***
Финрод каждый вечер приходил узнать, как мои успехи. Хвастаться, к сожалению, было нечем. — У меня совсем ничего не получается, — в очередной раз рассказывала я, тяжело вздыхая. — В таком случае, может быть, ты согласишься остаться в Нарготронде? — Нет! — воскликнула я. — Я должна быть там! Пожалуйста… — Я не могу допустить, чтобы ты погибла! — Не погибну! Я буду учиться использовать силу! — Силу? Какую? — заинтересовался Фелагунд. — Ой! — я вспомнила, что ничего ему не говорила. — Ну… это сложно объяснить. То, что случилось в Дориате, было ее проявлением. Только нужно научиться контролировать эмоции, чтоб такое не повторилось. — С этим я попробую тебе помочь, — улыбнулся он. Как же я ценю его тактичность! Другой бы замучил меня вопросами, а он просто предложил помощь. Мы садились верхом и уезжали к реке Нарог. Конь Финрода был ему под стать. Его звали Орикон**. Необычная масть жеребца напоминала цвет волос его всадника, а хвост и грива были белыми. Оголовье украшали сиреневые камни, похожие на аметисты. Там, на поляне, я пыталась выжать из себя хоть что-нибудь, свидетельствующее о том, что у меня есть какая-то сила. Ну хоть какая-то! Я пыталась сосредотачиваться и расслабляться, направлять эмоции, только что с бубном не плясала! Ни-че-го! После очередной неудачной попытки я не сдержалась, и злые слезы покатились по щекам. — Не плачь, не надо! — Подошедший Финрод обнял и привлек к себе. Я почувствовала, как краска прилила к щекам и спрятала лицо на его груди. Он мягко приподнял мое лицо и наши взгляды встретились. Я замерла, плененная теплым серебром его глаз. Казалось, сейчас он меня поцелует, но я вдруг ляпнула: — А ты правда можешь читать мысли? Отстранившись, он сел на траву, прислонившись спиной к растущему рядом дереву, и жестом предложил мне сделать то же самое: — Странно, что ты задаешь такие вопросы. Разве ты сама не знаешь, что такое осанвэ? — Я… эм-м-м… просто… — Кажется, я попалась! Он немного помолчал, задумчиво глядя на меня, но все же ответил: — Если я захочу тебя «прочесть» или передать тебе что-то, у меня это получится лишь при условии твоей открытости. Также тело затуманивает восприятие, по этой причине нужно усиление. Усилением могут быть близость, настоятельность либо право. Близость — это родство, в том числе духовное, дружба или любовь. Настоятельность… Чрезвычайная потребность передающего, например, сильная радость или, наоборот, горе, боль, страх. Если принимающий разделяет эти чувства, мысль передается яснее. Право усиливает мысль того, у кого есть обязательство по отношению к кому-либо или мысль правителя, отдающего приказы. Как правило, осанвэ чаще не столько «речь», сколько образы, чаще к нему прибегают в случае великой нужды или срочности, особенно, если собеседники разделены расстоянием, так как оно не является преградой для осанвэ. Если ты открываешь разум, твои «собеседники» увидят твои мысли, а также чувства и воспоминания. Не желающий принимать участие в обмене мыслями может закрыться волевым усилием, прибегнув к аванир, тогда любые усиления будут бесполезны. Возможна закрытость против конкретного лица или группы лиц, называемая пахта, а также против любых попыток использовать осанвэ, общий «уход в себя», называемый аквапахтиэ. Я с удовольствием слушала Финрода, тембр его голоса завораживал. Рассказывая, он обхватил переплетенными пальцами ногу, согнутую в колене, и задумчиво смотрел вдаль. — Почему же тогда Миримон знает все мои мысли и будто прописался в моей голове? — Возможно, у вас с ним как раз духовное родство и поэтому твой разум открыт для него. — А… для тебя? — Закрыт, — сказал Фелагунд и добавил совсем тихо: — К сожалению. Он выглядел грустным, поэтому я виновато опустила голову, прошептав: — Я нечаянно… Эльф на мгновение замер, а потом расхохотался.***
