Безупречный противник

Никогда прежде Хазан не чувствовала себя столь защищенной и столь уязвимой одновременно. Никогда прежде она не находилась под охраной восьми человек. Никогда прежде никто не ставил ее безопасность превыше всего. Или же Я. Э. следит за ней во все глаза, поджидая, что она выдаст себя? Кортеж черных машин на бедных улицах Стамбула, как и девушка в окружении многочисленной охраны привлекали внимание и Хазан высказала это Гекхану после сегодняшней встречи с Омрюм. Он, бросив на нее многозначительный взгляд, обещал поговорить об этом с Ягызом, потому что это была его инициатива. Автомобили остановились недалеко от мечети Кеманкеш и Хазан, не медля, покинула холодное пространство и ее обдало знойным летним воздухом. Четыре черных костюма последовало за ней и люди, шедшие навстречу, рассыпались перед этой прущей напролом стеной. Взбежав по мраморным ступенькам, Хазан толкнула стеклянную дверь, создавая перезвон колокольчиков и на секунду погружая кондитерскую-магазин в полное молчание. Как только два охранника вошли за ней, люди вновь зашумели и Хазан подошла к ломящимся от восточных сладостей витринам. «Карокёй Гюллюоглу» не была лучшей кондитерской Стамбула, но найти здесь свободный столик было удачей. Для Хазан это было еще одно место из детства — когда-то сюда ее влекли аромат сладостей и раззявы-посетители, у которых легко что-нибудь утянуть или выпросить. Хазан передёрнуло от воспоминаний и она замедлила дыхание, лишь бы не вдыхать этот приторный запах забытой боли. Наконец, перед ней поставили огромную коробку, полную ассорти из самых дорогих видов пахлавы, которую она сразу передала Неждету, одному из охранников. Немного подумав, Хазан взяла два арбузных леденца — один для Омрюм, а один для себя. Глаза разбегались от разноцветных сладостей. Еще две коробки карамели и леденцов она взяла для гостей в приемной офиса. Довольная собой, она заскочила еще в одно место и потом попросила отвезти ее в загородный особняк Эгеменов. Спустя час Хазан была на месте. Ее встретила Севинч, принимая приветствия, комплименты и элегантную коробку с пахлавой, спустя мгновение ее сшибла с ног Омрюм, жужжа от радости и рассказывая о сюрпризе, а когда Хазан прошла в гостиную, то удостоилась кивка от госпожи Гюзиде, а Севда приподнялась на ноги, чтобы обменяться поцелуями в обе щеки. Мужчин в доме не было. Аккуратные фарфоровые чашки наполнились свежезаваренным крепким чаем, а пахлава была аккуратно разложена по блюдцам. Светская беседа с женщинами была областью абсолютной некомпетенции Хазан и она испытывала противную, нелюбимую ею скованность, вновь и вновь напоминая себе, что должна отбросить угрюмость. Может отец был прав, давая ей это задание? Только оказавшись вынужденной, она сможет научиться новому. Когда нет другого выбора — остаётся поверить в свои силы и несмотря ни на что делать. Никакая сила в мире не удержала бы ее в светлой гостиной, где ее рассматривали две пары женских глаз как товар, размышляя, забраковать девушку или одобрить. Кроме ее отца. — Ах, если бы ты, Хазан, сама утрудилась приготовить пахлаву. Уверена, было бы превосходно, — елейно произнесла Гюзиде, принимая от работницы домашние свежеприготовленные ею лично сладости. — Ягыз каждый вечер навещает нас, чтобы поужинать домашней едой. Хазан, натянув улыбку, заверила, что в другой раз обязательно сделает так. Значит, голубоглазый нахал любит вкусно поесть. Нет, это она поняла ещё при первой встрече. — Девушка работает, ни к чему ей запираться на кухне, — ответила Севинч и по красноречивым перекрестным взглядам женщин, Хазан поняла, что между собой они не ладят. Показалась запропавшая Омрюм, наконец отыскавшая «сюрприз». Девчушка вернулась с сопящим восторженным щенком лабрадора, радостно виляющим хвостом и норовящим вырваться из тоненьких ручек. Она взлохматила ему светлую шерстку и почесала за ушком, а потом вручила его Хазан, чтобы та непременно восхитилась пятимесячным золотистым чудом. Хазан восхитилась лишь выбором Текина — наверняка, это был первый и последний раз, когда отец проявил интерес к неохотничьей и безобидной домашней породе. Дело оставалось за Хазан — время от времени