***
— Тендер, есть одна проблема, — сказал Пэин, садясь рядом с альфой на диван. — Что случилось? — обеспокоенно спросил истинный. — У меня по всей квартире спрятаны таблетки подавления течки или запаха. Я уже не помню, в какие места я их всех заныкал, а таких пакетиков было двенадцать, хотя сейчас уже одиннадцать. Но предупреждаю, что мы сдадим их дилеру обратно, потому что ты просто не знаешь, сколько они стоят, — омега не собирался почем зря терять свои деньги. — Хорошо, но обещай внимательно выслушать меня после наших поисков, — Тендер нашел способ, как сказать истинному о приеме антидепрессантов. Пэин кивнул, и они приступили к поискам. Примерно через час на столе лежало ровно одиннадцать пакетиков по две таблетки в каждом. Обнаруживались препараты в самых неожиданных местах: в спичечном коробке, коробке зимней обуви, под подоконником, за бочком унитаза. Ища все заначки, альфа понял, насколько омега любит перестраховываться. Он уже был уверен, что у истинного на любой расклад событий есть план. Не то, чтобы это было очень плохо, просто попахивало паранойей. Истинные удобно уселись на диване, отдыхая от поисков. Пэин взял маркеры и свой альбом и начал рисовать эскиз для очередной татуировки. Тендер ненадолго залип в социальных сетях, но вскоре оторвался от телефона, вспомнив, что он должен поговорить с омегой. — Пэин, доктор Мелрис прописал тебе антидепрессанты, чтобы ты менее болезненно переживал воспоминания, — выпалил альфа, не желая тянуть кота за хвост. — Я вам не псих какой-нибудь, чтобы меня таблетками пичкать! — сразу ощетинился Пэин. — Пэин, ты не псих, просто так будет легче вспоминать и приступов станет меньше, — успокаивающе сказал Тендер. — Я ведь согласился на это, когда звонил тебе, верно? — грустно улыбнулся омега. Альфа кивнул и предложил посмотреть какой-нибудь фильм, чтобы наконец-то избавить истинного от его грусти и раздражения, скопившихся внутри.***
Тендер скрылся за дверью аптеки, оставляя Пэина в машине наедине с собственными мыслями. — Черта с два я буду глотать эти колеса! Незаметно пить или наоборот выплевывать таблетки я умею, — наконец решил омега, упрямо отказываясь от медикаментозной помощи. Альфа тихо стоял в очереди, даже не догадываясь, что препараты вряд ли хоть когда-нибудь попадут в организм истинного.***
Пэин сидел в кабинете доктора Мелриса, аккуратно раскладывая фотографии, принесенные Терри. Он принес фото, сделанные в период череды многочисленных изнасилований. А Тендер не отрывал глаз от фотографий и не мог поверить, что его истинный когда-то был таким. На фото был омега. Это можно было с легкостью определить и по телосложению, и по внешности. Сейчас Пэин был полной противоположностью того мальчика. На первой фотографии у истинного были два маленьких хвостика из ярко-голубых волос, одет он был в школьную форму с очень короткой черной юбкой. На ногах красовались черные ботинки с массивной подошвой и ярко-голубые чулки чуть выше колена. Можно ли было узнать омегу по лицу? Определенно, нет. У Пэина был легкий макияж и изумрудно-зеленые линзы, делающие взгляд кукольными. Альфа зацепился за еще одну деталь. У истинного был кольцо-пирсинг на нижней губе. И правда, стоило ему присмотреться, как он увидел еле заметный шрам под губой. Следующее фото было распечатанным селфи. Пэин стоял во все той же школьной форме и улыбался. Яркие розовые волосы, едва достающие голубыми кончиками плеч, были распущены и заправлены за уши. Выбритая бровь и пирсинг на ушах, что были на фотографии, до сих пор являлись частью образа омеги. Однако сейчас на нем не было ни капли макияжа, цветных линз или пирсинга губы. Пэин больше не носил чокер, не отращивал волосы и… не улыбался так счастливо. Почему в период непрекращающихся изнасилований омега мог так искренне улыбаться и выглядеть счастливым? Тендер совсем не понимал, как и не понимал, почему омега не носил закрытую одежду, не стал серой мышью, как бывает с людьми, пережившими насилие? Сложно было представить, что творилось и творится в голове у Пэина. Но сейчас омега вроде был готов говорить, и альфа хотел, наконец, узнать, что происходило тогда, пять лет назад. — Я принес фотографии, как вы и просили, сэр, — начал разговор Пэин. — Сможете ли вы по ним объяснить нам, что происходило после каждого инцидента? — спросил психиатр, скользнув взглядом по разложенным в хронологическом порядке фотографиям. — Да. После первого раза Дерек швырнул меня в ванную, бросая мне медикаменты и сказав избавиться от его запаха. Позже он довез меня до дома и предупредил, чтобы я не смел рассказывать о случившемся. Я и не собирался, — омега усмехнулся, — мне