Аметист

Совершенно вымотанный русский добрел наконец до двери своего факультета. Оперся ладонью на холодный чуть влажный камень и помотал головой, словно стряхивая с себя усталость. «Ни двери тебе, ни даже портрета — ходи гадай и мёрзни, пока наткнёшься на нужный кусок стены», подумал Россия, чувствуя себя совершенно разбитым прошедшим днем. Если прямо за стеной его не встретит кровать, то он рухнет спать в кресло или на диван, он не превередливый. — Чистая кровь, — сходу буркнул Иван, вспоминая пароль из второго фильма, чувствуя под рукой вибрации, он отошел в сторону, поспешно отнимая руку от камней. На месте только что цельной кладки зиял проем, из которого на Ивана смотрела просторная прохладная комната общей гостиной, увешанная зелеными флагами и гобеленами и залитая каким-то больничным белым светом. Не успел русский сделать и шага в эту холодную палату, как его окликнул высокий голос. — О, Брагинский, добро пожаловать! Я ждал тебя. Я Драко Малфой, — из кресла, что стояло к Ивану спиной поднялась невысокая фигура паренька и склонила голову в приветствии. На ответные любезности у России совершенно не было сил. — Угу. Меня ты уже знаешь, приятно познакомиться. Слушай, давай завтра поговорим, я так спать хочу. — И, не задерживаясь ни на шаг, русский пошел мимо удивленно приподнявшего брови слизеринца в сторону лестницы, которая, как он полагал, вела в спальни. Поежился от теней, которые рваными пятнами ложились на ступени, превращаясь в героев кошмаров Ивана, положил руку на перила для надежности. — Брагинский! — Донеслось ему в спину, а потом послышались торопливые приближающиеся шаги. — Я попросил своего друга уступить тебе кровать на время твоего пребывания в школе. Мы спим в одной комнате, — «Счастье-то какое», мысленно хлопнул себя по лбу Россия. — Я могу показать тебе дорогу, если ты хочешь, или можешь оступиться и полететь головой вперед, твой выбор. Русский замер как стоял — с занесенной над ступенькой ногой. Это было не просто праздной фразой, угроза смешанная с любезностью, мозг Ивана прекрасно это понимал. Белобрысый предлагал долговременный союз и гарантировал вражду в случае несогласия, а потому выбор предстояло сделать прямо здесь и сейчас. Просчитывать все «за» и «против» у уставшего Брагинского не было ни желания, ни сил, а потому он, мысленно окрестив белобрысого «хорьком» и ставя занесенную ногу на нижнюю ступеньку, резко развернулся, чтобы увидеть, как чужой нос ткнется ему в грудь. Малфой зло зашипел и мотнул головой, словно этот жест мог вернуть его растрепавшиеся волосы на место. Отступил назад на одну ступень и задрал подбородок, чтобы взглянуть в лицо Ивана, рука с ухоженными пальцами метнулась, чтобы почесать ушибленной нос, но зависла в воздухе и легла за спину, «манеры, что б их», мысленно прокомментировал русский. — Ты можешь, — Россия сделал ударение на слове «можешь», чтобы показать, что это именно он, Иван, дает разрешение этому выскочке так поступить, — показать мне дорогу до моей комнаты, но если ты будешь доставать меня всю ночь своими расспросами про мою школу, проснешься с зашитым ртом, и я не шучу, — по тому, как сверкнули в темноте странные фиолетовые глаза русского, и впрямь можно было ощутить, что он говорит вполне серьезно. Малфой сосредоточенно смотрел ему куда-то в брови, но не в глаза, будто анализировал его ответ, а потом как-то некрасиво, левым уголком рта усмехнулся и кивнул, протягивая вперед правую раскрытую ладонь. По суетливому движению левой руки за спину, Россия понял, что тот готовил палочку на случай иного исхода их встречи. Что ему пришлось бы делать в таком случае, он старался не думать. — Договорились, Брагинский. Я, от имени Слизерина, приветствую тебя в магической Британии. — Малфой шагнул на ступень вверх, что, впрочем, не уравняло их в росте. Русский с силой сжал протянутую ладонь, замечая, что она чуть влажная, и натянул на губы свою милую улыбку в качестве ответа, сдержанно тряхнув рукой пару раз. От внимательного взгляда Ивана не укрылось, что Драко как-то сглотнул и сжал губы, когда Россия отпустил его руку, но говорить ничего не стал. Иван поблагодарил судьбу, что хоть половина силы его рукопожатия по-прежнему при нем, он может