незаметно прикреплять жучок-передатчик к ошейнику. Никто не станет обыскивать щенка металлоискателем — попробуй догони. — Госпожа Севинч, — произнесла Хазан, открывая сумочку и вытаскивая бежевый конверт, — на самом деле я пришла пригласить вас на спектакль. Она протянула ей билеты и Севинч, первым делом, внимательно изучила их, то хмурясь, то улыбаясь. Наконец, она подняла на нее засиявшие осторожной радостью глаза: — Это же тот театр, куда я каждую неделю ходила, когда была студенткой, — чистая радость от воспоминаний прошлого оживила ее и придала особенную красоту ее родниковым глазам. — Вот как? — воскликнула Хазан. — В свое время диплом защитила по театру, — с гордостью сообщила женщина и замешкалась, вспоминая, что, как достойная жена, она должна встретить мужа после работы. — Иди, Севинч, — отрезала Гюзиде, прищурив глаза на Хазан и та невольно спрятала взгляд. Севинч в тихом предвкушении отправилась собираться, а Хазан, не выдержав внимательных глаз госпожи Гюзиде, смылась в сад играть с Омрюм и ее новым другом. Хазан удивилась и дому, и саду. В этом доме могла жить любая стамбульская семья среднего класса. Ни намека на роскошь. Хазан хмыкнула — ни в какое сравнение с великолепной резиденцией отца. Они вышли во внутренний двор, спустились по мраморной лестнице и оказались на ухоженной зелёной лужайке, рядом с которой был расположен небольшой бассейн. Омрюм выпустила нетерпеливого щенка из рук. — Это са-амый лучший подарок, Хазан! — протянула она, весело размахивая длинными косичками, перевязанными лентами. — Правда хороший человек его подарил? Подарил мне друга! — Хазан погладила щенка и, почесав ему за ушком, прикрепила жучок. Получив долю ласки, он резко заинтересовался предметом в руках своей маленькой хозяйки и подбежал к ней, выписывая круги и пытаясь выхватить яркую игрушку. — Папа ни за что бы, ни за что не купил мне собаку, но подарок от партнёра он не мог не принять! Таковы правила мафии, — заговорщически прошептала Омрюм, выпуская резинового попугая из рук на растерзание лабрадору. — А ты не удивляйся, Хазан, дядя сказал, что объяснит тебе все-превсе со временем! А ещё он знает команду «сидеть»! Ну не дядя Ягыз, конечно, а этот милашка, — щенок прекратил беготню и сел, внимательно и наивно глядя на новую хозяйку. — Здорово, да? — захлопала в ладоши Омрюм. Хазан кивнула, с непонятным сожалением глядя на животное. — А ещё я у него спросила, а ты что, его подружка? Ну не у этого милашки, конечно, а у моего голубоглазика! Это они тебя обсуждали вечером с бабушкой. Она сказала, что я ещё маленькая для таких разговоров и чтобы шла в комнату, а вот дядя сказал, что, возможно, и подружка.  — Когда и во сколько это было? — не медля, спросила Хазан. Если это было после того, как она заявила, что не хочет видеться, то это что-то да значит.  — Позавчера, в мм… Ой, Севда идёт. Потом, госпожа учительница, потом я вам все расскажу. Хоть она и правда хорошая, как ты и говорила, но это наши с тобой секретики, госпожа учительница!  — Омрюм! — пригрозила Хазан, которая много раз повторяла, что к ней нужно обращаться «госпожа Хазан».  — Это я тренируюсь, в школе сто-олько учителей будет. Господин учитель, госпожа учительница, — проговаривала Омрюм, приседая в реверансе перед воображаемыми учителями во все стороны. — А с ними можно будет так же играть, как с тобой? — Омрюм.  — Хорошо-хорошо! Только с тобой, моя самая смелая учительница, — Омрюм улыбнулась и побежала вместе с щенком к бассейну. — Омрюм тебя полюбила, — констатировала Севда, подойдя к ней, и Хазан пожала плечами, не отрывая глаз от резвящихся новых друзей и терпеливо ожидая, что скажет девушка и к чему она ведёт. — Не прошло и трех недель, а о тебе говорят все. Даже Ягыз, который еще недавно называл тебя псевдопсихологом, сомневаясь в твоей квалификации, приставил к тебе охрану, словно ты член семьи или его любовница. — Любовница? Что ты себе позволяешь? — вспыхнула Хазан, но тут же холодно добавила: — Ничего такого нет. — Сейчас — нет, а потом… кто знает? Судя по столь внушительной охране, что-то для него ты значишь.  — Откуда ты знаешь про охрану? — неужели они все обсуждают внутри семьи?  — Ты серьезно? — Севда глянула в сторону забора на собравшихся в кучку и что-то тихо обсуждающих мужчин. — Вот эти все — люди Ягыза и обычно их здесь не видно. Хазан, заметившая такой беспредел, хотела гаркнуть на них по привычке, ибо нечего языками чесать вместо работы. Дисциплины у людей Эгеменов не было от слова совсем и только рядом с Хазан они входили в более менее рабочее состояние, умолкая и сосредотачиваясь на деле. То ли аура Учителя так работала, то ли угрозы Неуловимого, но сама Хазан старалась не давать указаний, как бы ее не бесило столь халатное отношение к работе. И как только угораздило Ягыза понабрать таких бездельников. Вот если бы они могли обсуждать ведение дел… а не только музыку, они могли обсудить столько всего действительно важного.  — У Ягыза была возлюбленная, которую убили… ты что-нибудь об этом знаешь? — как бы между делом поинтересовалась Хазан. — Так он что-то значит для тебя? — поддела ее девушка, приглаживая рукой волосы и вновь скрещивая руки на груди. — У Ягыза была возлюбленная, которую убили, у Гекхана была возлюбленная, которую убили… стоит ли мне интересоваться Ягызом? Севда горько улыбнулась: — Мужчины семьи Эгемен — однолюбы, тебе достаточно знать это. — Так по-твоему… он её все ещё любит? — обеспокоенно спросила Хазан, впервые поворачиваясь к ней и внимательно ловя движение каждого мускула на ее лице. — Всегда будет любить. Так говорят все. Я со стороны Ягыза любви не видела к ней. Но когда она умерла, мы все поняли, как он любил ее. Как оказалось, он просто не проявлял чувства публично. Я даже не помню, чтобы он хоть раз взял ее за руку на людях. — Госпожа Хазан, — крикнул усач-Неджет, — мы можем ехать.

***

— Как я давно здесь не была, — произнесла Севинч, когда они оказались на улице после спектакля. На ее лице не осталось и следа от слез, она улыбалась рыжему закату и по-новому глядела на все вокруг. — Я знаю прекрасное заведение неподалеку, составишь мне компанию? Прекрасным заведением оказался пятиэтажный фешенебельный отель, выполненный в стиле модерн, на первом этаже которого располагался не менее фешенебельный ресторан. Интерьер ресторана был вдохновлен знаменитым Восточным экспрессом, курсировавшим между Парижем и Стамбулом, где каждый столик — отдельное купе в кричаще-роскошном стиле ар-деко. — Я любила приходить сюда с подругами после занятий. Здесь ничуть не изменилось с тех лет, — заметила Севинч, разглядывая подвешенные, сияющие в золоте люстры, стараясь сохранить безразлично-оценивающий вид. — Как тебе? Полагаю, что тебе не приходилось прежде бывать в подобных местах? — Хазан отправила сообщение и оторвалась от телефона: — Превосходное место, — искренне произнесла Хазан и глянула на старинные часы с римскими цифрами, украшенные павлинами, — и нет, не бывала. Хазан была не меньше Севинч знакома с роскошью, была не меньше образована и снисходительность женщины лишь смешила ее. Они присели за один из столиков у окна, с видом на шумную улицу. Пока Севинч, ожидая заказ, с удовольствием изучала ничуть не поменявшийся с времён ее юности ресторан, Хазан отсчитывала минуты, не зная, о чем можно говорить. Ее взгляд невольно задержался на бриллиантовом украшении на шее Севинч. А сколько золота на свадьбе получает мафиозная невестка? — Хазан, этот мужчина так похож на актера, игравшего царя Креонта, — заметила Севинч и Хазан обернулась, разглядывая компанию актеров в поисках столика. — Хотите, я приглашу их к нам? — предложила Хазан, уверенная в успехе предприятия. — Что ты, не будем отвлекать важных людей после тяжёлого дня, — поспешила отказаться Севинч. — Кто нам расскажет про постановку лучше, чем актёры и режиссёр, госпожа Севинч? Им будет интересно пообщаться с вами, даже не сомневайтесь. — Нет-нет, Хазан, что ты делаешь? — заволновалась женщина, но Хазан уже подскочила и направилась к ним, поэтому Севинч поторопилась поправить прическу и платье. Спустя минуту за их столиком оказались: царь Эдип, царь Креонт, Антигона и режиссер постановки Энес Морал. Следующие два часа пролетели незаметно. Актеры с удовольствием слушали Севинч, Севинч с удовольствием слушала актеров, а Хазан с удовольствием кушала гребешков в сливочном