***
Когда я увидела её на Пиру в честь начала нового учебного года, мадемуазель Сен-Санс показалась мне довольно приятной, благовоспитанной ведьмой. Таковой она и продолжала казаться, пока я не обратила внимание, как она снисходительно-презрительно поглядывает на Филиуса, а потом и услышала как-то вечером, как она распекает школьного эльфа за то, что она слишком близко подошла к ней и «была ньедостаточно усьерда в поклонье». Кажется, это был первый раз, когда я осудила выбор Дамблдора: новая коллега явно не вписывалась в наш коллектив. Правда, что ему оставалось делать — кандидаты на должность находились нелегко. К счастью, мадемуазель Сен-Санс сразу оговорила, что преподавать больше года она не намерена, потому что «Мнье, коньечно, не выдьержать дольшье в этом ужасном шотландском климатье. Но, нье пьерьеживайтье за мьеня, мой друг: ужье в сльедующьем году мнье должны освободить мьесто в великольепной Акадьемии Шармбатон».***
Помнится, в преподавательской я сказала ей, что не только не могу разделить её мнение, но, более того, считаю, что изоляции необходимо подвергать глупцов-антропоцентриков, верящих в чистоту крови. Наши коллеги тактично промолчали, и на этом дискуссия благополучно завершилась, не успев начаться. Оставалось надеяться, что в следующий раз мадемуазель поостережётся в своих высказываниях. «Что ж,» — подумала я, быстрым шагом покидая кабинет после завершения собрания, «необходимо немедленно привнести в этот день хоть что-то приятное. Полёт должен всё исправить». Поторопилась переодеться в мантию потеплее и захватить свою старенькую, уже немного барахлившую метлу и отправилась в сторону Запретного Леса. Довольно мощные боковые порывы ветра сбивали с курса, небо нахмурилось, и я, опасаясь, что вскоре пойдёт дождь и будет непросто держаться на метле, повернула обратно раньше, чем планировала. Во время виража метлу внезапно закружило и чары левитации заглохли. «Отслужила своё, старушка,» — мелькнула у меня мысль, когда я летела вниз с высоты футов в шестьдесят. Пока я судорожно вытаскивала палочку из внутреннего кармана, крона большого дуба успела принять меня в не слишком ласковые объятия, но, когда усилия мои увенчались успехом, левитация на твердую (но не чрезмерно, больше грязную) землю произошла быстро и безболезненно. Кошка всегда приземляется на четыре лапы. «Достойное завершение сегодняшнего дня, Минерва,» — только и успела подумать я, как сквозь ветви долетела моя метла и пребольно стукнула меня черенком, наверное, на прощание. «Ладно, благо уже не маленькая девочка, Лес я весь излазила вдоль и поперёк вместе с Аластором и Филиусом ещё на первых годах нашего обучения, доберусь, синяки сведу, царапины залечу. Но вот метла… Метлу-то как жалко! На Серебряные стрелы очередь на несколько лет вперёд,» — пока я прикидывала, обойдется ли чистка мантии Тергео или придется прибегнуть к Экскуро. — «Пожалуй всё же Экскуро!» Под воздействием невербального заклинания мантия быстро стала очень чистой. И очень мокрой. Пришлось вызывать струю теплого воздуха и просушивать её. Естественно, как только она высохла, пошёл дождь. Поэтому после применения Заклинания Компаса, чтобы сориентироваться после падения, я трансфигурировала свою верную метлу в большой цвета молодой травы зонт с резной ручкой и отправилась на юго-запад к замку. Я шла, а местами пробиралась через заросли калины и рябины волшебной. Проходя мимо одной из рябинок, я коснулась её, следуя распространенной примете, что прикосновение к этому дереву ограждает от зла. Не зря же всегда считалось, что ни один Тёмный волшебник не был владельцем волшебной палочки из рябины и ни одна такая палочка не сотворила в мире зло. Пока я продвигалась дальше, а дороги было ещё минут на сорок, я стала от скуки припоминать факты о деревьях, используемых для волшебных палочек, которые помнила: «Английский дуб — у Мерлина, для стойких и верных. Вяз — для элегантного волшебства и мощных чар. Кипарис — «для смелых, что смертью героя падут». Ясень — для упрямцев. Остролист — для ищущих себя, лучший в защите. Яблоня и лоза — для идеалистов. Если ищешь постоянство, то сперва поищи среди тополей. Бузина — для людей с особой судьбой. Тисовые палочки наделяют своего обладателя властью над жизнью и смертью, ха! Пихта — для