присутствие Я. Э. за своей спиной, словно он подобрался к ней так близко, как никогда прежде. Череда ледяных мурашек пробежала по спине. — Я всегда буду рад столь обаятельной гостье в моём доме! — провозгласил Каплан во всеуслышание. Озер поджал губы, так как не имел привычки выражать какие-либо эмоции. Ягыз закатил глаза и, поймав лукавый взгляд бывшего тестя, насупил брови. — Благодарю, господин Каплан Чамкыран, — выдавила из себя Хазан, кивая. Её разрывало — думать ли ей о подруге? Думать ли ей об отце? Думать ли ей о Каплане, ставшим новой неизвестной в сложном уравнении? Почему нет никакой очередности в её списке дел? Почему все наваливается в один день? Но внутреннее чувство вопило громче всего — ты нужна Ниль. Ягыз подал ей руку из вертолета и она отрешенно приняла её, а затем нахмурилась, ощутив теплое уверенное касание, только в эту секунду замечая голубоглазого обладателя этой самой руки: — Ты занимайся своими делами, Ягыз, — отрезала Хазан, чуть отступая и наталкиваясь на ощутимую тягу в виде его крепкого захвата. Ягыз улыбнулся кончиком губ, словно дивясь её глупости: — Мне тебя оставить одну в таком состоянии? — в его тоне голоса была столь нелестная оценка ее состояния, что Хазан усомнилась в собственной дееспособности. — Я лечу с тобой. — Нет! — выпалила она, колеблясь. — Нет нужды. Я справлюсь одна. — Но я не справлюсь, переживая о тебе, — произнес Ягыз и потянул ее на себя, утягивая в пассажирский салон. Хлопнув по перегородке, Ягыз громко крикнул: Взлетай! С шумом закрыв дверной проем, Ягыз взглянул на остолбеневшую Хазан. Опешив от его наглости, она проглотила язык и наблюдала за ним потерянным взглядом. Ягыз подошел к ней близко и, положив руки на ее талию, усилием плавно толкнул назад и опустил ее на кресло за спиной. Присев на корточки перед ней, он, под ее встревоженным внимательным взором, быстрым движением провел по ее бедрам, отыскал за ее спиной спутанные ремни безопасности, плотно затянул их на ее талии, отлаживая замок и затягивая ремешок неторопливыми движениями. Когда он поднял на нее глаза, горевшие синевой, он заметил, как явственно она вспыхнула от столь наглого и самоуверенного вторжения в ее пространство. Щеки в мгновение заалели и она задержала дыхание, шокированная реакцией своего тела на его действия. Ей не хотелось его оттолкнуть или тело отказалось слушаться — она не поняла. Сердце гулко-гулко билось, к счастью, заглушаемое шумом работы винтов. Хазан приоткрыла губы, чувствуя как рябит в глазах от внезапно подступившей влаги. — Садись, — выдохнула она, окончательно опустошая замершие легкие. Сомкнув губы, она неотрывно наблюдала за озорными смешинками в его глазах и ленивыми, плавными изменениями в его лице, следуя взглядом вниз к череде наглухо-застегнутых пуговиц. Ягыз потянулся за висевшими над ней наушниками и Хазан остановила его руку, ловя очередной нечитаемый взгляд. Она покачала головой и он резко встал, громко выдыхая и присаживаясь вплотную рядом с ней. Со своим ремнем он так не тянул. — Ну и что заставило тебя сорваться в Анкару? — прошептал он ей прямо в ухо. Хазан отстранилась насколько позволял ей мертвый крепеж ремня и стиснула зубы. Немного подумав, она прокричала сквозь шум: — Нужно такси. — Что ты сказала? — прошептал Ягыз, вновь склонившись к ее уху. Хазан зло сверкнула глазами и достала свой телефон. Тыкнув ему нужным адресом в лицо, она, довольная собой, победно улыбнулась, скрещивая руки на груди. Ягыз, непольщенный подобным поведением, закрыл глаза и откинулся на спинку. Спустя пару минут его расслабленная голова съехала ей на плечо и он уткнулся губами в кромку ее футболки, сладко посапывая и причмокивая. Притворяется, нахал. Хазан сделала тяжелый вдох, не зная, куда деть свое чертово дыхание. Она уставилась вперед, рвано дыша. Не найдя решения лучше, она прикрыла глаза и растворилась в ощущениях. Разве может одно присутствие человека рядом так выводить из равновесия? Окончательно обнаглев, Ягыз свалил свои руки ей на колени и отыскал ее руку, заключая ее в горячие тиски массивных ладоней. Нет, ни одному мужчине за всю свою жизнь Хазан не позволяла такого. По крайней