bittersweet

Видишь? У истины краешек сколот.

* Тэхену слишком мало лет, чтобы он на самом деле понял, зачем его сюда привели. Он твердой походкой уверенного в вездесущей мировой справедливости ребенка послушно идет, ведомый Минхеком, своим отцом, сжавшим в своем большом кулаке его маленькую смуглую ладонь. Его дорогие кроссовки тринадцатого размера* отбивают о пол ровный приглушенный ритм. Вокруг множество людей, все они снуют меж расставленных повсюду больших ящиков и внимательно разглядывают их содержимое, виднеющееся сквозь металлические прутья, составляющие три стенки из четырех. В какой-то степени Тэхен может сказать, что доволен. Папа никогда раньше не брал его на работу. Папа никогда подробно и не рассказывал, чем он занимается. Но почему-то всегда твердил, что ему хотелось бы, чтобы Тэхен пошел по его стопам. Тэхену шесть и ему пока что, в принципе, нет разницы куда там и когда он пойдет. Он тормозит позади отца, почти впечатавшись ему носом в спину, когда тот встречает своего подчиненного. Подошедший мужчина с бейджем администратора выставки что-то торопливо говорит Минхеку, и это как раз самый удачный момент для Тэхена, чтобы все хорошенько рассмотреть. Он бочком продвигается к ближайшему ящику, маленькие пухлые пальчики тут же вцепляются в прутья, и Тэхен прислоняет к ним лицо, с любопытством разглядывая то, что находится внутри. Таких он еще не видел. — Тэ-тэ, ты что делаешь? — раздается вскоре суровый оклик, и рука взрослого тут же оборачивается вокруг его талии, отстраняя от холодных металлических прутьев, — Не подходи близко, а то… — Пап, подожди! Какой хороший… — Тэхен брыкается, даже не поворачивая головы, и не отпускает прутьев, когда Минхек, перехватив под животом, поднимает его в воздух. Он висит над полом, вжимаясь лицом в металл и не обращая внимания на шутливые порицания в непослушании от отца, и его взгляд прикован к содержимому ящика, и глаза его горят восторгом. — Привет! — восклицает он, дернув ногами. — Тэхен, не… — Почему ты сидишь здесь? У тебя очень красивые уши! Я никогда не видел мальчиков с кошачьими ушами! — продолжает тараторить Тэхен, нескончаемыми брыканиями заставив папу поставить его на землю. Сидящий внутри мальчик, из чьих волос виднеется пара черных треугольных ушек, молча блестит глазами из своего угла и глядит волком. — Ты не хочешь со мной поговорить? — на мгновение скисает Тэхен и, не увидев никакой ответной реакции, поворачивается к притихшему отцу, — Па, почему он там? Ты говорил, мы идем смотреть на магических животных! Минхек пару мгновений глядит на сына с неясным выражением лица. — Тэ-тэ, это не просто мальчик. Это гибрид, — произносит он наконец. — Э-э, подожди, я таких не знаю! Тэхен вновь оборачивается к мальчику с кошачьими ушами, и теперь он весь — одно маленькое, но высококонцентрированное желание новых знаний. Он много знает про магических зверей и птиц, мама часто приносит ему книги с пестрыми иллюстрациями, и каждую тщательно просканированную книгу Тэхен всегда ставит на особую полку в своем книжном шкафу — самую низкую, чтобы он всегда мог до них дотянуться. Изучать магических существ всегда увлекательно и захватывающе, Тэхен знает, что некоторые люди даже могут позволить себе держать кого-то у себя дома — когда-то он очень просил у Минхека крохотного лунтеленка, с которым он бы мог наблюдать за луной по ночам, когда все думают, что он спит — но в тот момент почему-то у него холодеют ладошки. Черноволосый мальчик не похож на зверушку. — Кто такие гибриды, пап? — спрашивает Тэхен, и его звонкий голос скатывается почти до шепота. Неотрывно следят за каждым его движением большие чернильные глаза мальчика-в-ящике. — Сынок, гибрид — не такой же мальчик, как ты. — Он выглядит прямо как я, — упрямо сводит брови Тэхен. Ему не нравится проскользнувшая в голове мысль, что гибрида могли посадить туда за что-то плохое. Он не кажется плохим. Он кажется грустным. — Но он не такой как ты, — спокойно отвечает отец и с тяжелым вздохом присаживается рядом на корточки, махнув в сторону мальчика рукой, — Он даже не понимает, что мы говорим. Выражение крайнего изумления вспыхивает у Тэхена на лице, когда он поворачивается к Минхеку. Как — не понимает? У гибрида серьезные, умные глаза, он каждое тэхеново слово внимательно слушал. Не может быть — «не понимает». — Не-не-не, пап! Ты просто чего-то не знаешь, — уверенно выносит он вердикт, вновь прикипев взглядом к мальчику, что похож на маленькое чернильное пятно. Тэхен машет руками, — Хэй, ты понимаешь меня? Скажи, что понимаешь! Темные глаза бесстрастно замирают, вперившись взглядом Тэхену куда-то в лицо — гибрид молчит, выглядит устало, забито, потерянно. Через секунду его черные гладкие уши вздрагивают: подбородок на мгновение касается груди, когда мальчик — наклоняет голову. Тэхен взвизгивает. — Ты видел?! — восторженно подпрыгивает он, — Пап, ты видел, он кивнул! Он понимает меня! — Тэ, глупости, мало ли что делает этот… — Нет! Я прав, смотри! — Тэхен еще несколько раз подпрыгивает на месте, его кроссовки отзываются скрипом, проехавшись