сильных духом… Ну да, сколько раз я уже это слышала: «Вы, мисс МакГонагалл, удивительная женщина. Вы, Минерва, самый сильный человек из всех, что я встречал. Вам, профессор, самая дорога в директорское кресло, как вы думаете, может мне уже его пора вам уступить?». О, мой Бог, неужели кресло — это единственный предмет его меблировки, который он готов мне предложить?» К тому моменту наши отношения с директором представляли собой неразрешимую загадку для меня. Как только, как мне начинало казаться, что они начинали выходить за рамки близко-дружеских, Альбуса немедленно вызывали в Министерство, либо приглашали на конференцию, либо он требовался для участия в заседании Визенгамота. Нет, я ни капли не сомневалась, что это не было предлогом, ведь Дамблдор — величайший маг современности, и это было более чем естественно, что он крайне востребован, особенно в эти непростые времена. Но то, как он вёл себя после возвращения, отстранённость в общении, которая лишь спустя некоторое время сменялась оживленностью и привычной близостью… Всё это говорило в пользу того, что директор предпочитает держать наши отношения в рамках дружеских и профессиональных, не более того. «Но я буду последней, от кого он узнает, насколько глубоко он затронул моё сердце. Клянусь бородой Мерлина, если он не залезет мне в голову, он никогда не узнает об этом! В конце концов, мне известен мой долг перед Школой. А жить с неразделёнными чувствами… Мне не привыкать». Сопровождаемая своими невесёлыми мыслями и усиливающимся ливнем, я брела по расклякшим тропинкам Запретного леса. К дождю добавилось отдаленное громыхание и вспышки молний, постепенно приближающиеся. Когда я уже подумывала о том, чтобы найти какое-нибудь дупло, трансформироваться и переждать грозу в нём, стали слышны шаги и треск ломаемых веток. Я насторожилась и стала вспоминать, кто тут может водиться и что говорил мне последнее время Хагрид про центральную часть Леса. — Люмос Максима, — шепнула я, полная решимости разглядеть приближающегося. Одновременно с моим заклинанием и вспышка молнии осветила серый лошадиный круп и буйную пепельную шевелюру. И, конечно же, наконечник стрелы. Кентавр. -Прошу прощения, — я торопливо убрала светящуюся сферу, слепящую глаза незнакомца и приблизилась к нему, протягивая руку для рукопожатия, — меня зовут Минерва МакГонагалл, я профессор Хогвартса. Последовавшая пауза заставила меня всерьез задуматься, правильную ли я избрала линию поведения: «Может быть, рука была лишней? Вдруг у них это совсем не принято, и я его оскорбила этим жестом?». Но после небольшой заминки кентавр опустил лук, убрал его вместе со стрелой куда-то за широкую спину, и, слегка склонив передние ноги, чтобы дотянуться, взял мою руку. Впрочем, он предпочёл не пожать её, а поднести к губам, так что вопрос отношения его к рукопожатиям остался нераскрытым. — Добрый вечер, профессор, я Фол. С вами всё в порядке? — Благодарю вас, всё нормально. Я не заблудилась, если вы об этом… — В Лесу сейчас неспокойно, позвольте, я провожу вас к замку? — переступая с ноги на ногу и помахивая хвостом, кентавр нетерпеливо ждал моего ответа. — Да, конечно, благодарю вас, мистер Фол, — я слабо улыбнулась ему, гадая, почему он хочет, чтобы я быстрее покинула Лес. Когда мы бок о бок отправились по тропинке, предлагаемой моим спутником, он ответил на мой невысказанный вопрос: — Непогода усиливается, профессор, а в это время не все живущие в Лесу безопасны для вас. Да и Марс последнее время становится всё ярче. Так, очередные астрологические загадки. Признаться, точные науки Трансфигурации и Нумерологии мне куда как ближе. А пресловутые Прорицания (хвала Господу, что в Хогвартсе их исключили из школьной программы за много лет до моего поступления) слишком неопределённы и без должного таланта превращаются просто в шарлатанство от магии. Хотя слушать кентавра было интересно. Пока мы шли под сенью высоких деревьев на юго-западной оконечности Леса, он, прокладывая мне путь и не поворачивая головы, рассказывал о свойствах трав и корней, о влиянии планет на человеческие судьбы, о девяти именах Спасителя и их значениях, и о других вещах такого же рода. Когда мы подошли к выходу из Леса и увидели свет из окон домика Хагрида, я чувствовала себя умиротворенной и словно