Рожденные сжигать

Пробираться на охраняемую территорию в компании Генри Грина, поминутно осведомляющегося о самочувствие Джейкоба Фрая, оказывается куда сложнее, чем обычно. Ему вручают десяток метательных ножей, берут обещания не стрелять во врагов из успевшего стать родным за сутки револьвера, не вступать в открытые столкновения, не спрыгивать на врагов с крыши и не делать еще много чего веселого, дабы ни в коем случае не потревожить рану. Проблема, правда, заключается в том, что случай никак не желает выпадать. Над Темзой, усыпанной мелкими суденышками, сплошной стеной стоит дождь. В такую погоду к земле прибило бы не только летящий кинжал, но и самого ассасина, додумавшегося вооружиться только им. Но Джейкоб благоразумно держит все остроты при себе. Ему еще нужно после миссии аккуратно сбежать с опиумом. Или за опиумом? Не так важно. Они снова прячутся на чердаке перестраивающегося здания на самом берегу. На дырявый пол с дырявой крыши льются потоки воды. Кутаться в плащ и накрываться капюшоном абсолютно бесполезно — ледяная вода уже пропитала ткань до нитки. Остается только надеяться, что ночью будет чуть менее ветрено, чем обычно, и эта вылазка не наградит Фрая чем-то вроде воспаления легких. Досадно будет умереть вот так. Генри Грин совсем не разделяет его дождливой меланхолии. Он дважды совершает вылазки на крышу, чтобы лучше «контролировать ситуацию», хотя ситуация еще даже не показалась на горизонте, не то что подошла к докам. Вторая вылазка заканчивается бодрым скольжением с мокрой крыши с последующим висением на карнизе. Джейкоб с ухмылкой втаскивает лондонского ассасина под защиту крыши, все-таки не удерживаясь от неуместных острот. Мистер Грин, в миг принявший решение обосновать единственный сухой уголок чердака и покорно дождаться прибытия груза, долго этого не терпит и усаживает того у самого окна ловить залетающие под навес брызги и караулить груз. Когда долгожданное судно наконец показывается на горизонте, младший Фрай успевает — совсем не характерно для себя — назубок выучить маршруты всех патрулирующих доки Висельников. Это оказывается совершенно бесполезно, как и всякий «хорошо продуманный» план, потому что как только первая партия опиума загружается в ничем не примечательную телегу, на улицу высыпаются еще две порции головорезов. Совсем не привлекающих внимания, да. Но основной план работает как часы. Весь разношерстный контингент работников доков, всполошенный столь важным грузом для самого Кроуфорда Старрика, высыпается на улицы вместе с Висельниками, чтобы те не приватизировали себе пару-тройку ящиков. Джейкоб невольно улыбается, вспоминая, что их главарь точно обрадовался бы подобному подарку от своих подчиненных. Те наверняка и без помощи ассасина снабдят Максвелла Рота добротной порцией опиума «для личного пользования». Их пари, впрочем, это не отменяет. Грин первым спускается на покрытый досками настил, чтобы спустя десяток секунд уже пробираться по лестнице в опустевшую смотровую будку. Главный над всем этим тамплиерским беспределом, тощий мужичок — сам вряд ли тамплиером являющийся — с грудой промокших документов подмышкой, скачет по кораблю, сверяя номера бесконечных ящиков. Джейкоб тоже спускается с чердака, подбираясь на достаточно близкое, чтобы предупредить Генри о возможной угрозе и не поднять шум, расстояние, и замирает в тени переулка. Дождь теперь и вовсе не чувствуется. Зато появляется ощущение, что Темза поднялась на добрые двадцать метров. Во всяком случае, самого Джейкоба залила по макушку. Вокруг не происходит ровным счетом ничего. Приходится со скуки размышлять, в каком именно виде в Лондон поступает опиумный мак и не повредит ли этому виду стопроцентная влажность воздуха. Интересно, на полуострове Индокитай бывают тропические ливни? Потому что в Лондоне б… Два злобных Висельника тащат хилого заведующего беспределом