мере, с полной искренностью. Это было столь оглушающе, Хазан разрывалась — оттолкнуть его или раствориться в этом невероятном ощущении? Чувство полета многократно усугубляло ее положение, заставляя сердце выписывать доселе неизвестные виражи. Ягыз провел по кончикам ее пальчиков, поглаживая подушечки, и Хазан взглянула на его полное детской безмятежности лицо. Неуловимый… опасный мафиози, к секрету успеха которого она так и не приблизилась. Она тихо усмехнулась, глядя на свою ладонь в нежных тисках. Ей хотелось сбежать от этого пышащего жизненной силой и горячностью мужского тела, что так беззастенчиво навалилось на нее, притворяясь спящим. Или не притворяясь? Хазан откинулась на спинку, чувствуя невероятную усталость после череды бессонных ночей. Она начала пересчитывать грехи Ягыза и последним пунктом в ее списке, перед тем, как она провалилась в сон, был его нетерпящий возражений тон: " Где бы мы с тобой не были, ты будешь соглашаться с каждым моим словом». Черная пыль толстым слоем забилась под ногти девочки, сжимающей желтый подол сарафана. Склонив голову, она изучала серебристые браслеты-колокольчики, что слабо блестели в темно-оранжевом свете фонарей. Вечерний воздух раздувал выбившиеся из тугой косы черные пряди, закрывая бессмысленную картинку перед глазами. Тургут, усатый и длиннющий противный слизняк, усевшись на деревянный стул и вытянув ноги, сальным взглядом и быстрыми движениями пересчитывал выручку. Дети, в линию столпились к его столу, переступая с ноги на ногу. Девочка со скукой и скрытым нетерпением наблюдала за вереницей ног перед собой, замыкая длинный ряд. Ей не нравилось слышать звон катящихся по столу монет, когда Тургут вытряхивал узелки, ей не нравилось видеть, как кто-то ползает по грязному оплеванному полу в поисках укатившихся монет, ей не нравились черные безумные глазёнки Тургута, когда он бил в живот незадачливого попрошайку, ползающего на корточках или, чего хуже, четвереньках. Ей не нравилось быть последней в этом ряду и наблюдать за происходящим. Увещевания. Обещания. Клятвы. И глухие звуки ударов. Ей нравился веселый звон браслетов на запястьях и щиколотках, когда она бежала против ветра. Ей нравился соленый запах Босфора. Ей нравился шум улицы Истикляль. Каждое дуновение ветра, каждый луч солнца, каждая падающая звезда — столь прекрасный мир, столь грязные люди. Устремив взгляд из-под длинных черных ресниц, она наблюдала, как слезно девочка по имени Мелек лепетала о том, что это все деньги, которые ей удалось собрать. Стоя на коленях. — На землю, Мелек, — елейным голосом прощебатал Тургут с высоты длиннющего тела. Светлые косы скользнули по грязи и детское тело осело на земле, умываясь слезами. Танцовщица отвела взгляд к небу, к полной луне, задернутой серыми клубистыми облаками. Ей было абсолютно все равно. — Где деньги, ангелочек мой? Полная тишина окутала небольшой заброшенный двор. Грязные капли стекали с кроссовка, оставляя разводы. Соленые капли замерли на детском лице. — Тургут-аби, я… я… — глупые оправдания раздавались, взлетая вверх, к ночному небу. Выверенный пинок. Судорожный всхлип. Тогда казалось, что жизнь умеет говорить только на этом языке. Разжав желтый подол, девочка медленно прошла вдоль линии под тихие шепотки и уставилась на Тургута из-под сведенных бровей. Обойдя Мелек, девятилетняя девочка подошла к столу и вытряхнула содержимое сумки трясущимися руками, не уронив и куруша. В довершении на медяную груду приземлились светло-розовые смятые банкноты. — Сегодня за нас двоих, — сдув прядь с лица, отважилась произнести девочка почти равнодушным голосом. — Аллах-аллах, дикарка, правда что ли? — притворно удивился Тургут. Подмигнув молодому хиленькому парню, он указал на горсть монет. Тот принялся считать в тишине, отмеряемой тихими детскими вздохами. — Брат, здесь в пять раз больше, ну дает танцулька. Тургут, поигрывая черными усами, посмотрел на ровно возведенные стопки монеток, прижимающие купюры, и прицокнул, наградив Мелек еще одним пинком. Та жалобно заскулила. — Хватит! Не бей, не хватило что ли? — девочка медленно подошла, загораживая собой сжавшуюся девичью фигуру. — Э, танцовщица