по плитке пола, — Я хочу с тобой поговорить! Как тебя зовут? Тебя точно как-то зовут, я знаю! — Так, а ну хватит, — Минхек негромко чертыхается и выпрямляется. Его большие жесткие руки подхватывают Тэхена, и он разворачивается, чтобы уйти. Неясное выражение мелькает на дне глаз гибрида, но никто не замечает этого. — Что ты делаешь, пап, стой, пап, я хочу поговорить с ним! — кричит Тэхен, заставляя окружающих недоуменно поворачивать головы в их сторону. Он вытягивается струной, силясь из-за отцовского плеча разглядеть черноволосого мальчика, и его маленькие ладони беспорядочно молотят отцу по груди, — Почему он там сидит, он же как я! — Тихо, Тэхен! — Минхеку приходится повысить голос, чтобы утихомирить сына, и только тогда тот сдувается, замолкнув, и с мольбой в глазах наблюдает за тем, как все сильнее отдаляется заветный ящик. Его заветное содержимое, — Он не такой как ты, — продолжает отец, порядком раздраженный выходкой сына, — Он — гибрид, и также как и всех его скоро купят. — Купят?.. — шепотом отзывается Тэхен, и его глаза влажно блестят. * Ручка с тихим стуком приземляется на гладкую поверхность стола, и Минхек в отчаянном жесте трет лицо ладонями. — Только не говори мне, — глухо произносит он, и стоящая перед ним женщина тяжело вздыхает. — Ты должен сделать хоть что-нибудь, — укоризненно говорит она, — Наш сын отказывается есть, и я понятия не имею, как на него повлиять! Давление из-за него с утра пораньше скачет… — Ханыль, милая, он ребенок. Перебесится и забудет, а ты себе только зря нервы истреплешь. Большие теплые ладони мужчины ласково сжимают в своих сухую ладонь жены, и он давит из себя улыбку. — Кто другой, может, и перебесится, — продолжает Ханыль, — А Тэхен-и — нет. — И что ты предлагаешь? Она несколько секунд молчит и глядит выразительно, изогнув бровь. — Ханыль, нет, — сурово отрезает Минхек, сжав губы в тонкую полоску. В повисшей тишине, нарушаемой лишь тиканьем больших настенных часов, следующие слова повисают приговором. — Ханыль да. Тик-так. Сокрушительная тишина. * Тик-так. В комнате Тэхена на темно-синем комоде стоят ярко-красные часы. Сам Тэхен, босой и с подрагивающими руками, сидит, подмяв под себя ноги, на пушистом белом ковре. В его ворсе постоянно теряются мелкие игрушки, и он то и дело наступает на них голыми пятками — и учится убирать за собой сразу. Он мысленно приказывает себе не качаться из стороны в сторону от нетерпения и сидеть спокойно, но кусает щеку изнутри, а пальцы мнут полу пестрой футболки. Он взрослый мальчик и должен вести себя соответствующе. Он взрослый мальчик, у которого в крови примешана слишком здоровая доля любопытства. — Меня зовут Тэхен! — вываливает он, слегка подпрыгнув на месте, — Понимаешь, что я говорю? Напротив него забавно дергаются лоснящиеся после помывки черные кошачьи уши и морщится приплюснутый кнопочка-нос. Молчание длится точно больше минуты, оно тяжелое, глухое и оценивающее. Тик-так. Пять спокойных вдохов и один опасливый взгляд прямо в янтарные глаза с вертикальным зрачком. — Думаешь, я животное? Тэхен дергается, тихонько взвизгивает неразборчиво и восторженно, а в голове одна-единственная яркая мысль: «говоритговоритговорит». И много-много восклицательных знаков. Слова затмевает ликование. Он жмурится от накрывшей радости и произносит что-то, отдаленно похожее на «аы». Мальчик-из-ящика смотрит на него напряженно, сосредоточенно, строго. Тэхену нипочем взгляды, пока в голове эхом отдается чужой мальчишеский голос. — Я думаю, мы должны стать хорошими друзьями! — восклицает он наконец, и за пределами комнаты вздрагивает от возгласа прислонившая ухо к двери гувернантка. Мальчик напротив молчит, настороженно изучая взглядом шебушного Тэхена, в глазах которого теплой, искренней радости больше, чем соли в Красном море. Он не умеет доверять людям. Потому что люди не признают ничего, кроме денег и выгоды. Потому что их не заботят ничьи переживания и боль, кроме собственных. Тем более, если дело касается не-людей. Он очень устал. У него больше нет ни семьи, ни дома, у него была клетка и связанные веревкой ноги. Еще — сотни людей ежедневно, что приходят поглядеть на диковинный экспонат. Некоторые приходят еще и пощупать — а потом всем вокруг говорят, что он дикий, когда под ногтями у него заседает чужой эпидермис. Напротив него сидит человеческое дитя. Растрепанный, смуглый, в дорогой одежде и с горящими глазами. Пять секунд — и глаза с лица могут исчезнуть, сменившись на кровящие борозды от острых когтей. Сам виноват, что уговорил родителей оставить их один на один. Но у него красивые карамельные глаза. Они его не оценивают. У него красивый звонкий голос. Этим голосом он произносит слова о том, что они — одинаковые. Не экспонат и зверушка. Такой же, просто чуть более шерстистый и напуганный. Тик-так. Тэхен терпеливо (нет) ждет ответа, покачиваясь из стороны в сторону, и все еще кусает щеку изнутри. — Меня зовут Чонгук, — роняет мальчик-из-ящика. И навсегда перестает таковым быть. _________________________ * — американский размер обуви, длина стопы примерно 18 см