Долгое время мне казалось, что я сплю и вот-вот проснусь, теперь же думалось, что это раньше моя жизнь была сном. Я привыкла к этому миру и полюбила его. Конечно, я скучала по родным и Ксюше, часто даже просыпалась в слезах, но этот мир стал частью меня, а я — его. Сближаться с Фелагундом я опасалась, хотя, не буду скрывать, меня к нему тянуло. Во-первых, неизвестно что со мной будет после того, как я выполню то, чего хочет Эру. А если не смогу выполнить, то и подавно! Собственно, это не только первая причина, но и одна из самых главных. Во-вторых, я была почти уверена, что не нравлюсь ему. Вокруг столько красавиц, на фоне которых я выглядела как воробей в лебединой стае. В-третьих, он-король! Это даже комментировать не буду. Да и вообще, кто их знает, этих эльфов, как у них принято? Уж лучше стараться соблюдать дистанцию и не поддаваться магии его серебряных глаз, заглянув в которые я совершенно переставала соображать. Огорчала близость страшной битвы, особенно потому, что Феаноринги, как мы и опасались, не прислушались к словам Финрода о предательстве. Решено было, что Ородрет снова останется наместником Владыки. Братья Финрода настаивали на том, чтоб и меня оставить, но я уперлась. Я несколько раз пересказала им все, что помнила о Пятой битве по книге, включая провокацию с Гельмиром, братом Гвиндора, возможную ловушку у врат, задержку Феанорингов и предательство людей из их войска, вступление в бой драконов и Глаурунга и битву Фингона с Готмогом. — А почему ты не упоминаешь Владыку Финголфина и говоришь лишь о небольшом отряде из Нарготронда? — спросил Ородрет. — Эм-м… — замялась я. — Так было бы если бы Финрод погиб… — А теперь? — вмешался уже Аэгнор. — Я не знаю, — тихо сказала я. — Надеюсь, что это станет неожиданностью для Моргота. — Ангарато, ты возьмешь две тысячи воинов и сразу отправишься к Маэдросу, поторопите его и поможете с предателями. Теперь нужно решить, как помочь Гельмиру, — решил Фелагунд. — Я попробую вытащить его, — предложил Миримон, тоже присутствующий на этом «мини-совете». — Посланников вряд ли будет много. — Хорошо. Мы скажем Гвиндору, он по осанвэ предупредит брата, что мы его вытащим. Действуй осторожно и быстро. Перед выездом была небольшая дискуссия по поводу того, стоит ли давать мне оружие. — Ты ведь не хочешь, чтоб она убилась своим же мечом? — смеялся Ангрод. — Но она же должна чем-то защищаться! Вдруг в бою нас разделят? — возражал Финрод. В итоге был достигнут компромисс: вместо меча мне дали большой кинжал, который в моей руке выглядел довольно внушительно (чем я не хоббит?), обязав, по-возможности, держаться рядом.***
И вот, в день летнего Солнцестояния, рассвет приветствовал громкий рев труб, и стяги взмыли в небо. Вершину Тангородрима закрыла черная туча — Моргот принял вызов. Мне казалось, что я вижу все происходящее как будто с двух точек: с места, где я находилась на самом деле и как бы с высоты и из-за этого начинала ужасно болеть голова. Позже я узнала, что «смотрела» на битву еще и глазами Великих Орлов. С высоты я увидела Гельмира. В момент, когда посланцы Ангбанда, насмехаясь, выставили ослепленного эльфа напоказ, между ними тенью метнулся огромный черный зверь. Гельмир схватился за ремень шлейки и волк умчал его прежде, чем кто-то успел опомниться. «Ай да Миримон, ай да молодец!» — мысленно ликовала я. Гвиндор, тем не менее, в ярости бросился в атаку. Следом, по приказу Финрода, последовало и