***
В кабинете Макса душно, обстановка накалена до предела. Погибли уже два лидера, и штаб Бесстрашия лихорадит — стражи правопорядка чувствуют свою вину. Стив и Эрик — лидеры, курировавшие неофитов, а сейчас ответственные за подготовку призывников из других фракций — сидят рядом, курят и тихо переговариваются. Они держатся вместе, впервые за всё время службы придя к согласию: задумка Джона Доу с мобилизацией «мирного» населения полностью провалилась. От звуков взрывов их подопечные, эти горе-солдаты, которые ещё вчера вскапывали грядки или мыли реторты, разбегаются в стороны словно перепуганные куры. И как Эрик ни материт их, как ни ярится, щедро отвешивая затрещины и раздавая зуботычины, история повторяется снова и снова. Они безнадёжны. Против повстанцев нужны радикальные меры, причём срочно. Скай стоит за спиной Эрика и следит за каждым его движением. Адъютанты остальных лидеров сидят на стульях вдоль стены, но Эрику так и не удаётся добиться, чтобы его помощница была среди них. Он особо и не настаивает. Скай подливает воду в стакан Эрика, заменяет пепельницу на чистую, подносит зажигалку, стоит ему достать новую сигарету. Младший Лидер довольно ухмыляется, но её не задевают насмешливые, чуть презрительные взгляды остальных участников собрания. У флипчарта высокий темнокожий молодой мужчина маркером помечает на карте дома. Зик — лидер, на плечах которого вся оперативная работа — докладывает результаты последней вылазки своих ребят-разведчиков, наконец-то ему есть что сказать коллегам и старшему Лидеру. — Они расположились здесь, — тычет Зик в карту, обводя пальцем несколько кварталов. — Это территория изгоев, раньше здесь был штаб Сопротивления. Месяца четыре назад они оттуда съехали. Мы думали, дома заброшены. — Почти у нас под носом? Умно, — говорит Макс. — Да, — соглашается Зик. — Командный пункт и тех, и других мы искали за городом. А они здесь. Ветхость домов обманчива, район хорошо укреплён и охраняется. Попасть за периметр практически невозможно. — А зачем попадать? — Эрик искренне удивлён. — Разъебашить к хуям там всё, и сровнять с землёй. Стив согласно кивает. — Там есть гражданские. Наши люди. — В женском голосе чувствуется враждебность. Из-под полуприкрытых век Скай настороженно следит за девушкой напротив, медленно встающей из-за стола. Именно такой — высокой, длинноногой, с плавными движениями изящного тела — когда-то она мечтала быть. В Совет лидеров Бесстрашия Кристина вошла незадолго до мятежа, и хоть именно она сейчас по факту самая молодая в Совете, по укоренившейся привычке все продолжают называть младшим Лидером Эрика. Отвечая за коммуникации с другими фракциями, в мирное время Кристина как руководитель была не особо на виду, однако с началом военных действий, когда на неё, помимо вопросов мобилизации, легло и обеспечение безопасности лидеров, её авторитет возрос и укрепился. — Если бы ты лучше охраняла Кана, нам бы не пришлось обсуждать это сейчас, — раздражённо бросает ей Эрик. — Если бы ты занимался своими прямыми обязанностями, а не распускал сопли из-за сбежавшей юбки, мне, быть может, вообще не пришлось охранять Кана, — парирует Кристина. Кто-то не удерживается от смешка, и Скай видит, как уши и шея Эрика багровеют, а руки судорожно сжимаются в кулаки. — Хватит! — не дожидаясь взрыва, рявкает Макс и бьёт ладонью по столу. — Мы по уши в дерьме, а вы решили пофлиртовать? Оставьте свои подъёбки до лучших времён. Подойдя к карте, Кристина берёт маркер и рисует крестики на некоторых домах. — Вот здесь и здесь живут афракционеры, они не связаны с повстанцами. Это наши информаторы. В основном это дети. А в этот дом недавно переехала семья Отречённых, — поясняет свои пометки Кристина. — Предупредить