Чокнутая

      Скай любит крыши. Она их всегда любила: в Искренности к восьми годам знала все закоулки крыши Маркета Безжалостности, этого огромного, почти в двадцать этажей здания со множеством комнат без окон; на крыше Спайра в Бесстрашии с радостью и энтузиазмом тренировалась в паре с Фором, делясь с ним секретными дедушкиными приёмами. Но больше всего ей нравятся запутанные лабиринты крыш района изгоев, в котором жила когда-то её бабушка и располагался штаб сопротивленцев. В четырнадцать лет, после присяги и знакомства с другими вербовщиками, именно здесь Скай стажировалась в течение долгих трёх месяцев вместе со своими товарищами. Инструкторы разрабатывали полосы препятствий, а они их одолевали, ставили стратегические и тактические задачи, а они их решали: уходили от «преследования», искали и освобождали «заложников», самостоятельно придумывая планы нападения и отхода. С надетыми на обувь и пальцы рук металлическими когтями взбирались по стенам, проникали в любое здание в радиусе четырёх кварталов по крышам и нежилым верхним этажам при помощи лёгких телескопических лестниц, верёвок с привязанными на конце «кошками» и натянутых в самых неожиданных местах титановых струн, таких тонких, что их сложно заметить, даже зная наверняка, что они есть.       Второй час Скай неподвижно лежит на краю крыши одного из центральных домов и наблюдает в бинокль за передвижениями людей внизу. Паника то подступает к её горлу, не давая вздохнуть, то накрывает волнами с головой, мешая сосредоточиться. Скай боится опоздать. И благодарна Уолли за то, что он не накачал её успокоительным, пока после обморока лежала без сознания, за то, что с одного взгляда всё понял и не стал отговаривать, обколол раненую ногу обезболивающим и, когда предложил пойти с ней, а она отказалась и затрясла головой, умоляя не спорить, неожиданно крепко обнял на прощание, попросив быть осторожной.       — Может, дождёшься темноты? — всё же сделал он попытку.       «Нет. Будет слишком поздно».       В штабе снова бесконечные заседания, раздаются команды, Бесстрашные передвигаются только бегом. Что-то готовится, возможно, даже штурм, но Скай не в силах ждать.       Она пыталась вычислить, что сделала неправильно, где ошиблась, почему вчера на Бесстрашных напали, но так и не нашла ответов. Команде подрывников не пришлось ни перелазить с крыши на крышу на высоте десяти-двенадцати этажей, ни пробираться в самый центр мятежного района, скользя по тросам. Чтобы пересечь охранный заслон, им достаточно было пройти лишь три высотки, и она указала самый короткий и безопасный путь для бойцов, нагруженных оружием и взрывчаткой. Об этом пути не знает никто — после того курса вербовщиков именно ей поручили убрать все приспособления, снять струны и вернуть на склад лестницы и «кошки». А она вернула лишь часть, на всякий случай перепрятав остальное.       Сейчас ей нужно попасть в подвал дома с разбитыми окнами — именно в том направлении она уже почти два часа наблюдает наибольшее оживление. И когда огромный тёмный драгстер паркуется у входа, и мужской силуэт в один прыжок преодолевает расстояние от машины до дверного проёма, Скай осторожно сползает с парапета и, пригнувшись, уходит с крыши. Спускается на два этажа вниз, потом съезжает по струне в соседний дом, идёт по переходу в левое крыло, настороженно оглядываясь по сторонам. Неожиданно что-то падает на неё сверху, придавливая вниз и сковывая движения. Она отпрыгивает в сторону, валится на пол и перекатывается, уходя от опасности. Но делает только хуже, замотавшись в опутавшую её сеть-ловушку словно в кокон. Из левого рукава с трудом достаёт нож с выкидным лезвием, пытается высвободиться, но лезвие не справляется с прочным металлическим плетением. По цементному полу слышится топот множества ног — её окружают.       — Попалась, паскуда? — Женский голос сочится такой злобой, что Скай инстинктивно группируется, прикрывая ранение. И вовремя — тяжёлый ботинок врезается сзади в рёбра, от чего она задыхается и кашляет.       — Полегче, Молли. Джампер сказал, девка нужна ему живой.       — Так я же её не убиваю. Хотя за то, что она сделала с Фором, я бы убивала её каждый день по несколько раз, — говорит та, которую назвали Молли, и снова с размаху пинает. Удар приходится по голове, и ставшие влажными волосы липнут к лицу Скай.       — Хватит, Мо. — В голосе мужчины слышится нетерпение. — Берите её, парни.       