Me and the Devil

Massive Attack & Gui Boratto — Paradise Circus (Gui Boratto Remix)

      Свет… Он озаряет твою больную душу.       Ты клеймишь себя больным, потому что мужчине не пристало в восхищении наблюдать за другим мужчиной.       Уже которую неделю ты приходишь ради него в клуб, торгуясь с самим собой: «я прекращу в любой момент». Ты убеждаешь себя, что он безопаснее, чем дорогая выпивка, хотя стоит столько же. С ним получается забыть про многостраничные отчёты, договорённости, риски, неожиданные повороты в планах. Забыть и ни о чём не жалеть на утро. Глазом не успев моргнуть, ты подсел на ощущение ватной пустоты в голове, горячую тяжесть в паху и насквозь фальшивую уверенность в контроле ситуации.       Он танцует стриптиз для тебя. Снова. Он не гуру пируэтов на шесте, он покоряет харизмой. Внимая языку его движений, ты замираешь в вальяжной позе и неосознанно вцепляешься пальцами в подлокотник диванчика приват-зоны. Ты перед ним как кролик перед удавом, зачарованный призраком исключительности — тебя одного гипнотизируют его резкость и почти что змеиная плавность. Ощущение избранности — лечебный эликсир для твоего вечно подавленного эго.       Прожекторы светят до неприятного ярко, буквально жгут твои глаза сквозь стёкла очков. Ты терпишь — иначе совсем ничего не будет видно. От цветного огня черты лица танцующего размываются, смешиваются с провальными тенями, дрожат, точно тающий воск. Подходящая маска для того, кто хочет остаться неузнанным.       Ты не замечаешь — запоздало угадываешь по лёгкому трепету в горле: его глаза блестят угрюмо и остро, как у падшего ангела с какой-то европейской картины.       Зато его фигура предстаёт перед тобой с волнующей отчётливостью. Может, именно его тело источает слепящий свет, когда в такт музыке освобождается от покровов одежд? Тебе плевать, что на нём в этот раз: фрак или ковбойский наряд. Он во всём хорош. Для тебя важны его жесты и прикосновения, его изящная ленца, его якобы сдерживаемая ярость; только от них зависит, испытаешь ли ты будоражащую дрожь загнанной в угол жертвы или самодовольное наслаждение завоевателя.       Тебе кажется, что любоваться им не надоест никогда.       Его тело будто выточено ударами долота по образу и подобию бога — Марса или Танатоса. Гибкостью и силой оно напоминает тебе японский лук. Оно выглядит неземным, матовым, перемазанным в свете, как в краске. Оно не идеально: запятнано веснушками, перевито тонкими рубцами вздувшихся вен, кое-где отмечено россыпью белёсых шрамов — и поэтому ты не можешь оторвать от него глаз.       Ты видишь звериную, первобытную, агрессивную грацию в том, как перекатываются под кожей его мышцы. Он похож на хищника, прикованного к шесту.       Оттянув без того ослабленный галстук, ты нервно сглатываешь. Сегодня тебя посещает смущающая мысль: если б можно было прикоснуться губами к венам, выступившим внизу живота, ты ощутил бы упругий ток его крови. Но трогать нельзя, только смотреть; о железном правиле стриптиз-клуба напоминает разделяющее вас стекло. Тебе дозволено лишь взглядом ласкать такое близкое, такое далёкое, такое прекрасное тело.       Ты смотришь на него, не смея вглядываться в лицо, скрытое сиянием. Может, на самом деле это стыд жжёт тебе глаза? Ты — мужчина, тебя должна привлекать другая красота, женская. Округлая, не резкая, совершенная по-иному. Ею ты должен восхищаться. Её должен желать. А тебе хочется воспеть эту красоту — дикую, сильную, ту, которой у тебя не хватит духу обладать. Недостижимый идеал.       Подспудно ты боишься поймать презрение именно в его глазах. Этого тебе достаточно, чтобы не пытаться подождать его после выступления и заговорить. Да и так ли тебе этого хочется? Что даст тебе понимание, что твоё безымянное божество — вовсе не божество, а простой смертный? Станет ли лучше, если погаснет его ослепительный ореол, помогающий тебе отрешиться от забот?       Сомнения мелькают на грани твоего затуманенного сознания и исчезают, смазанные его скольжением вниз по шесту. Сейчас всё, что ты должен — получать удовольствие.       Раздумья нахлынут многим позже, когда тебя, разрешившегося от возбуждения, отпустит нега. Ты спешишь признать вину: «да, это неправильно, но я могу остановиться в любой момент». Ты спешишь оправдаться, хотя тебя никто не обвинял: «да, это неправильно, но ведь я просто смотрю».       Но говоря всё это, ты предвкушаешь, как снова озарит твою душу цветной свет, будто бы исходящий от его тела.