***
Наступила ночь, звёзды быстро появлялись на небе, освещая своими искрами всю Конью. Некоторые мусульмане любили наблюдать за звёздами, порой болтая под ними всю ночь на пролёт. Несколько служанок приукрашивали Нану, так как девушка должна была идти к шехзаде в покои. Девушка уже была в предвкушении ночи, мечтая, как она проведёт в объятиях возлюбленного всю ночь. Когда хатун, взяв по бокам свое платье, из-за которого могла упасть, прямо побежала к покоям Баязида, то остановилась на секунду у двери, так как что-то здесь было не чисто. Стража не пускала её в комнату к шехзаде, не называя точную причину. Настя уже начинала злиться, как вдруг, прямо-таки из неоткуда, выглянула Гизем-калфа. — Что за крик? Что здесь происходит? — вмешалась девушка, подходя к наложнице шехзаде. — Меня не пускают в покои. Он меня ждёт! — Гизем-калфа, нельзя, — начала стража, — В покоях Рана Султан. Калфа знала об этом, но не предполагала, что фаворитке шехзаде захочется именно в данный момент пройти к Баязиду. Сама Нана стояла в ступоре, не зная, что сказать. Давно девушка не лила слёз, поэтому хатун решила «наверстать упущенное». Гизем отвела Нану в сторону, ибо девушка постоянно повторяла «Этого не может быть! Впустите! Вы лжете!». — Нана! Спустись с небес на землю! — выкрикнула калфа, заставляя Настю хоть ненадолго, но успокоится, — Рана — жена, фаворитка и мать 2 шехзаде. Он будет с ней проводить время. — Он ведь говорил, что любит меня… — фаворитка произнесла это таким разочарованным голосом, что даже калфа опустила взгляд, немного понимая девушку. — Он и любит тебя, просто твой возлюбленный — шехзаде. Есть правила, которые должен придерживаться каждый сын Повелителя. Они должны уделять время наложницам. Это вековые правила. — Нет! Этого не будет! — вскрикнула Нана, разворачиваясь и идя в свои покои. Хоть её взгляд был строгим, непоколебимым и уверенностью так и пылала девушка, но зайдя в свои покои, вся та суть сильной женщины испарилась, оставив лишь чувствительную и очень ранимую хатун. Нане казалось, что она проплакала всю ночь. Ей было ужасно больно и теперь-то Анастасия понимала, что чувствовала Хюррем в своё время, когда Султан принимал у себя в покоях других женщин. Слабость, ощущение, будто бы на самом деле та любовь, о которой они клялись друг другу, лишь пустые слова, что верны лишь со стороны девушки. Помимо ночи был ещё и дождь, который лил только тогда, когда Ковган было плохо. Её тело горело от пылкой любви, но сгорало от боли, что принесла ей эта любовь. Она, когда ехала с Баязидом в Конью, и не думала, что он будет смотреть на других женщин. Да, он всегда выбирает всё же её, но больно осознавать, что перед тобой с ним была другая наложница. Нане удалось сомкнуть глаза лишь ближе к утру, и то ей приходилось несколько раз вставать, дабы умыться ледяной водой. У неё создавалось ощущение, что её лицо из-за слёз уже слиплось, это и давало повод тому, чтобы та вновь встала и пошла омываться.***
Настроение хатун испортили ещё прошлым вечером, так что утро у неё так же было не особо благоприятным. Проспала она к обеду, её пытались будить, но та постоянно приказывала всем убираться с её комнаты, если они не хотят, чтобы она обрушила на них этот дворец. Все служанки пугались, так как знали, что это любимая фаворитка шехзаде, и только Гизем сумела противостоять чувствам Наны и поднять её с кровати криком. Только калфа не боялась пустых слов Анастасии, которые она даже и не думала исполнять. Девушка не всегда говорила оскорбления или угрозы обдумав. Это был её минус, но и плюс. Говорила, хоть и не обдумав, но с уверенностью, что нагоняло на страх. Даже если и Нана не собиралась выполнять какие-то угрозы, вроде «убью», то человека точно запугала. — Нана, приди в себя! — выкрикнула Гизем, стягивая одеяло с девушки, — Ты так никогда не завоюешь шехзаде! — Гизем, не сейчас, прошу. Я сейчас не в настроении, мне ужасно плохо, — Нана схватилась за голову, — О, Аллах, дай мне силы и терпения, — она устала приподнялась с кровати, — Помоги мне, — произнесла брюнетка, натягивая платья и разворачиваясь, чтобы калфа ей заде всё поправила. — Дай я сделаю тебе прическу, — Гизем усадила Нану на пуфик, расчесав ей сначала волосы, а уже потом примостив несколько украшений на голову, делая вид настоящей фаворитки шехзаде. Позже калфа ушла, оставив девушку совершенно одну в огромных покоях. Понимая, что в закрытом пространстве Нана не сможет мысленно подумать, даже поговорить сама с собой, она вышла в сад, подышать свежим воздухом. «Попав в гарем, и пережив много бед, моментами я действительно наивно предполагала, что это сказочное место. Всё что я думала об этом — ложь. Это место полно сплетен, интриг, смертей. Даже если и любовь присутствует, то очень часто она делает так больно, что хочется умереть. Каждый вздох девушки, с которой был мой любимый, убивает меня. Каждый день сотни слёз проливают мусульмане, горюя о жизни и мечтая попасть во дворец. Вот только дело в том, что дворец не принимает слабых плакс, только сильных, поэтому и я не должна плакать…» Этот