соусе, запивая игристым шампанским и в нужные моменты кивая, не забывая подчеркивать ум и изящество своей будущей свекрови. Севинч стала центром притяжения внимания этим вечером. Режиссёр нашел очаровательными ее чистые глаза, в своем сиянии ничуть, по его мнению, не уступающие бриллиантовым бликам, царь Эдип, счёл ее познания в греческой мифологии и истории достойными профессорской деятельности, царь Креонт просто пожирал ее взглядом, не подозревая, лишением каких органов может грозить только один подобный взгляд, а юная и прекрасная Антигона просто дулась, предпринимая неубедительные попытки перетянуть внимание на себя. — Давайте поднимем бокалы за Антигону, — произнес режиссер, поднимаясь на ноги и сотрясая тучные телеса. Тарелки с блюдами для маэстро уже занимали половину стола и грозили захватить все горизонтальные поверхности в ресторане. — За ту, что сказала «нет», — торжественно добавил Креонт, не отрывая пожирающего взгляда от Севинч. — За ту, кто подчинился не власти, но совести, — с видом знатока произнес слишком молодой для своей роли царь Эдип, одобряя тост. — Ага, за ту, что была наказана за это смертью, — буркнула Хазан из своего угла и поймала неодобрительные взгляды. — Кхмм… кхм-кх, — откашлялась она, откладывая вилку с ножом и останавливаясь на холодных глазах Севинч. — Что же вы так, дорогая Хазан, — расстроился столь не заслуженной оценке Эдип, не ожидавший такого удара. Загадочная девушка своей отстраненностью и холодностью невольно все больше и больше притягивала его внимание. — За Антигону! — вклинилась сама Антигона, обворожительно улыбаясь и взмахивая светлыми кудрями. К концу третьей бутылки белого брюта Дом Периньон, Севинч изменилась до неузнаваемости и на ее щеках заиграл румянец чистого удовольствия от общения. Хазан уверилась в том, что женщина крайне тщеславна и зачахла без внимания. Шутки и взаимные заверения в дружбе лишь умножились, когда они покинули ресторан, превратившись в веселый гомон. Солнце давно утонуло за горизонтом и площадь перед театром освещали ряд фонарей да подсветка фонтана. Первой умолкла Хазан, увидев нахальноглазый предмет своих страданий, с невозмутимым высокомерием опиравшийся на черный сверкающий капот. Ягыз посмотрел на улыбающуюся маму и окликнул ее. Та, увидев сына, поспешила откланяться и направилась к нему. — Хазан, — обратился к ней режиссёр, набрасывая широкополую шляпу пухлыми пальцами. — Если бы мы знали, с какой приятной госпожой нам предстоит вечер, то поверьте, мы бы не взяли с вас и лиры, — Креонт активно закивал, провожая элегантную женщину взглядом. — Тогда считайте, что не взяли и забудем об этом, — отрезала Хазан при виде такого лицемерия. — Спасибо за старания.  — Это вам спасибо за вечер, — с чувством произнес Эдип и протянул ей руку. Хазан нехотя протянула ему руку в ответ и он пожал ее, накрывая второй холодной рукой и задерживаясь на ее пальцах.  — Шампанское было что надо, — подмигнула ей захмелевшая Антигона и, подойдя ближе, радушно обняла, шепча полупьяный бред на ушко. Хазан похлопала ее по плечу и попрощалась со всеми, направляясь к стоянке. — Хазан, — догнал ее через пару метров молодой парень, игравший Эдипа. — Да? — удивилась она, оборачиваясь и ёжась от вечерней прохлады. — Я хотел вам сказать… что вы и ваш поступок — прекрасны, — Хазан ничего не ответила, но согласна с ним не была. Она делала это для плана. И возможно, отчасти, ради спокойствия и благополучия Омрюм, от доверчивого взгляда которой ей хотелось провалиться. Девочке нужна была семья и ее поддержка. — Так редко встретишь столь бескорыстное стремление кого-то поддержать, что остаётся только удивляться. — Забудьте. Мне это ничего не стоило, — отрезала Хазан и увидела, как к ним приближается Ягыз. Нервный какой-то или ей кажется? Она обняла себя руками, чувствуя подступающий страх, причин для которого не было. — Возможно, мы смогли бы с вами ещё раз увидиться? Возможно, это было бы свидание? — с надеждой проговорил молодой человек. — Возможно, вы именно та… — Невозможно, — напряжённо улыбнулся Ягыз, подходя к нему со спины и грубо задевая плечом. — Госпожа Хазан занята, — он встал рядом, заботливо накидывая черный