уже и позабыла о преследовавших меня весь день неудачах. — Спасибо вам, мистер Фол. Мне было очень интересно беседовать с вами, и я признательная вам за помощь! — я, поколебавшись, снова протянула руку своему провожатому, а он, как и прежде, предпочёл поцеловать её и, поклонившись, растворился за деревьями. Утомленная и вымокшая, я заглянула к Хагриду в надежде воспользоваться его гостеприимством и выпить горячего чая, пока простуда не предъявила на меня свои права. Хагрид, как оказалось, предпочитал коротать ноябрьский вечер в компании хорошего собеседника: директор, удобно устроившись на деревянном табурете, вполголоса рассказывал, по-видимому, нечто забавное, раз лесник оглашал дом и окрестности своим раскатистым хохотом. При виде меня оба мужчины осеклись и встали. — Профессор МакГонагалл, что с вами стряслось-то? — Хагрид сразу же полез куда-то в закрома за каким-то тулупом, а усадив меня в кресло у огня, загрохотал чайником и чашками. — Ничего такого, Хаг-грид, благодарю вас! — попав с холода в тепло, я неожиданно застучала зубами, — просто метла моя приказала долго жить над Лесом, и меня немного промочило дождём, пока я выбиралась оттуда. С благодарностью я приняла огромную чашку с крепким чаем из рук доброго лесничего, пока директор наложил на мою одежду согревающее заклятие и посильнее укутал меня в тулуп, выданный Хагридом. Тулуп периодически шевелился, но, зная Хагрида, я сразу предположила, что это какие-нибудь его питомцы. Оставалось лишь надеяться, что они не ядовиты и не слишком голодны, чтобы решиться откусить от меня. Устроившись рядом, мужчины стали подробнее расспрашивать меня и, только выпытав все подробности, успокоились. Причём директор сверкнул на меня глазами так, как будто я вновь стала его ученицей, а он выговаривает мне за попытку сбежать из замка ночью и вот-вот объявит взыскание. Впрочем, он промолчал. А Хагрид ударился в воспоминания, как он сам на первых курсах своего обучения впервые попал в Лес и познакомился с кентаврами, а потом уже регулярно сбегал туда, чтобы поучиться у них стрельбе из лука или побороться на руках. Я подавила невольную улыбку — «вот так-то, директор, все мы можем о себе позаботиться, да и я не исключение».***
Когда декабрь вступил в свои права, атмосфера в замке несравнимо улучшилась. Рождественское настроение витало в воздухе, вокруг, насколько хватало взгляду, воцарилась чистая белизна, лёд сковал озеро, а стёкла покрылись морозными узорами. Хагрид принес в Школу великолепные ели, а мы с Флитвиком, как обычно, взяли на себя украшение коридоров и Большого Зала. В этом году мне захотелось чего-то нового, поэтому я остановилась на лентах золотого и серебряного цветов, белых восковых пахнущих мёдом свечах, усеявших ветви рождественских деревьев, и зеркальных шарах, показывающих не отражение смотрящего в них, а случайные фрагменты происходившего в Школе с тем, кто смотрел. Но обязательно счастливые моменты, это ведь Рождество! Филиус добавил к этому пышные традиционные венки из белой омелы и ветвей остролиста. И мы, довольные своей работой, присели на ближайшую скамью. В этот раз мы решили заниматься украшением поздно вечером, чтобы подготовить сюрприз для учеников к их пробуждению. — Обязательно подстерегу профессора Сен-Санс под омелой, — заговорщически ухмыльнулся друг, — очень хочу посмотреть на её лицо! — Филиус, ты уверен, что тебе захочется с ней целоваться? — я строго посмотрела на него, но, не выдержав, тихо захихикала, уткнувшись ему в плечо. — Минерва, дорогая, Отталкивающие Чары никто не отменял, — главный хогвартский чаровед снова подмигнул мне, а я снова уткнулась ему в плечо, справляясь со смехом, который начал меня душить, когда я представила себе такую сцену. — Профессор МакГонагалл, зайдите ко мне, когда закончите со своими делами, — ровный голос директора из-за моей спины заставил меня вздрогнуть. — Конечно, директор. Мы уже закончили, подойду через несколько минут, — ответила я, разворачиваясь на скамейке, но Дамблдора уже и след простыл. — Почему он так поздно зовёт тебя, Мин? — от неожиданности Филиус вспомнил наше детское сокращение моего не в меру строгого имечка. — Надеюсь, в этот раз Поттер с Блэком ничего не взорвали, всё-таки они уже достаточно взрослые, последний год учатся, — с