прямо в сторону Джейкоба, твердо решившего быть паинькой — хотя бы первую половину вечера. — Мисс Торн крайне обеспокоена состоянием необходимого ей груза, — твердо чеканит один из громил, впечатывая бедного мужичка в стену прямо напротив укрытия Фрая. Тот всерьез задумывается позвать Генри сюда, потому что таким образом получить необходимую информацию в разы проще, в то время как второй головорез опирается на стену всего в паре метров от него. — Г-господа! — восклицает начальник порта, видимо, силясь собрать в себе остатки смелости. — Я отослал мисс Торн график прибытия с-судов… — Ее не устраивает этот график! — громила с размаху впечатывает кулак по левую сторону от головы бедняги. Тот еще что-то щебечет в свое оправдание, а Джейкоб закатывает глаза. Его внутренний маятник колышется от отметки «наслаждайся зрелищем» до отметки «поучаствуй в зрелище». Он и сам не до конца понимает, где этот метафорический маятник останавливается, когда на лице беспечного Висельника, предпочитавшего наблюдение, расцветают багряные кровоподтеки, мгновенно смываемые ливнем. — Господа, — Фрай добивает наблюдателя, схватившегося за наверняка сломанный нос, почти ленивым ударом колена в грудную клетку, — вам же ясно сказали… Громила, взбешенный подобной наглостью, даже не догадывается поднять тревогу. Просто отшвыривает напуганного до икоты заведующего в сторону повозки с соломой и сразу бросается на Джейкоба с кулаками. Тому ничего не стоит увернуться от удара и услужливо подставить разъяренному нападающему подножку. Он с рыком падает — буквально — в грязь лицом, а при неудачной попытке подняться знакомиться с тяжелой подошвой ботинка Джейкоба Фрая и отключается. На целую минуту на площадке воцаряется гробовая тишина. Только один из Висельников тихо постанывает и силится ползком сбежать с поля боя, получается скверно, но Джейкоб предпочитает игнорировать его, устремив все внимание на заведующего. Тот, выпрямившись во весь рост, с помощью своего спасителя, и отряхнув опилки и ветки с одежды, осматривает Джейкоба с ног до головы. — Я крайне признателен за оказанную помощь, — заведующий неловко замолкает, опасливо озираясь на мельтешащих буквально в двух десятках метрах головорезах, не замечающих их только лишь из чистого везения, — но вас тут быть не должно. Это крайне безрассудно! — заключает мужчина. Но получив в ответ фирменный «и он туда же» взгляд Джейкоба, удивленно приподнимает брови. От его первоначального испуга не остается и следа. — Вижу, вас это ничуть не беспокоит, — заключает он. — И все же, что вас сюда привело. Вы хоть знаете, как эти люди могут быть опасны, если захотят? — О, не сомневайтесь, я прекрасно это знаю! — заверяет Джейкоб, положив руку на сердце. — А привело меня сюда почти то же, что и их. Неукротимая жажда познания! Правда, методы, — он театрально замолкает, отводя заведующего под локоть за железную дверь доков, когда рядом проходит еще парочка гогочущих Висельников, наверняка добравшихся до опия. — Не те, — соглашается мужчина, задумчиво уставившись за угол на своих невольных коллег. — Что ж, я вполне могу предоставить вам некоторые знания. Исключительно чтобы не оставаться в долгу, — строго добавляет он, когда Фрай чуть не подпрыгивает на месте от радости. — И чтобы вы не шастали по докам и не привлекали ненужного внимания к моей персоне. Вам ясно? Джейкобу все предельно ясно. Он движется к своей цели удивительно успешно — даже не придется под дождем прочесывать весь район, чтобы отследить повозки, которые наверняка отъехали бы на приличное расстояние, пока Генри Грин копался в бесконечных судовых декларациях. В прочем, все потраченные за этот вечер нервы с лихвой компенсирует ошарашенное лицо Генри, когда Фрай втискивается в тесное помещение на пару с его непосредственным владельцем, бодро принявшимся копаться в ровно противоположном от лондонского ассасина