Безупречный противник

Следующим утром Эндер, притащив макбук, ждал ее на крыше, откинувшись в кресле у стола. Хазан после легкой пробежки, поднялась наверх, захватив стакан апельсинового сока. — Эндер, — поприветствовала его Хазан. — Доброе утро, сестренка! — натянул свои губешки в улыбке Эндер, — Ты разве надевала такие обтягивающие вещи? — он облапал взглядом ее спортивные леггинсы и Хазан натянула пониже безразмерную футболку. — И, как оно? — поинтересовалась она о деле, стараясь не обращать внимание на его липкий взгляд. — Еще никто не пришел. Никто даже не проверил товар, представляешь? — Эндер заботливо поставил перед ней стаканчик кофе. Хазан приподняла бровь, но ничего не сказала, — Американо, без сахара, — уточнил он. — Учитывая, что его принес ты, наверняка без сахара, но с ядом. — Это белый флаг, Хаз, — ухмыльнулся Эндер и вытащил из кармана пачку кубинских сигарет, предлагая ей. Хазан проигнорировала его жест и он, щелкая зажигалкой, закурил. — Эндер, ты не знаешь, почему отца так выводит из себя Каплан? Да и откуда они знакомы? — осторожно поинтересовалась Хазан. — Не знаю, но чую, что все дело в том, что у последнего власти больше, — произнес он, выдыхая дым. Хазан задумалась — у кого власти из них больше она не знала. Хазан перевела тему. — Мы вчера взорвали жену оружейника? — с наездом произнесла она, отпивая сок. — Нет. Эгемены все еще ищут убийцу Селин и перешли дорогу не тем людям, убив не того человека. — Я видела, как Рыза звонил кому-то одновременно со взрывом. — Совпадение. — И кто в это поверит? Эгемены не любят оставлять кровь не отомщенной. — Как будто мы любим. — Если отцу будет выгодно, он закроет глаза и на твою, и на мою смерть. Ни ты, ни я — не наследники его мечты. Если бы он мог, он бы жил вечно, — усмехнулась Хазан. — Первый раз готов согласиться с тобой, Хаз. Смотри-ка, пришли, — произнес Эндер и Хазан вся погрузилась в происходящее на экране. Сам Каплан Чамкыран, лидер ХАКа пришел проверять оружие. Рядом с ним стоял его правая рука — Озер. Гекхан открывал коробки с оружием, а Ягыз протягивал их Каплану, тот осматривал каждую единицу и передавал Озеру, который делал контрольные выстрелы в подготовленные мишени. Осмотр проходил в полном молчании Они осмотрели партию пистолетов и направились к деревянным коробкам с винтовками. Гекхан открыл первую и застыл. Затем открыл еще одну. И еще одну. — Ягыз, как это могло произойти? — запаниковал Гекхан, открывая коробку за коробкой. Каплан самолично подошел к одной из коробок и поддел на два пальца цветастую ткань из вороха древесных стружек, тыча ею в нос стоявшему рядом Ягызу, который моментально побелел. — Что это, Ягыз? — грудным баритоном взревел Каплан. Голос, достойный имени обладателя. Старый матерый тигр, державший оружейный бизнес в своих лапах с основания ХАКа. Хазан не могла не отметить его превосходный вкус в одежде. Несмотря на тяжелую фигуру и круглый живот, старый мужчина держал себя с завидным достоинством. — Вы же видите, — спокойно произнес Ягыз, но по его сжатым кулакам Хазан поняла, как сильно он напряжен. — С нами ведут игру, и вы это знаете… Этот Учитель или кто другой, — сказал Гекхан, стараясь держать себя в руках. — Ваше дело — поставлять оружие. Остальное меня не волнует, — отрезал Каплан и достал длинную красную юбку в белый цветочек, подходя к холодному как лёд Ягызу. — А теперь надевай это, Ягыз, — мужчина ткнул ему в грудь тканью. Хазан замерла, еще ближе пододвигаясь к экрану. Ягыз смерил одним пренебрежительным взглядом ткань и отшвырнул ее на землю. — Это нам не