Япрак, — он подошел к гордо взирающей на него девочке и схватил ее за подбородок, — за каждого столько отвалишь? Мне побить каждого? — Не хватило? Не наешься никак? — прошипела девочка в крепком захвате длинных пальцев. Схватив ее за шею, Тургут размашисто ударил ее по уху, опрокидывая девочку наземь и пиная в живот. — Тебя… я… — прошептала она, стараясь не завыть от бессилия. — Жестокое обращение с детьми карается с законом, — громче добавила она, неторопливо вставая и оттряхиваясь, с трудом удерживая руку от ноющего адской болью живота. — Аллах-аллах, с законом? Возьми-ка трубочку, — Тургут вытащил из-за ремня массивный черный телефон и услужливо протянул девочке. — Хочешь в полицию позвони? Или сразу президенту? Звони-звони, не стесняйся, — щедро предложил он, усиленно кивая. — Я позвоню, — упрямо произнесла она и выдернула трубку, набирая вызубренный номер, увиденный на билборде с социальной рекламой. Она набрала номер, вслушиваясь в размеренные гудки, от которых потели ладошки, и наконец ей ответил ласковый голос: «Добрый день! Расскажите причину вашего звонка». — Я… здесь есть один противный слизняк, он бьет слабых и у него вонючие кроссовки, помогите нам, у него еще и зубы кривые, — девочка грозно посмотрела на Тургута и поджала губы, представляя, как его арестуют и хорошенько побьют, запинав грязными опплеванными ботинками. Голос на том конце провода ответил «Не могли бы вы назвать свой адрес?» — Заброшенный завод в районе… — успела проговорить она, как Тургут вырвал телефон из тонкой руки. — Добрый вечер, уважаемая! — сжимая телефон и оттопырив мизинец, поприветствовал Тургут. Противная улыбка застыла на его лице: — Ах, эта моя дочь. Мы с ней читали сказку на ночь, она у меня с воображением ого-го, машаллах моей дочери, машаллах! Вы же знаете детей… не понимает разницу между фантазией и враньем, — вонючий кроссовок протянул ей трубку и ласковый голос проговорил: «Ягненочек, разве можно так звонить и обманывать? Как не стыдно. Слушайся маму с папой». Послышались гудки и худенькие плечи опустились. Слезы обиды предательски заполнили глаза, но позволить им вырваться она не собиралась. Она сдержится. Не будет плакать. То здесь, то там слышались смешки и передразнивания. Тургут потрепал черные волосы бунтарки и она выскочила из-под его руки, как ошпаренная. — Доченька, вы — безродные, вы — никому не нужные. Ну-ка скажи мне, а кому ты нужна? То-то же, — усач сально улыбнулся и схватил ее за косу, дергая вверх. — Если каждый день на этом столе не будет сегодняшней суммы, танцовщица Япрак… Знай, чтобы танцевать, язык не нужен, — он отпустил ее и она, не удержавшись, рухнула наземь. Выверенный пинок. Судорожный всхлип, который никак не сдержать. Ужина ее лишили. Не впервые. Ей было все равно — живот нещадно ныл от удара и кусок бы в горло не полез, а сидеть рядом с другими безродными не хотелось. В который раз она злилась, что в них так много смирения. Что они не поднимают головы. Что они терпят. Что они страдают. Она бродила по темно-освещенной улице и увидела Мелек. Та шла с большим черным пакетом, озираясь по сторонам. До сих пор боялась… Танцовщица последовала за ней и оказалась на неосвещенной улочке, заканчивающейся тупиком, где двенадцатилетнюю Мелек поджидала свора шепчущихся детей помладше, которые вскочили, приметив ее. — И как ты угадала, что она вступится за тебя? — восхищённый вопрос раздался в темноте. — Вот же дура, вечно сама нарывается, кто этого не знает-то? — усмехулась девочка, шурша пакетом. — Держи, твоя кола, — Мелек под всеобщий радостный гул начала раздавать купленные сладости, которые им редко доводилось пробовать. Горькая безысходность и разрывающее глотку отчаяние — эти душащие чувства разбудили Хазан, едва она успела прикрыть глаза. Голубые глаза Ягыза встретили ее из темной пелены и она обнаружила себя, укутанную его запахом, на его плече. Ошарашенный ее слезами, он успокаивающе водил по ее волосам. Девушка остановила его руку и отпрянула. Послевкусие безвыходности не отпускало Хазан, сжимая горло, и она умело отодвинула смешанные чувства, улыбнувшись Ягызу и стойко встретив его сомневающийся взгляд.