их заранее, чтоб они ушли оттуда, да и всё, — предлагает кто-то. — А если кто-нибудь из них связан с мятежниками? Зачем рисковать? — возражает Стив. — На войне всегда будут попутные потери. Несколько семей грязных изгоев — это ерунда, о чём мы вообще спорим? — сердится Эрик. Рука Кристины замирает в воздухе. Девушка поворачивает голову и теперь даже не пытается сдержать своё негодование. — Несколько семей? — спрашивает она, и её чёрные глаза яростно сверкают. — Конечно, что для тебя несколько семей? Даже если это дети, да? Сколько тебя знаю, ты всегда был мразью, Эрик… Кристина вскрикивает, не договорив, — рукав её куртки пришпилен к стенду остроконечной звездой, а по карте медленно стекает вниз струйка крови. Кто-то из Бесстрашных вскакивает, помощница Кристины выхватывает пистолет. — Надень намордник на эту припадочную, — глядя Эрику за спину, рычит Кристина и одновременно пытается вытащить из доски сюрикен. Эрик оборачивается и насмешливо приподнимает бровь, рассматривая своего насупленного адъютанта, которая сверлит Кристину безумным взглядом и крутит в пальцах вторую звезду. Улыбка Эрика становится озадаченной: в глазах Скай столько чистой, незамутнённой ненависти, что на мгновение ему становится не по себе — сейчас её радужка начисто лишена небесной голубизны, сейчас там только серебристая ртуть, клокочущая яростными всплесками серого. — Эй, остынь, — говорит он и кладёт руку на плечо Скай. Она ведёт плечом, сбрасывая его руку, подходит к стенду и выдёргивает своё оружие. Возвращается и снова встаёт за стулом Эрика. — Зачем ты это сделала? — спрашивает он, когда они выходят из кабинета. — Зачем кинула в неё эту херню? Скай смотрит удивлённо — ведь это очевидно, даже Кристина поняла. Эрик пожимает плечами. — Ты напала на лидера, — говорит он. — Если бы на меня кто-то так напал, он был бы уже трупом. Скай самодовольно улыбается и кивает, соглашаясь. Конечно, был бы. Уж она не стала бы медлить, как эта размазня — адъютант Кристины. Эрик плюётся: — Ты чего, блять, лыбишься? Теперь Макс запретил тебе приходить на Совет, а мог бы в карцер на неделю посадить или выгнать из фракции. Пиздуй давай, тренируйся. Ты промахнулась и поранила её. Скай улыбается, чуть прикрыв веки. Эрику не нравится её улыбка.***
По десять-двенадцать часов в сутки Скай проводит в Яме и на полигоне. Она практически не спит, до икоты страшась своих снов. Иногда Уолли почти силой отправляет её в столовую или отдохнуть. Лишённую голоса, Скай не берут ни в коллективные, ни в парные рейды. Она не может помогать с тренировками мобилизованных с полной отдачей, и её используют лишь в роли молчаливого живого тренажёра для отработки ударов. Отчёты для Эрика и занятия в Военной Академии отнимают у неё от силы пару часов в день. А ночи остаются свободными. Больше всего Скай боится ночей — до липкого пота по всему телу и кислого, удушающего кома в горле — когда любимые серые глаза, мерцая серебристой ртутью, смотрят с ненавистью в чёрную пустоту, а родной голос разрывает ей грудную клетку: «Я пристрелю его, как бешеного пса». И её тошнит от ужаса. И она идёт в город. Первый раз всё выходит случайно. Скай крадётся по ночным улицам, скрываясь и от чужих, и от своих, не в силах спать, думать, вспоминать, не в силах просто находиться в своей комнате. Чувство опасности притупляет боль, не даёт мыслям окончательно растоптать её разум. Эрик ни разу не заговорил с ней о произошедшем, не попытался извиниться, что-то объяснить, словно ничего не было, и Скай с облегчением приняла его молчание. Она и так с трудом держит в узде своего демона. У ближайшего дома несколько мужчин останавливаются, негромко переговариваясь. — Джампер сказал, скоро всё