Рожденные сжигать

Ночь полностью покрывает улицы Лондона, пронизывающий ветер так и норовит расцарапать подставившихся под его когтистые лапы случайных прохожих. В одном из переулков царит почти осязаемая тишина, не разрываемая даже свистом того же ветра между потрескавшимися оконными рамами. Свет редких фонарей, давно зажженных добросовестными фонарщиками, вычерчивает из темноты две фигуры, замершие друг напротив друга посреди воцарившегося хаоса. Джейкоб смотрит на собеседника с тревогой. Инстинкты, выдрессированные поколение за поколением, выжженные в самой крови, стоящие в основе всего, что представляет из себя Джейкоб Фрай, велят ему бросаться вперед, велят бить и убивать. Велят ему быть ассасином. Но когда это он слушался чьих-то приказов? Его всегда вело желание показать себя, встрять в каждую переделку, просто для того, чтоб почувствовать свою причастность к этому живому, грязному, порочному миру. И одна из таких переделок сейчас стоит напротив, приглашая вступить в занимательную игру. Кем нужно быть, чтобы отказаться? — Не знакомы? — улыбается во весь рот Джейкоб, оглядывая собеседника с ног до головы. Легкий и удобный покрой одежды, наверняка прекрасно скрывающий и ножны, и кобуру револьвера, уверенная походка опытного бойца, ясный, будто приценивающийся, взгляд. Почти током прошибает от азарта. — Я Джейкоб Фрай, ассасин. И я буду оскорблен до глубины души, если вы обо мне действительно не слышали! — шутливый поклон, неспешные шаги по кругу. Оценить опасность противника только для того, чтобы, напившись ею из горла, подпустить еще ближе. — О, мой дорогой друг! Я лучше умру, чем позволю себе подобную дерзость! — собеседник громко смеется, придвигаясь ближе. Шрам на щеке собирается складками во мраке улицы, заставляя смотреть. Не то чтобы было желание отвернуться. — Максвелл Рот, тамплиер, — копирует движение Джейкоба, прогибаясь в пояснице. Куда грациознее, даже театрально. Под шелестом одежды мелькает сталь револьвера. Фрай цепляется за ее металлический отблеск, как за спасительную соломинку. Единственную способную вытащить его из-за пелены гипнотического взгляда тамплиера. Его явно пытаются обдурить, тянут время, пока до места доберется следующий патруль, озабоченный пропажей товарищей. — Значит, до Старрика уже дошла моя слава? — может, другого случая потешить свое самолюбие ему не представится. Даже если на него ведется охота, Джейкоб Фрай хотя бы будет знать, что его считают опасным зверем. — Не сомневайтесь в этом ни секунды! Вы здорово подпортили ему кровь, дорогой мой. Он и сам еще не знает, насколько сильно! Но я вижу! — глаза мистера Рота на короткий миг становятся удивительно бездонными. — С такой стихией, — он разводит руками в стороны, будто распахивая занавес на сцену. По всем углам раскиданы трупы — Джейкоб и думать о них забыл, — ему не совладать! — Кажется, вам доставляет истинное удовольствие тот факт, что ваш магистр придет в бешенство! С чего бы? — сердце уходит куда-то в пятки, делая своего хозяина совершенно безоружным перед пылающими заразительным безумием глазами тамплиера. А тот только смотрит в самую душу и что-то там ворочает, как вздумается. Джейкоба Фрая давно никто вот так не хвалил. Он уже и забыл, как от подобного защищаться. Или не знал никогда. Надо бить или бежать. Лучше, конечно, бить. Пока этот снежный ком еще не снес его ко всем чертям. Но любопытство подстегивает его, кипящая кровь заставляет продолжать. Максвелл Рот — все, что его сейчас интересует. Весь прошедший день в Ламбете, весь прошедший месяц в Лондоне, вся его прошедшая жизнь — все в мгновение ока становится пылью под их ногами. Джейкоб почти пробует на вкус собственную нарастающую одержимость. Одержимость улыбается ему открыто, без фальши. В безумии, в общем-то, нет никакой фальши. — Сложно придумать кого-то скучнее Кроуфорда Старрика, друг мой! И переулка слышатся приглушенные возмущенные голоса. Джейкоб бросает ленивый взгляд в ту сторону, делая вид, будто теряет тамплиера из виду, готовится отражать долгожданный удар. Максвелл Рот не шевелится, только смотрит неотрывно. Уже не изучая и не