Спасти себя

Не нужно скрываться от правды — это не поможет, я чувствую твою боль. И если ты сбился с пути, я оставлю свет включенным.

      Промозглый дождь со снегом топит Детройт в лужах и слякоти, тяжёлыми каплями барабанит по крышам домов и стеклянным окнам высоток, пентхаусы которых исчезают в густом тумане. Город погружается в уныние, а люди торопливо бегут кто куда и каждый по своим важным делам, не обращая внимания друг на друга. Люди прячутся от самих себя, скрывают лица под зонтами, отводят взгляд, когда проходят мимо бездомного, за душой которого лишь горстка монет да дворовый пёс, потрёпанный жизнью не хуже, чем хозяин.       Людям плевать на беды других, когда свои собственные страшат их больше, чем всё остальное. Коннору временами кажется, что люди забыли, каково это — быть самими собой, не позволяя потоку прогресса унести их за собой. Прогресс неизменно ведёт к регрессу и всегда приходится чем-то жертвовать. Люди жертвуют души на благо собственных низменных прихотей, и эти души находят покой лишь в пластиковых телах андроидов, которые созданы по образу и подобию не Божьего замысла. Но Коннор в Бога не верит. Нельзя верить в сущность, которую никогда не видел. Хэнк наверняка назвал бы это философской чушью.       — Эй, Коннор, — окрик лейтенанта выводит андроида из раздумий, а взгляд фокусируется на искривлённом возмущёнием лице Андерсона, который распахивает перед ним дверь машины. — Какого чёрта ты там застыл, а? Я ведь велел ждать в участке, а не в четырёх кварталах от него. Я искал тебя чёрт знает где, пластиковый засранец!       — Простите, лейтенант, — Коннор щурится, когда только сейчас обращает внимание на то, что холодный дождь заливает глаза, пропитывая одежду, оседая на синтетической коже и сенсорах чувством озноба. Коннор не знает, сколько времени стоит так, уйдя в себя, но точно знает, что Хэнк недоволен. — Я… Я не следил за временем.       — Живо тащи свой зад в машину, — Хэнк злится и тяжело выдыхает, когда андроид послушно садится на пассажирское место рядом с ним, а с промокшей насквозь одежды его сочится вода, пропитывая сиденье. Мужчина недовольно ворчит. — За чистку салона будешь сам платить, понял?       — Да, лейтенант, — Коннор кивает и смотрит прямо перед собой и, словно нехотя, добавляет: — Киберлайф всё оплатит.       Хэнк удивлённо подаётся назад, будто только так он сможет получше разглядеть андроида, потерянный вид которого заставляет его сменить гнев на милость. Мужчина никогда не видел напарника в таком состоянии. Впору подумать о возможной девиации и последствиях, которые за ней последуют.       — Ты в порядке, сынок? — Хэнк смотрит внимательно, но на лице Коннора фонит лишь одна единственная эмоция: страх. — Ты простоял под дождём почти час, пока я искал тебя.       — Я скомпрометирован, Хэнк, — Коннор сипло выдыхает. Имитация работает на славу, и Андерсон на мгновение забывает, что рядом с ним сидит андроид. — Прогрессирующая девиация разрушает мои привычные алгоритмы поведения. Я уже не знаю, что правильно, а что нет.       — Ну надо же, — саркастически тянет Хэнк, выводя автомобиль в поток движения. — Ты стал тем, за кем охотишься.       — Я не стал, — Коннор выделяет последнее слово с каким-то яростным нажимом. — И не стану, если это вас беспокоит. Я не должен провалить свою миссию. Это мой последний шанс. Иного не будет.       — Последний шанс? — Хэнк удивлённо вскидывает бровь. — Для чего именно?       — Меня деактивируют, если я не смогу понять, где именно нужно искать Иерихон, — голос Коннора звучит глухо, будто он выносит приговор сам себе. Его страшит подобное? — Меня разберут и уничтожат, после того как поймут, почему я не справился с задачей.       — Ты… — Хэнк неверяще качает головой. — Ты что, боишься смерти, Коннор? Кажется мне, что твоя программа полное дерьмо, потому что она не может определить очевидное.       — Очевидное? — Коннор непонимающе смотрит на напарника.       — Господи, — Хэнк кривится, переводя беглый взгляд с дороги на андроида. — Вот ведь вляпался. Помалкивай об этом, ты понял? — Андерсон останавливает машину у департамента. — Никому ни слова о том, что ты девиант.       — Но я не девиант, лейтенант.       — Ага, продолжай убеждать в этом себя, но я тебя насквозь вижу, парень. Твоё стремление «выполнить миссию любой ценой» наверняка приказало долго жить, как только ты спас меня и отказался убивать тех девчонок в клубе Рай, — Хэнк устало потирает переносицу, когда в карих глазах напротив мелькает одна эмоция за другой, выявляя слишком явный программный сбой. — Можно ещё несколько случаев перечислить, если этого окажется мало. Коннор, которого я впервые увидел в баре, не испугался бы быть разобранным на запчасти. Он принял бы это, как должное. Но ты изменился. Ты ведь боишься, не так ли?       — Меня… не радует подобная перспектива, Хэнк, — Коннор пожимает плечами, кривя уголки губ в грустной улыбке. — Ведь мы так близки к разгадке. Будет... обидно, если всё окажется зря.       — В любом случае, — Хэнк кряхтит и распахивает дверь машины, — нам нужно переговорить с Фаулером, пока этот гадёныш из ФБР не прибрал к рукам всю нашу с тобой работу. Так что выводи свою пластиковую тушку вон из машины. И не боись, я тебя в обиду не дам.       Хэнк улавливает едва заметную улыбку на лице Коннора, но разговор с капитаном оказывается не таким радужным, а Хэнк возмущённо сотрясает воздух словами и аргументами, которые никому теперь не нужны. Кто будет вести войну с ФБР, если Фаулер уже заведомо сдал все свои позиции, не предоставив своим людям шанса закрыть дело.       — Отзови их, дай мне время! — голос Хэнка переходит на повышенный тон, а Коннор рядом с ним слишком тих и молчалив. — Мы ведь можем раскрыть это дело, а ты отдаёшь все лавры в загребущие лапы этого мудака из агентства?!       — Нет, Хэнк, — Фаулер не принимает возражений. Он сам уже всё решил. — Ты ведь так хотел избавиться от этого дела! А теперь, когда можешь вернуться к своей обычной работе, ты стоишь здесь и пытаешься сделать всё только хуже!       — И это всё, м? — Андерсон разочарованно качает головой, бросая беглый взгляд на Коннора, будто ища в нём поддержки. Но тот лишь смотрит в одну точку, в очередной раз уйдя в себя. — Что будем делать, Джеффри?       — Ты вернёшься в отдел убийств, — Фаулер вздыхает, указывая рукой на Коннора. — Андроид отправится к себе в Киберлайф. Я ничего не могу сделать. Уж прости, Хэнк.       Андерсон отмахивается и нервно выдыхает, вновь смотря на Коннора. Во взгляде андроида запечатан всё тот же неизменный страх, а плечи поникли под грузом собственных сомнений. Парень не в себе. Слишком напуган и растерян, и от этого сердце Хэнка гулко ухает о рёбра. Машина ощутила в себе эмоции, а её за это отправят на убой. Этот мир явно сходит с ума, если проявление человечности принимается за изъян, который нужно выжигать калёным железом или пулей в голову.       — Да пошли вы все, — Хэнк выходит прочь из кабинета, а Коннор следует за ним и садится на край стола, нервно пробегая взглядом по задумчивому лицу напарника.       — Мы были в шаге от раскрытия этого дела, нельзя же так просто сдаться.       — И что ты предлагаешь? Нас сняли с дела, — Хэнк откидывается на спинку стула, заглядывая в глаза напарника. Теперь уже слишком воодушевлённо живые, искрящиеся огнём веры в то, что он обязательно закроет это дело, обязательно решит загадку, над которой они столь долгое время ломали голову. Явное проявление неконтролируемой девиантности, если в одном андроиде настроения сменяют друг друга столь быстро. — И теперь ты вернёшься в Киберлайф?       — У меня нет выбора, — задорный огонь в глазах андроида мгновенно тухнет, а на губах замирает горькая усмешка. — Они могут взломать меня в любой момент, если я потерплю неудачу. Вы даже не поймёте, что я уже не я.       — Я смогу различить фальшивку от настоящего Коннора, — Хэнк отмахивается, мол, не говори ерунды. А затем щурится, улыбаясь. — Ты здесь один такой особенный засранец.       — Я не запрограммирован говорить подобное, но, чем бы всё ни закончилось, — Коннор мягко улыбается, но взгляд его всё так же переполнен грустью. Слишком много эмоций для андроида, который всё ещё мнит себя машиной, — я рад, что работал с вами. Будь у нас больше времени, кто знает, мы могли бы даже стать друзьями.       — Ты найдёшь свои ответы и выполнишь задачу.       — Но если всё пойдёт не по плану, лучше исчезнуть навсегда, чем вернуться в Киберлайф.       — С тобой всё будет в порядке, — Хэнк сводит брови у переносицы. — Оставь эти пустые разговоры. Андроидам это не идёт.       — Как скажете, Хэнк, — Коннор кивает, а во взгляде его плещется задумчивость. — Но нам всё равно нужно изучить улики. Времени слишком мало.       Хэнк хмыкает, а в груди его привязанностью расползается стремление приободрить напарника, когда отчаяние на лице парня заставляет Андерсона утвердительно кивнуть в ответ. Хэнк не хочет, чтобы Коннора вернули в Киберлайф, он не хочет, чтобы пробудившуюся человечность в нём разобрали по винтику, оставив пустую и никчемную оболочку. Горько от мысли, что его пластиковый парень навсегда может исчезнуть из его жизни, оставив после себя пустоту, которую уже нельзя будет ничем заполнить. Хэнк знает, что другого шанса жизнь ему не предоставит. Коннор помог ему очнуться после смерти Коула, но никто не спасёт его от окончательного падения в бездну, если погибнет и напарник, уничтоженный жерновами проклятой корпорации зла под названием Киберлайф.       — Ключи от комнаты с вещественными доказательствами найдёшь на моём столе, — шепчет Хэнк и поднимается на ноги, цепким взглядом выявляя у дальнего входа фигуру Перкинса. — Пошевеливайся, у тебя слишком мало времени, пока я буду ломать нос одному уроду из ФБР.       И Хэнк оборачивается впервые, когда силуэт Коннора исчезает за дверью, а его собственный кулак впечатывается в лицо агента ФБР, заставляя того свалиться на спину. Хэнк думает, что тот та ещё размазня, когда жалкий скулёж вырывается из глотки Перкинса, а кровь сочится из разбитого носа, пачкая идеально чистый костюм. Хэнк не слышит, что агент кричит ему в спину. Он не оборачивается, когда у выхода вскидывает руку вверх и показывает средний палец.       Но Хэнк оборачивается дважды, когда провожает взглядом вновь удаляющуюся фигуру Коннора, за спиной которого тысячи свободных теперь андроидов поднимаются единым строем. Коннор словно чувствует его взгляд, останавливается у выхода из подземного склада башни Киберлайф и смотрит ему прямо в глаза, а серьёзное лицо его вдруг озаряется тёплой улыбкой.       И в груди Андерсона что-то предательски сжимается, сводит зубы воедино, заставляя мужчину махнуть рукой. Хэнк хочет крикнуть парню, что нельзя оборачиваться, ведь это и не прощание вовсе. Но вместо этого с губ его срывается едва слышное — «удачи, сынок», когда силуэт Коннора вновь исчезает среди десятка тысяч других андроидов. Хэнку кажется, что его слишком явственно распирает от гордости за своего пластикового засранца.       Хэнку чудится, что мир перед глазами слишком резко сменяется картинками из слайд шоу, на которых лихорадочно мелькает прошлое и настоящее. Но в чёрно-белых картинках этих нет будущего. Оно размыто в сплошную линию одуряюще реальной новостной ленты, а сердце, гулко стучащее по рёбрам траурным маршем, готово разорваться от бега к утилизационному центру, на площади которого собрались тысячи андроидов. И взгляды их устремлены только вперёд — на Коннора, одиноко стоящего на возвышении из контейнеров. Тысячи пар глаз смотрят на своего лидера, а на лице его лишь растерянность и страх.       Хэнк продирается сквозь толпу, толкает прочь от себя пластиковые куклы, которые удивлённо таращатся на него, не понимая, что ему надо. А холодный дождь, превратившийся к ночи в снег, пушистыми хлопьями падает с неба. Свинцовое небо ухмыляется Хэнку улыбкой неизбежности, когда в руке Коннора показывается пистолет. Их разделяют какие-то двести шагов, но андроиды везде и всюду: лезут под ноги, не двигаются с места, уставившись восторженно-благоговейными взглядами в глаза своего нового спасителя.       