конце комнаты. Заведующий передает им на руки внушительную стопку гневных писем от мисс Торн, небольшую опись содержимого злополучного ящика с трижды проклятого — по его словам — корабля и так же бодро принимается выпроваживать их подобру-поздорову, недовольно качая головой на советы ассасина бросать это гиблое сотрудничество с Висельниками. Самого Джейкоба тоже ждет небольшое сотрудничество непосредственно с их главарем, но он и так слишком часто в своей голове о него спотыкается, чтобы еще и серьезно об этом задумываться. Вместо этого он предпочитает невинно улыбаться в лицо Генри, проглотившего очередную лекцию о нецелесообразности его методов. — Вот видишь, Гринни, я умею решать вопросы тихо и мирно! — Фраю не терпится сорваться с места вслед за Висельниками, и скрывает он это не то чтобы очень хорошо. Скорее из рук вон плохо. Но Генри неправильно истолковывает причину пружинистой походки ассасина, свалив все на обуявшую его гордыню. — Я и не сомневался, — улыбается Генри. Джейкоб в ответ только недоверчиво фыркает. — Вопрос в том, что в большинстве ситуаций ты намеренно выбираешь самый громкий путь. Фрай ощутимо пихает его под бок, а затем мужчины заливаются смехом на всю улицу. Напряжение, висевшее между ними последние два дня, мгновенно улетучивается. Умеет же этот Генри Грин отношения с людьми выстраивать, на него даже обижаться долго не получается! Даже если есть за что. Джейкоб совсем расслабляется и решает, что это лучший момент, чтобы тихо улизнуть, пока его товарища не покинула эйфория легкой добычи. — Мы так быстро управились, что даже остались открытые пабы! Удивительно, — намеренно переигрывает Джейкоб, уже поворачивая носки в сторону отсвечивающих окон на углу ближайшего дома. — Хотя из-за этого треклятого дождя не берусь сказать, сколько суток прошло… — Если хочешь опять напиться, — Генри глубоко вздыхает, видимо, соображая, стоит ли проводить очередную лекцию, — то придется прикрыть тебя перед мисс Фрай, — и, видимо, решает, что в данный момент не стоит. — Ого! Генри! — Джейкоб почти захлебывается воздухом. — Мне на секунду захотелось позвать тебя с собой! Но тогда некому будет успокаивать мою дорогую сестренку. Да и лучше тебе не видеть моих пьяных драк, — с наигранным сожалением заключает он, похлопывая ассасина по спине. Тот только тактично молчит и трет переносицу, изо всех сил стараясь не смеяться. Невыносимый Джейкоб Фрай, на него даже обижаться долго не получается! Даже если есть за что. Сам Джейкоб почти мгновенно скрывается за тяжелыми дверями очередного «Гамлета», напоследок осыпав Генри комментариями в духе «ты лучший!» и «всегда знал, что ты не такой зануда, каким пытаешься казаться». Мистер Грин старается убедить себя, что младшему Фраю необходимо время от времени срываться и буянить, чтобы выдавать неплохие стратегические планы и успешно проводить подобные этой миссии. К тому же, Джейкобу никогда не нравилась работа с бумагами, коей сейчас у них целый ворох. Есть время засесть за плодотворное изучение полученного материала, чтобы тщательно обдумать следующий шаг. Мисс Фрай не будет отвлекаться. Она очень красива, когда полностью сосредоточена на работе… Генри отчаянно трясет головой, стараясь скинуть с себя минутное наваждение, надеясь, что краснота на щеках не появится снова, когда он встретится с мисс Фрай в вагоне. Совершенно неразумно допускать подобные мысли в их ситуации… И вообще, со стопроцентной уверенностью можно утверждать, что любой увлеченный делом человек выглядит весьма вдохновляюще и даже невероятно притягательно, когда поглощен этим самым делом. Внутренний голос услужливо сообщает, что мисс Фрай невероятно притягательна вообще всегда. И Генри Грин все-таки краснеет по возвращении в штаб, снова надеясь, что это можно будет списать хотя бы на подступающую из-за долгого пребывания под ледяным дождем лихорадку. *** Сплошная