остальное воинство Нарготронда. Кажется, несмотря на состоявшийся военный совет, шпионы Моргота не узнали, что Фелагунд жив и придет с большим войском. В стремительном броске эльфы Нарготронда прорвались к самым вратам. Я старалась держаться рядом, что было непросто из-за раздвоенности сознания. Хорошо хоть Алкар сам понял, что делать и мчался следом за лошадьми Арфингов. Это было ужасно, в жизни никогда так не боялась! В первой волне наших врагов были лишь орки и люди. Орков я видела впервые. Все они были разные, встречались и невысокие, немногим выше меня, но были и такие, кто, несмотря на сутулость, не уступал эльфам. Люди, в большинстве своем, были смуглыми, с разрисованными лицами и телами. И те, и другие явно питали слабость к украшениям из частей тел поверженных врагов. От вида такой «бижутерии» меня едва не стошнило. Орки были вооружены кривыми мечами и копьями, лучников среди них было мало, намного меньше, чем среди людей, и хотя по меткости они значительно уступали эльфам, но брали количеством и свирепостью. Звон мечей, свист стрел, рыки, хрипы и лошадиное ржание слились в дикую какофонию. Несмотря на ранний час здесь было душно, примешивалась орочья вонь и солоноватый металлический запах крови, делая воздух еще более тяжелым. Мимо просвистела стрела, каким-то чудом не попав мне в голову, милостью Эру, не иначе. Когда рядом почти беззвучно упал кто-то из эльфов, пронзенный стрелой, а мгновением позже на меня брызнула чья-то кровь, лишь огромным усилием удалось подавить желание развернуть Алкара и что есть духу мчаться в Нарготронд. Я даже не замечала, что из глаз льются слезы, оставляя светлые дорожки на испачканных серым пеплом Анфауглита щеках. — Там будет ловушка! — выкрикнула я, сумев, наконец, нагнать Фелагунда. Я с трудом узнала его: все эльфы были покрыты пеплом и кровью. — Назад! Отходим! — скомандовал Финрод. На помощь уже спешили воинства Фингона и Финголфина. С юга раздался клич — это вышел Тургон с войском. Наконец с востока показались и войска Феанорингов. Слава Эру! Оказалось, я умудрилась все же отстать. Вдруг Алкар резко прянул в сторону и поднялся на дыбы. От такого маневра я, не удержавшись, полетела на землю. Кажется, ничего не сломала, вот только левый бок, на который пришлось падение, сильно болел. Что вдруг нашло на умного коня? Причина нашлась тут же, буквально в паре шагов. — Ой! — Я увидела огромного орка с кривым мечом. Ростом больше двух метров, сутулый и кривоногий, он был весь покрыт кровью. Маленькие глазки горели злобой, одно ухо было разодрано, видимо, стрелой, а изо рта торчали клыки. А уж запах… Я поняла, что больной бок — наименьшая из моих проблем. Поморщившись, поднялась и попыталась изобразить боевую стойку, вцепившись в кинжал. — Беги, Алкар! Конь сорвался с места и помчался туда, где я в последний раз видела Финрода. Орк, ухмыляясь, не спеша приближался ко мне, занося огромный изогнутый меч. Сомневаюсь, что справилась бы с таким даже если бы умела сражаться. Говорят, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами… Видимо, не в моем случае. «Ты бы хоть для приличия посопротивлялась!» — Из-за моей спины на орка, рыча, набросился Миримон, а я плюхнулась на землю в попытке перевести дух. «Чем я могу помочь? Только под ногами путаюсь…» «Не зря тебя искал! Садись!» — скомандовал через мгновение волк. Отводя взгляд от его окровавленной морды, я взобралась ему на спину. — «Держись за ремни!» Мы помчались туда, где бились эльфы Нарготронда. — Спасибо! Ты спас меня! — поблагодарила я зверя, но он только фыркнул. Подошедшее воинство Феанорингов ударило в тыл врага, но из Ангбанда