***
Идя за Нифредиль по темным коридорам, я чувствовала, как нарастает страх, стискивая внутренности своими ледяными щупальцами. Раз за разом возвращались мысли о том, что же Моргот сделает с нами и к чему этот фарс с ужином. Еще и этот нелепый наряд… Платье льнуло к телу, а в свете свечей и вовсе просвечивало совершенно неприличным образом, даже шитье и камни не спасали. Чувствуя себя голой и выставленной на всеобщее обозрение, я уже скучала по орочьим доспехам. Объяснялось ли это приказом Моргота или простым везением, но по пути нам не встретилось ни души, что не могло не радовать — пройтись в таком виде мимо сборища орков или других его прислужников не было ни малейшего желания. Не могла я не думать и о Финроде, Майроне и остальных, участь которых была мне не известна. Живы ли они? Сумели ли отбиться? Как там Миримон? От всех этих мыслей на глаза снова навернулись слезы, и я зло смахнула их. Нужно быть сильной! Иначе нельзя! Конечно, можно было попытаться прибегнуть к осанвэ, но что-то мне подсказывало, что это не лучшая идея. Оставалось лишь надеяться на то, что они уцелели, а еще на то, что Валар не заставят себя долго ждать. Наконец мы подошли к массивным, окованным металлом, дверям и Нифредиль остановилась: — Иди внутрь. — И еле слышно добавила: — Да хранит тебя Светлая Элберет! Сделав глубокий вдох, я толкнула дверь и, пока не растеряла остатки решимости и самообладания, шагнула внутрь. Дверь почти беззвучно закрылась за спиной, и я замерла, осматриваясь. Огромный мрачный зал, видимо, выполнял функции столовой. Разглядеть удалось немного — освещение почти отсутствовало, лишь на одном конце длинного стола стояли подсвечники, противоположная же сторона терялась в непроглядном мраке. — Проходи, — несмотря на мягкость и вкрадчивость, в голосе явно слышались металлические повелительные ноты. Тьму прорезали два ослепительно-белых всполоха — он был уже здесь. Стараясь не выдать своего страха, я прошла к освещенной части стола и собралась присесть на стул, но из темноты снова донеслось: — Стой. Я скрестила руки на груди, не собираясь позировать в угоду Темному Вала. Оценивающий взгляд Моргота и без того ощущался так, будто по моему телу ползал огромный паук. Вдоль позвоночника прошел противный холодок, и я непроизвольно передернула плечами от омерзения. — Повернись, — судя по интонации, он ни секунды не сомневался в моей покорности. Я почувствовала, как внутри вскипает злость. — Не буду, — решительно возразила я и тут же закашлялась, но все равно, наперекор приказу, опустилась на стул. — Не будешь? — в его голосе было такое удивление, как будто ему возразил не живой человек (то есть, эльф), а, к примеру, стол или шкаф. — Почему? Почему?! Он это серьезно?! Сейчас я ему объясню… К счастью или нет, но объяснить я ничего не успела, так как дверь снова открылась. Вошла Ксюша, которую принарядили с такой же тщательностью: летящее золотое платье с весьма откровенным декольте дополнял плетеный венец и массивные украшения с изумрудами. Даже при таком освещении было заметно, что на лице ее нет ни кровинки, а губы дрожат. Увидев стол, а потом и меня, она вздохнула с заметным облегчением, должно быть, не знала, что нас ждут к ужину. С такими приготовлениями немудрено было заподозрить совершенно иное. — Проходи, — теперь Моргот обращался к Ксюше. Она неуверенно замерла, бросив на меня вопросительный взгляд, и я кивнула. Вариантов-то у нас все равно нет… Она поспешно подошла к столу и заняла место напротив меня. Моргот хлопнул в ладоши, и в столовую вошли Нифредиль и еще две эльфийки, такие же тоненькие и бледные как она, а с ними несколько нагруженных блюдами с разнообразной снедью орков. Ни один из них не позволил себе даже искоса