твоя боль по всем моим венам

      Напрасно. Напрасно Стрэндж думал, что, уехав так далеко от Тони Старка, он сможет притупить этим их связь. Она словно ещё больше становится, ещё плотнее тянет их друг к другу, ещё острее передаёт ощущения.       Стивен не следит в Камар-Тадж за новостями, но знает, что что-то не так, когда ощущает боль по телу. Учитель смотрит на него с пониманием и неким снисхождением, когда он, во время общего урока во дворе храма, от внезапной боли отступает назад и врезается спиной в ученика, что стоит позади. Тот ловит его ловко, придерживает за плечи и интересуется с таким отчетливым акцентом, все ли в порядке, а Стрэндж не знает, понятия не имеет все ли хорошо у Тони, все ли нормально у него самого.       Из-за этого концентрация его сбивается, последние золотистые искры исчезают и больше не появляются, сколько бы ни старался создать портал. Это злит, это даже раздражает, когда Учитель советует найти гармонию с собой и своей связью, подчиниться. Как он может наладить эту связь, когда она будто наэлектризована болью, пропитана горечью, когда она связывает с человеком, который будто дышит этой болью. Стивен обрывает себя на этой мысли и вздыхает, понимая, что переборщил. Он ведь и сам душил Старка своей болью на протяжении месяца. Они вроде как квиты, потому что Стивен уверен, что все те операции, которые делал на руки, определенно были переполнены мучением.       Он кивает, а потом оказывается брошенным среди гор в жутком холоде. Стивен знает, что уроки бывают жестокими, знает, что порой только так можно достичь результата, но все его попытки вновь создать портал провальны – все его мысли лишь о морозе. Холод сковывает движения и сколько бы ни старался, сконцентрироваться Стрэндж не может. Руки его дрожат уже не только от травм и порванных нервов, но и от начальной стадии обморожения, а легкая обувь будто и вовсе на ногах не ощущается, словно босой стоит на обледеневших склонах Эвереста.       И Стивен последние силы вкладывает, но все равно каждую попытку оканчивает чертыханием, а пальцы тянет к губам, чтобы согреть дыханием. Возможно, именно тогда он чувствует, как что-то меняется, как будто волна новых ощущений накатывает. И внутри по венам вместе с кровью тепло течёт, когда старается настроиться и вновь создать портал. Тепло такое приятное, такое нужное, такое, какое может дать только соулмейт.       Очередная попытка, где Стивен представляет себе Камар-Тадж, создавая портал, но думает о Старке, и потому ничего кроме искр не появляется, даже в линию не выстраивается. Теперь это тепло будто мешает, потому что только о нем и думается, только оно и чувствуется, только его хочется коснуться.       Стивен на мгновение обхватывает себя руками, выдыхает медленно облачко пара и прикрывает глаза, проваливаясь будто глубоко в себя. Он думает о словах Учителя, о том, что нужно подчиниться, и слышит, как по связи, будто по струне, вибрацией передается недовольное: “Ты там, что, в сосульку собрался превратиться, соулмейт?”       И Стивен почти задыхается от этой интенсивности, от этого порыва и почти с облегчением думает о том, что не чертово воображение, а лишь отголосок мысли, сдобренный сильным желанием и болью. Возможно, чем острее их связь, чем сильнее она пропитана болью и горечью, тем проще им услышать друг друга. Общением это не назвать, Стивен даже не уверен, что Старк знает о том, что его слышит его соулмейт, но это внезапно кажется таким нужным, таким необходимым бонусом ко всем страданиям.       Создать портал получается с третьего раза, действующий, который точно приведёт в храм, а не куда-то в другое место. Стивен падает прямо на каменный пол Камар-Таджа, чувствуя, как задыхается от холода, как дрожит каждая кость в теле, но, наконец, довольный тем, что получилось, тем, что он может справиться с этим.       Ощущения теперь кажутся куда острее, когда Стивен думает о Старке. Будто тот напряжен до предела, будто оголенный провод, готовый током ударить, прикоснись к нему кто-то. И Стрэндж понятия не имеет, что происходит с его соулмейтом и как он может ему помочь.       Все кажется будто запылённым, зарытым в груды песка, и, разгребая их, Стивен до дикого воя в груди хочет, чтобы прекратило так ныть под рёбрами не его сердце, перестали болеть чужие раны.       Он думает о том, как Старк держал его руки, усмиряя, разделяя боль на двоих и чувствует как кругом идёт голова – разве они не должны были игнорировать это, разве не должны были оставаться в стороне друг от друга? А теперь так непреодолимо тянет обратно, в то тепло, что может подарить только соулмейт.       Боль, не такая сильная, чтобы начать переживать, но уже привычная Стрэнджу, растекающаяся по телу знакомым чувством. Именно она заставляет задуматься, захотеть узнать, что же происходит у Старка, ведь тот чувствует сейчас не только боль, но и печаль. У Стивена внутри все скребется, тянет струной протяжно и ощущения эти явно не его собственные.       Стивен читает в новостных сводках о том, что Капитан Америка теперь преступник, что в Вене погиб король Ваканды, что Мстители теперь опасны для общества и правительство настоятельно рекомендует им подписать договор, ограничивающий их свободу действий. Стивен не вчитывается особо, но уже понимает, что ему стоит быть готовым к тому, что может последовать от этих новостей, и, учитывая, что усваивает все знания чародеев он быстро, он надеется, что теперь мириться с внезапными приступами боли будет проще. По крайней мере, доставать до их со Старком связи ему удаётся теперь куда легче.