вышли волки со всадниками, балроги и Глаурунг с драконами. Вдруг над полем битвы промчался Орел и путь Глаурунгу заступили гномы Белегоста. «Фингон и Готмог!» — вспомнила я. Отчего-то мне становилось все хуже, голова начинала ощутимо кружиться и я еле держалась на спине волка. В этот момент случилось то, чего произойти не должно было — появился Саурон. Благодаря бонусу «вид сверху» я увидела его первой. Нужно любой ценой выиграть время, чтоб эльфы, люди и гномы смогли отступить! — Миримон, уходи, передай Финроду, пусть все скорее отступают! Здесь Саурон! «Я не оставлю тебя!» — Прошу тебя! — взмолилась я, сползая с волка и на подгибающихся ногах шагая на встречу Темному. «Держись! Я приведу помощь!» — Он стрелой помчался прочь. — Гортхаур! — громко окликнула я и остановилась, тяжело дыша, ожидая приближения прислужника Моргота. Голова кружилась все сильнее, а руки и ноги дрожали. Странно, вчера я чувствовала себя отлично… — О, какой сюрприз, дева в сердце битвы! — вкрадчивый голос раздался совсем рядом. — Кто ты и что делаешь здесь? Я чувствую в тебе неясную силу. Может быть, мы поговорим как друзья, в другом месте? — Голос Гортхаура звучал почти ласково, я чувствовала скрытые в нем чары. Не вовремя пришла мысль, что голос у него приятный — низкий, бархатный, с богатым тембром, наверное, поет он красиво. Ага, сейчас мне только его песен не хватает… Придет же такое в голову! Хотя… это вариант, как отвлечь его! Он был огромного роста, выше всех эльфов, что я видела, даже Тингола. Почти без преувеличения можно было сказать, что я ему в пупок дышала. Точно начну комплексовать из-за роста. Если выживу. Он был в черных доспехах, но без шлема. Рыжие волосы переливались, подобно живому пламени, а янтарные глаза выжидающе смотрели на меня. — В другом месте? Уж не в подземелья ли Ангбанда ты хочешь пригласить меня, Гортхаур? — дерзко усмехнулась я, надеясь отвлечь его на себя и стараясь, чтоб голос не дрожал. Я не знала, что сильнее удивило Саурона: то, что его чары не действуют или тон, которым простая эльфийка осмелилась говорить с ним. — Твоя дерзость даже забавна, тем интереснее мне будет, — слегка изогнув губы в подобии улыбки, сказал он. — Скучать тебе не придется, обещаю, — в тон ему нагло ответила я, думая, что скорее всего подписываю себе приговор. — Петь не разучился? — Хм-м, недавно один эльф уже пытался состязаться со мной в песнях силы. Жаль, я не хотел его смерти. — Он огляделся по сторонам. Такая странная беседа. Стоять напротив главного приспешника Зла в Средиземье посреди битвы. Возможно, в душе Темного еще осталась капля света, а может быть, это очередная ложь. — Тогда наверное ты обрадуешься, узнав, что он жив? — Жив? А Драуглуин? — невольно вырвалось у него. — Хотя это не важно, — взяв себя в руки, с прежним пафосом продолжил он, но снова огляделся, словно выискивая кого-то. — У тебя тут что, свидание? — съязвила я. — Просто не понимаю, на что ты рассчитываешь? Взять второго Хуана тебе неоткуда. — Рассчитываю на чудо, — отозвалась я. С усмешкой, больше напоминающей волчий оскал, Саурон запел: Белые камни стали от пепла серыми. Плачут над морем чаек смятенные стаи… Что — серебристые легкие стрелы Тэлери Против звенящей холодной нолдорской стали? Пламя как кровь окрасило гордые лица — Славные подвиги ждут предводителей Нолдор!.. Парус по ветру — крылом умирающей птицы: Черными стали крылья твои, Альквалондэ!.. Алыми стали серые звезды Нолдор, Ненависть в серых глазах — темное пламя. К небу рванулись костры кораблей в Лосгар, Стоном ответит на яростный крик Ламмот. Смерть отмечает ваш путь во льдах Хэлкараксэ, Смерть