наш день настал, это написано в небесах. так не лей слезы сейчас, будь благодарна за отведенное время. lorn — acid rain.
Когда пройдёт несколько лет, Хэнк будет часто вспоминать именно это дело. Возможно, оно было по-своему уникальным, единственным в своём роде. Возможно, ему никогда не приходилось сталкиваться с таким изощренным преступлением андроида против своего создателя. А может, он просто не хотел признаваться самому себе, что впервые потерпел поражение в деле, в котором, как он считал, разбирался лучше всех остальных. Или его поражение было запланировано, так как он отчасти предопределил развитие ситуации, в которой оказался в результате расследования этого дела. — Тебя ищет один очень известный человек, — сообщил Джеффри со своим неистребимым техасским акцентом. — Надеюсь, что не президент США, — пошутил Андерсон. — Мне было бы трудно ей отказать. — О, почти такой же известный, не сомневайся, — в тон ему ответил мужчина. — Перкинс. — Что этот говнюк здесь забыл? — устало выдыхает Хэнк и закатывает глаза. — Ему ведь не раз говорили, что видеть его здесь не рады. — Федералы, — разводит руками Джеффри. — Ты же их знаешь. — Как же такое дело и без Перкинса? А где этот... Андерсон посмотрел на минеральную воду. Сушняк — дело нешуточное. Его в который раз отрывают от важных дел. Он бы очень хотел уйти в отставку. Но жить в четырёх стенах с собакой, при этом беспросветно напиваясь — не лучшая идея. Здесь он хоть отвлечься может. Сделал долгую театральную паузу. Открыл бутылку минеральной воды, наполнил стакан. Выпил. Поставил стакан на столик. Стало полегче, даже голова чуть-чуть отпустила. Но сушняк был даже не на втором месте в списке неудач и проклятий этой ночи — он получил бронзовую медаль. Серебряная медаль досталась Перкинсу. Только его для полного счастья здесь не хватало. — Завязывай бухать, Хэнк. — Органайзер, — Андерсон просто проигнорировал Джеффри, как и всегда. — Где мой органайзер? — Ты чего несёшь? — мужчина нахмурился, всё пытаясь понять, о чём же говорит полицейский. — С роду не видел у тебя органайзера. Да и зачем он тебе? Почерк у тебя херовый, сам же не можешь разобрать свою писанину. Или ты, — Джеффри прищурился и гаденько усмехнулся, — У Перкинса автограф хочешь взять? — Нормальный у меня почерк, — Хэнк кривит губы. — Я говорю о том бесполезном куске пластмассы, что вы все называете величайшим достижением человечества. — Коннор? — Бинго. — Не знаю, — Джеффри задумчиво потирает кожу между носом и верхней губой, а потом хлопает себя по лбу. — Тьфу ты, чёрт, совсем мне голову забили. Он там с мамочкой беседует. — Мамочкой? — Андерсон облизывает губы, про себя отмечая, что они опять пересохли. Хоть бери и гигиеническую помаду покупай. — Кто-то из верхушки «Киберлайф»? — С Дарси Фостерс, — мужчина натянуто улыбается. — Это же её тот девиант «мамой» назвал. — И? — Тебе бы проспаться, Хэнк, — Джеффри качает головой и недоуменно смотрит на Хэнка, как на идиота, мол, шутку оценить не может. — Обязательно, мамочка. — Как я от тебя устал, — он забирает со стола минеральную воду, резко разворачивается и, шаркающей походкой, направляется к своему кабинету. — Если бы ты только знал. — Как же тут не знать, если ты каждый день мне об этом говоришь! — бросает вслед ему матёрый полицейский. — Эй, воду куда забрал?! Но Джеффри ничего не отвечает. Да и хрен с ним, думает Хэнк. В тишине бы пару минут посидеть, а воду можно в автомате взять. Вот только дойти до него надо. Если и Андерсон мог с Джеффри в чём-то согласиться, так только в том, что проспаться ему действительно нужно. У него сейчас голова вообще ничего не соображает. Да и вид оставляет желать лучшего. Ещё и Перкинс этот. Будто одного говнюка в лице Рида недостаточно. — А вот и он! Лейтенант Андерсон! — вспомнишь лучик — вот и солнце. — А мы вас везде ищем! «Какой же ты громкий, ушлёпок, — обречённо подумал он. — Специально ведь так кричишь. Ты всё делаешь специально». — Детектив Рид, — Хэнк ухмыляется и поднимает голову. Возле