сомнением в голосе протянула я и, попрощавшись с другом, отправилась наверх. — Сдобные котелки. Горгулья осталась на месте. — На самом деле, Минерва, уже «рождественский пудинг». Хотелось чего-нибудь более праздничного, — Дамблдор выступил из тени и приглашающе махнул рукой в сторону сдвинувшейся горгульи. Когда мы разместились в креслах, а Санни был отправлен на кухню за обширным заказом директора, я наконец поинтересовалась: — Альбус, всё ли в порядке? Мои снова что-то натворили? — Нет, ваши ученики были безукоризненны, Минерва. А вот всё ли в порядке… Далеко не всё спокойно в Датском королевстве, — перефразировал классика директор, поглядывая на меня с извиняющейся улыбкой. — Но сейчас я хотел бы поговорить с вами… О, спасибо, Санни! Так, ваша чашка… Горячего шоколада, Минерва? — Благодарю вас директор, слишком сладко. Предпочту чай, как всегда. — О зря вы так, моя дорогая, — директор с улыбкой покачал головой, отдавая мне чай, а себе наливая тягучий напиток. — Польза горячего шоколада несомненна. Во-первых, он предотвращает ряд заболеваний и продлевает жизнь, — слова директора сопровождались глотком из чашки. — Во-вторых, он улучшает настроение, что может нам сильно понадобиться в грядущие времена. Ну и наконец, шоколад является известным афродизиаком… В этом месте я закашлялась, поперхнувшись чаем. Это что за разговоры такие в обществе приличной леди?! Дамблдор слегка нахмурился и потянулся ко мне, но я движением руки остановила его. — Благодарю, директор, но я предпочитаю чай. После этого в комнате воцарилось напряженное молчание. — О какой проблеме вы хотели поговорить со мной? После лёгкого колебания, Дамблдор поудобнее устроился в кресле и, ухватив со стола лимонные дольки, стал разделять две слипшиеся между собой своими длинными пальцами. — Профессор, вы никогда не думали о замужестве? «О мой Бог, к чему вообще этот разговор?!» — пронеслось у меня в голове, пока я чувствовала, что краснею под его пристальным взглядом. К счастью, он продолжил, не дожидаясь моего ответа. — Я понимаю, что вы очень долго и тяжело переживали свои первые отношения, но… Минерва, вы молодая и красивая женщина, ваше щедрое сердце, мудрость и чуткость… Всё это говорит в пользу того, что человек, решившийся сделать вам предложение, на которое вы бы ответили согласием, стал бы счастливейшим мужчиной на свете. Я попыталась незаметно сделать глубокий вдох и аккуратно отставила чашку на стол, опасаясь, что дрожь в руках станет заметной. — Возможно, это сделало бы счастливой и вас. Надежная опора, верное плечо, друг, который всегда рядом… Неужели, нет такого человека, с которым вы бы хотели быть вместе? Вероятно, он должен быть умён, чтобы вам с ним не было скучно, надёжен… Возможно, несколько старше вас, умудрён опытом… Я не могу не замечать, что вокруг вас множество поклонников. Вы эффектная и умная женщина и притягиваете взгляды там, где бессильны кокетливые пустышки. Но вряд ли вас сделают счастливой отношения с человеком слишком поверхностным. А отношения с вашим коллегой, таким как профессор Флитвик, например, будут слишком тяготить вас, не отвечая вашим строгим понятиям о нравственности и долге. «Он что всерьез решил, что между мной и Филиусом… Служебный роман?! Он сошёл с ума? Все же прекрасно знают, что мы друзья со школьной скамьи. И мы никогда не позволяли себе ничего за гранью приличий!» — кровь ещё сильнее прилила к моему лицу, но причиной того была уже еле сдерживаемая ярость. — Иными словами, Минерва, я недавно видел своего бывшего ученика мистера Урхарта, когда он был крайне опечален вашим очередным отказом составить его счастье. Подумайте ещё раз, Минерва, возможно он именно тот человек, который вам нужен. В тот момент внутри меня словно что-то сломалось с хрустом. Будто затейливый узорный сапог директора из драконьей кожи растоптал хрустальный бокал и прошёлся по осколкам. — Боюсь, я вынуждена откланяться, директор. И прошу вас впредь не поднимать столь неуместной темы в моём присутствии! — я вылетела из комнаты, забыв прикрыть за собой дверь. Дамблдор не окликнул меня.***