закончится, — говорит один. — У него есть сюрприз для этих ушлёпков. Скай замирает, вжавшись в стену. — Раз он сказал, значит, так и будет, — уверенно отвечает другой. — Хватит болтать, заходим. Кто-то открывает ключом дверь, и мятежники по одному входят внутрь. — Поднимайтесь, я догоню, — говорит последний. — Отолью и догоню. Дверь закрывается, и мужчина поворачивается, расстёгивая ширинку. Метательный нож с тихим чмоканьем входит сзади в основание черепа, и Скай успевает подхватить падающее тело почти у самой земли. Осторожно сняв с плеча убитого винтовку, кладёт аккуратно свою ношу у стены, в тени дома. А потом отрезает мертвецу голову — не планируя заранее, не осознавая, что делает и зачем. В себя она приходит у ворот штаба, держа в одной руке окровавленный керамбит, а в другой голову. И после этого ходит в город каждую ночь. И каждое утро приносит в кабинет Эрика очередную добычу. Тот ругается. — Нахуя мне эта расчленёнка? — злится он. — Тебе хочется мочить ублюдков? Это здорово! Молодец. Но не носи их сюда. Ты поняла? Скай кивает, и Эрик выдыхает, успокоенный. А наутро она приходит к нему со следующей отрезанной головой. Она находит его везде — в кабинете, в столовой, на полигоне, в Яме, в госпитале. И отдаёт ему свой трофей. — Зачем ты делаешь это? — недоумевает он. «Так надо, Эрик». Возможность стоять за его спиной, чуть сбоку, Скай не променяет ни на что — возможность смотреть, когда Эрик говорит, сердится, смеётся, курит. Его кадык дёргается, когда он пьёт воду, глоток за глотком, а прозрачные капли стекают по небритому подбородку. Его щёки западают, когда он затягивается сигаретой, и их очертания изменяются, когда он играет желваками, пытаясь подавить свой гнев. Если сдержать себя не удаётся, то на шее вздуваются вены, от чего форма татуировок там на мгновение искажается. Левую ладонь Скай кладёт на спинку стула, касаясь спины Эрика костяшками согнутых пальцев — настолько невесомо, что он не чувствует её прикосновений. Она наклоняется к нему, наливая воду в его стакан или поднося зажигалку к сигарете, и вдыхает его запах. Пока голова не начинает кружиться, челюсти не сводит, а пальцы не подрагивают в нетерпении. Тогда Скай отстраняется, чуть прикрывает веки и просто гладит взглядом шею перед собой — крепкую, мощную, в чёрных прямоугольниках татуировок — до кроваво-красного тумана перед глазами. «Потерпи. Уже скоро», — уговаривает она демона, что сидит у неё внутри. И вечером, с трудом дождавшись сумерек, идёт в город. И снова приходит с добычей. Один раз, доведя себя до исступления, возвращается с тремя головами. И впервые за долгое время безмятежно спит до обеда. Бесстрашные шепчутся. Обычная хорошая девушка стала помощницей Эрика, и он отравил её миазмами своей гнилостной сущности. Он заразил её своей беспощадностью и неоправданной жестокостью. У Скай нет друзей. Микки не улыбается ей и не шутит больше. Джеральд уже два раза отказал в добавке капкейков. — Сегодня я не делал лишние, — угрюмо говорит он и отворачивается. И только Уолли ещё держится, иногда подсаживаясь к ней в столовой. — Остановись, Скай, — просит он. — Понятно, что война. Но мы солдаты, а не какие-то отморозки. Скай качает головой. Ей лучше знать, кто она. Она без колебаний рассталась со своей катаной, оружием благородных воинов. Это больше не её оружие. Уолли знает. Уже все знают — здесь, в замкнутом пространстве самой закрытой фракции города, сложно что-то сохранить в тайне. И Скай знает, что они знают. Поэтому ей нужно спешить, ведь не сегодня, так завтра, узнает и тот, кто всегда рано или поздно всё узнаёт. «Я пристрелю его, как бешеного пса». И она снова уходит в город. Никто не осуждает Эрика, он делал такое и раньше. И не он