пиджак ей на плечи, и смерил актёра ледяным взглядом вкупе с вежливой улыбкой. Хазан зло посмотрела на него, кутаясь в темную материю, но Ягыз не отрывал взгляда от атлетично-сложенного брюнета с слишком правильными чертами лица. — Да, так и есть, — подтвердила Хазан, вежливо улыбаясь и перетягивая внимание обоих на себя. — У меня есть девушка. Эдип нахмурился лишь на секунду и улыбнулся ещё шире, словно был обрадован этим фактом: — Тогда встретимся как два близких друга… или три, — предложил он. — Не встретитесь, — поторопился ответить за неё Ягыз, чуть выступая вперёд, — Хазан, нам пора. — Позвольте спросить, — обратился к нему раздосадованный актёр, — вы себя кем почитаете, что… — Не позволяю. Не ваше дело. Больше не беспокойте эту девушку, иначе я буду говорить с вами совершенно иначе, — отчеканил Ягыз, уже не стараясь скрыть свою неприязнь за маской вежливости. — Господин… — растерялась Хазан, забыв имя актера. — Просто Булут. — Булут, вы не… принимайте на себя слова этого господина, — Хазан сбросила пиджак и всучила его с плохо скрываемой злостью Ягызу. — У него работа нервная, профессиональная деформация на лицо, так скажем. Я вам позвоню, — Хазан улыбнулась и, развернувшись, направилась к автомобилям, оставляя мужчин один на один. Она шла медленно, прислушиваясь к тому, что происходит у нее за спиной. Но, похоже, мужчины мирно разошлись. В конце концов, Я. Э. не похож на других турецких мужчин: воспитание Севинч, образование в Англии… да и кто она ему, собственно говоря! — Интересный способ больше не видеться, госпожа Хазан, — выкрикнул Ягыз, догоняя ее и преграждая путь. Хазан с горечью вздохнула, сжимая клатч перед собой — можно бросить все свои мечты о мягкой теплой постели. Сегодня она до неё не доберется. Хазан попыталась его обойти, но он схватил ее за запястье, упрямо возвращая ее и ставя перед собой. — Что ты делаешь, Хазан? Какие цели преследуешь? — Ягыз удерживал ее за запястье, внимательно всматриваясь в ее лицо, по которому пробежала гримаса боли.  — Ты сам объявился здесь — это раз. Госпожа Севинч устала и ее следует отвезти домой — это два. И руку мою отпусти — это три. Ягыз взглянул на руку, перевязанную нежно-розовым платком в тон ее платью и мгновенно разжал пальцы с тяжёлым вздохом.  — Прости, я забыл про ожог, — с сожалением произнес Ягыз, отводя взгляд в сторону и прикрывая на мгновение глаза. Хазан раздражённо фыркнула и попробовала вновь обойти его, но тут уже его рука оказалась на ее талии, обжигая сквозь кружево женское тело и притягивая ближе. Ее руки безвольно повисли, не предпринимая никаких попыток высвободиться. Хазан застыла в неизвестности, пряча взгляд и не зная, что он предпримет в следующий момент.  — Завтра после работы я заеду за тобой, — ласково произнес Ягыз, завороженный ее смущенной молчаливостью и тяжелым дыханием.  — Не надо, — тихо произнесла она. Когда же он уберет жаркую руку с ее талии? У нее нет никаких сил противостоять этому.  — И все же я заеду, — прошептал он, наклонившись к ее лицу и врываясь в личное пространство девушки. Он нарушил все мыслимые пределы и Хазан вспыхнула, готовая броситься в драку от злости на эту наглость, не знающую границ.  — Зачем? — зло уставилась она, кладя руку ему на грудь и сминая черный хлопок, чуть притягивая Ягыза к себе и требуя ответить.  — Уверен, тебе не терпится научиться пользоваться той штукой, что я тебе подарил, — без тени сомнения прошептал Ягыз. — Надень пиджак, похолодало, — он вновь протянул его ей и она вновь обошла его, ускоряя шаг и скорее запрыгивая в машину рядом с Севинч.

***

На следующий день, просматривая ленту новостей в обеденный перерыв, Хазан ахнула, не веря собственным глазам: Актер Стамбульского театра Булут Акбайрам доставлен в больницу. Сегодняшним утром актер Стамбульского театра Булут Акбайрам, получивший премию Битефа в 2017 году за блестящее исполнение роли царя Эдипа, был доставлен в больницу с многочисленными травмами лица. Направляясь на утренний прием к стоматологу, известный актер споткнулся на пороге учреждения и, скатившись по лестнице, попал под проезжающую машину. Повлияет ли данное событие на репертуар театра пока неизвестно.