ставить всяких малфоев на место. «Ой и натерпишься ты у меня, хорёчек, как и Британия, магическая и нет». — Иди за мной, — все-таки не удержался от того, чтобы подчеркнуть свое место блондин, невозмутимо протискиваясь мимо Ивана на узкой лестнице. Впрочем, протиснулся он изящно, почти не задевая русского. — Нам сюда, — обернулся он вполоборота, застыв у еле приметного коридора в стене, когда заметил, что русский даже не сдвинулся. Россия молча поднялся за ним, и Малфой распахнул дверь небольшой комнаты в зеленых тонах, от холода которой у русского поползли мурашки. Если в гостиной было просто прохладно, хоть и влажно, что делало прохладу еще хуже, то в спальне стоял настоящий мороз. «Бляяяя», мысленно протянул Иван, выискивая взглядом свободную кровать и плюхаясь на нее, «что, я теперь еще и мерзнуть буду?!». Странное тепло заполнило его тело и мягко окутало со всех сторон, даря спасительное чувство безопасности и покоя. — Это согревающие чары, — пояснил Малфой, мягко опускаясь на кровать напротив, видимо, заметив в слабом свете, как резко поменялось лицо Ивана. — Оно согревает нас в холодные времена, особенно зимой, но у нас всегда холодно. «Ты настоящей зимы не видел, хорёк. Да что еще за построение предложений? Английская грамматика, мать ее», мелькнуло в сознании русского. — В нашей школе нас согревающими чарами не баловали, — против воли буркнул Иван, чувствуя какое-то странное желание поребячиться перед этим балбесом, показать тому, что он лучше. «Бля, мне же семнадцать», — Россия мысленно застонал сквозь зубы, «со всеми вытекающими» . Ладно, Ваня ягодка опять, усмехнулся он и подумал, что стоит тщательнее контролировать свое поведение и не забывать про свой опыт, не все тут так просто. — Какие условия нам доставались, в тех и жили, — продолжал заливать русский, даже не задумываясь о том, есть ли хоть щепотка правды в его выдумке. Снял пальто и кинул его на тумбочку у кровати, даже не задумываясь, его ли это тумбочка или соседа. Малфой во все глаза смотрел на него и явно слушал очень внимательно, но Брагинский сидел на кровати в одной позе и упорно игнорировал его взгляд, задумчиво глядя куда-то в сторону, будто вспоминал родные условия быта. Когда Россия наконец отошел и пинками стянул с себя сапоги, пятками заталкивая их под кровать, на лице слизеринца заиграла какая-то странная улыбка. — Колдовстворец с первого дня проверяет тебя на прочность. Твоя психика, твое тело и твой дух должны быть сильными, только в таких условиях мы будем готовы творить нашу магию. — Продолжал вешать Иван, вставая и расстегивая штаны, безо всякого стеснения спуская их до колен и склонился, чтобы освободить ступни из одежды. Снятые штаны приземлились на пальто, правда, перед этим Иван сложил их квадратиком, как сумел. Понимая, что его совсем понесло, Иван резко умолк и задумался, распрямляясь. Кинул взгляд на блондина, но тот деликатно отвернулся и рассматривал стену за своим плечом, пока Брагинский заканчивал раздеваться. Трусы и рубашку он решил не снимать. Боком падая на кровать, Иван подтянул колени к животу и, схватив одеяло из-под ляжек, одним движением укрылся, ощущая наконец блаженное тепло и спокойствие. — Сказка окончена, спокойной ночи, — буркнул он и демонстративно повернулся к стене лицом, ко всему остальному спиной и закрыл глаза. В рубашке было слишком жарко, да и идти на занятия в мятом ему не улыбалось, потому Брагинский скинул с себя одеяло, быстрыми рывками расстегнул пуговицы и вывернулся из рубашки, на несколько секунд застревая в рукавах. Рубашка полетела на штаны, и Иван облегченно откинулся на спину, складывая руки под головой и блаженно улыбаясь. «Наконец-то, наконец-то этот день кончился, можно и поспать», медленные, тягучие мысли плыли у него в голове. — Спокойной ночи, Брагинский! Кстати, хотел спросить, неужели иностранным студентам не положена форма школы? — Резонно заметил Малфой, но русскому было так хорошо, так классно и спокойно в этом тепле, что никакого бы усилия не хватило, чтобы вырвать себя из этой сладкой неги и ответить. Чувствуя, как тяжелеют веки и мягкое тепло заполняет все вокруг, Брагинский не задумываясь провалился в него и почти сразу же заснул, блаженно улыбаясь.