соседнего стола стоит Рид, а за ним, чуть поодаль, стоит и сам Перкинс. Да всё сжимает своими сальными ручищами планшет. — Зачем же меня искать? Я на своём рабочем месте. — Ну, знаете, — брюнет разводит руками. — Вы часто отсутствуете, лейтенант. Я хотел заскочить в бар на соседней улице, по привычке думал, что вы там. А потом решил, что в такую ночь можете быть здесь. Раз в году и палка стреляет. Раз в году и вас можно застать на рабочем месте, удивительно. — К чему этот официоз, Рид? — Андерсон улыбается, а потом переводит взгляд на Перкинса. — Ах, точно, это всё твои влажные мечты подружиться с ним. Мечтаешь о новой должности? Ещё как. Помечтай, Рид. Всё равно ничего не светит. Да ты и сам это знаешь. — Я же не ты, лейтенант. У меня жена беременна, скоро сын родится, — нарочито выделяет последние слова. Знает, куда нужно бить. — Мне есть ради кого мечтать. Хэнк всегда знал, что ничего не происходит без причины, он просто должен жить с этим, потому что однажды станет лучше. Он должен просто притвориться, что улыбается, притвориться, что всё в порядке. И Хэнк улыбается. Да только как-то горько. Золотая медаль всегда у Рида. Он болен, это точно. Но его болезнь — не вирусная инфекция и фантомная лихорадка. Даже не алкоголизм. Его отравили собственные воспоминания. Необратимость выедала мозг Андерсону с маниакальным упорством, маленькой чайной ложечкой, причмокивая от удовольствия. — Когда-нибудь я засуну твой язык тебе же в задницу, — Хэнк всё улыбается. — Джентльмены, — их окликает Перкинс. — Не хочу отрывать вас от такого важного разговора о языке в заднице, я все понимаю. Но, у нас есть куда более важные дела, обсудите это потом. Хэнк, пойдём, расскажешь мне всё по дороге..
Когда запись включили, послышался звук, похожий на скрип патефона, и в динамике заиграла музыка. Услышав первые аккорды, Дарси откинулась на спинку стула, закрыла глаза и сказала: — Это моя любимая ария из оперы «Набукко» Джузеппе Верди. — «Хор рабов-иудеев», — подтвердил андроид. Тихо и осторожно зазвучали мужские и женские голоса. Дарси начала вполголоса подпевать. Когда хор зазвучал громче, андроид сделал звук тише и произнёс: — Такое величие и драматизм момента композитору не часто удаётся передать, — именно то, что она хочет услышать. — Выключи это. — Моя милая Дарси, — из динамика послышался приятный баритон, и с этими словами из глаз девушки хлынули слёзы. — Не знаю, дойдёт ли до тебя моё послание, а у меня есть сильные подозрения, что никто из твоих друзей не передаст мой монолог. Но я всё равно рискнул. Уже не помню, сколько раз я бросал, а потом снова начинал. Это как заезженная пластинка. В один момент льётся музыка, и ты получаешь удовольствие, а в следующий игла соскальзывает, раздаётся скрипучий звук, и тебя отбрасывает назад. Ты знаешь, что можешь потерять всё самое дорогое в своей жизни, но всё равно идёшь на это. Прости меня, я... Но девушка не даёт ему закончить предложение. Не даёт ему закончить свой монолог. Дарси его уже слышала. Она хватает планшет и со страшной силой бросает в огромное зеркало. Девушка знает, что с другой стороны за ней наблюдают. Как за подопытной крысой. — Я хочу домой, — едва слышно хрипит девушка, поднимаясь со стула. Она постепенно начала осмысливать пережитое, на многое посмотрела совсем иначе, чем прежде, бесконечные грани реальности расцвели для неё необычными цветами. Оказывается, черный имеет столько оттенков. А сейчас игла соскальзывает, раздаётся скрипучий звук, и её отбрасывает назад. Всё, как сказал Майкл. — Пожалуйста, присядьте обратно, — почти просьба. Коннор указывает на стул. — Дарси, я хочу вам помочь. Называет по имени только чтобы она доверилась ему. RK800. Сдержанный подход к любой обстановке — не скуп на эмоции, но маркером проведена черта в системе. Единственный андроид, которому полностью пришлось менять директорию и писать новые скрипты, потому что баги, как клещи, осадили бэкап со всех сторон. Она знала о нём больше, чем он хотел бы. Нет, неправильно. Машины не