Настало время вспомнить, что такое бессонные ночи, полные слёз и сожалений. Я словно вернулась на двадцать с лишним лет назад, когда моё сердце было разбито, жизнь казалась безрадостной, а необходимость держать лицо в присутствии учеников и преподавателей была единственным, что удерживала меня на краю пропасти. Всей душой я ожидала Рождественских каникул, на время которых можно было свести к минимуму контакты с окружающими. Пир в Сочельник пришлось волей-неволей посетить: привлекать к себе внимание я всегда ненавидела, а демонстрацию задетых чувств считала слабостью, да и небрежностью по отношению к друзьям, которые могли заволноваться. Однако, Пир не принес мне ни радости, ни удовольствия. Каждый рождественский шар показывал мне мои счастливые моменты в замке. Наши вечерние посиделки с директором, мои полёты на метле, которые теперь были для меня временно недоступны, наше веселье с Филиусом и Помоной, которое казалось мне далёким как никогда, и снова Дамблдора. Я ещё раз посмотрела на ближайший шар, еле удерживаясь от желания его расколотить, отвела взгляд и направилась к себе. Происшествие, задуманное Флитвиком, свидетельницей коему я стала при выходе из зала, вовсе не развлекло меня, и я поспешила наверх. — Подождите, профессор МакГонагалл! — голос директора заставил меня остановиться на верхней площадке каменной лестницы. Когда мужчина взлетел по ступеням, я внезапно поняла, что стою под омелой. — Не приближайтесь, пожалуйста, директор, — я предупреждающе вскинула ладонь. — Минерва, я хотел просить прощения, — Дамблдор, словно не слыша меня, продолжил движение в мою сторону. — Вам не за что извиняться, сэр, — быстро ответила я, отступая назад. — С наступающим Рождеством вас, сэр, и счастливого Нового года! — и я ретировалась с площадки со скоростью Люмоса. На этот раз Зелье Сна без сновидения, позаимствованное в Больничном крыле, принесло мне спасительное забвение.***
Рождество. Праздник, который был всегда для меня самым светлым, самым волшебным днем на свете. «Ничто не сможет испортить мне этот день! Завтра я снова могу грустить, ощущать своё сердце разбитым, переживать из-за учеников, страшиться из-за сгущающегося зла, но не сегодня!» — я старательно убеждала себя, покидая постель и отправляясь в ванную. Надетая новая мантия из зелёного жаккарда тоже хоть немного, но поднимала моё настроение. Под маленькой елью в углу комнаты лежали принесённые ночью подарки. Книги от братьев (конечно, что ещё дарить мне, как не книги), вышитая скатерть от престарелой матери, поделки от любимых племянников. Элфинстоун прислал ожерелье из горного хрусталя и опалов (слишком шикарный подарок от друга, он так ничего и не понял). Подарки от бывших учеников. Сразу две годовые подписки на «Трансфигурацию Сегодня». Несколько букетов от бывших коллег. Новое домашнее растение (спасибо, что фиалка, а не какие-нибудь дьявольские силки!) от Помоны. Очередной вредноскоп от Аластора (работа в аврориате сделала его, пожалуй, всё же чересчур подозрительным). Зачарованная остроконечная шляпа от Флитвика. Пироги домашнего изготовления от Хагрида. Наконец, я обратила внимание на длинный свёрток в углу. Тяжёлый. Длинный и тяжёлый свёрток, как… — Метла! И не просто метла, а Серебряная стрела. Любовь всей моей жизни! — О, мой Бог! — повторяла я, лаская пальцами идеально отполированное древко и рассматривая серебряную табличку с нарисованной стрелой и именем мастера. «Леонардо Джукс». Известен тем, что вручную создаёт каждую свою метлу, подбирая древесину, выверяя баланс и накладывая чары на протяжении нескольких недель. Именно поэтому спрос на Серебряные стрелы значительно превышает предложение, а очередь на их покупку расписана на несколько лет вперёд. «Я же только недавно отправила мистеру Джуксу письмо. Не могло быть такого, что он уже успел её изготовить. Кто мог сделать мне такой замечательный подарок?!» — я аккуратно отложила метлу и стала ворошить упаковку в поисках подписи. «От друга» гласила краткая записка. Зелёные чернила. Почерк с завитушками. *Закон Раппопорта — закон, принятый в магическом мире Северной Америки в 1790 году (был отменён в 1965) при президентстве Эмили Раппапорт в качестве реакции на угрозу разоблачения магического сообщества в США. Закон устанавливал строгую изоляцию магического сообщества от маглов. Волшебникам больше не позволялось вступать в брак или заводить близкие знакомства с не-магами. Любые личные отношения с ними несли за собой суровые наказания.