стена дождя уступает место пронизывающему ветру, и Джейкоб молится, чтобы эти чертовы повозки прекратили колесить около Темзы и вырулили в какие-нибудь особенно безветренные закоулки. В нем целых четыре пинты пива, неплохо согревающие в любом другом случае, сейчас только понапрасну дурманящие рассудок. И то не долго — прогулка по крышам под шквальными потоками — лучшее средство, если вы хотите моментально протрезветь. Висельники будто намеренно плетутся большой гудящей толпой, сопровождая медленно отбивающих чечетку лошадей. Даже у мертвого мелодия получилась бы пободрее. Джейкоб не может этого вынести. Хочется спуститься вниз и вежливо — для начала — расспросить этих вооруженных джентльменов, куда они направляются и какого черта они совершенно не спешат. Но остаточное благоразумие, не выбитое из головы пивом, велит так же неспешно следовать за ними, изредка оглядывать крыши — с надеждой — на предмет расставленных стрелков. Фрай жалеет, что в пабе решил ограничиться легким алкоголем. Тогда бы не пришлось заполнять черепную коробку бесполезными мыслями. Над виднеющейся с крыши Темзой начинает собираться туман, и Джейкоб всерьез задумывается, как много угля сожгли жители Лондона, чтобы конденсировать такое количество пара. Думать об этом долго нельзя, глаза начинают закрываться сами собой и ассасин грозит заснуть на ходу и свалиться прямо в руки Висельникам. К которым, кстати, присоединяется группа слишком холеных для уличных головорезов мужчин. Только присоединяется — и ничего больше. Фрай только потому и не теряет их из виду, что черные пиджаки и вычурные цилиндры слишком отсвечивают на фоне преимущественно бритоголовых амбалов. Те просто идут вперед к одним им ведомой цели. Приходится снова думать о чем-то отвлеченном. Хочется заглянуть в ближайший паб за чем-то согревающим, все равно колонна далеко не уйдет. Хотя внутренний голос настойчиво советует все-таки спуститься к Висельникам и подоспевшим тамплиерам, чтобы ускорить… Джейкоба поначалу даже не смущает, что его внутренний голос начинает говорить с интонацией Максвелла Рота. А когда начинает смущать, он решает думать не о конденсации водяного пара, а о тамплиере. Кобуру на поясе приятно оттягивает револьвер. Тяжелее, чем предыдущий. Чем все предыдущие. Душу в пятки он тоже неплохо оттягивает. Сильнее даже, чем все безрассудные решения, принятые Джейкобом Фраем за всю его сознательную жизнь. Хоть он и решил уже, еще когда в первый раз — сознательно — проводил пальцами вдоль холодного и гладкого металла, что пустит их знакомство на самотек, совсем не думать не получалось. Максвелл Рот нарочно, не надо быть детективом, чтобы это понять, в первую встречу выбивал почву из-под ног ассасина, будто проверяя, как тот держится на ногах. Дальше все будет спокойнее, уверяет себя Джейкоб, заполучив таким образом внимание, мистер Рот в последствии изложит свой план, требования, мотивы… В общем, станет очередным союзником, может, даже с подконтрольными ему Висельниками будет проще уживаться. Если все получится, у лондонского братства появится свой агент в тылу врага. А пока этот враг бесхитростно, оглушающе честно, улыбается где-то на границе век Джейкоба. Улыбается только ему, будто разыгрывая пьесу для единственного зрителя, без какой-либо уверенности, что та окупится. Исключительно ради достойного первого впечатления? Джейкоб не чувствует себя впечатленным громкими словами в свой адрес. Он чувствует себя отравленным. И теряет время и терпение в ненавистной слежке, потому что этой отравы оказывается слишком мало, чтобы что-то для себя решить. Нужен предлог, чтобы снова встретиться лицом к лицу с сумасбродным тамплиером, во второй раз — не так сумбурно, не так катастрофически быстро — прощупать уходящую из-под ног почву. Проверить, всерьез ли Максвелл Рот горит тем же, что и сам Фрай. Какая, в общем-то, блажь. Джейкоб