взглянуть в нашу сторону. Расставив блюда, они поспешно покинули столовую, не проронив ни звука. Эльфийки, потупившись, наполнили наши с Ксюшей чаши вином и замерли рядом, всем своим видом выражая покорность. Судя по виду и запаху, мясо, рыба и все остальное было отменно свежим и вкусным, но, несмотря на голод, пробовать мы ничего не спешили и даже не прикоснулись к чашам с вином. — Ешьте, — снова приказал Моргот и добавил: — Травить вас было бы слишком скучно. Нифредиль поспешно наполнила мою тарелку, другая эльфийка — Ксюшину. Аппетита не было, к тому же болело горло, поэтому мы так и не съели ни кусочка из того, что лежало на наших тарелках. Самого Моргота мы не видели, лишь сияние Сильмариллов в его короне, но даже оно не разгоняло мрака, скрывающего его лицо. Не могу сказать, что меня это огорчало, скорее, наоборот, ведь я помнила, что его лик был ужасен и внушал страх даже прославленным воинам. Ксюша же, напротив, нервничала, кажется, неизвестность пугала ее сильнее. Хотя она-то «Сильмариллион» так и не осилила и не знает, что, вздумай Моргот показать свое личико, — нас это точно не порадует и аппетита не добавит. Интересно, с чего вдруг такая предупредительность с его стороны? — Я смотрю, угощения вам не по нраву, — снова заговорил Моргот. — Видимо, придется сменить повара. После этих слов одна из эльфиек сдавленно охнула, и сомнений в том, что подразумевается под словом «сменить», не осталось. Проклятый манипулятор! — Угощения чудесные, — елейно улыбнувшись, сдавленным шепотом отозвалась я. — Боюсь только, то, чем меня угостили до ужина, основательно подпортило аппетит. — Я достаточно наслышан о тебе, Эруанна, — лениво проговорил он. — И то, что я слышал, дает мне основания считать эту маленькую предосторожность необходимой и весьма разумной. Говорил он очень убедительно, на мгновение у меня даже возникло желание извиниться перед ним за доставленные хлопоты. Эта попытка внушения была столь наглой и очевидной, что я даже растерялась, а он тем временем продолжил: — Мои враги пытаются убедить вас, что все зло в мире исходит от меня, но это ложь. Я сам создал Арду, разве могу я желать ее разрушения? Разве можно отпускать неразумного младенца одного в огромный мир? Я всего лишь хочу помочь Детям Илуватара, стать их наставником, направить их. «Ему можно верить, нужно открыться ему, поведать обо всем без утайки», — настойчиво нашептывал внутренний голос. Стоп! Внутренний голос? Ну это уж слишком! Я пнула под столом Ксюшу, которая, по видимому, подвергалась подобному же испытанию на стойкость, возвращая ее к реальности. — Помочь, поработив их или уничтожив? — огрызнулась я, стряхивая наваждение. Кажется, Моргот остался не очень доволен, мрак в комнате будто сгустился, эльфийки, по-прежнему стоящие рядом, сжались, стараясь стать как можно незаметнее. Но, к моему удивлению, давить на нас он не стал. Некоторое время он молчал, и мне, признаться, было несколько не по себе. — Раз уж вы не пожелали разделить со мной трапезу, я предлагаю вам прогулку, — в обманчиво-спокойном голосе слышалось раздражение. — Идите за мной. Мрак немного рассеялся, и мы увидели темный силуэт. Не оборачиваясь, он двинулся вперед, и нам оставалось лишь последовать за ним. — Ты чувствовала то же самое? — шепотом спросила Ксюша. — Угу, — проворчала я. — Пытается втереться в доверие и влезть в голову. Не пойму только, с чего он тратит на нас время и силы… Моргот был высоким, пожалуй, таким же, как Майрон, или даже немного выше. На длинном черном одеянии лишь слегка поблескивали драгоценные камни, в остальном же оно казалось сотканным из окружающей тьмы. Сразу бросалось в глаза, что он испытывает мучительную боль, наступая на правую ногу — он шел довольно