Потерянная в астрале

Следующий день.       — Нацу, нельзя же так! — проворчала блондинка, скрестив руки под грудью. Парень только широко улыбнулся, пожимая плечами. — А ну живо просыпайся! День вообще-то!       — Не волнует, — отмахнулся тот. — Реальность меня настолько достала, что хочется убежать куда подальше. Астрал, думаю, сойдёт, — и плевать, что оказался там он не по своей воле.       Из горла Люси вырвался хрипловатый вздох. Душа Драгнила, впрочем, как и он сам, так сильно привязалась к девушке, так надёжно прикипела к блёклым стенам пустой больницы, что дело дошло до безумия — Нацу неосознанно отрубился в самый разгар дня! Для парня ничего хорошего это не сулило, наоборот, подобное явление было предвестником скорой беды, но Люси, по правде говоря, немало радовалась таким визитам виновника своего положения; в то же время, она немыслимо переживала за него, пока тот упрямо стоял на своём, будучи уверенным кое в чём — путешествия души жизнь ему не оборвут, а предостережения Каны насчёт этого — беспочвенные страхи, сущие пустяки. Хартфилия же сердцем чувствовала нечто неладное, но доказать упёртому барану ничего не могла. Да металась и сомневалась, стоило ли? Эгоистично, но правдиво.       — Просто... подозрительно, — Люси замялась и потупила взор на выложенный плиткой пол. Каждое лишнее слово в сторону вспыльчивого и нервного Драгнила грозило обернуться крупным скандалом.       — Прекрати, — бледные губы Нацу вытянулись в тонкую полоску, а некогда незаметные (но всё-таки имевшиеся) щёки стали выделяться. «Милый,» — чуть не заикнулась Хартфилия, но осеклась. — Пошли гулять! Астрал, по сути, проекция реального мира, да? — молодые люди, будто под гипнозом, робко приложили ладони друг к друге и сплели пальцы, скрепляя кисти рук в замок, упиваясь неким ощущением защищённости и блаженством от соприкосновения. Кожа Люси по обыкновению была ледяной, холод практически продирал до костей, отчего всё внутри беспощадно немело, а вот кожа Драгнила едва ли не горела, казалось, что по его венам и капиллярам текла раскалённая лава. Почему? — она на грани жизни и смерти, он же ещё жив. — Здесь нет людей. Есть мы. Нам надо развеяться!       Как маленькие дети, почти вприпрыжку они неслись по опустевшим зловещим коридорам, мрачноватым, но чистым, попутно заглядывая в открытые нараспашку кабинеты врачей, процедурные, палаты. Здание выглядило давно брошенным, так, словно случилась мирового масштаба катастрофа, и пациенты с персоналом спешили оставить больницу, чьи стены пропитались жалобными стонами, слёзами, мольбами о помощи. Разве что, порядок всё-таки сохранился.       Раньше у них были считанные минуты, они могли видеться часто, но понемногу. Установленный срок постепенно истекал, потому пара торопилась. Время шло неумолимо быстро, убежать далеко не получилось бы в любом случае, только это, как ни прискорбно, их не особо волновало. Астрал призывал остаться, обволакивал беспросветной пеленой разум, безмолвно просил отключать логику и отдавать себя целиком и полностью, без единого остатка. Лестничный пролёт за пролётом, ступенька за ступенькой, потом — долгожданная воля.       — Тебе легко дышится? — Нацу скривился. Парень не мог набрать полные лёгкие воздуха, его попросту не хватало.       — Да... Я здесь своя, а ты всё ещё чужой, — блондинка крепче сжала ладонь Драгнила, опасаясь, что, едва ослабив хватку, потеряет его, упустит измученную душу. Неправильно! Она не должна удерживать Нацу! А изменить заложенную астралом сущность ей было не под силу, да её гость без сопротивления поддавался дурному влиянию. Это место крепко-накрепко связало их, заставляло совершать непоправимые ошибки. Чёртово безумие!       — Пускай чужой, не уйду.       