один. А Скай сама виновата — зачем сначала строить Эрику глазки, а потом корчить из себя недотрогу? Её собачья преданность после всего случившегося не вызывает у Бесстрашных ничего, кроме презрения. Доку кажется, что он понимает её мотивы; он чуть ли не единственный, кто ей сочувствует. — Остановись, — просит он. — Можно ведь просто убивать. Без живодёрства. Скай качает головой. Нет, Уолли не понимает. Никто из них не понимает. Демона нужно кормить, иначе он вырвется из-под контроля. Она должна спасти от него Эрика. И поэтому снова уходит в город. Бесстрашные шепчутся. По улицам ползут слухи.***
— Есть новости, — говорит Эрик. Его злое возбуждение передаётся Скай, она не сводит с него взгляд. — Фор там, с ними. Не забыла своего инструктора? — спрашивает Эрик. И улыбается, наблюдая, как перекашивается от ненависти её лицо. — Вижу, помнишь. Он там, внутри периметра. Парни Зика засекли его. Скай смотрит выжидающе. — Мы не знаем, Джампер ли он, — отвечает на её немой вопрос Эрик. Он расхаживает по кабинету, потом останавливается, чтобы налить в стакан виски из бутылки. Делает большой глоток и смотрит на неё. — Чего ты снова лыбишься? — спрашивает раздражённо. И потом недоверчиво кривится: — Думаешь, достанешь его? Она уверенно кивает. — Фора? — уточняет Эрик. «Да». — Или Джампера? — усмехается Эрик. «Да». — Ну-ну, — только и говорит Эрик. И делает ещё один глоток. Скай нет третий день. Эрику не хочется думать, зачем он сказал ей о Форе. Разведка видела того выходящим из одного из «мятежных» домов всего один раз. Но пробиться к пятачку в десять зданий в центре охранного кольца Бесстрашным так и не удаётся, они словно натыкаются на невидимую стену, подрываясь на минах-ловушках, задевая искусно расставленные растяжки. Эрик не знает, чего хочет больше — увидеть мёртвого Фора, или чтобы Скай не вернулась. Чтобы не чувствовать больше её дыхание на своей шее, не просыпаться ночью от её крика, уже пробившего дыру в его голове, не убаюкивать алкоголем свою несуществующую совесть. Извиняться он не собирается ни при каком раскладе. Это не в его привычках, да и девчонка сама нарвалась — очень уж не вовремя влезла со своей ненужной помощью, сунулась туда, куда никому нет входа. Но Эрику неуютно в присутствии Скай. Нелогичные, а порой и нелепые поступки этой странной девушки, пристальный, исподтишка изучающий взгляд её серо-голубых глаз, в котором нет укора, но от которого все его инстинкты звенят натянутой струной, вопят об опасности, её непредсказуемая реакция на его прикосновения — то она будто выпрашивает их, то отшатывается, словно её прижгли электрошокером, и злобно сверкает глазами, — всё это настораживает Эрика и интуитивно ему не нравится. Эрик бы рассмеялся в голос, если бы кто-то сказал, что он опасается Скай, но в моменты, когда её нет рядом, действительно чувствует облегчение. А сегодня ещё и безотчётную надежду. Но Скай возвращается — как обычно, грязная и окровавленная, её рюкзак округло оттопыривается. Раненая, она прихрамывает на одну ногу, но улыбается широко и радостно. Скай счастлива: она обещала Эрику убить Фора и сделала это. Эрик тоже будет счастлив. Не обращая внимания на собравшихся в столовой, она подходит к его столу. Догадываясь, что может последовать, Эрик пытается её остановить, но она уже достаёт свой жуткий трофей, вытаскивает голову за волнистые каштановые волосы и швыряет между подносами с едой. По рядам Бесстрашных проходит ропот, а Эрик вздрагивает — лицо Фора обезображено: глаза выколоты, в тёмном провале приоткрытого рта виден корень вырванного языка. Металлическая звезда во лбу так глубоко вошла в кость, что видны лишь концы двух лучей. Эрик кивает. — Молодец, — говорит он, а затем одобрительно