могут хотеть. Знала о нём больше, чем должна была знать. — Нет, — обречённо выдыхает девушка. — Ты не хочешь мне помочь. Твоя программа хочет, но только не ты. Ты не можешь чего-то хотеть. — Вы правы, я не могу хотеть, — она почти заметила у Коннора лёгкую улыбку. — И всё же, присядете? — А у меня есть выбор? — Дарси внимательно на него смотрит. Эти пустые глаза пристально смотрят на неё безо всякого выражения. Так и должно быть. Он — машина. — Нет, — сухо отвечает андроид. — Зато честно, — усаживается обратно на стул, обхватывая себя руками. Её трясёт. — Вам холодно? — бесцветно интересуется Коннор, показывая, что в любую секунду готов снять с себя пиджак. Приоритет — задание. Любой ценой. Умеет платить по счетам, даже вручает цент как сдачи озвученной цене. — Это не из-за холода, — устало прикрывает глаза девушка. — Убили моего мужа. Коннор, как думаешь, холодно ли мне? — Вам страшно, — просто констатация факта. — Да, страшно, — тяжело вздохнула, как будто это был последний вздох в её жизни. — И холодно. Но это уже нервное, — спокойно посмотрел в лицо девушки, прощупал взглядом каждый его сантиметр. — У вашего организма такая реакция на пережитый стресс. Попытайтесь расслабиться, Дарси. Ужасно хотелось спать. Но Фостерс знала точно, что в ближайшее время поспать она не сможет. Снотворное или успокоительное не спасает от страха. Страх, невидимая часть живого существа. В какой части тела он находится? Это прозрачное чувство грызёт всё под ряд, не оставляя живого места. Придерживая тебя своими липкими щупальцами, пока ты так отчаянно пытаешься вырваться. Самое плохое то, что это ваш собственный страх. Он знает обо всех сокровенных местах, обитает в самых глухих тёмных уголках. Страх всегда рядом, от него не спрячешься, его не закопаешь, не убьёшь. Он бессмертен. Страх можно на время приглушить, но ни в коем случае не уничтожить. — Дарси? Мир становится как бы водным, всё видится словно сквозь толщу воды — так сказать, сфумато. На неё обрушилась свинцовая тяжесть, и в голове взорвалась хлопушка, рассыпалась перед её мысленным взором россыпью цветного серпантина. Над ней клубился сумрак. У черного цвета, как известно, множество оттенков. Этот сумрак имел не меньше тысячи. Он обволакивал тело девушки иссиня черным, лиловел у лица, зеленоватый вдалеке наползал на неё, и с каждым вдохом она вбирала в себя всё больше холодной серой мглы. Дарси словно с размаху кинулась в ледяные воды Атлантики. — Миссис Фостерс, вы меня слышите? — Д-да... Она нашла себя среди бурых водорослей, покачивающихся вместе с течением. Дарси лежала в густой ледяной воде воспоминаний и глядела сквозь неё на жёлтый песчаник, мелкие камушки, старую покрышку из прошлого века и почти живые стебельки водорослей. В глазах у неё совсем потемнело, руки свело судорогой. Странное дело, при этом она совсем не ощущала боли. Только действительность она почему-то чувствовала совсем иначе, чем прежде. Дарси очень странно ощущала действительность. — Дарси? — девушка почувствовала прикосновение — андроид накрыл её руку своей рукой. — Всё нормально, — в неё словно ударила молния. Фостерс одёргивает свою руку. — Спрашивай, что тебя интересует. Я же здесь для этого. Коннор убирает руку и невозмутимо поправляет свой галстук. — Хорошо, — кивает. — Что произошло? Андроидам модели EK577, согласно их протоколу, запрещено иметь при себе оружие. Они на это просто не запрограммированы, EK577... — Я всё знаю о нём, можешь не продолжать, — выдохнула Дарси сквозь судорожно стиснутые зубы. У неё язык не поворачивался называть Эллиота андроидом. Он ведь... живой. Они просто его не знают. Дарси теряет самообладание, становится трудно дышать, сердце сдавливает сильная боль. Девушка подняла взгляд на Коннора и поняла, что он выжидающе смотрит на неё. Машина не умеет осуждать — это главное. RK800 — машина. — Я не знаю, — честно признаётся Дарси и мотает головой. — Нет, я правда не знаю. Понятия не имею, откуда у него оружие. — С ним раньше были какие-то