охотно идет у нее на поводу. Колонна наконец-таки останавливается у какого-то завода. Часть повозок сразу же отправляют на разгрузку рабочим, остальные выстраивают ребрами друг к другу, отстегивая лошадей. Джейкоб принимается буравить улицу взглядом в поисках странно ведущих себя людей, способных поделиться информацией. Трое мужчин в костюмах вполне подходят на эту роль, но они только стоят в стороне и, даже не переговариваясь, с ухмылкой взирают на вверенных им Висельников, неохотно присоединяющимся к перетаскиванию грузов. — Живее там, — железная дверь второго этажа завода широко распахивается и ударяется о перила. От громкого звука головорезы неосознанно вздрагивают, но быстро приходят в себя и безропотно продолжают беготню. — Не хватало еще до утра здесь с вами трепаться, — мужчина, вывалившийся из помещения, явно не так трезв, как Джейкоб. Он, с огромной неохотой переставляя ноги, спускается к ящикам, попутно отобрав у какого-то рабочего изрядно помятые документы, знакомые ассасину еще по ситуации в доках. Может, там есть парочка интересных фамилий? Как бы до него добраться?.. Мужчина о чем-то переругивается сам с собой, опустившись на колени перед очередным ящиком. Проведя пару раз по добротному рельефному дереву, он достает широкий нож — почти как кукри, Джейкобу даже нравится — и с размаху всаживает по рукоять в стык между крышкой. Резкий хруст ломающейся древесины слышится аж на крыше. Этот пьянчуга явно опаснее всех рассыпавшихся по прилегающей к заводу территории Висельников. Возможно, даже тамплиер. Чайный магнат Старрик явно благоволит неординарным личностям. — Этот везите Элиотсону, — командным тоном сообщает личность до сих пор стоящим в стороне тамплиерам. — И скажите, что если этот старикашка хочет, чтобы о нас не заговорили лишнего, пусть не посылает мне эти чертовы караваны, — он сплевывает на землю и поворачивает в сторону лестницы на второй этаж, — меньше масштаб — меньше шума, остолопы. Остолопы, едва их предполагаемый начальник скрывается за дверью, принимаются кривить недовольные рожи и активно обсуждать алкоголизм «мистера Моргана». Джейкоб решает как-нибудь заглянуть к нему с бутылкой чего-нибудь горячительного и обсудить концепцию скрытности. Или не обсудить, а просто скрытно стащить некоторые бумаги и нож. Нож в первую очередь. В коллекцию памятных вещей от запоминающихся тамплиеров, наверное. Пока Фрай, по обыкновению, думает разные бессмыслицы, троица, пыхтя, втаскивает ящик в обыкновенную карету. Интересно, а не поздновато ли думать о скрытности, когда вереница таких же ящиков уже прокатилась почти через весь Лондон? Они думают, что самое время. — Зачем Элиотсону опиум в больнице? Думает на благое дело пустить? — один из тамплиеров прислоняется к карете плечом и выуживает из пиджака папиросу. — Что он вообще там делает глубокой ночью? Вроде бы, особым альтруизмом по отношению к своим пациентам он никогда не страдал. — Вскрывает пациентам бошки на живую, что же еще. Сегодня закрытое медицинское собрание для местной аристократии. Как же, лощеные садисты из лощеных районов припрутся поглазеть на зрелище, которое только в такой дыре и увидишь. Пощекотать себе нервы чужой кровью, — второй вспрыгивает на место возницы и уже оттуда ехидно декламирует это своему побледневшему приятелю. — Да ни в жизни, — тот даже сигару роняет. — Они называют это френологией. Забавно, но нужен крепкий желудок, — гогочет тамплиер, удовлетворенный выражением лица собеседника. — В любом случае, в больнице Ламбета наш друг неплохо разошелся. Сейчас туда лучше не попадать. Нам, по крайней мере. Джейкоба чуть наизнанку не выворачивает. Хочется организовать этим выродкам путевку, но только не в больницу, а сразу на кладбище. У него пока нет предвзятого мнения о верхушке лондонского ордена тамплиеров /за исключением мистера Рота, но тут мнение скорее положительное, хоть