к лицу, — Ягыз наступил кончиком лакированного ботинка на ткань, вжимая ее в пол. — Ваш склад, ваши ящики, ваше оружие и значит юбки тоже ваши, выходит, что к лицу, — продолжал Каплан. — Не порть мне настроение, надевай! — Господин Каплан, я дал вам свой ответ, — отрезал Ягыз. — Сейчас ты ее не надел, но еще одна ошибка, дорогой мой Ягыз… я лично на тебя ее надену и протащу по всем стамбульским улицам. А в последнее время ошибкам твоей семьи нет конца! — Если будет еще одна ошибка, то это не понадобится. Мы завернемся в саван и сами себя убьем, — произнес Гекхан. — Как знаете, — Каплан похлопал Ягыза по плечу, и бросив насмешливый взгляд на Гекхана, покинул помещение вместе с Озером. — Ладно, выключай, — вздохнула Хазан, откидываясь на спинку вязанного кресла. — Кажется, ты расстроилась? — Эндер смотрел на нее внимательно, его взгляд скользнул на нетронутый американо. Чертова стерва никогда и ничего не принимала из его рук. Что бы с ней сталось, если хоть раз она отнеслась к нему иначе? Хоть раз оценила что-то с хорошей стороны? — Лучше бы надел, — бросила Хазан, раздражаясь. — То есть, думаешь, твое дело будет труднее? Более серьезный противник, чем ты думала? Брось, Хаз. — Я это итак знала. Жалко их, в конце они наденут эти юбки. Выключай. — Подожди, сейчас самое интересное, — ухмыльнулся Эндер. — Чего? — Смотри, — Хазан вновь взглянула на экран. Ягыз доставал юбки, одну за одной, и швырял их на пол. Он не обращал внимания на всколоченные волосы, ровно как и не беспокоился по поводу поднимающейся пыли. Напряженно выпятив подбородок, он опустошал коробки, торопясь скорее избавиться от тряпья. Хазан никогда не видела его таким злым. — Пускай узнают, кто и где производит такие юбки, — произнес Ягыз и Хазан выругалась. Нет, такими юбками полон Стамбул. Ничего он не найдет. Гекхан достал последнюю юбку и позвал Ягыза. Достав листочек со дна коробки, он зачитал: «Привет от Учителя». Ягыз тоже подошел взглянуть на листок, а затем заглянул в коробку и достал еще какую-то бумажку, останавливаясь на ней. — Что там? — нервно спросила Хазан, теребя губы. — Твоя фотография, Хаз, — губешки Эндера вновь растянулись в насмешливой улыбке. — Что? По-твоему, это смешно? — вскочила Хазан, хватаясь за голову и боясь вновь взглянуть на экран. Слово «учитель» и ее фотография. Совсем рядом. — Послушай, что он скажет, дурочка, — улыбнулся Эндер и Хазан с сомнением взглянула на экран сквозь пальцы. Она готова была убить братца на месте. Ягыз передал фотографию Гекхану и обратился к Эрдалу и другим людям, собирающим тряпки: — Направьте еще шестерых людей для охраны госпожи психолога. По два на улицу и по одному на въезды. Пусть везде сопровождают ее, поняли? Зайдет в ресторан — за ней, зайдет в туалет — за ней, кто упустит — того я лично порежу на кусочки и отправлю тиграм Каплана на корм. Он выхватил фотографию и пошел к выходу. — Правда, Хазан, я не ожидал такого от тебя. И как ты только заинтересовала его? Вы уже переспали? — Эндер подошел к ней, пытаясь приобнять и она его со злостью толкнула. — Ты считаешь, что это шутки? — закричала Хазан, теряя контроль над собой. — Это твоя благодарность? Я спас твою аппетитную попку в который раз. Он тебя больше не заподозрит. Ты — беззащитная девушка, которая в опасности из-за него. Хазан тяжело вздохнула, все еще с ненавистью глядя на него. — Ты это специально сделал, чтобы я не могла ничем заниматься, да? Чтобы я не могла никуда выйти! Да?! — С тебя хватит того, что ты эгеменовская подстилка. Отец сказал, что если ты не установишь жучки на этой