оценивая. Просто пытаясь поймать взгляд. — Вы ведь умеете веселиться, Джейкоб? — сильнее вспыхивает, когда — наконец — ловит. Безумие электрическим разрядом между ними проносится. Они синхронно бросаются к пустующей карете на другой стороне улицы. Фрай хватает вожжи и с силой дергает на себя, лошадь недовольно пыхтит, но с места срывается почти мгновенно. Максвелл едва успевает схватиться за перила и перемахнуть на сидение рядом с ассасином. Убедившись, что тот надежно держится на своем месте, Джейкоб резко заворачивает за угол. Это дает им минуту чистого времени, пока Висельники находят во дворах повозки и пускаются вслед. Думать, какого черта их главарь предпочел сбежать с ним, а не помогать своим людям, совершенно не получается. Кожаные вожжи впиваются в ладони, а дребезжание карет погони заглушает сорванный сердечный ритм. Поворот. Еще поворот. Выиграть по скорости не получается — но еще можно попытаться скрыться с места преступления, петляя по переулкам. — Слева тупик, — вовремя сообщает Максвелл. Карета уходит в крутой занос. — Прямо тоже, — иронию в голосе даже скрыть не пытается. Джейкоб рычит что-то нечленораздельное и пихает в руки мистера Рота вожжи. Тот не думает ни секунды, разворачивая карету на сто восемьдесят градусов, чудом не сталкиваясь с экипажем Висельников, вовремя натягивая поводья. Джейкоб хватается за револьвер. Две уверенно выпущенные пули — и дорогу больше не преграждают воинственно настроенные головорезы. Максвелл ловко объезжает опустевшую карету и заворачивает на широкую дорогу к мосту через Темзу, пока ассасин дрожащими руками лихорадочно впихивает еще два патрона в барабан. Сколько же времени это отнимает! Дыхание никак не приходит в норму, а неровная дорога заставляет Фрая держатся крепче за поручни, едва ли не прирастая к ним кожей. Но только он концентрируется на стремительно меняющемся пейзаже по обе стороны повозки, как в деревянный каркас за спиной влетает пара-тройка пуль. — Ведите ровнее, мистер Рот, — ухмыляется ассасин, не желая сдаваться без боя. Он поворачивается вокруг своей оси, упираясь коленями в твердое сидение. — Как получится, — усмехается возница, и повозку со всей силы дергает вперед. Джейкоб хорошенько прикладывается животом о крышу экипажа, злобно шипит, наставляя револьвер на назойливых Висельников. Следующие два выстрела вышибают мозги одной из лошадей преследователей. Повозка опасно накреняется и, проехав по инерции еще с десяток метров, переворачивается на бок, погребая под собой пассажиров и перегораживая улицу. Остальные экипажи успевают затормозить, а некоторые даже ныряют в соседний квартал, намереваясь продолжить безумную гонку. Фрай оценивает ситуацию и возвращается на свое место. Револьвер снова необходимо перезарядить, и раз уж у него есть несколько секунд передышки, пока Висельники огибают длинные лондонские дворы, стоит этим заняться… — Друг мой, где вы взяли это барахло? — мистер Рот умудряется следить и за дорогой, и за своим невольным попутчиком, когда как сам Джейкоб полностью концентрируется на чем-то одном. Он одаривает Максвелла недовольным взглядом. — Есть идея получше? — издевательски переспрашивает ассасин, возвращаясь на исходную и готовясь по новой отстреливать преследователей. Надо полагать, у Максвелла Рота всегда есть идея получше. Джейкоб еще не успевает сделать второй выстрел — первый уходит левее цели из-за сбитого прицела на старом подарке Генри Грина, — как его левую руку перехватывает рука тамплиера. Фрай вздрагивает от неожиданности и вновь промахивается. Его тянут куда-то вниз, а он и не сопротивляется, будто инстинкт самосохранения напрочь отшибло. Возмутиться он просто не успевает, собственная ладонь, повинуясь чужой воле, смыкается на холодной рукояти того самого револьвера на поясе тамплиера. А они сами почти плечами соприкасаются. Мозолистые пальцы, раскаленные натянутыми поводьями, все еще крепко держат его руку, и на следующей кочке он все-таки заваливается на Максвелла, вероятно, не безболезненно утыкаясь локтем тому в бок. Чертовски близко для врагов, Джейкоб не каждого Грача ближе подпустит. Но