принесли с собою Нолдор в Белерианд… Водам Великого Моря не смыть проклятья: Кровь мореходов на ваших руках стынет. Огненный ветер летит к берегам Аваллонэ — Пеплом развеялись песни твои, Альквалондэ. Слезы в глазах — или горькие брызги моря?.. Нет приговора страшней, чем приказ « Вспомни!» Видимо рассчитывая на быструю победу, он «пошел с козырей». Я видела перед глазами все, о чем он пел, словно это происходило сейчас на моих глазах. Это было даже более жутко чем тогда, в видении. Вооруженные легкими луками мореходы, пытающиеся отстоять свои корабли. Кровь, покрывающая белые камни гавани и окрашивающая воды моря в багровый цвет. Звон мечей и звенящее молчание. Представляю, каково было Финроду… У меня подогнулись колени, из глаз потекли слезы, а в носу почувствовалась противная сырость. Коснувшись лица, я увидела на ладони кровь. Наверное выгляжу я сейчас весьма жалко, вон, даже Гортхаур поморщился, но нужно дать всем еще хоть немного времени. В этот момент я увидела себя. Прямо как в кино, крупным планом. Мое лицо было искажено ненавистью, руки были по локоть в крови, а уж мечом владела так, что залюбуешься… Наваждение, навеянное Песней, сразу пропало, будто рассыпавшись на осколки, и я рассмеялась. Знал бы Гортхаур КАК я владею мечом, не стал бы показывать ТАКОЕ! Под удивленным взглядом Саурона я, пошатываясь, поднялась, глубоко вздохнула и запела первую вспомнившуюся песню из своего мира: Казалось бы, что может быть понятней. Вот зло — и вот добро в твоих руках. Но твоя сила — сколь бы ни была она громадной — Не заслонит полузабытый страх. И он тебя как следует измучит, Ведь ты не быть не можешь самым лучшим? И вот, не глядя вниз, Ты яро рвешься ввысь, А позади кричат — остановись, Остановись! Остановись — еще не поздно! Еще судьба едва весы склоняет, Еще сияют мягким светом звезды — Но тьма в твоих глазах, И жарко дышит в спину старый страх, И где-то близко небо полыхает. С каждой строкой мой голос взлетал все выше. Гаснущим сознанием я заметила потрясение на лице онемевшего Саурона, смотрящего куда-то в сторону. Там, отделяя войска эльфов, людей и гномов, между небом и землей металась, изгибаясь, воронка вихря. Войска Моргота беспорядочно заметались, пытаясь найти спасение от жуткого порождения ветра, созданного моими песней и сознанием. Я вяло удивилась тому, что сама сотворила, и провалилась во тьму, успев лишь увидеть как три темноволосых эльфа в цветах дома Филголфина теснят раненого Готмога. Я не знала, что Гортхаур предотвратил мое падение, бережно подхватив на руки и уложив на землю; что, увидев приближающийся отряд эльфов, Темный майа без боя отступил, обратившись летучей мышью; и что Фелагунд мчался в Нарготронд со мной на руках.***
Долгое время вокруг меня была лишь тьма и пустота, потом в ней появились проблески света, а затем я оказалась в знакомом уже «космосе» и увидела Илуватара. Его добрые, мудрые глаза смотрели на меня с легкой укоризной: — Я ведь предупреждал тебя! — Предупреждали? — Разве мои слова про расплату, следующую за использованием силы, не были предупреждением? — Но вы же не уточнили, чем расплачиваться, — попыталась пошутить я. — Как эльфы? И все остальные? — Ты спасла много жизней! — Спасла? Это меня саму пришлось спасать… — Ты едва не убила себя в попытке спасти всех! Надо было выбрать вместо тебя кого-нибудь поумнее или, хотя бы, обладающего инстинктом самосохранения! — Кажется, и у Богов терпение не вечное… — Так я жива? — удивилась я. — Да, несмотря на все твои старания, — буркнул Эру. — Только нужно время, чтобы восстановиться. И чтоб больше мне без фокусов! — Постараюсь… — неуверенно