и нуждающееся в проверке/, но их приближенные, отправленные пачкать руки в бедных районах города, точно вызывают острое желание стереть весь орден с лица земли. Может, даже прямо сейчас. К тому же, момент явно к тому располагает. Иви бы посоветовала ему не светиться раньше времени, позволить событиям идти своим чередом, наблюдать со стороны, чтобы выждать удобный момент… Но Джейкоб всегда был из тех, кто предпочитает самостоятельно создавать себе выгодные условия. И проблемы. Когда отец говорил не позволять эмоциям подвергать миссию риску, он наверняка имел в виду не только светлые чувства к своим союзникам, но и всепоглощающий гнев, то и дело возникающий в ответ на действия некоторых тварей. Младшего Фрая он поглощает без остатка. Он даже не дожидается, пока тамплиеры скроются из видимости готовых помочь Висельников — не хватает ни терпения, ни желания. Спрыгивает на дорогу, только ценой многолетнего опыта не повреждая себе сухожилия и кости, хватается за револьвер и точным выстрелом вышибает мозги болтливому вознице. Его товарищи, тренированные бойцы, хоть по ним и не скажешь, мгновенно бросаются в разные стороны, выхватывая собственное оружие. В одного из них Джейкоб стреляет практически сразу, пробивая грудную клетку. Он с хрипом оседает на землю. Пуля от выстрела второго чудом не попадает Фраю в плечо, расчерчивая горячую линию по верхней одежде. Видимо, тамплиер оказывается в большем замешательстве от неожиданного появления врага, чем требуется для точного прицеливания. На выстрелы сбегаются головорезы с завода, они недоверчиво выглядывают из широких ворот, пока самые сообразительные из них не бросаются на подмогу. Джейкоб не глядя опустошает барабан поровну на оставшегося тамплиера — судя по вскрику, все-таки попадает — и Висельников и сразу бросается к карете с опиумом, хватаясь за поводья как только вскакивает на ступеньку. Лошадь, оказавшаяся крайне рада возможности покинуть зону перестрелки, мгновенно бросается вперед. Джейкоб с размаху прикладывается виском об угол экипажа. Чудом он успевает ничком рухнуть поперек места возницы. В глазах стремительно темнеет, а когда он пытается проморгаться и вернуть себе возможность ясно видеть, мир рябит, как водная гладь, и так же искрится. Приходится из последних сил повернуть поводья, понадеявшись что умная, в отличии от него, лошадь не побежит в стену, а юркнет в ближайший двор. Правда, уже в подворотне та решает совсем затормозить, наполовину выставив карету с почти отключившимся ассасином торчать поперек узкой улочки. Ассасину приходится собрать в кулак расплывающееся сознание и спуститься с повозки. Стена дома холодная и мокрая — это ненадолго помогает. Джейкоб прислоняет к ней висок, а затем меланхолично пялится на алые капли на щербатом камне. Это должно возвращать в реальность, но реальность только стремительно погружается в темную бездну. Титанического усилия стоит заставить себя переставлять ноги, на границе рассудка появляется мысль, что Висельники его быстро найдут, и передвижения вдоль стены приобретают некое подобие ускорения. Спустя несколько оконных проемов, Джейкоб натыкается на один, опрометчиво оставленный открытым. Из последних — теперь уж точно последних — сил подтягивается на подоконнике и вваливается в квартиру мешком с песком. Последними, что он видит, оказываются развевающиеся на ветру потрепанные серые шторы и потолок. Висельники так и не приходят. Видимо, они оказываются либо вполне довольны отвоеванным грузом и каретой, либо слишком ленивы, чтобы под покровом ночи рыскать по району в поисках одного сумасшедшего. Либо у этого сумасшедшего сложилась слишком лихая репутация, чтобы целенаправленно искать с ним встречи. Джейкоб не знает, Джейкобу плевать. Он приходит в сознания часа два или три спустя — по крайней мере, фаза луны такая же, и Иви еще не подняла на уши весь Лондон, что ее