Максвелл бросает на него короткий взгляд, не поворачивая — они бы точно носами столкнулись — головы, и что-то внутри Фрая переворачивается вверх дном. Хочется прокричать «ух ты», а потом сбежать ко всем чертям. Просто так, без причины. Но на лицо сама по себе лезет лукавая усмешка. Остается только вернуться на крышу экипажа, вытянув новое оружие из кобуры, потому что Висельники уже выныривают из подворотен, как неконтролируемое цунами. Фантомное ощущение тепла на пальцах исчезать никуда не собирается. Его не прогоняет ни пролетевшая в дюйме от плеча пуля, ни напуганная громкими звуками лошадь, ни податливый спусковой крючок… Очередная повозка, лишившись лошади, врезается в фонарный столб. Следом за ней опрокидываются еще две. Из последней на дорогу буквально вылетает головорез, он уворачивается от разлетающихся обломков и уже готовится выпустить вдогонку беглецам — со злости — всю обойму, как сам получает пулю в живот. Джейкоб уже не может сдержать победного вскрика. Висельники отстают, а в груди клокочет нечто великолепное, поймавшее в легкие встречный ветер. Фрай резко опускается на сидение, неосознанно наваливаясь на Максвелла, уже совсем перестав его опасаться. Тот только оглушительно хохочет, сильнее подгоняя уставшую лошадь. — Друг мой, нам обязательно надо это повторить! — восклицает он, заворачивая в пустующий двор. Его банда окончательно сбилась со следа, и глубокие познания их главаря в области лондонских подворотен сыграли в этом не последнюю роль. — Я убиваю ваших людей! Вас ведь должно это волновать? — Джейкоб вальяжно упирается локтями на крышу повозки, а ноги закидывает на перила. Сам он прекрасно понимает, что его собеседника мало что в этой жизни волнует, — понимает и находит это самым волнующим фактом на свете. — Вы делаете это блистательно! — Максвелл спрыгивает с повозки на землю и тут же поворачивается лицом к Джейкобу, отвешивая тому низкий поклон. В его глазах скачут черти, возбужденные ледяным лондонским ветром не меньше самого Фрая. — Кстати, я слышал, вы копаете под многоуважаемого господина Старрика… — Не без этого. Дела ассасинские, знаете ли, — извиняется Джейкоб. — Может, заложите кого-нибудь, по доброте душевной, — без особой надежды спрашивает, обаятельно ухмыляясь. Максвелл снова не сдерживает смех. — В залог нашей долгой дружбы, могу сообщить, что в доки через два дня прибывает внушительный груз опиума от наших восточных коллег. Его пустят на изготовление «Сиропа спокойствия», но если вы доставите его мне, я найду ему куда более приятное применение, — заверяет мистер Рот. Джейкоб хмурится. Соглашаться нельзя. Это может быть хорошо спланированной ловушкой. Да и просто так перебрасывать опасные вещества от одного тамплиера ко второму — так себе затея. Он уже имеет кое-какую информацию, можно свалить на Иви письма с планами Висельников, чтобы отвлечь от планов ее же брата, а самому пробраться в доки и разузнать, куда в конце концов попадает опиум. — Мистер Рот, — с притворной озабоченностью начинает Фрай, — это же так вредно для здоровья! Я никак не могу так вами рисковать! — Лишаете старика последнего утешения, друг мой! — без заминок вступает в игру Максвелл. — Но вам я все прощу! Так и быть, предлагаю пари, — он хитро щурится и вновь подходит к экипажу, протягивая Джейкобу руку. — Если вы находите настоящего хозяина этого чудесного груза, я без колебаний поведаю вам о других замешанных в нашем деле высокопоставленных господах. Ни секунды не задумываясь, Джейкоб перехватывает его ладонь своей. Успевшее угаснуть ощущение ожога возвращается с новой силой. Он не спрашивает, что будет должен в случае провала, а мистер Рот и вовсе ведет себя так, будто даже не допускает такой возможности. Джейкоба от этого просто ведет. Ночь вокруг уже не кажется такой холодной, напротив, раскаленная азартом кровь согревает не хуже топки поезда-штаба. — Буду ждать вас с любыми новостями на ужин в Альгамбре! В любое время, — напоследок похлопав Фрая по плечу, Максвелл Рот удаляется, оставив того с полным ощущением нереальности происходящего. На ужин? К главарю Висельников и тамплиеру? Это кажется