казалось, что я сам виноват. Дома я снова все обработал и тщательно помылся. Боль немного притупилась, но недостаточно сильно. А потом я обнаружил деньги в рюкзаке, — он прикрыл глаза и сглотнул, — деньги. За секс со мной. Мне было очень противно от осознания, что меня прировняли к шлюхе. Сумма была большая, примерно половина зарплаты отца. В тот момент я решил, что заслужил эти деньги и мне плевать, каким путем они получены. Я решил полностью поменять свой стиль, соответствующе для шлюхи и наивно надеясь, что моя новая внешность Дереку не понравится. А потом я начал красить волосы после каждого изнасилования. И носить чокер, который стойко и до сих пор ассоциируется у меня либо с удавкой, либо с ошейником. Когда Дерек сказал, что шлюхи не заслуживают поцелуев, то я проколол губу. Половину денег я всегда переводил на благотворительные фонды, а остальное оставлял себе на краску для волос и одежду. Иногда покупал какие-нибудь художественные материалы. Отцу и Терри говорил, что подрабатываю, а сам гулял с Сэмом. Каждый раз я не мог успокоиться, у меня были кошмары или панические атаки и тогда я понял, что расслабляюсь, когда режу себя. Как бы наказывал себя за слабость или доверие, и мне становилось легче. Ну, вот вроде и все, — Пэин обнял себя и прижал ноги к груди, это поза давала ему странное чувство безопасности контроля. — Как вам удалось скрыть все от близких? — Не знаю, никто как-то особо не интересовался моим состоянием. Отец все время на работе, Терри в интернате. А младшие братья не принюхивались, да и мылся я тщательно. Внутренне я был спокоен и даже иногда счастлив. Не знаю, если сильно туго было — резал себя, и все проходило, — омега пожал плечами. — Почему вы начали носить линзы, Пэин? Как часто случались изнасилования? — спросил доктор Мелрис. — Ну, у меня почему-то появился комплекс из-за моей гетерохромии. Точнее он был у меня, наверное, с садика, когда меня обзывать начали. Вот как деньги появились, решил сделать себя красивее, так сказать. Ну, а снял я их, потому что избавлялся от образа шлюхи и линзы мне были ни к чему. А насчет количества и частоты, тут есть одна проблемка. Всего половых актов было двенадцать, и каждый из них длился примерно в течение часа. Я могу сказать, что все это происходило в течение трех лет, как оно и было. Раз в три месяца, примерно. Могу сказать, что все происходило год, тогда все будет происходить примерно раз в месяц. Я могу сказать, что меня насиловали двенадцать часов, что так и было. И размер сочувствия или презрения ко мне уменьшится, потому что все думают, что изнасилований было меньше, но фокус-то в том, что ничего не менялось. Я просто сказал немного по-разному, какой вариант предпочитаете вы, доктор? — оскалившись, спросил Пэин. — Я бы предпочел, чтобы вы не игрались со временем и восприятием людей. Хорошо, Пэин, вы принимаете антидепрессанты? — Да, — ложь сорвалась с языка быстрее, чем он успел о чем-либо подумать. — Тогда увидимся позже, Пэин. — До свиданья, — омега поднялся с дивана, собирая десяток фотографий с иллюзией счастливого человека.***
«Сейчас ты получишь свое, моя личная шлюшка.» Боль. Потом была только раздирающая боль и унижение. Грязь. Грязь была везде, она, как зыбучие пески, затягивала его. Руки. Они сильные, жгущиеся и противные. Они причиняют боль. Они делают грязным. Они уничтожают все полностью и без остатка. Омега скулил и захлебывался слезами. Больно. Страшно. Противно. Двенадцать. Двенадцать секунд, и это все закончилось. Кто-то тряс Пэина за плечо, пытаясь разбудить. Пытаясь вытащить из зыбучих лап кошмара. Осторожно отмывая от грязи и лишая боли. Омега, наконец, открыл заплаканные глаза, смотря на Тендера затуманенным взглядом. — Ты ведь любишь меня, Тендер? — альфа ожидал любого вопроса, но только не такого. Пэин обнял себя, притянув ноги к груди, по его лицу медленно стекали соленые капли. — Конечно, глупыш, — Тендер осторожно вытер слезы с лица истинного. — Тогда поцелуй меня, пожалуйста, — тихо попросил омега. Альфа опешил, а потом в голове всплыла фраза, сказанная Пэином: «Шлюхи не заслуживают поцелуев». И Тендер поцеловал его. Нежно, аккуратно, пытаясь лишний раз даже не задевать истинного. Его губы, как и запах, были с оттенком вишни. Пэин закрыл глаза, переставая испуганно их таращить. Альфа целовал его недолго, доказывая, что он ему не безразличен, но и стараясь не напугать итак натерпевшегося омегу. — Останься со мной, — прошептал Пэин, медленно отстраняясь от Тендера. — С радостью. Спокойной ночи, малыш, — альфа чмокнул истинного в макушку, обнял и лег на широкую кровать, надеясь, что кошмары омеге больше не приснятся.