Кокон обматывают верёвкой, лишая пленницу малейшей возможности пошевелиться, взваливают на плечо и куда-то несут.       Поднявшись на ноги, Скай озирается по сторонам: помещение огромное, без окон, его серые очертания теряются в темноте — света люминесцентных ламп не хватает, чтобы увидеть, где оно заканчивается. Бетонные стены и потолок испещрены узорами плесени и подтёками воды, в воздухе висит затхлый запах сырости. Вооружённые люди, поглядывая на Скай с нескрываемой ненавистью, стоят плотной стеной в опасной близости, от их крепких рук её отделяют толстые прутья решётки. Клетка Скай не больше восьми футов в ширину и десяти в длину, у задней стены лишь топчан, а в углу ведро для нечистот.       Подойдя к топчану, она сдёргивает с него тряпку, вероятно, исполняющую роль простыни, вытирает лицо и пораненный висок и бросает окровавленный ком в угол. Потом рассматривает мятежников. В основном это парни и молодые мужчины, большинство в камуфляжной форме, кто-то в одежде Бесстрашных. Часть сгрудилась вокруг низкого стола, на котором рассыпано в беспорядке её оружие, бойцы перебирают его, разглядывают с интересом, вырывая порой друг у друга то нож, то кастет. На самом краю лежит карманный бинокль и очки ночного видения.       — Я себе вот этот стилет заберу, — говорит один парень. Его тонкогубый рот растягивается в довольной улыбке.       — А я этот керамбит, — говорит другой, приземистый, в потрёпанной форме Бесстрашия, и восхищенно присвистывает: — Зацени-ка, бро, какой охеренный у него коготь!       — Выкидушка просто как продолжение моей руки!       — Это что за штуки, кто знает? — Мужчина с непропорционально большой головой вертит в руках плоскую металлическую звезду. Кромка лучей необычайно острая, и он обрезается. — Ах, ты ж, блять! — вскрикивает яростно, бросает звезду на стол и засовывает кровоточащий палец в рот.       — Как на ней всё это уместилось?       — Да хуй знает… тут целый арсенал.       — Непонятно. Ни одного огнестрела, только железо. На что она рассчитывала?       — Какая тебе разница, на что она рассчитывала? Главное, что она здесь. Всё, как Джампер говорил.       — Да-а, он голова!       — Теперь ей пиздец…       — А татушки у неё прикольные…       — Ёбнутые, ты хотел сказать?       — Ну, или так. Ха-ха-ха!       — Как и она сама…       — Ага.       Мятежники переговариваются, изумлённые и количеством, и разнообразием холодного оружия, отобранного у пленницы. Вдруг толпа колышется и нехотя расступается, образуя несколько прорех в своих рядах, пропуская кого-то вперёд. Но Скай уже смотрит в другую сторону, видит в ближнем углу вторую клетку и бросается туда, повисая на решётке.       «Эрик!»       Его лицо в кровоподтёках, он смотрит удивлённо и качает головой:       — Что ты здесь делаешь, ненормальная?       От знания, что Эрик жив, она радостно улыбается, но в следующее мгновение ловит ртом воздух, сгибаясь от удара в живот.       — Молли, я же сказал не бить её, — рявкает высокий худощавый мужчина с чёрной повязкой на правом глазу, оттаскивая от решётки рослую широкоплечую шатенку. Та брыкается и недовольно зыркает на одноглазого.       — К черту, Эдвард! — рычит она. — Эта гадина отреза́ла головы нашим ребятам. Она вырезала у Фора сердце… его вырванный язык нашли в кармане его куртки… Ты забыл? Забыл?! — кричит Молли в бешенстве.       — Нет, я не забыл, — говорит Эдвард и недобро смотрит на Скай единственным глазом: — Фор был моим другом. И Рыжий Стью, и Конрад. Надеюсь, до того, как мы тебя грохнем, Джампер позволит потолковать с тобой по душам. Хотя есть ли у тебя душа, тварь?!       Отойдя от решётки, Скай прижимается спиной к дальней стене своей клетки и прикрывает глаза, даже не взглянув на своих беснующихся врагов. Её разбитые губы складываются в лёгкую удовлетворённую улыбку, а плечи расслабляются. Почти двое суток она выслеживала Фора в закоулках домов, которые знала вдоль и поперёк, много часов стояла невидимкой в шаге от снующих туда-сюда мятежников — без движения, почти не дыша — выжидая удобный момент. Единственное, о чём Скай жалеет, что Фор не успел увидеть, чья рука сделала смертельный бросок, не понял, что умирает, так быстро для него всё закончилось.       — С чего ты взяла, что это она убила Фора?       Молли оборачивается на насмешливый голос и подходит к клетке Эрика.       — С какого хуя вы решили, что это она резала головы? Следопыты, блять, — презрительно сплюнув, продолжает он. Его губы тоже разбиты, один глаз заплыл, а под носом запеклась кровь.       — С такого, — говорит Молли, лезет в карман своей камуфляжной куртки, что-то достаёт и протягивает ему. Он подставляет ладонь, и она кладёт в руку маленький жёлтый кружок.       — Что это? — спрашивает Эрик, разглядывая кусочек пластика в бурых пятнах засохшей крови. На одной стороне видит термооттиск знака своей фракции, а на другой надпись. «Луни», — читает он. Смотрит на Молли и непонимающе поднимает бровь: — Что это за поебень?       — Мы находили их на убитых, — в гневе бросает Молли. — На тех, которые были без головы. Этот я взяла с тела Фора.       — Вы находили это на трупах? — переспрашивает Эрик, а потом смотрит в сторону Скай. — Ты оставляла это на трупах? Свою подпись, что ли, ставила? Метила? — восклицает он в восторге, а потом доверительно сообщает Молли: — Только я её так называл. Бля, мне начинает нравиться эта полоумная!       Скай продолжает стоять с полуприкрытыми глазами, и все видят, как она запрокидывает голову, опираясь затылком на стену, её довольная улыбка становится шире. А Эрик смеётся, восхищённо качая головой, чем приводит Молли в настоящее бешенство.       — Это потому, что ты такой же выродок, как и она, — цедит Молли с ненавистью, кидается к клетке и бьёт между прутьев. Но Эрик уклоняется, хватает её за руку, дёргает на себя и давит, выворачивая на излом. Девушка заходится криком от боли, и бойцы торопливо обступают клетку с трёх сторон, вскидывая оружие.       — Отпусти её, урод! — рычит Эдвард и целится Эрику в голову.       Тот надавливает на руку Молли ещё сильнее.       — А что ты сделаешь? — скалится он. — Убьёшь меня? Так я вроде здесь для этого. Но хоть напоследок удовольствие получу, услышав хруст костей этой сучки.       — Пристрели его, Эдвард, — визжит Молли. — Мы получили, что хотели, девчонка пришла за ним! Он нам больше не нужен!       — Стреляй, Эдвард, — шумят бойцы. — Убей его!       — А ну, назад все!       Вошедший в помещение мужчина огромен. Он на полторы головы возвышается над самым высоким из мятежников, которые тут же замолкают, но Эдвард, чуть отступив от камеры, пистолет не опускает. Эрик смотрит ошалело, его пальцы невольно разжимаются, и Молли пользуется возможностью, выскальзывает из захвата и в спешке отскакивает подальше, поскуливая.       — Опусти пушку, Эдвард.       Одноглазый хмурится, его палец напрягается на спусковом крючке.       — Я не понимаю тебя, Джампер! Ты ведь знаешь, что он выгнал меня из фракции! Выгнал Молли. И тебя самого выкинул, как использованный гондон. Почему бы нам его не грохнуть, раз есть возможность? — спрашивает он.       — Потому что мне нужен Чикаго. Это важнее, чем твои обиды. Я поставил тебя, чтобы ты охранял Эрика, а не убивал его. С этим я сам справлюсь.       — Доу плевать на смерть лидеров! Мы уже троих замочили, но этот ублюдок срать хотел. А Эрик даже не глава фракции. Он бесполезен!       — Я ведь обещал, что всё образуется? Что я всё продумал? Ты не веришь мне?       — Я верю тебе. Ты сказал, девчонка клюнет и придёт его спасать. Она пришла. И теперь ответит нам за смерть ребят. Мы убивали их людей, они убивали наших, всё по-честному. Но мы не издевались над мёртвыми. — Эдвард распаляется и кричит в ярости: — Она отбитое на всю голову чудовище! Она не боец, не настоящая Бесстрашная! Мы казним её прилюдно, чтоб все наши видели. А этого гада я завалю прямо сейчас. И потом мы пойдём добывать для тебя Чикаго.       — Нет. Пока никого из них мы убивать не станем. — В голосе нет ни гнева, ни даже раздражения. Лишь рокочущий глухой угрозой приказ.       Мятежники размахивают оружием и возмущённо ропщут. Молли молчит, не смея возражать, и лишь недовольно морщится, прижимая к себе вывихнутую руку.       — Но почему?! — Эдвард не понимает, что происходит, и психует, но тоже не отваживается ослушаться.       — Потому что она дочь Джона Доу, а Эрик его сын, — говорит Джампер. — С их помощью мы нагнём Доу. Он сделает всё, что мы скажем. И город будет наш. Убери пистолет, Эдвард.       Джампер поворачивается. Высокие, изогнутые полудугой металлические пластины ножных протезов не только добавляют ему добрых десять дюймов роста, но и делают его походку пружинисто-подпрыгивающей — лидер мятежников передвигается скачками, похожий на чудовищное насекомое, когда приближается к клетке Скай. Белозубый оскал сверкает на тёмном лице:       — Ну, привет, куколка.