неделе, можешь оставаться психологом всю свою жизнь. Ты до сих пор ничего не узнала и не сделала, чем ты занимаешься? Трахаешься с ним? — Иди к чёрту, Эндер! Иди к чёрту, — Хазан начала выталкивать его к выходу, но он перехватил ее запястья, больно сжимая, — Следы останутся, урод, отпусти. — Эндер выкрутил ей запястья, зло глядя в глаза: — Что Хазан, ничего не умеешь, кроме как планы составлять да склады грабить? — Хазан пыталась вырвать руки, но безуспешно, страх и злость подступал к горлу. — Насколько же ты бестолковая, скоро отец это тоже поймет и выкинет тебя, приблудную, — выплюнул Эндер. — Ты злишься, что мой план удался? Ты бы со всеми людьми не добился того, чего я позволила тебе достичь одной маленькой идеей. — Возможно в составлении планов ты хороша, Хаз, но в отношениях с людьми ты полный ноль. Объявляешь мне мир, но маленькая искорка и ты готова плюнуть мне в лицо. Как сказал отец, тебе это не по силам. Притворяться влюбленной, быть послушной невесткой, хер там плавал, ты можешь только вцепляться в глотку всем, кто говорит что-то, что тебе не нравится, — Хазан перестала вырываться, тяжело дыша. — И тебе хорошего дня, братец, — прошептала она, указывая ему на выход. Эндер выпустил ее. — Весь этот план обречен на провал, Хаз. Этот твой Ягыз, думаешь, он будет пузыри мыльные надувать с тобой в постели или устраивать бои подушками? Фригидная дура, — Эндер, захватив пиджак, удалился.

***

Хазан, вымотанная и уставшая, вышла с работы. У выхода ее ждал Эрдал и ее новые охранники. Четыре здесь, значит еще двое остаются у ее дома. — Госпожа Хазан, господин Ягыз хочет вас видеть, — произнес голубоглазый парень. Опять черный костюм. Стамбульскую мафию впору было называть «черными костюмами». Единственным, кто выделялся из этого галстучного черного карнавала был Ягыз, который не надевал галстуков и иногда в его одежде все же можно было заметить яркие детали. Впервые Хазан пришло в голову, что они все в черном, потому что никогда не выходят из траура. — Здравствуйте, — кивнула Хазан и села на заднее сидение, поправляя оборчатое красное платье чуть ниже колена с воланами. Вечерний Стамбул мелькал за окном, Хазан поправляла макияж, глядя на свое отражение в маленьком зеркальце и невольно восхищаясь. Да, слова Эндера задели ее. Ее внешность — единственная приманка, которая не стоит ей ничего. Почти. Одежда неминуемо меняет настрой, ход мыслей, заставляя чувствовать себя немножечко другой. Машина остановилась у многоэтажного отеля и Хазан напряглась. — Мы приехали, госпожа Хазан, — Эрдал открыл перед ней дверцу и она замерла. Привычка к послушанию, выработанная Текином, сыграла с ней злую шутку — она даже не спросила, куда ее везут. — Где мы? — Хазан прилипла к сидению, даже не шелохнувшись. — Господин Ягыз ждет вас в своем номере. — Почему в номере? Что значит в номере? В отельном номере? — Госпожа Хазан, думаю, господин Ягыз хочет с вами поговорить без лишних глаз. Пройдемте, — мягко, стараясь успокоить не на шутку испугавшуюся девушку, произнес Эрдал. Хазан всем телом приросла к сидению, пытаясь высвободиться из объятий паники. Я. Э. славится воспитанностью, отсутствием связей на стороне, уважением к другим. Да боже, какая разница кто чем славится… никто никогда не знает, что происходит за закрытыми дверями. Она должна встать и пойти. Хазан приняла руку Эрдала и тот ощутил легкую дрожь, она сразу отпустила его руку и уверенным шагом направилась к входу в отель. Пройдя через дверцу, она застыла. В руках охраны были металлодетекторы, а у нее в сумке пистолет. — Не надо проверять