крайне плохой идеей. Надо бы аккуратно выяснить у кого-нибудь из союзников, где это находится. Или допросить кого-нибудь из Висельников. Тоже аккуратно. Из головы не выходит силуэт Максвелла Рота, и Джейкоб, вволю насмотревшись на темноту переулка, где тот скрылся, откидывает голову и шумно втягивает воздух. Легкие наполняются пеплом с лондонских заводов. Когда-нибудь этот запах станет для младшего Фрая лучшим из всех, что он никогда не променяет на скошенную траву Кроули или горное очарование Уэльса. Но сейчас он только затравленно кашляет и, скинув с себя невольную меланхолию, спускается с повозки. До вокзала рукой подать, и хочется пройти это расстояние пешком, пиная ногами подвернувшиеся камешки. Долгий выдался день, очень долгий. Даже по меркам никогда не сидящего на месте ассасина Джейкоба Фрая. Он дважды попал в серьезные стычки, дважды почти с блеском из них выбрался, произвел впечатление на одного тамплиера… Джейкоб чертыхается. Максвелл действительно не выходит у него из головы. Можно отшутиться, что столь эксцентричная персона, вероятно, того и добивалась, но только на шутках дело не закончится. Если он действительно решил предать Старрика, тамплиеров, да и собственную банду в придачу, можно было бы сделать это более… спланировано? Во всяком случае, не скрываться в компании первого попавшегося ассасина. Даже если этот ассасин — блистательный Джейкоб Фрай. А значит — через два дня в доках его вполне может ожидать куда более спланированная засада. Но это ведь не повод туда не идти? Джейкоб решает, что не повод. Его клонит в сон. На пустом перроне звуки неспешных шагов кажутся оглушительно громкими. Над уходящими за горизонт железнодорожными путями желтой каймой поднимается рассвет. С противоположной стороны доносятся мерные постукивание железных колес о рельсы, поезд-штаб выдыхает на платформу клубы белого дыма и затихает. В самом поезде тоже царит тишина. Джейкоб привычно салютует бессменному машинисту, получает в ответ протяжный гудок, и запрыгивает в вагон. Как только ноги касаются железного настила, его грубо хватают за воротник рубахи и заталкивают внутрь, а потом и вовсе закидывают на так кстати подвернувшееся кресло. Он и отреагировать толком не успевает. — Джейкоб Фрай, — Иви возвышается над ним, как Геката, готовая поджечь его одним только взглядом. — И тебе доброго утра, сестренка, — остается только изобразить саму невинность, и, может быть, его сначала отпустят спать, а потом только прибьют. — Как спалось? Можно решить, что не очень. Под глазами Иви Фрай красуются два темных пятна, привычная аккуратно собранная прическа съехала набок, всегда идеально приглаженная форма ассасина покрыта складками, будто ее хозяйка спала в поезде прямо в ней, подскакивая от малейшего шума. — Ты хоть понимаешь, как я волновалась? Ты сбежал от мистера Грина с серьезным ранением, когда по всему району бродят осведомленные о тебе Висельники! А теперь заявляешься под утро и спрашиваешь, как мне спалось? Мы с мистером Грином с ног сбились, пока искали тебя по всему Ламбету! — только великолепное воспитание, привитое ей Итаном Фраем, позволяет не срываться на нецензурную брань через каждое слово. — Твою ж мать! — или не позволяет. — Плохо искали, — едва слышно цедит Джейкоб, мысленно прикидывая, какую часть района он поверг в хаос своим ночным приключением, но вовремя вспоминает, что Иви об этом лучше вообще не знать. Джейкоб виновато опускает голову, принимаясь за рассматривание носков своих сапог, пока сестра упрямо буравит его строгим взглядом, дожидаясь хоть каких-то оправданий. Ну уж нет. Джейкоб не беззащитный мальчишка, чтобы отчитываться за каждый свой шаг вне этого трижды проклятого вагона. Иви, не дождавшись никакой реакции, закрывает лицо руками и обессиленно опускается на кровать. Только этого еще не хватало, чтобы почувствовать себя законченной сволочью. Джейкоб чертыхается и опускается на пол перед сестрой, перехватывая ее запястья. На него озлобленно сверкают два почерневших омута с полопавшимися от бессонной ночи и расшатанных нервов капиллярами. Она хотя бы не плачет. Не будет она из-за