чертов брат опять шастает непонятно где целые сутки. Фрай еще долго пялится в уже ставший родным потолок, а потом безжалостно пускает занавески на повязки. В соседнем шкафу находится полупустая бутылка какого-то сомнительного пойла, треть которого уходит на обеззараживание раны, треть в самого Джейкоба, а остальное тот проливает на себя дрожащими руками. Примерно на этом моменте приходит осознание, что Иви его все-таки добьет. Благо, много усилий прилагать не придется. Но самое обидное, что его гениальный план быстро выиграть пари с Максвеллом Ротом полыхает не хуже Темзы в 1666 году. Хотя появилась прекрасная возможность навестить его. Заявиться почти беспомощным прямиком в Альгамбру и попросить у главаря Висельников и тамплиера укрытия от тех же Висельников и его сестры с нотациями. Занятно, что между сестрой и полной неопределенностью он при любом другом раскладе выбрал бы тащиться в Стрэнд. Сейчас же расклад вынуждает выйти через парадную дверь — потому что от одного взгляда на вдруг ставший таким высоким оконный пролет его начинает тошнить — и медленно направиться в сторону вокзала. Уже на улице Джейкоб понимает, что тошнит его не только от подоконника и явно не от незнакомой выпивки, а вокзал подозрительно далеко, чтобы до него просто-напросто дожить. Появляется желание найти карету и посадить управлять ее случайного прохожего, но приходится обходится только каретой. Половина пути проходит за размышлениями о методике укладывания дорог и методичным пропусканием нужных поворотов. В итоге, до вокзала он добирается в абсолютно бессознательном состоянии и отключается на первой же скамейке, а затем почти ненавидит гудок родного поезда, после которого утихнувшая было боль возвращается с новой силой. — Иви! — едва только ввалившись в вагон, он съезжает по стене и запрокидывает голову назад, стремясь найти положение, в котором та бы болела чуть меньше. — Джейкоб, нельзя столько пить, — его сестра в легкой ночной рубашке выплывает из своей комнатки, сонно щурясь на сидящее на полу недоразумение. — О нет, что с тобой?! Недоразумение не находит, что ответить, так что молча позволяет перенести себя на сестринскую кровать и напоить обжигающим — совсем безалкогольным — настоем. Дальше следует долгая лекция, за смысл которой, хвала раскалывающейся голове, он даже не пытается зацепиться. Кажется, туман с Темзы весь перешел в его голову, но от горячего чая становится чуть лучше. Иви просто приносит новую порцию и усаживается к нему под бок, положив холодную руку на лоб, Джейкобу кажется, что в этот момент он ее просто обожает. Но лекция возвращается, и мимолетное наваждение проходит. Зато возвращается трезвый рассудок и желание броситься в ламбетскую больницу прямо так, с перемотанной головой. Тело яро отрицает любые желания и голосует за сепаратизм. Зато рядом мельтешит такая талантливая — это паршивая идея — сестра! — Иви, ты только меня не бей, но мне нужна помощь… — И без тебя вижу. Утром придет мистер Грин и осмотрит тебя, а пока спи! —…нужно, чтобы ты пробралась в больницу Ламбета и прибила мистера Элиотсона, — Иви смотрит на него, как на полоумного, и, кажется, что все-таки хочет врезать. — Джейкоб, — начинает она пока еще мягко. — Он вскрывает живым людям черепа, — будничным тоном, другого просто не получается, сообщает ей брат. — А еще он, возможно, повинен в распространении «Сиропа спокойствия». Но он вскрывает живым людям черепа. Иви сжимает кулаки и медленно выдыхает куда-то в сторону. Кажется, что воздух вокруг нее заходится электрическими разрядами. В конце концов, видимо, приняв решение, опирается на бортик кровати и пристально смотрит на Джейкоба из-под сведенных бровей. — Если я утром приду, а ты сдвинулся хоть на сантиметр, присоединишься к Эллиотсону, — кивает Иви и скрывается за железными дверьми вагона. Нет, Джейкоб ее все-таки обожает. Без всякого «кажется».