госпожу, — спас ее Эрдал и она прошла к лифту в компании охраны. Они вышли из лифта и Эрдал проводил ее до номера, открывая ее ключ-картой. Помедлив, она прошла внутрь. Приглушенный свет и на фоне панорамного окна с видом на город стоял столик на двоих. Тихая музыка лилась, сбиваемая только стуком ее каблуков. Хазан подошла к проигрывателю, желая взглянуть на имя талантливого композитора, стиль показался ей знакомым. — Стамбульская симфония Фазыла Сая, — Ягыз подкрался к ней сзади и она обернулась, подскакивая на месте и зло смотря на него. В одной руке бокалы, в другой — бутылка французского вина. — Вы же знали, что я приехала, Ягыз. Сложно встретить? — Хазан выключила проигрыватель, останавливая музыку, которая начала приобретать драматичные, пугающие нотки, — Предпочитаете подкрадываться и пугать гостей? — она подошла к нему нос к носу и, выхватив бокалы, направилась к столу и поставила их. — Помимо вас, гостей здесь не было. Напрасно выключили, возможно вам понравилось бы, — ей показалось или он был задет? Будь мягче, Хазан, будь мягче. — Музыка столь талантливого пианиста и композитора невольно отвлечет меня от разговора с вами, вам же этого не хочется? — мягко заметила Хазан. — Возможно, мы сходим на концерт с вами, Хазан, — произнес Ягыз, ставя бутылку на стол и отодвигая для Хазан стул. Хазан села, вешая сумку на спинку с правой стороны и расправляя платье, которое явно привлекло внимание мужчины. — Почему возможно? — улыбнулась она. — Зависит от исхода нашего сегодняшнего разговора, — Ягыз разлил вино по бокалам и снял крышки с блюд. — О чем же мы будем говорить? — Как твое ухо? — поинтересовался Ягыз с заботой и Хазан напряглась, вздыхая и пригубляя вино. Еще немного и от волнения она прикончит бокал. — Плохо, но я быстро научилась читать по губам, как видите. Опять грубый ответ. Так не пойдет, Хазан, не пойдет. Ягыз лишь усмехнулся. — Я весь день ничего не ел, но, кажется, буду сыт твоими упреками быстрее, чем доберусь до еды. — Это ты готовил? — удивилась Хазан, невольно перейдя на ты, и Ягыз скромно кивнул. Девушка отметила, что готовит он во много раз лучше нее. Однажды она решила приготовить поесть уставшей после экзамена Ниль и сварила макароны, но они настолько слиплись, что потом их пришлось резать на части ножом и только щедрая порция кетчупа придала блюду аппетитный вид. Ниль назвала это блюдо «макаронный пирог», но все же съела. С тех пор, Хазан, безусловно, научилась готовить макароны и даже итальянскую пасту, но приготовить так ягненка с овощами, как сделал это сегодня Ягыз, ей бы не удалось. Сначала они ужинали молча, как и в прошлый раз. Ягыз не был разговорчивым человеком, как она поняла, а она боялась сболтнуть лишнего. После нескольких бокалов вина они начали обсуждать музыку и Ягыз принялся убеждать ее, что это чистая математика, с чем она была не согласна и Ягыз впервые увидел столь сильную эмоциональность в Хазан, которая была готова убеждать в своем до последнего, размахивая руками, повышая голос и споря, споря, споря. В ходе разговора Хазан крайне удивилась тому, как много он знал о музыке и сразу ему об этом сказала, пока он между делом не проговорился, что играл на пианино. Несмотря на то, что ее раздражало его тихое, но очевидное самодовольство, Хазан наслаждалась беседой и забыла обо всем. Вот где была настоящая магия — в разговоре, способном подарить другую жизнь, другое чувство себя, другое чувство мира. Она ощутила себя столь далекой от привычного мира, словно это было свидание, словно Ягыз — мужчина, с которым ей хочется