него плакать — много чести, — даже если этот придурок под собственный поезд бросится. Не будет ведь? Младшему Фраю очень хочется на это надеяться. Он мягко переплетает их пальцы и виновато улыбается, когда сестра упирается носом в его предплечье, пряча покрасневшие от подступающих слез глаза. Ему почти хочется сказать какую-то бессмысленную чепуху, он почти начинает — от него же требовали оправданий… Но Иви резко выдергивает пальцы из его рук и с силой обнимает за плечи. Остается только прижаться к ней в ответ, действительно почувствовав себя маленьким провинившимся мальчиком, который сам причиняет боль сестре, которую потом клянется защищать. Джейкобу кажется, он может так просидеть целую вечность, прямо на ледяном полу вагона. Но Иви отстраняется и усаживает его рядом, заставляя снять пропитавшуюся кровью рубашку и задеревеневшую повязку, наложенную Генри Грином часов десять назад /Фрай отпускает шуточку про ускользающее время и покорно ловит сестринский подзатыльник/. Затем она уходит в соседний вагон, безошибочно выудив из заначки брата бутылку крепкого алкоголя и чистые бинты. Самому Джейкобу от скуки остается только перебирать оставшиеся после долгой ночки боеприпасы. Он методично откидывает на стол неиспользованные метательные ножи, одинокую дымовую бомбу, револьвер… Максвелла Рота. По оголенной спине проходит табун мурашек. Да уж, лучшего напоминание о собственной ненормальности придумать сложно. Сейчас, под надежной защитой Иви и крышей их штаба, когда нет необходимости куда-то бежать, от кого-то скрываться, от кого-то отстреливаться, само наличие этого револьвера с двумя оставшимися пулями в шестизарядном барабане — будто доказательство преступления. Доказательство того, что он, Джейкоб Фрай, ассасин черт знает в каком колене, теперь имеет дела с тамплиером. Пусть его самого это пока ни к чему не обязывает, пусть Максвелл Рот и явно намеревается предать свой орден и своего магистра… Вернувшаяся Иви прерывает череду унылых мыслей, ногой распахивая дверь вагона и сбрасывая на кровать ворох новой одежды и медикаментов. Одним из них Джейкоб не прочь залить свои душевные терзания, но сестра его опережает, неумелым движением проталкивая пробку внутрь бутылки с ромом и прикладываясь к ней. Морщится, правда, от резкого вкуса, обжигающе проносящего вниз по горлу, но не спешит передавать эстафету брату. Следующая порция проходит куда легче, и Джейкоб смотрит на нее почти с гордостью, оценивая опустевшую на треть тару, наконец перекочевавшую в его руки. — Ты меня взбесил, — пожимает плечами такая правильная мисс Фрай, обрабатывая так и не затянувшуюся рану неугомонного брата. Тот осматривает револьвер, мягко оглаживая витиеватый узор на железном стволе. — Как тебе игрушка? — кивает он Иви, проворачивая удобную — будто под него — рукоять пальцами — Полагаю, его владелец ныне мертв? — без особого интереса декламирует Иви. Джейкоб уклончиво кивает, но сестра не обращает на это никакого внимания, перематывая его поперек торса свежими бинтами, наполовину смоченными в каком-то травяном растворе по древнему и крайне эффективному индийскому рецепту. — Надеюсь только, у нас не прибавится из-за этого проблем, — она внимательно вглядывается в глаза брата, будто силясь прочитать будущее по его коньячной радужке. — Разумеется нет! — заверяет ее Джейкоб, прекрасно понимая, что самым наглым образом врет. И Иви это прекрасно понимает, поэтому напоследок пихает его ладонью по повязке, наслаждаясь задушенным шипением, и заваливается обратно на кровать. Прямо в форме. Джейкоб заваливается рядом, наконец уложив револьвер поверх какого-то излишне занудного отчета на столе. — Я нарыл важную информацию, тебе понравится, — он чувствует, как вся скопленная за день усталость разом наваливается на тело. Поэтому просто жизненно необходимо сообщить не менее уставшей сестренке, что за день он не только бил морды и нарушал принципы братства. — Джейкоб, — вкрадчиво отзывается Иви, притираясь макушкой к его грудной клетке, — будь другом — заглохни. Второй раз его просить не приходится. Вернувшийся Генри Грин устало потирает виски и