***
Нацу уверенно держал обтянутый тёмной кожей руль, плавно выворачивал на поворотах и без особого энтузиазма давил на педаль, не стремясь резко прибавлять скорость. Хмурясь, сосредоточенно смотрел на дорогу, не отводил взгляд сощуренных серо-зелёных глаз ни на секунду, чем вызывал смешок у сидевшего рядом лучшего друга. Грей, стоит упомянуть, совершенно не одобрил идею Драгнила, ведь на первом же посту лишённого прав парня могли ожидать огромные неприятности, но Нацу упорно настоял на своём. Впрочем, брюнету поездка в качестве пассажира пришлась на радость, — излишняя аккуратность водителя его малость смешила. — А было время... стрит-трейсингом увлекались, помнишь, вроде, старшее звено... и в университете пару раз, — ехидно ухмыльнулся Фуллбастер, ностальгируя с будоражащим чувством удовлетворения и некого превосходства. Он закрывал глаза, и будто на яву ощущал, как по жилам тягуче растекался адреналин, как по барабанным перепонкам били басы громкой музыки и рыки моторов, как накалялся прохладный ночной воздух, и едва ли дым не валил от стирающихся шин. — Я тебя уважать начал только тогда, когда ты нас уделал в свои семнадцать. До этого бесил меня. — Детьми были, — огрызнулся Нацу, — глупыми и без примитивных инстинктов самосохранения, — добавил хриплым полушёпотом. — Сейчас ты трудоголик, а я... ну, тоже повзрослел. — Стал занудой, — недовольно фыркнул Грей, — впрочем, я не лучше. Все мы изменились... но, согласись, было бы неплохо вспомнить прошлое, да? — парень всеми силами пытался растормошить угрюмого друга, но Драгнил многозначно промолчал. В разгар рабочего дня улицы переполняли толпы людей. Драгнила они неимоверно раздражали, — все, как под копирку, со штампованными грустными лицами, начиная с подростков, и заканчивая редкими престарелыми прохожими, одетые в серую поношенную одежду, будто царила не расцветающая весна, будто в самом населённом и богатом квартале города жили не телеведущие и бухгалтеры из крупнейших банков, а нищий, обиженный жизнью сброд. Нацу не испытывал неприязни к бедным, уважал добившихся высот в жизни людей, но чётко делил мир на чёрное и белое; радость и счастье, что искрились в нём до недавних пор, и уныние и безысходность. Мир потускнел, апатия вытеснила собою ритмичность и энергичность, потому Драгнил даже в родном городе ощущал себя чужим. Он ненавидел жалость и печаль, однако их мрачные оковы его цепко пленили, и он потерял гордость, доверие и любовь к самому себе. Ему словно не стало места ни в реальном мире, ни в астрале, — и только эта мысль заполонила его светлый рассудок. — Лисанна после вашей ссоры отошла, сейчас с друзьями круглые сутки проводит, — как бы невзначай бросил Грей. — Рад за неё, — буркнул Драгнил. — Зереф снял квартиру неподалёку, хочет, насколько правильно я понял, вернуться сюда, уже подыскивает хорошую работу... ну, он известный специалист, проблем у него не будет, — настойчиво продолжил брюнет, сменив тон на более бодрящий. — Отец наймёт его моим личным мозгоправом. — Кстати о твоём отце! — воскликнул Фуллбастер, мысленно поражаясь своей изумлённой игрой на благо друга. — Заключил два новых контракта и окончательно разобрался с бумагами для налоговой. Дела у вас в гору пойдут. — Неужели, — нарочито по слогам произнёс Нацу, поджав губы. — Увлекательно, м-м. — Люси из комы вышла, — нехотя добавил брюнет, почесав затылок. Он надеялся поднять настроение Нацу тонной интересных новостей, которые тот упустил из виду, будучи в командировке, но прошлые известия на него особого эффекта не возымели... И эта, как выяснилось через считанные секунды, тоже. — Знаю... она не снится мне уже третью неделю. Находясь за сотни километров от дома, он не мог навещать девушку в больнице, интересоваться у врачей её самочувствием, уточнять у отца сроки, но, уезжая, он знал, что встретится с ней по возвращению. В командировке о ней совершенно не думал, заваленный документами и встречами с партнёрами Игнила, зато вспомнил Хартфилию в самолёте на обратном рейсе. Снова на взлёте провалился в страну грёз, в небытие, и ему приснилась обыденная для сновидений ересь, но не астрал. Не Люси. Дальше медицинской