проблемы? Может, небольшие сбои в работе. Такое бывает. Попытайтесь вспомнить всё, Дарси. Это очень важно. — Нет, — девушка хочет высказать ему всё, что о нём думает. Но одергивает себя, это бесполезно. Как со стенкой разговаривать. — Никаких проблем. — Почему он назвал вас мамой? — Это ты мне скажи, — натянуто улыбается Дарси. — Почему бездушная машина может что-то чувствовать? Коннор, а ты что-то чувствуешь? — Нет. Чувства через сознание — это всего лишь электромагнитные импульсы. Мозг посылает в сознание эти импульсы — радость, горе, смех, слёзы, а также воспоминания о них. Если все эти электромагнитные импульсы загрузить в программу, то бездушная машина станет ощущать себя человеком, — он говорил без всякого интереса, без эмоций, просто отрабатывал программу. — Это запрещено. Андроиды не должны чувствовать, миссис Фостерс. И ваш супруг прекрасно об этом знал. — О чём ты говоришь? — Вы и сами знаете, — Коннор криво улыбался уголком рта, как бы посмеиваясь над ней. Выражение «машина не умеет осуждать» эхом отозвалось в её голове до пульсирующей боли в висках. — Майкл Фостерс — не последний человек в «Киберлайф». Насколько мне известно, он приложил руку и к моему сознанию. Так ответьте же мне: почему он решил, что имеет право обойти правила и переписал уже готовую программу ЕК577? — Я не понимаю, о чём ты, — Дарси хотелось сжаться под его взглядом, но она сдержалась. — Ложь, — ударил рукой по столу. Фостерс замерла — в душе всё отозвалось каким-то удивительно сложенным и грозным аккордом. — Скажите мне правду, Дарси. — Я ничего не знаю, — тихо проговорила девушка, нервно подёргивая губами от волнения. — Совсем ничего... — Ваш муж совершил преступление. Вы видите, к каким последствиям это привело? — плохой полицейский, как будто она не в курсе, что происходит. — ЕК577 ведь не первый. До него был PL600, Даниэль, ему тоже переписывали программу. Ваш муж переписывал. Даниэль убил всю семью, когда понял, что может обойти запреты системы. Благодаря мистеру Фостерсу. Зачем ему это? Для чего он это делал?! Отвечайте! — Я не знаю! — прошептала Дарси, закрыв лицо руками так, словно боясь закричать. — Я правда не знаю. Клянусь. Он мне не говорил, зачем ему это нужно. Просто поставил перед фактом. Эллиот... он... хороший. Он даже мухи не обидит, он не такой. Я ничего не понимаю, с ним никогда не было проблем. Но в тот вечер что-то произошло, если бы я только знала... Его подсознание дало мощнейший сбой, потянув остатки здравого смысла в реальности, или того, за что он так отчаянно хватался пальцами в воздухе. — Почему он убил своего создателя? Своего отца? — Это какой-то вирус, — замялась девушка, пытаясь начать нормально дышать. Получалось совсем плохо. — Он не объяснил. Только говорил, что не может сопротивляться. Майкл не виноват, кто-то влез в их систему, изменил код. — Не совсем, — сказал это таким будничным тоном, будто для него это было в порядке вещей. Хотя, так оно и было. — В систему влезть не так просто. Ваш муж очеловечил их, наделил неправильными эмоциями. Разве вирус разрушает сознание у человека? Поэтому андроиды не должны чувствовать, миссис Фостерс. Мы — не люди. То, что Майкл рассказывал Дарси, — секретнее любых бумажек, лежащих в столах экономических королей их эпохи. Он сделал их живыми, заставил чувствовать. Но они не были к этому готовы, они страдали. Чувствовать что-то в современном мире — уже страшное преступление. — Вы можете его восстановить? — совсем тихо спрашивает девушка. — Нет, — Коннор щурится и поднимается со стула. — Реактивация невозможна, повреждено слишком много модулей в черепной коробке. Девушка вытирала слёзы так привычно, что Коннор понял — она плачет постоянно. Так плачут люди от бессилия, от невозможности чего-нибудь изменить — не рыдают, не всхлипывают, приходит момент — и у них просто текут слёзы. Сами собой. И сейчас он был даже рад, насколько это возможно, что в его программе отсутствуют чувства.. жизнь не была бы настолько драгоценной, милая, если бы у неё не было конца.