Оживлённый мегаполис предстал перед ними вымершим городком. Нет привычных слуху гудков автомобилей и, соответственно, пробок на дорогах, нет людского гама и случайных прохожих, нет скребшей нервы суеты и раздражавшей возни. Не горели неоновые вывески баров, кафешек, многочисленные окна в небоскрёбах, не работали светофоры и фонарные столбы, освещавшие мощённые тропинки и лакированные лавочки в парке да различные закоулки. Стоял полный штиль, ни одно дуновение ветерка не тронуло кроны деревьев. На улице не было свежо до мурашек или душно, нельзя с точностью сказать, какое время года царствовало. Небо, сиреневое с нотками розового, простиралось над Нацу и Люси подобно стеклянному куполу. Город окрашен в спокойные фиолетовые тона, казался таинственным и даже волшебным. Астрал — мир совершенно другой, неизведанный, загадочный и чарующий.       — Почему не уйдёшь?       Не страшась, что неизвестно откуда на проезжую часть внезапно выедет автомобиль, молодые люди резвились, кружась в немного неумелом, но пылком танце, не смея грубо разорвать сцеплённые в замок ладони. Обворожительные улыбки сияли на их лицах, моментами, когда радость зашкаливала, раздавались игривые смешки, а в бездонных омутах глаз также по-доброму плясали черти. Хартфилия невольно вздрагивала и краснела, стоило ей словить мимолётный требовательный взгляд парня; она была готова вновь и вновь утопать в его зеленоватых с примесью серого радужках. У неё такое впервые.       — Здесь я по-настоящему счастлив, — Нацу не позволил девушке докрутиться, с толикой дерзости дёрнув её на себя, отчего она, ойкнув, потеряла равновесие и, удивлённая, упала в его тёплые объятия. — Там меня не понимают. Отец мною вечно попрекает, невеста и лучший друг принимают за психа, на работе вечный завал! Всё это заставляет меня нервничать и срываться. Здесь проблемы забываются... благодаря тебе. Я не буду задумываться о причинах своего поведения, не собираюсь сутками размышлять о нависшей опасности, ибо мне слишком хорошо без этой дряни, — Люси, движимая неким внутренним желанием, привстала на носочки, дабы приблизиться к Драгнилу. Сердце бешено бухало в девичьей груди.       — Началось всё с астрала, — томно прошептала она ему в губы. Внизу живота, скручивая естество, разливалась сладостная нега; волнами накатывало лёгкое возбуждение, отчего каждое прикосновение, каждый надрывный вздох электрическими импульсами проносились по предательски млеющему телу, затрагивая все клеточки и волокна мышц. Оба не понимали, что творили. — Астрал управляет нами, Нацу, — девушка щекой нежно потёрлась о щёку парня. — Мы не должны... у тебя есть семья... твоя невеста... она тебя любит... — лишь бессвязные отрывки фраз.       — Пошли они все, — рыкнул Драгнил, подавшись вперёд. — Я на автопилоте.       И впился в губы Хартфилии сладким, жадным до неприличия поцелуем, сминая их, иногда покусывая и всячески терзая. Они неторопливо разъединили ладони, и Люси запустила пальцы в вишнёвые волосы парня, а Нацу руками обнял девушку за талию, ухватившись за широкую медицинскую сорочку и притягивая блондинку к себе с большей силой. Она была хрупкой фарфоровой куклой, обмякшей в пламенных прикосновениях, Драгнил же стал для неё опытным кукловодом. Они сгорали в своих чувствах до тла, потом возрождались, как Фениксы из пепла, давая себе быструю передышку и снова сливаясь в поцелуе, настойчиво его углубляя. Им не было дела до недалёкого будущего, до реальности. Время в астрале замерло специально ради них.       — Нацу... мне нужен воздух, — Люси чуть отстранилась. На её доселе бледных щеках красовался румянец, а дыхание было сбивчивым. Их всё также разделяли несколько ничтожных сантиметров.       — Странно... — незаконченно протянул парень, еле ощутимо одной рукой поглаживая позвоночник девушки, а другой перебирая спутанные пряди золотистых волос. — Мне дышится легче, хех.       — Т-ты... — в распахнувшихся глазах Хартфилии промелькнула искра испуга, — ты холодный, — она невесомо дотронулась до пульсирующей жилки на шее, до артерии, от которой когда-то исходило согревающее тепло.       Как прежде, сердце Драгнила рвано отбивало ритм, кровь текла по сосудам, однако, теперь воздух беспрепятственно проникал в его прокуренные лёгкие, а тело отдало жизнь... астралу. Он стал своим, нежели чужим. Его душа, в конце концов, предпочла астрал.       — Встреча с организаторами свадьбы? — уточнила Миражанна у сестры, взвинчено крутясь у плиты. — Звучит многообещающе.       — Если мы, конечно, снова не поссоримся, — Штраусс-младшая, хлопая пушистыми ресницами, шмыгая носом и еле слышно скуля от жжения в глазах, резала репчатый лук, — то всё пройдёт гладко.       — Стерпится, слюбится. Слушай, а позови-ка своего женишка на помощь, а то вдвоём мы до часу ночи возиться на кухне будем.       Девушка подозревала, что Нацу улёгся спать, ведь за три часа из комнаты не донеслось ни звука. Желания будить морально измотанного парня не было, но противиться просьбе сестры не хотелось в большей степени. Лисанна тихими шажками проследовала в спальню, где на постели, свесив правую руку с кровати над серым ковриком овальной формы, беззаботно развалился Драгнил.       Его лицо выражало абсолютное умиротворение, мышцы расслаблены, губы, как ни странно для белокурой, отдавали некой синевой и были криво сомкнуты; кожа бледная, а не смуглая, привычная для Нацу, грудная клетка изредка и незаметно приподнималась — Драгнил делал небольшие глотки воздуха с приличными интервалами, а то и вовсе не дышал. Лисанна обеспокоенно нахмурилась. Что с Нацу?       — Дорогой, просыпайся, — притихшим голосом, с полуулыбкой произнесла девушка, присев перед Драгнилом на корточки и дотронувшись до его свисавшей кисти. Но тут же, рефлекторно сипло вскрикнув, отошла назад и прикрыла застывший в немом ужасе рот. Тело лихорадочно затрясло. Нацу холодный.       — Лис, что произошло? — в спальню на возглас сестры примчалась Миражанна, комкая в кулаке кухонное полотенце. Все вопросы отпали сами собой при виде почти безжизненного Драгнила и перекошенного от шока и страха лица Лисанны. — Скорую! Срочно!

***

      — Про этого психбольного тему хоть не поднимай, — Нацу, слегка передёрнувшись, вернулся за ноутбук и продолжил усердный поиск.       Драгнил-младший был не лучшего мнения о Зерефе. Может потому, что о существовании брата Нацу забыл (как признавался Игнил, амнезия вследствие детской травмы стала причиной потери воспоминаний о нём), а, в девятнадцать лет встретившись с родным человеком, увидел безразличие и апатию, иногда — натянутую доброжелательность? Зереф попросту не умел любить, драгоценного брата ценил, но своё благосклонное отношение к нему выразить не мог. Именно за это и получил ненависть Нацу, у которого даже при упоминании имени «Зереф» скрежетали зубы.       Да прошлое ещё одного Драгнила пропитано мутью. Белые до омерзения стены психбольницы, шизофрения и смирительная рубашка? Только для пациентов, попадавших в надёжные руки высокооплачиваемого специалиста Зерефа Драгнила, разве нет? О том, почему Зереф с юношеского возраста рос отдельно и учился за границей под чьим-то опекунством, почему Игнил ничего не рассказывал о брате (амнезия ведь не повод выкидывать члена семьи из своей жизни!), почему по разным городам разносились слухи о невменяемости брутального психиатра, Нацу понятия не имел.       Грей прекрасно осознавал, что лучший друг его возненавидит и проклянёт, покроет отборным матом и свалит, наигранно отсалютовав напоследок. И будет обижаться долго-долго, прежде чем любезно одарит Фуллбастера прощением, если вообще решит восстановить былое общение. А другого выхода брюнет, увы, не видел. Сглотнув застрявший поперёк горла ком, Грей со скребущими сердце кошками отправил сообщение:       «Зереф Драгнил, верно? Меня зовут Грей Фуллбастер, и я лучший друг Вашего брата. У меня к Вам деликатный вопрос... Смогли бы Вы по возможности вернуться в страну? У Нацу появились значимые проблемы с психикой, в последнее время он конфликтует со всеми, срывается, несёт бред и вообще не высыпается. Ценю друга и полагаюсь на положительный ответ с Вашей стороны. Если заинтересует здоровье брата, позвоните, и мы всё обсудим.»       Зереф сделает всё возможное, только бы Нацу стал относиться к нему лояльнее. А Грей приложит все усилия и средства, только бы его лучший друг пришёл в норму.