монолог тет-а-тет с собой помог Нане, она понимала, что ей не стоит так себя вести. Да, она не собиралась сейчас же бежать к Баязиду, да и хатун сомневалась, что послушается его приказа, если он сам позовёт её. Шехзаде нужно заинтересовать, как это в свое время сделала великая Хасеки Хюррем Султан. — Нана-хатун, я везде тебя обыскалась, — в сад вбежала калфа запыхавшись, — Шехзаде зовет тебя. — Скажи ему, что я не приду. — Что? Что ты несешь, Нана?! — взбешенно произнесла Гизем, хватая девушку за локоть. — Не пойду! — хатун откинула руку калфы. — Что мне потом Хюррем Султан сказать, если тебя казнят? — калфа предполагала, что Нана купится на подобные угрозы, но наложница стояла на своем. Гизем пришлось сдаться и пересказать Баязиду всё то, что сказала его любимая фаворитка. Он не был взбешен, так и не был удивлен. Это было что-то среднее между злостью и мыслями о том, что Нана стала гордиться своим положением, поэтому делает то, что хочет. Чтобы охладить пыл наложницы, парень сам направился прямиком в её покои. С силой открыв дверь, Баязид приказал Гизем, которая находилась в той же комнате, выйти. Та, мысленно помолившись, выполнила приказ. — Нана, мне кажется или ты немного зазналась? Девушка поклонилась шехзаде, после чего просто уставилась на парня, быстро обдумывая, что сказать. — Я не зазналась, Баязид. И это говорит мне человек, что толковал о любви ко мне, а сам вчера ночь провёл с Раной Султан! — выпалила на одном дыхании наложница, сжимая руки в кулачки. Парень расширил глаза от удивления. Он и не подумал об этом, когда выслушивал от калфы о том, что Нана отказалась к нему приходить. — Это мать моих 2 детей! — Ночь проведенная с ней вонзила мне в сердце кинжал! Знай же, это яд, что убивает меня… — Нана, ты ведь знаешь, что мои чувства к тебе неизменны… — Вот именно, Баязид, я не знаю… — говорила Ковган, вытирая слёзы, — Не знаю… не знаю… — повторяла девушка, как вдруг её ноги подкосились и Нана, придерживаясь за голову, упала на колени. Вначале служанка пыталась встать, но глаза её медленно закрывались, а тело переставало слушаться. Шехзаде подбежал к любимой и, схватив её на руки, тут же побежал к лекарше в лазарет, ибо ждать её появление - это, возможно, потеря времени. Сильные переживание и сжимающееся сердце от её слов, это всё сильно сказалось на дальнейшем настроении Баязида. Он не отходил ни на шаг от Наны, что до ужаса бесило Рану, которая молилась, чтобы соперница исчезла с её горизонта, ведь только она — Султанша, мать 2 его детей — должна быть единственной в сердце любимого. Когда девушка очнулась, шехзаде попросили оставить её, чтобы провести полный медосмотр. После полутора часа Баязида вновь пригласили в лазарет, войдя в него, он увидел обеспокоенно лицо любимой, которая, видимо, так же до сих пор не знала причины своего обморока. — Шехзаде, поздравляю, Нана-хатун беременна. — Я? Беременна? — на слова девушки лекарша кивнула, — Я — беременна! — она счастливо рассмеялась, после чего заплакала. Это были действительно слёзы счастья, а не горя, как было прошлой ночью. Шехзаде приказал всем выйти и оставить его и Нану наедине. Та немного занервничала, но всё же была очень рада тем, что она в положении. Долгожданный ребенок. — Как твое самочувствие? — спросил лишь Баязид, присаживаясь возле наложницы. — Хорошо, но прошлой ночью, по какой-то причине, мне было ужасно плохо. — Нана, понимаешь, я не могу разрываться… — шехзаде опустил голову, — Но я сделаю всё, чтобы ты больше не плакала, — он поцеловал её в щеку, заставляя улыбнуться, — Всё хорошо? Я могу считать, что конфликт исчерпан? — Баязид ухмыльнулся, заставляя и девушку подключиться с разговор. — Даже не знаю, шехзаде. Вы как узнали, что я беременна, то резко поменялись, — Нана хихикнула, — Точно, нужно оповестить госпожу! Хюррем Султан это должно обрадовать! — Гизем! — выкрикнул шехзаде, подзывая к себе девушку. Услышав свое имя, калфа тут же вошла в лазарет. На её лице играла улыбка, что означало, что она так же рада новостью. — Пошли письмо в столицу, пускай все узнают, что Нана беременна. — Как пожелаете, — произнесла девушка, выходя из комнаты. — Я рожу тебе много сыновей, мой шехзаде, — улыбнувшись, Анастасия поцеловала своего возлюбленного. Каждая женщина собирает в себе множество имён и определений. На каждой стадии своей жизни она бывает разной: ребенок, девушка, женщина и мать. Попав во дворец и став рабыней, Нана быстро перешагнула стадию ребенка, а теперь, спустя несколько месяцев, она быстро переступила девушку и женщину, начиная с матери. И казалось бы, что у Наны теперь есть всё, что она желает: просторные покои, любимый мужчина, наследник престола и ребенок, который через несколько месяцев появится на свет, но… Но уже какой день её не покидает ощущение, что время так быстро летит, настолько быстро, что Нана просто-напросто не успевает пожить. Но, несмотря на все перипетии, Ковган довольна, так как она покажет наглядный пример, что и однажды показала Хюррем Султан, как с простой рабыни — девушка превращается в могущественную госпожу.