Стирая грань

      В комнате горела только одна свеча, что стояла на кофейном столике. Чон, в рубашке с засученными рукавами, сидел на кровати у изголовья и накладывал на лоб Тэтэ холодный компресс, иногда проводя по его щекам пальцами, стряхивая стекающие капельки воды. Он нависал над юношей и рассматривал его лицо, будто стараясь запомнить этот образ у себя в голове. Его отвлек стук в дверь. Это был сэр Юн, который принес поднос с ужином для господина и для Тэтэ. - Спасибо вам, можете идти, - шепнул на ушко Чон и забрал поднос. Сэр Юн немного постояв в проходе: - И чего я тогда так на этих детей взъелся… Кто бы мог подумать, что на него все смертные грехи взвалятся… Как он?       Чон лишь покачал головой и закусил губу, отворачиваясь и проходя обратно к кровати, ставя поднос на прикроватную тумбу. Дверь закрывается.       Легкий ветерок качал занавеску и обдавал шею Чона. Он же сидел на полу, опираясь головой о кровать, а рукой держался за руку Тэтэ. Глубоко в душе он молился, чтобы его предмет обожания наконец-таки пришел в себя, очнулся, сказал, что все хорошо и хотя бы немного покушал… Видимо, где-то на небесах решили, что с этих двоих хватит, и Тэтэ начал кашлять.       От неожиданности Чон кинулся за графином теплой воды и трясущимися руками стал наливать ее в стакан, большую часть выливая на пол. После чего он быстро подбегает к юноше, приподнимает одной рукой его голову и дает ему немного отпить. Тот делает несколько больших глотков и еще пару коротких кряхтений. Его глаза постепенно распахиваются, устремляя свой взор вверх, и встречаются с господином, что был готов расплакаться на месте. Следует вялая улыбка, и Чон, теряя над собой контроль, швыряет стакан в сторону и плотно прижимается к Тэтэ, уже давая своим чувствам полную свободу. Все еще слабый паренек кладет свою руку на подрагивающую голову Чона и начинает нежно рыться в волосах. - Если я умер, то такая загробная жизнь мне по душе…       Господин резко поднимает голову и открывает свое заплаканное лицо, его сведенные вместе брови, пухлые дрожащие губы, покрасневшие глаза. Тэтэ находит в себе силы и кладет обе руки на щеки Чона, медленно вытирая горячие дорожки слез. На такое мужчина реагирует мгновенно, хватая руки парнишки и целуя каждый его палец. - Тэтэ, милый мой, живой, здоровый, я так за тебя переживал… Если бы не ты, меня бы давно уже не было… - бормотал Чон, продолжая целовать руки юноши, словно зачарованный.       Тот лишь смотрел на человека напротив и молчал. К горлу подходил комок слез, но слабость не давала Тэ даже прослезиться. Только теплое трепещущее чувство в сердце паренька толкало его ближе к Чону. Словно магнит внутри него, он не мог понять, почему тело так ведет себя, почему руки тянуться к этим щекам, растрепанным волосам, широким плечам. Почему он улыбается, хотя хочется плакать. Почему перед ним господин Чон, если должна быть сырая земля в загробной яме.       Наконец-то Чон немного отходит и вспоминает про ужин. - Ах, совсем забыл, ты же не ел со вчерашнего утра, а уже дело ближе к ночи, вот, наши приготовили тебе бульончика, давай покушаем? - Хах, это я люблю, - улыбается Тэ и закрывает глаза, начиная немного шмыгать носом.       Чон помогает Тэ приподняться и сесть, после чего ставит поднос ему на бедра. Они начинают кушать, и Чон радостно замечает, как силы начинают вновь бежать по жилам паренька напротив. Разговор оживился, ребята много говорили и шутили, стараясь обходить тему сегодняшнего дня стороной.