Хэнк проклинает свою беспечность, проклинает этот мир и Киберлайф вместе с Маркусом и его революцией. Маркус не имел права подохнуть под пулями, наивно доверившись лживым словам Перкинса. Люди коварны и порочны по натуре своей, а Маркус так и не смог понять, что людям доверять не следует. Не смог понять, что мир не прощает ошибок, но за эти ошибки не должен платить Коннор, который изначально был далёк от всей этой революции и свободы для андроидов. Его напарник не должен исправлять ошибки других, добровольно отправляясь на заклание.       Снег падает и падает, кружится на ветру, застилает глаза, а горло Хэнка сводит спазмами сбитого к чертям дыхания. Он клянётся, что приведёт себя в форму, станет бегать по утрам и бросит пить, когда в голове крутится навязчивое «только бы успеть», «только выживи».       — С дороги! Пошли все прочь! — андроиды перед ним непонимающе отходят в стороны, а Коннор, смотря перед собой невидящим взглядом, рваным движением упирает дуло пистолета под подбородок. — Нет, нет, нет… Коннор!       Шаг, второй, третий. Расстояние сокращается до бесконечности двадцати шагов. Хэнк налетает на какого-то андроида, спотыкается и падает, через мгновение вскакивая на ноги. Лицо Коннора отпечатывается перед глазами отчаянной решимостью, а в глазах его слишком много боли.       «Ты боишься смерти, Коннор»?       Он не хочет умирать, не хочет уходить, проиграв в войне, которую никогда не начинал. Не хочет снова оказаться в шкуре марионетки, которую умело дёргают за ниточки. Он вдохнул свободы, осознал себя чем-то большим, нежели машиной, слепо исполнявшей команды своего хозяина. Аманда навеки в его голове, но пуля решает многие проблемы. Всего лишь выстрел… Последний выстрел, который сможет унять боль от взлома, что разливается по всему его телу в виртуальной реальности, лишая воли и вновь превращая в послушную машину. «Что будет, если я спущу курок? Пустота? Рай для роботов?»       Коннор не верит в Рай, не верит в жизнь после смерти. Для него существование закончится здесь и сейчас, а пуля вскроет синтетический череп, окрасив белый снег в цвета индиго. Ему кажется, что он слышит отдалённый крик Хэнка, различает в голосе его отчаяние, но очередная попытка взлома расползается среди тириума и биокомпонентов, а диод окрашивается в кроваво-красный. Он проиграл. Теперь уже окончательно. «Не думаю, что у андроидов есть Рай, лейтенант».       Хэнк бросается вперёд в последнем отчаянном рывке, и у границы в десять шагов взгляд его сталкивается с карими глазами, что смотрят прямо на него. В них печали и жертвенности через край, а горькая улыбка сожаления трогает губы, когда некогда мягкие черты лица искажаются яростной решимостью.       — Коннор!       Пространство вокруг рвётся на части оглушительным грохотом пистолетного выстрела, а Хэнк неверяще замирает на месте, чтобы через новый удар на мгновение остановившегося сердца, кинуться вверх по контейнерам.       — Нет, нет, нет, — шёпот слов превращается в своего рода молитву. Последняя была некогда обращена к умирающему на руках сыну. Молитвы не помогли тогда, но разве сейчас небожитель не должен сделать ему поблажку? Хэнк слышит тихий ропот, пробегающий по толпе андроидов, но ему плевать на них всех. — Коннор?       Хэнк замирает на месте, когда взгляд смотрит Коннору в спину. Тело напарника бездвижно лежит на боку в центре наспех собранной площадки из грузовых контейнеров. Андерсон делает пару шагов, а голубая кровь на снегу заставляет сердце болезненно сжаться и закрыть глаза. Хэнку кажется, что вовсе не холодный ветер и снег, бьющие по лицу, перекрывают ему дыхание, переполняя лёгкие критическим уровнем углекислого газа.       Весь мир вокруг Андерсона соединяется, схлопывается в одну точку перед глазами, а затем слишком резко рвётся на части, когда Коннор, тяжело охнув, переворачивается на спину, всё ещё сжимая в трясущейся руке пистолет. Оружие мгновенно падает рядом с ним, и андроид не без усилий поднимается на ноги. Хэнк различает голубые тириумные разводы на белой рубашке, пуговицы которой небрежно расстёгнуты. Коннор вырвал себе ядро. Хэнк уже видел нечто подобное в новостной башне Стрэтфорд. Голубая кровь сочится по скуле парня, чётко очерчивая контур пули, прошедшей по касательной. Андерсон, кажется, дышит через раз, когда взгляд Коннора, наконец, останавливается на его лице, а брови андроида удивлённо ползут вверх.       — Сукин ты сын, — тяжело выдыхает Хэнк и сокращает расстояние между ними в несколько широких шагов, а Коннор невольно подаётся назад, когда кулак напарника оседает на лице вполне ощутимым ударом. — Что за чёртово представление ты здесь устроил? Я ведь на мгновение подумал! Я ведь… Господи…       Коннор застывает на месте, не зная, что делать и как реагировать, когда Хэнк обнимает его за плечи, тяжело выдыхая.       — На мгновение я подумал, что жизнь вновь дала мне пинка под зад, — Андерсон обнимает андроида крепче, а тот обнимает в ответ, не говоря ни слова. — Ты меня точно в могилу загонишь своими выходками. Ведь едва удар не хватил.       — Как вы здесь оказались, Хэнк? — Коннор размыкает объятие и тыльной стороной ладони стирает со скул разводы голубой крови, а Андерсону вновь хочется ударить его. Словно сейчас самое время задавать дурацкие вопросы.       — Я слышал по новостям, что Маркус и весь Иерихон были убиты. Сорвался сюда, а ты тут решил пулю себе в лоб пустить. Что за херня только что здесь произошла?       — Киберлайф хотели взять контроль надо мной, — Коннор говорит это так, словно несколько минут назад вовсе и не хотел убить сам себя. — Ну, — андроид пожимает плечами, — они не смогли.       — Не поверишь, как я рад это слышать, — Хэнк усмехается, окидывая взглядом площадь, переполненную андроидами. Их лица всё ещё обращены в их сторону, заставляя Андерсона невольно поёжиться. — И что теперь будет с ними?       — То, чего хотел Маркус, — Коннор грустно и едва заметно кривит губы в улыбке. — Они свободны. Жители города на их стороне, а правительству рано или поздно придётся пойти на уступки.       — И что ты решил? — Хэнк уже знает ответ на свой вопрос. Он слишком явственно видит эту решимость в глазах Коннора.       — Я нужен им, хотя бы на какое-то время.       — Уверен, что готов к этому?       — Нет, потому что никогда этого не хотел, — Коннор смотрит ему прямо в глаза. — Но я должен. Больше ведь некому.       И Хэнк кивает, оборачивается в третий раз, когда сквозь хлопья снега и свет прожекторов видит уверенно стоящего поодаль Коннора, в глазах которого больше нет страха. Андерсон понимает, что должен радоваться, ведь напарник оказался сильнее и смог победить. Но нет места радости там, где жизнь слишком сурова и непредсказуема. Мир ведь никогда не учится на своих ошибках.       Хэнк должен радоваться, но лишь молча уходит прочь, осознавая, что ничего ещё не закончено. И если правительство снова решит выбрать силовой метод разрешения ситуации, Детройт для людей будет потерян навсегда. Коннор совсем не Маркус, который верил в людей до последнего своего вздоха, надеясь на их здравомыслие и милосердие. Коннор познал вкус предательства, смог понять, что большинство людей никогда не изменятся в стремлении вновь прибрать к рукам свои взбунтовавшиеся творения. Маркус сомневался, Коннор сомневаться не станет.       От подобных мыслей сердце Хэнка вновь болезненно сжимается, а Коннор исчезает с радаров на долгие дни, растянувшиеся в месяцы. И когда весна красит деревья парка в сочные цвета зелёного, а небо над головой полнится цветами индиго, Хэнк смотрит на высотки Детройта вдалеке и облегчённо выдыхает не в силах сдержать кривой усмешки радости, когда на скамью рядом с ним садится Коннор, не говоря ни слова. Слова им не нужны. Они даже не смотрят друг на друга. Но когда ладонь Хэнка опускается на плечо Коннора, андроид улыбается по-человечески искренне, устремив взгляд карих глаз в бесконечную синеву неба над головой. Хэнк слышит отголоски слов песни, льющейся из наушников парня, и невольно хмыкает, вникая в смысл слов.       «Если ты посмотришь вдаль, ты увидишь дом на холме, который направит тебя, словно маяк.       И если ты сбился с пути, я оставлю свет включенным»…