медленно и сильно хромал. Иссиня-черные волосы были собраны в толстую косу, которая была, пожалуй, подлиннее моей. Интересно, как он справляется с этакой шевелюрой? С чьей-то помощью, не иначе. — Куда мы идем? — не выдержав, спросила я. — Хочу показать вам кое-что интересное, — небрежно бросил он. Воображение тут же нарисовало мне картинки одна ужаснее другой. Что если наши спутники попали в его лапы? Или он собирается пытать Финрода и Майрона и хочет заставить нас смотреть? От мрачных мыслей меня отвлек вопрос Ксюши: — Может, предложить ему остановиться и отдохнуть? — Я уставилась на нее, не веря своим ушам, и она смущенно добавила: — Ну… ему же больно… — Ты вообще понимаешь, кто он? — прошипела я. — Он — воплощенное Зло! Он без сожалений убьет не только нас, но и вообще любого, кто ему неугоден! — Но Фи… — под моим предостерегающим взглядом она осеклась, — кое-кто считает, что даже он может измениться, вернуться к Свету. Я покачала головой. Ладно Ксюша, но как в это может верить Финрод? Неожиданно Моргот остановился и отступил в сторону, снова сливаясь с мраком вокруг: — Мы пришли, — в его голосе мне почудились нотки гордости.***
Эльфы дали достойный отпор Лунгортину и его отряду. Сам балрог, почувствовав, что дело оборачивается в невыгодную для него сторону, сбежал. Выжившие орки, тролли и прочие твари, потеряв командира, бросились в рассыпную или вовсе сцепились между собой. Добить тех, кто не обратился в бегство, не отняло много времени. Многие в отряде были ранены, и Галадриэль, Белег и Глорфиндель, как самые сведущие в целительстве, взялись помогать остальным. — Как эти твари смогли нас узнать? — проворчал Келегорм, затягивая повязку на предплечье. Его рана была легкой, и он решил не обременять других. — Сдается мне, нас предали, — отозвался Куруфин. Галадриэль как раз пыталась исцелить его бок, распоротый орочьим мечем. — Все ведь видели, что он летел сам, в то время как остальных несли эти твари. — Это не доказывает вину Майрона, — возразил Ангрод. — Артафиндэ верил ему, и я верю. — Да Златовласке только намекни, что надо пожалеть кого-нибудь ущербного и обездоленного, — не унимался Куруфин. — Он бы, небось, и Моргота пожалел! Маэдрос был задумчив и не спешил одернуть брата. — Не смей говорить об Инголдо в таком тоне, — возмутилась Галадриэль, отстраняясь от Феаноринга. — Нам всем нужно успокоиться, — попытался призвать всех к порядку Финголфин. — Их нужно спасать, нельзя медлить! — Аэгнор метался по поляне, как зверь в клетке. — Довольно споров, — заговорил Глорфиндель, который как раз закончил исцелять Гил-Галада, которого ранили в ногу. — Смотрите! Все посмотрели, куда он указывал. Первое, что бросилось в глаза — огромная гора трупов орков и варгов, которых отправили в битву вместо волколаков. Варги были мельче и слабее, они были не майа, а просто животными, созданными для службы Морготу. Должно быть, он опасался, что волколаки могут снова принять сторону эльфов, как это уже случилось в Пятой Битве. Рядом с этой горой стояли уцелевшие волки, которых осталось немногим больше половины. Головы их были опущены, уши прижаты, некоторые тихо поскуливали. Галадриэль первой догадалась в чем дело и бросилась туда, за ней поспешили и остальные. Упав на колени, она плакала, обнимая волка, шерсть которого казалась бурой от пропитавшей ее крови. Количество ран и ожогов, покрывавших все тело зверя, сосчитать не представлялось возможным. Грудь его едва вздымалась, а между ребер торчало древко орочьего копья, мертвый владелец которого лежал рядом с разорванным горлом. У эльфов, даже у ворчливого Куруфина, невольно вырвался вздох. Даже совместных усилий Глорфинделя, Белега и Галадриэль не хватило бы, чтобы исцелить такие