треплет Скай по волосам. Она жмурится от удовольствия. Бесстрашные много повидали на своём веку, но даже их коробит от этого зрелища. Лидеров Отречения и Эрудиции охраняют круглосуточно. Но это не помогает. Винса Блэка похищают по дороге с заседания Совета, охрану безжалостно расстреливают. На следующий день его голова насажена на ограду корпуса Эрудитов, остальные части тела подбрасывают в штабы фракций. Сюзанна Блэк, дочь убитого главы Отречения, заменяет отца на его посту и требует от Совета самых решительных действий. Её брат Роберт, временно руководящий Дружелюбием, присоединяется к требованиям сестры.***
— Как ты прошла за охранное кольцо? — спрашивает Эрик. Скай лежит на больничной койке с забинтованной ногой. Док извлёк из неё пулю и пригрозил Скай, что если она не пролежит спокойно хотя бы пару дней, то он сам прострелит ей вторую ногу. — Ты была в Сопротивлении и знаешь тот район, верно? Туда есть какой-то тайный проход? — Эрик пытается сдержаться, чтобы не схватить упрямую девчонку за плечи и не вытрясти из неё ответ силой. — Мы заминируем там дома и взорвём к херам весь район, сожжём всё дотла. Мы уничтожим Джампера и его банду. И война закончится. Как пройти туда, Скай? Она сосредоточенно рассматривает свои обкусанные ногти, не желая отвечать. Если Бесстрашные уничтожат всех врагов, как же ей тогда успокаивать своего демона, чем затыкать его ненасытную пасть? — Скай… — В голосе Эрика уже не приказ, а просьба. Она нехотя поднимает руку, согнув кисть под углом. Эрик хмурится, соображая. — По крышам? — догадывается он. «Да». — Показывай. — Эрик кладёт на кровать план кварталов. Скай берёт в руку маркер. Ей очень хочется пойти с Эриком, но он лишь кривится, с полувзгляда понимая молчаливую просьбу. — Если я попаду в передрягу, кто придёт, чтобы мне помочь? — язвит он. Но потом добавляет добрее: — Пусть док сначала подлатает тебя. Когда ранним утром фракцию оглашает сигнал общего сбора, осознание страшной и непоправимой беды накрывает Скай сразу. И не дожидаясь, когда кто-нибудь расскажет ей, что случилось, она выбегает из палаты, даже не потрудившись одеться — в трусах и футболке, припадая на раненую ногу. Бесстрашные стекаются со всех сторон в Яму, и Скай спешит туда же, прокладывает себе путь, расталкивая всех руками. На ринге стоят Макс, Стив, Зик, Кристина и темнокожий парень с перевязанной головой — Юрай, командир минёров-подрывников, которые ушли вчера путём, указанным Скай, вместе с ещё пятью бойцами прикрытия под началом Эрика. Рядом с Юраем на полу лежит большой чёрный мешок, и его очертания настолько характерные, что Скай спотыкается от накатившей вдруг на неё слабости. Кровавая волна бьёт ей в лицо — ослепляет глаза, попадает в нос, заливает горло, кислотой плавя внутренности. Она захлёбывается, шатается, но продолжает медленно идти к рингу, прикованная взглядом к тому чёрному мешку, в который ей обязательно нужно заглянуть, чтобы увидеть своими глазами, чтобы удостовериться самой, хотя — она знает точно — это уничтожит её рассудок окончательно. Кто-то пытается остановить Скай, хватает за руки, дёргает за волосы, кричит злобно: «Это всё из-за тебя, лидерская подстилка!» Обезумевшая от горя Бесстрашная бьёт её в ухо, царапает ей щёки и шею острыми ногтями, и воет: «Они прислали мне голову моего сына… моего мальчика…» Кто-то отталкивает женщину, чей-то голос в ярости перекрывает гул, стоящий в Яме: — Не трогайте её! Кто-то выдыхает Скай в лицо: — Его нет там. Чьи-то руки бережно обнимают её за плечи, чьи-то слова обжигают надеждой: — Его там нет, Скай. Они отпустили Юрая, чтобы он сказал нам, что Эрик у них. Он следующий. Но здесь его нет. Впервые за свою недолгую жизнь она теряет сознание.