накрывает их пыльным пледом, затем поднимает с пола поваленную кое-как одежду Джейкоба. Из нее на веером вылетают крайне важные бумаги. Приходится аккуратно собрать их в ровную стопку, чтобы позже сесть за стол, разложить приказы по датам и продумать примерный план дальнейших действий, а еще позже заснуть за этим самым столом под мерное сопение близнецов. *** Следующий день оказывается самым скучным днем в жизни Джейкоба Фрая. Иви запрягает его расшифровывать какие-то дико древние и дико тоскливые рукописи, которые она откопала не то в лондонской канализации, не то на ближайшем кладбище. Уже через час подобной экзекуции он начинает клевать носом столешницу, но сестра остается непреклонна. Саднящая боль в боку, вернувшаяся, как только телу закрыли доступ к исцеляющему все и вся адреналину, вступает на ее сторону. Остается только без особого энтузиазма сверяться с книгой-ключом времен крестовых походов, поминутно уверяя Иви, что оторванные страницы были такими еще до того, как попали под руку раздосадованному бездействием младшему Фраю. В каждом втором случае это является почти правдой. К счастью для мировой литературы, часам к трем к ним присоединяется Генри Грин. Он торжественно вручает Джейкобу ленту с патронами для нового револьвера, с трудом выторгованную у прощелыги с черного рынка, и сгоняет его с нагретого места за столом, чтобы вооружиться письменными принадлежности и задокументировать полученную Джейкобом и собственнолично проверенную сегодня информацию. — Кажется, Темза слишком верно служит Старрику, — младший Фрай вытаскивает записи прямо у него из-под пера. — Иви, ты только глянь, — подзывает он сестру. Та недовольно вздыхает, отрываясь от книги, но ближе подсаживается, тоже утыкаясь в бумагу. — Только на этой неделе по реке приходят три груза, на охрану которых перебрасывают почти всю контролирующую Темзу и Ламбет банду! — А здесь указан всего один ящик, а охраны, как будто в нем королева! — Иви хмурит брови. Брат почти слышит, как в ее голове вертятся шестеренки. — Надо узнать точно, что они перевозят и куда. Это может быть связано с Частицей Эдема! Джейкоб закатывает глаза. О чем же еще может думать его обожаемая сестричка. Они с Генри живо принимаются за обсуждение плана. Иви все еще должна наведаться к Кларе О’Ди и помочь Беллу с очередной телеграфной линией. Напряженный график, чего уж там. И младший Фрай точно знает, как немного его разгрузить. С пользой для себя, разумеется. — Завтра вечером прибывает крупный груз, — Джейкоб привлекает к себе внимание замкнувшейся друг на друге парочки. Он точно знает, что это будет за груз, и ему просто необходимо проследить, чтобы он дошел до конечной цели в целости и сохранности. А лучшего случая, чтобы под благородным предлогом сбежать из-под чрезмерной опеки, и придумать сложно. — Все работники порта будут заняты разгрузкой, и я смогу выкрасть из кабинета управляющего опись всех ожидаемых судов и список имен, по чьей воле эти посудины колесят по Темзе, — намекает он на Люси Торн, уже изрядно подпалившую нервы его сестры. Та медленно кивает, видимо, взвешивая все риски вылазки, и бросает вопросительный взгляд на мистера Грина. — Хороший план, — заключает тот. — Я пойду с Джейкобом. Вдвоем проще следить за площадью. Джейкоб уже собирается возмущенно взвыть и с потрохами сдать свою излишнюю заинтересованность в этом предприятии, но сестра, предвидя такой исход, закатывает длинную лекцию про «не боевое» состояние здоровья брата. Последние доводы летят уже в стену опустевшего вагона. Сам Фрай планирует провести остаток дня в компании последней бутылки рома и принесенной одним из Грачей карты, где в центре Стрэнда красуется едва видный крест поверх знаменитого мюзик-холла Альгамбра. Осталось дожить до следующего вечера, не свихнувшись от скуки, перетерпеть нравоучения Генри Грина и не упустить — для этого надо быть совсем слепым и глухим — огромный конвой из сопровождающих груз опиума Висельников. А дальше снова пуститься по следам загнанной жертвы, точно зная, что та от него не укроется. По крайней мере, Максвелл Рот будет ждать его в любом случае.