***

— Зачем нам в министерство финансов? — поинтересовался Ягыз, после того, как взволнованная Хазан объяснила таксисту, куда именно ехать. — Не нам, мне. Без понятия, зачем ты увязался, — грубо буркнула Хазан, разглядывая знакомые за окном улицы. — Надо встретить подругу с работы. Хазан, не поворачиваясь, уже знала, каким взглядом одарил ее Ягыз Эгемен. — То есть ты срываешься из другого города, чтобы встретить подругу с работы? У вас так заведено? Ягыз Эгемен давно заметил, что окружающие его люди живут по совершенно не знакомым ему законам, но быть свидетелем такого плевка в лицо логики ему прежде не приходилось. — Помолчи, пожалуйста, — с мольбой произнесла Хазан, которая непрестанно прокручивала в голове те самые 22 голосовых сообщения от Ниль, на которые не ответила несколько недель назад. Пер­вые бы­ли пос­вя­щены ве­черу, про­веден­но­му в об­щес­тве ми­нис­тра, его ха­рак­те­ру, по­веде­нию, каж­дой де­тали, в кон­це каждого Ниль про­сила мне­ние сво­ей неопытной под­ру­ги. Га­лан­тный, вни­матель­ный, за­бот­ли­вый, щедрый — все эти сло­ва Ниль не раз упот­ребля­ла в от­но­шении муж­чи­ны, приз­на­ва­ясь в том, что го­това в не­го влю­бить­ся. Это со­об­ще­ние бы­ло осо­бен­но тре­пет­ным и Ха­зан тогда не уз­на­ла род­ную под­ру­гу. Од­на­ко в сле­ду­ющем со­об­ще­нии ее го­лос был вов­се дру­гим. Ниль с грустью и гор­достью со­об­щи­ла, что не при­няла его пред­ло­жение и быть лю­бов­ни­цей она бы­ла не на­мере­на, а хо­чет лишь сох­ра­нить де­ловые от­но­шения. В кон­це каж­до­го со­об­ще­ния Ниль не­из­менно ин­те­ресо­валась де­лами под­ру­ги и го­вори­ла, что очень ску­ча­ет и хо­чет встре­тить­ся, и го­това для это­го при­лететь в Стам­бул. В пос­леднем со­об­ще­нии Ниль прос­то ска­зала «Ха­зан, ты опять про­пала, мне ну­жен твой со­вет, ник­то не по­нима­ет ме­ня, как ты». Хазан ещё тогда подумала, что любой план, в который много вложено — эмоциональная ловушка, которая захлопывается как только начинаешь закрывать глаза на реальные факты, пытаясь выдать желаемое за действительное. Ниль слишком сильно вложилась, чтобы отступить от игры и наверняка повышала ставки своими отказами. Послушала бы ее Ниль, если бы она поговорила с подругой? Этого уже она никогда не узнает. — У вас с ней отношения? — зашел с другой стороны Ягыз. — Что? Нет! Просто подруга. — Докатился… — прошептал Ягыз, — господи, сохрани мой разум. Хазан открыла дверцу такси прежде, чем машина остановилась. Огромное серое многоэтажное здание казалось заброшенным — об этом говорила практически пустая парковка и отсутствие людей. Рабочий день клонился к концу. Хазан взбежала по ступенькам и ворвалась в просторное пустое фойе. Ряд турникетов перекрывал дорогу наверх и она бросилась к посту охраны, нервно застучав по блестящей металлической поверхности. — Открывай, давай, открывай. — Вам назначено? — охранник лениво подошёл к девушке, окинув ее внешний вид поверхностным взглядом. Очевидно, вид показался ему неубедительным. — Мне нужно забрать подругу. Открывай! — грозно прикрикнула Хазан. Ее догнал Ягыз, встав рядом, во все глаза наблюдая за ней. Такого гнева, что он увидел в Хазан, ему никогда не доводилось видеть прежде. Ее глаза полыхали огнём, а в угрожающем голосе проскальзывали отчаяние и страх, от которого вновь закололо сердце. Ягыз абсолютно не понимал причины, по которой она себя так вела, но точно знал — он на ее стороне. Каковы бы ни были обстоятельства — он на ее стороне. — Не положено. Пускай ваша подруга сама спустится, — раздраженно ответил охранник, не воспринимая психопатку всерьез. — Послушай меня, животное, — Хазан вцепилась в его белый воротничок, перетягивая на свою сторону через турникет, и к ним бегом направилось ещё несколько охранников с разных