койки блондинка явно не утопала, и он это ясно осозновал, всё, что оставалось выяснить, — номер нынешней палаты или, на крайний случай, новой больницы, куда её могли перевести. Он невольно представлял их встречу, таинственную, неловкую, возможно, целиком молчаливую. — Да пошёл ты, — прорычал обозлившийся Грей, — мы десять раз говорили на эту тему! Только сошлись на мнении, что у тебя совесть есть, только Зереф объяснил в подробностях, что твои вечные мысли о Хартфилии ночью вытекают в такие последствия, путающие тебя сны, как ты опять за старое! Задрал! — А ты задрал меня своим скептицизмом! Лучший друг, называется, — Нацу мимолётно отвёл взгляд от дороги, от полос выстраивающихся автомобилей, — сказал же, она мне перестала сниться сразу же, как вышла из комы! Совпадение, а? Ни черта! — Да тебе, быть может, отец написал, а ты забыл! Шестое чувство у него, космическая, мать твою, связь с какой-то девчонкой! — Фуллбастер от нарастающего гнева сжал челюсти так, что стали выпирать бледные скулы. — Совсем шестерёнки заржавели в твоей голове. Где только долбануться успел, Боже, — пальцами прикоснулся к серебряному кресту на груди. — Очередной верующий нашёлся! Я не псих, уяснил?! — руль некрепко сжимала дрожащая рука Драгнила, а его затуманенный взор словно сжигал вспылившего друга; парень вовсе не наблюдал за движением на дороге. — Конечно-конечно! Смотри вперёд, идиот, там пешеходный переход, — выдохнул Грей, томно прикрыв веки, но, в следующий момент, удручённо разлепив их и направив мутный взгляд на дорогу, сипло несколько раз выкрикнул, срывая последний голос: — Нацу, тормози! Тормози! — чуть оттолкнул вмиг онемевшего парня, круто повернул руль в сторону в надежде удачно избежать аварию, однако, тщетные попытки успехом не увенчались. Очнувшийся от испуга Нацу, тут же оценив разворачивающуюся ситуацию, резко надавил на тормоза; колёса противно заскрежетали. На асфальте лежала одна-единственная девушка. Из целой толпы пешеходов пострадала лишь она. Дыхание Драгнила спёрло, в груди защемило так, что размеренно редкие вдохи и выдохи сопровождались сильным давлением, как в тисках; сердце, судя по неприятным ощущениям и рваному бешеному ритму, выкинуло отборное сальто. На асфальте с тоненькой струйкой крови, стекающей на мокрый асфальт из уголков обветренных губ, раскинувшись подобно избитой марионеточной кукле, лежала Люси Хартфилия. — История... повторяется, — сбитым охрипшим тоном, жадно поглощая остатки воздуха в салоне автомобиля, огласил брюнет. А Нацу попросту нечего было произнести.***
Ничего противнее запаха спирта и лекарственных препаратов Нацу не мог найти. Ничего отвратительнее передвигающихся в раскорячку измученных желтокожих пациентов он не видал. Звуков, страшнее стонов умирающих людей, Драгнил не слышал. Белые с пятнами разводов неизвестного происхождения стены больницы наводили тихий ужас, бегающие туда-сюда сотрудники — медсёстры, врачи — надежду в трепещущее сердце не вселяли, а отощавшие больные скривившейся улыбкой добивали самые мелкие крупицы самообладания. Наваждение исчезло; как Драгнилу хватало смелости ежедневно переступать порог этого проклятого места, гулять по освещённым сиреневым отблеском коридорам в астрале? Суета в помещении нещадно душила, реальный мир волнами расплывался. Не от мира сего. Очередной звонок отца. Двадцать три пропущенных, значит? Если не Дьявол, то Драгнил-старший точно готовил для сына пекло. Нацу сглотнул и нажал на дисплей. И он бы ни за что в жизни не ответил на злополучный звонок Игнила, однако, бесконечная мелодия дрелью отдавалась в ушах. — Да, пап... — Соизволил ответить, щенок?! Доволен? Доигрался! Сел за руль, самостоятельный выискался, молодец! С меня достаточно, за решёткой окажешься, срока тебе не избежать. Либо пахать на фирму год без зарплаты будешь! Свои проблемы отныне решаешь сам, за тебя впрягаться не собираюсь. Не отыщешь способ повлиять на следователей — пеняй на себя, — и моментально сбросил. Ради этой короткой, но обогащённой ненавистью тирады Игнил скрёб нервы парня на протяжении получаса нескончаемых звонков? Похвально. — Да, пап, — вторил Нацу, когда вызов уже оборвался.