раны. Будь здесь Эруанна и Лаурэль — тогда у волка был бы шанс, но они были захвачены Морготом. Когда на них напали, Миримон попытался прорваться туда, куда ушли Финрод и Майрон с девушками. Поняв, что это не удастся, он бросился в самую гущу врагов и устроил настоящую бойню, в финале которой бросился на самого Лунгортина, своим яростным напором обратив балрога в бегство. За ним кинулись и остальные волки, проходя сквозь ряды противников, как нож сквозь масло, отчего те порядком струсили и растерялись. Они сражались, не щадя своих жизней, и именно это позволило эльфам уцелеть и дать отпор врагам. И, хотя им тоже пришлось нелегко, если бы не волки — их бы смели и перебили или захватили в плен. — Миримон, — сквозь слезы позвала Галадриэль. Волк с трудом приоткрыл желтые глаза и тихо спросил: — Все… эльфы… живы? — Все, — всхлипнула она. — Молчи, милый, мы тебя спасем! — Не сможете. — Миримон на мгновение замолчал, сипло дыша. — Маэглин? — Я здесь. — Никто и никогда не видел Маэглина в таком состоянии со дня смерти Аредэль. Он, не пряча слез, рыдал, упав на колени рядом с окровавленным волком. — Зачем ты спас меня?! Зачем?! Это ведь я виноват, я предал… — Я… знаю, — выдохнул волк. — Спасите Эруанну… и остальных… Майрон… не виноват… — Мы спасем их, — проговорил Финголфин. — Клянусь! — Клянусь, — повторил Маэдрос, а Келегорм и Куруфин молча приложили сжатый кулак к груди. — Клянемся, — повторили Ангрод и Аэгнор. — Клянусь! Клянусь! Клянусь! — подхватили эльфы. Это единственное, что они могли сделать для Миримона. Попытаться спасти тех, кто был ему дорог. — Клянусь и… прости меня, — тихо повторил Маэглин. Волк слабо качнул хвостом, грудь его приподнялась в последний раз и он затих. Оставшаяся стая печально завыла, по вскинутым к темным небесам мордам текли крупные слезы. — Вы же майа, духи! — воскликнула Галадриэль. — Вы не можете умереть! — Эти тела — наша тюрьма, — грустно отозвалась серебристая волчица по имени Мирэль. — Тело умерло, но дух привязан заклятьем, и освобожден может быть только наложившим его или Волей Валар и Илуватара. — Думаю, тебе есть что нам сказать, — хмуро обратился Финголфин к поникшему Маэглину. — Понимаю, — тихо заговорил тот, не сводя застывшего взгляда с тела волка. — Я все расскажу. Она обещала, что если я буду сообщать о ваших передвижениях, они вернут маму… — Она? — Вампирша, Тхурингвэтиль. Она солгала… Орки навалились толпой, они пытались убить меня, глумясь, что помогут мне встретиться с мамой… То копье предназначалось мне, я не успел бы защититься… Миримон, хоть и был уже тяжело ранен, спас меня, заслонив собой. — Откуда ты вообще знаешь эту тварь? — спросил Келегорм. — Она была… любовницей Эола до его встречи с мамой, да и потом временами наведывалась. Она нашла меня на третий день нашего пути и предложила сделку… Сказала, что Моргот вернет маму, я должен был только сообщить, когда мы будем достаточно близко. — Юный болван, — вздохнул Финголфин. — Разве можно верить посулам Врага? Сам бы подумал, как он вернет ее из Чертогов Мандоса? Вот что нам теперь делать с тобой? — Есть у меня одно предложение, — проворчал Куруфин. — Устроить ему встречу с папашей! Подходящую скалу найдем без труда! — Не хватало еще проливать кровь сородичей, — возразил Ангрод. — Брат рассказывал, у атани есть один действенный метод вкладывать науку в дурные головы — розгами пониже спины… Финголфин покосился на него и покачал головой. — Позвольте мне пойти с вами, — горячо попросил Маэглин. — Я больше не подведу, клянусь! Я его должник… — Думаю, теперь мы можем ему верить, — вступился за него Глорфиндель. — Хорошо. Три часа на то, чтобы подлечить раны, похоронить мертвых и собраться, потом выступаем, — подытожил Финголфин.