точек. — Хазан, пожалуйста, успокойся, — Ягыз оттащил ее сопротивляющееся тело за талию и кивнул охране. — Будьте вы прокляты! — прошипела Хазан, вырываясь и не отрывая кипящего ненавистью взгляда от них. — Позвони ей, — внёс здравую мысль Ягыз и Хазан закивала. — Ниль, мы внизу, у охраны, ждём тебя, — спокойно и ласково произнесла Хазан, слыша в ответ дрожащее «хорошо». Хазан нетерпеливо стучала по железкам, прикрывающим ей вход и смотрела по направлению лифтов. Наконец вышла Ниль. Ее самая сильная подруга, которая должна была справиться со всем сама. Без нее. Она выглядела восхитительно в лимонной миниюбке, ее волосы были аккуратно уложены, а макияж цел. Она шла твердым шагом, пока не встретилась глазами с Хазан, нервно переступавшей с ноги на ногу по ту сторону. — Хазан, — выкрикнула Ниль с надрывом, меняясь в лице. Радость и боль от родного голоса так близко затопили ее. Как же давно она ее не видела. Можно сколько угодно приказывать разуму вычеркнуть кого-то из сердца, но это ничего не изменит, сколько не придумывай себе логичных объяснений. Хазан только начала открывать это для себя. — Ниль, — девушка отчаянно желала подбежать к ней, но не могла и мучительно ждала, видя, как по лицу подруги ручьями текут слезы — единственное зримое доказательство, что что-то не так. Она начала искать пропуск в сумочке дрожащими руками, раз за разом бесплодно переворачивая ее содержимое вверх дном. — Пропусти ее уже! Загорелся зелёный свет. Ниль бросилась в ее объятия и Хазан встретила ее ласковыми руками. — Прости меня, прости меня, — слезно извинялась Хазан, прижимая к себе родного человека. Не уберегла. Это все Хазан. Это все она. Вечно подстрекающая ее, вечно убеждающая, что она, невероятная красавица с кошачьими глазками любого мужчину заставит извиваться у ее ног. Забывая о том, что у власти находятся те мужчины, которые привыкли всегда и все получать с минимальными затратами. Знала же. Знала и отдала на растерзание, оставив ее одну. Хазан отстранилась, вглядываясь в лицо подруги и замечая разбитую губу, старательно спрятанную косметикой. — Хазан, — завыла Ниль, вновь вжимаясь в ее тело, словно потерянный котенок. — Пойдёмте отсюда, — Ягыз набросил на плечи Ниль пиджак и повёл их к выходу. Они сели в первую жёлтую машину и Ягыз кивнул водителю. Машина тронулась и Хазан принялась обнимать подругу, стирая ее слезы и осматривая. Ей было достаточно ещё одного доказательство и она его нашла. Багряные следы пальцев на шее. Хазан застыла, вглядываясь в зелёные глаза и ловя загнанный, виноватый взгляд. Взгляд, который она знала. «Он там?» — спросила Хазан одними губами и Ниль протестующе замотала головой, но сдалась под внимательным взглядом Хазан, кивая. «Пожалуйста, давай уедем» — тихо заумоляла Ниль. Хазан сделала вдох, сделала выдох и кивнула. Ввязываться не стоило. Неизвестно, к чему это приведет. Она может разрушить все то, что так старательно строила. Хазан с шумом расстегнула рюкзак в поисках салфеток. Ягыз, опередив ее, протянул Ниль пачку скромных салфеток и Хазан их узнала. Те самые, которые они купили у уличной девочки в первую встречу. — Стой, остановись, — выкрикнула Хазан, отбрасывая рюкзак и машина притормозила у обочины, — я забыла удостоверение у охраны. — Хазан выскочила из машины и побежала обратно к зданию. Ягыз вышел на улицу, глядя ей в след. Ниль бросила взгляд на рюкзак и на самой поверхности увидела удостоверение. — Документ здесь, — прошептала она сорванным голосом, — документ здесь. — Ниль открыла дверцу машины и Ягыз обернулся. — Удостоверение здесь, — произнесла Ниль, протягивая ему ламинированную карточку. На лице его отобразилось непонимание, быстро сменившееся вопросом и подозрением. Он схватил рюкзак Хазан и осмотрел его, не находя главного. Там не было пистолета.