ответила я и вновь оказалась в темноте. Через некоторое время я увидела яркий свет. Зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела склонившуюся надо мной потрясающе красивую и очень высокую женщину в серых ниспадающих одеждах. Увидев, что я очнулась, она спросила: — Тебе лучше? — Наверное. — Я была в этом не очень уверена. Облик этой женщины что-то напомнил мне, но мысль ускользала. — Хорошо, идем. — Не дожидаясь ответа, она повернулась и пошла прочь. Я последовала за ней. Почему-то я ничего не видела вокруг, будто шла по бесконечному серому коридору. Вдруг моя проводница скрылась из виду. Сделав еще пару шагов вперед, я оказалась в большом зале. По кругу стояли троны, на которых сидели семь мужчин и семь женщин. Все они были высоки и невыразимо прекрасны. Все они были разными, но глаза их сверкали, подобно звездам, и даже их лица сияли. — Упс, — я поняла, что вижу Валар, сидящих в Круге Судьбы. — Кто ты и как оказалась здесь? — спросил один из них, видимо, Манвэ. Волосы его были белоснежными, а одеяние бело-синим. В руках он держал скипетр из сапфира, синего, как его глаза. — Это долгая история… Не думала, что к вам попаду. Минуту Валар молчали, потом заговорила Варда. В длинных темных волосах сверкали украшения, словно звездочки на ночном небе. Одеяние ее было глубокого сине-фиолетового цвета. — Ответь, откуда ты? Ты выглядишь как нолдиэ, но ни у кого из них нет таких сил. — Меня Эру послал, — на мой взгляд, прозвучало это несколько двусмысленно, и я нервно хихикнула. — Из другого мира. Ему нравится Арда и не нравится то, что делает с ней Мелькор, а еще, видимо, стало скучно. Язык мой — враг мой, нет бы сначала подумать, а потом говорить… — Что ты можешь против Мелькора? — спросил бородатый золотоволосый гигант с медно-красной кожей и огромными кулаками, видимо, Тулкас. Он был обнажен по пояс, и его рельефным мускулам позавидовал бы любой бодибилдер. — Не знаю, Илуватар сказал что у меня есть некая сила. — Какая? — Кажется, тут они всерьез заинтересовались. — Точно не знаю, но он говорил… — я замялась. — Что говорил? — Кажется, терпение Валар начинало кончаться. Видимо, мой, и без того не сахарный, характер совсем испортило общение с младшими братьями Фелагунда. — Что дал мне часть своей силы, превосходящую любого из Валар, что я могу управлять стихиями воздуха и воды, лечить и что-то еще… Несколько минут стояла прямо-таки мертвая тишина, потом заговорил Манвэ: — То есть, ты сможешь помочь нам пленить Мелькора, не разрушив Белерианд? — Не знаю. — Ты попытаешься? — Я… не уверена, — выдохнула я. Было ужасно стыдно. — Почему? — Повелитель Арды сохранял самообладание. Вот уж воистину ангельское терпение. — Тогда Эарендиль не приплывет к вам с Сильмарилом и не станет звездой, его потомки, полуэльфы, не получат право выбора судьбы, да и много чего еще… — Выбор у них будет в любом случае. Что-то еще? — А нолдор? Вы их простите? Многие из них конечно набедокурили, но… — Это зависит не только от нас, — уклончиво ответил среброголовый Вала в темных одеждах с серебряным шитьем, видимо, Мандос. Значит, как Мелькора выпускать, чтоб он всем головы дурил, и потом проклятьями сыпать — это пожалуйста, а как прощать… — А что будет с майар, которые, э-э-э… в общем, по глупости поддержали Мелькора, но потом одумались? — Если вдруг таковые отыщутся и это не будет против воли Эру, они будут прощены. Все? — Кажется, да. — Тогда, как будешь готова, обратись к нам через Орлов, тем более что ты с ними отлично поладила, уж если они в битву полезли. — Поладила? Снова вокруг все замелькало и я открыла глаза в своей комнате в Нарготронде.