флиртовать, словно все происходит так, как должно. Какой же прекрасной лгуньей можно быть, если найти в себе кусочек, который верит в эту ложь! — Ягыз, так когда мы пойдем слушать музыку? — поинтересовалась Хазан, терябя тяжелую золотую сережку. «Она перестала носить тот кулон с тех пор, как я сделал ей то замечание» — отметил Ягыз. — Хазан, как ты смогла открыть свой офис без никого, в твои-то двадцать шесть лет? — спросил Ягыз и Хазан поняла, что надо собраться и быть внимательнее. Она рассмеялась. — Ты разве намного старше меня? Квартиры, машины, загородные дома, а тебя волнует мой небольшой офис на окраине города? — Двадцать восемь. Не волнует, а восхищает. — Нет тут повода для восхищения, — отрезала Хазан. — Это те же кровавые деньги, что и у тебя. Кто посоветовал меня вашей семье? — Одна из подруг мамы. — Чей муж занимается чем? — спросила Хазан, зная ответ — тоже мафиози. — Вы платите хорошие деньги, не хотите выносить сор из избы, а я умею молчать, хоть начни меня сейчас пытать, из меня не выйдет слова. Это все с их поддержки. Сеансы нельзя проводить дома, так что они сняли офис, — заверила Хазан. — Поверь мне, Хазан, если я решу тебя пытать, то рано или поздно сломаю, — мужчина посмотрел куда-то в сторону, напрягаясь. Хазан прикусила свой развязавшийся язык. Ягыз откинулся на спинку стула, изучающе глядя на женщину перед собой, готовясь к тому, ради чего он позвал ее сюда — проверить ее границы и сбить с нее пылкую восторженную неосторожность, которая может однажды ей стоить жизни. Он думал об этом с тех пор, как увидел ее фотографию с утра. — Ты должна принять мой подарок. Я хочу, чтобы эта вещь всегда была с тобой, — Ягыз придвинул ей через стол деревянную шкатулку, украшенную латунью. — Я же сказала, что цветов будет достаточно, — смутилась Хазан, отводя глаза. Неужели… он подарит ей украшение? Это было слишком, даже за спасенную жизнь. Хазан приготовилась всеми силами не принимать его. «За дорогие подарки от мужчин всегда следует расплата» — слышит она голос девушек из заведения тетушки Зекийе. — Открой, — мягко и ласково произнес Ягыз и она вновь взглянула на его. Голос был мягкий, но глаза… отрешенно-холодные. Хазан придвинулась ближе, разглядывая коробочку размером двадцать на тридцать и замерла. Она знала такие коробки и что в них лежит. Девушка придвинула ее ближе и медленно открыла. Со дна сверкнул черный метал. Приглушенный свет только оттенял резьбу и Хазан разобрала точечно выведенные узоры. На краю рамки были выгравированы аккуратные инициалы «Tanfoglio». Похоже было на вороненую сталь, но с первого взгляда сложно было точно сказать. На самом стволе крупными буквами красовалась надпись «Vendetta». Итальянская лимитированная марка. Игрушка дорогая, но не безумно дорогая. Хазан осторожно взяла метал в руки. Тот обдавал холодом. Она провела подушечками пальцев по узорам, задержавшись на рельефной надписи «Танфоглио», и взвесила оружие в руке. Оно действительно было тяжелым, но не для Хазан. Интересно, почему не пистолет собственного производства? Хазан подняла испытующий взгляд, но вспомнив, что нужно притворяться, исправилась: — Я не приму его. Я… Мне не нужно! — Хазан отшвырнула коробку обратно и она проехалась по столу, оказываясь в руке Ягыза. — Шш-ш, Хазан, — Ягыз посмотрел на нее холодно. Нутро закололо от ледяного взгляда синих глаз. — Я не смогу стрелять! В человека — нет, ни за что! В ту ночь я не стреляла в лобовое стекло, как ты просил, ты же видел! — с мукой произнесла Хазан, наполняя глаза слезами, но Ягыз остался равнодушным и холодным к ее воскликам и начал свою неторопливую, пронизывающую речь: — Однажды, в твой дом ворвутся. Подстерегут на улице. Не важно. Несколько человек. Что ты будешь делать? Не стрелять? Знаешь, что они сделают? Они отвезут тебя туда, где намного километров вокруг никого не будет. Тебя изобьют. Свяжут пластиковым хомутом, который ни один человек не в состоянии разорвать. Сколько бы ты не пыталась вырваться, он будет лишь больно резать кожу. Затем на тебе порвут одежду. К примеру, вот это твое восхитительное красное платье, что так аппетитно облепляет твою фигурку. Прижмут тебя к полу или пыльному столу, а потом встанут в очередь, чтобы насиловать тебя. Сначала залезет один, второй, третий. Будешь сопротивляться — будут бить. Будешь кусаться — выбьют зубы. Провалишься в обморок — принесут ведро холодной воды и вернут в сознание. Решишь не кричать и они найдут как выбить из тебя крики. Потом позовут других, ниже по иерархии. Они будут насиловать тебя ещё более остервенело, чем предыдущее, вымещая на тебе все чувство униженности, которое скопилось у них. Сколько будет мужчин вокруг, столько изнасилуют тебя. Утолив похоть, они начнут играть и издеваться. Найдут другие предметы, бутылки, палки, и самое изощренное — дуло заряженного пистолета. Это то, что я лично слышал. Ты будешь бояться, что вот-вот оно выстрелит случайно или кто-то в итоге нажмёт на курок. Но оно не выстрелит, а лучше бы выстрелило. Они снимут это на камеру и пришлют мне. Я буду сходить с ума от бессилия. Ведь к тому моменту, когда я найду тебя, ты перестанешь быть собой. Когда они закончат, они не убьют тебя. Оставят там или бросят в канаву, где ты будешь гнить заживо от разрывов. Ягыз выдержал паузу и заключил: — Так что, когда в твой дом ворвутся несколько человек, стреляй в самую доступную цель. Затем в того, кто будет с ней рядом. Если их будет больше трех, что ж… будет лучше, если ты пустишь пулю себе в лоб. Поэтому это лучший подарок, который я могу тебе сделать, возьми, — коробка вновь оказалась у девушки. Хазан тряслась, сидя за столом, всхлипывая и роняя горячие капли. Ягыз все ещё смотрел на нее холодно, не отводя взгляда. Глядя на поток неконтролируемых слез, что капали на ее сложенные на коленях руки, он встал и вернулся с виски, ожидая ее реакцию. Как бы это ни было пародоксально, глядя в его безжалостные глаза Хазан почувствовала себя увереннее. Эта речь была самой честной, которую она когда-либо слышала. Еще пару мгновений она глядела на поблескивающий метал, прежде чем поцеловала его и прижалась лбом к холодной поверхности. Ягыз расслабил челюсти, которые сводил все это время. Хазан мимолетно примерилась к леденящему металлу в руке и положила его в сумку вместе со шкатулкой. — Девушку, с которой я был до тебя, убили, — произнес Ягыз. — Я любил ее. Она принципиально не держала в руках пистолет, не училась стрелять, хотя ее отец был из нас. Однажды нас зажали в домике, где мы проводили выходные. Я вложил в ее руки пистолет, когда дом обстреливали. Ее руки тряслись и она безвольно опустила его, забившись в угол и плача. Слыша ее плач, мне хотелось бросить все и обнять ее. Этот плач отвлекал. Непозволительно отвлекал, Хазан. Мы чудом спаслись оттуда. Когда мы выбрались, она все равно не стала учиться стрелять. Не буду скрывать, то, как ты взяла этот пистолет, Хазан, — помедлил Ягыз, — восхитило меня. Я не ожидал, что ты это сделаешь, но надеялся. Хазан все ещё плакала, не отрывая от него карих глаз, но слезы вдруг прекратили свой путь, а дорожки на ее щеках высохли, когда она сказала: — Я была изнасилована.