Snakeskins

      Двадцать лет назад был повержен один из самых ужасающих волшебников в современной истории — во второй и, к счастью, в последний раз.       Феличиано считал, что худшей его чертой был ужас, который он наводил. Возможно, были волшебники и страшнее, с более темными душами и жестокими сердцами, но ни одно имя в итальянских записях, хранящихся в Риме или в любом из северных городов, не вызывало такого сильного ужаса, как имя Тома Марволо Риддла, лорда Волдеморта.       Он распространял лихорадку по Волшебной Европе, которая впервые за десятилетия вернула Феличиано и подобных ему в магический мир и его политику. Для некоторых стран, вроде Германии, это стало первым серьёзным контактом с волшебным миром, чем-то большим, чем странное письмо или ехидное хихиканье из зазеркалья. Англии и его братьям пришлось хуже всего: горы, где находилась Школа чародейства и волшебства Хогвартс, находились в Шотландии, большая часть волшебников жила в Лондоне и его окрестностях, а остальные — разбросаны по Уэльсу и Англии.       Но Албания пала от этой лихорадки и страдала от мучительной боли смятённого народа. Польша, обуреваемый страхом и паранойей, довёл себя до невроза и кровавой рвоты. Феличиано самолично уничтожил книги заклинаний, а его брат, пытаясь остаться в здравом рассудке, взмахнул палочкой и бросил их останки в Мессинский пролив.       Внезапное погружение в волшебный мир шокировало. Он чуть не задохнулся от зелёного пламени и вкуса сожжённой плоти, вызванного летучим порохом. Он знал, что последнее — лишь игра воображения: летучий порох был на вкус как любая сажа, но ощущение не проходило.       У станции Хогсмид стояла ожидающая их карета, запряжённая фестралами — ужасающими существами из одних костей и без головы, но они были лучшим способом передвижения по земле. Трансгрессировать вверх по крутому склону горы к вершине, где возвышался замок Хогвартс с его башнями и окнами, было невозможно. Кроме того, Феличиано или Англия не могли вот так внезапно использовать магию.       В карете он услышал следующий кусочек ужасных новостей, не первый и не последний: просто следующий.       — Майкл и Анжелика Розетти, они…       Он не мог сдержать звук, рвущийся из горла, поставил локти на колени, закрыл ладонями лицо и зажмурился, молясь, что это был сон.       — Ты знаешь их? — конечно же, Англия задал такой вопрос.       — Они мои, из Флоренции… — он знал их лично? Нет, но знал их имена. Он знал их прародину. Он знал, что их чистокровные предки перегрызли друг другу глотки, оставив от древнего рода лишь жалкие останки. Феличиано не знал, как скажется на одной из старейших волшебных семей убийство ещё двух её представителей, но понимал, что если это её не разрушит, то оставит стоять на единственной сломанной ноге.       — Майкл заканчивал седьмой курс, должен был сдавать экзамены в конце месяца, — учебный год подходил к концу, мирно такую новость не воспримут. — Анжелика была на том же факультете, но на два курса младше. Их нашли этим утром.       — В каком смысле «нашли»? — Феличиано вздернул голову, ощупывая одолженную синюю мантию и пытаясь найти телефон. Конечно, к тому времени, когда он вытащил устройство, они заехали слишком далеко, чтобы оно могло работать. Электричество пропало, и потрясенный маленький экран сначала попытался высветить заряд телефона, а потом внезапно отключится. Ему придется отправить сову в Рим, когда они доберутся до школы.       — Всё похоже… Похоже на самоубийство, сэр.       — Я в это не верю.       — Посмотрим, когда доберемся, — Англия так быстро вмешался, что Феличиано пришлось замолчать и попытаться вспомнить, каким тоном это было сказано. Возможно, он был слишком резок, но, когда дело касалось мёртвых детей, он не мог притворяться, что существуют какие-то другие проблемы.       Школа чародейства и волшебства Хогвартс. В Италии были более старые школы, на территориях его брата была даже такая, которая соответствовала Хогвартсу в плане престижа и почестей, но это не означало, что английско-шотландская высокая крепость с ее странным названием не производила впечатление.       Для школы, в которой находилось несколько сотен учеников, тут было слишком тихо. В лучах солнечного света сверкали четверо песочных часов высотой в два раза выше Феличиано; их украшали рубины, изумруды, сапфиры и топазы — каждые по цветам факультетов.       — Так с какого они факультета? — это были первые слова, которые он произнес с тех пор, как карета остановилась. Старик выглядел таким печальным, когда ответил.       — Слизерин, сэр. Зелёные, — Слизерин, широкий стеклянный корпус с серебряной змейкой, защищавшей гору баллов факультета.       Прошло не менее двухсот лет с тех пор, как Феличиано бывал в школе. Сейчас всё было не слишком иначе, но у него не было времени задуматься о том, куда они идут, пока они уже не были там. Наверху, в нескольких лестничных пролетах, их ожидала женщина — высокая, благородно выглядящая ведьма значительно старше Артура. Ее малиновая одежда была окантована черной норкой, на голове красовалась остроконечная шляпа с короткими, плотно обрезанными черными перьями, на левой руке было надето тяжелое золотое кольцо, а на маленьком остром носу сидели каркасные очки.       — Директриса МакГонагалл, — сказал Уизли. Платформа, на которой они стояли, находилась прямо перед широкими двойными дверьми; старое дерево было окрашено в белый цвет с помощью какого-то лака. — Я привёл…       — Артур Кёркленд, — голос ведьмы был таким же тонким, как ее болезненно-белое лицо, а бледные губы дрожали. Её улыбка была лишь маской, которая совсем ей не подходила. — Вы так и не изменились. Время обходит вас стороной.       — Директриса, — Англия шагнул вперёд, склонил голову и почтительно поцеловал ей руку, так и намекая Феличиано, чтобы он взял себя в руки и унял дрожь в ногах. Эта ведьма была достойна уважения, которое ей оказал Англия. — Хотел бы и я сказать, что вы хорошо выглядите, Минерва: это не может быть легко.       — Нет, — он оценил вес, который она придала этому единственному слову, и посочувствовал ей, когда увидел, как дрожали ее хрупкие руки, прежде чем она крепко сцепила их. — Боюсь, это мой последний год в Хогвартсе, я… — её пауза была осторожной, будто сделанной нарочно: если бы ее взгляд не поплыл, Феличиано бы в это поверил. — Я больше не могу видеть, как гибнут дети в месте, что должно быть самым безопасным из убежищ.       Его терпение было вознаграждено: пока Англия едва слышно успокаивал и подбадривал её, директриса посмотрела на Феличиано и обратилась к нему:       — Простите, сэр, а как вас зовут?       — А… — Англия явно не хотел, чтобы он говорил, или он просто был собой и пытался казаться настолько вежливым и контролирующим, каким он всегда хотел оказаться в кризисе. Он тут же выпрямился, и Феличиано подошел ближе, чтобы его представили. — Это мой итальянский коллега, Феличиано Варгас. Всё, что я делаю для Англии, мэм, он делает для Италии.       То, как Англия сказал это, давало понять, что ей известно больше, чем Уизли, потому что директор на миг потеряла присутствие духа. Она протянула ему руку, но прежде чем Феличиано успел пробормотать соболезнования или попытаться поцеловать ее пальцы, он почувствовал, как тонкие дрожащие пальцы сжали его ладонь с невероятной силой. Она без страха и колебаний встретилась с ним взглядом, что обычно удавалось лишь немногим иностранцам.       — Тогда вы, сэр, — но когда она заговорила, ее голос был хрупким, — примите мои самые глубокие и самые искренние извинения. Моя школа не могла обеспечить безопасность ваших детей.       Феличиано и не подозревал, как сильно он злился, пока это чувство не пропало. Вместе с этими тонкими пальцами, вцепившимися в его ладонь, его души коснулось нечто искреннее, и он почувствовал, что ценит каждую унцию силы, которая еще держит директрису на ногах.       — Дети, мэм, — было всем, что он сказал.       — Конечно, пожалуйста, следуйте за мной. Вас ожидает школьный целитель и глава факультета Слизерин.       Она отпустила его, и Феличиано увидел, как дрожь пропала, а пальцы скрылись под красной и черной тканью. Распахнулись белые двери, и перед ними открылся длинный зал, полный больничных коек и штор.       Они шли в молчании — даже звук их шагов приглушался полированными камнями. Феличиано ожидал увидеть двух человек, но обнаружил, что за рядами пустых белых кроватей сидит лишь один. Этот волшебник был высоким, бледным, а его зачесанные назад седые волосы были стянуты в длинный хвост, делая лицо зрительно еще более узким. Он был одет в мантию с длинными белыми вставками в зеленую полоску, его узкую талию затягивал толстый серебряный пояс, на котором висел белый кожаный чехол для палочки. Заметив посетителей, он перестал вытирать руки и отложил белый кусок марли на бронзовый поднос, который тут же улетел прочь.       Феличиано не сразу понял, что этот молодой человек смотрит не на директрису или Англию, а прямо на него. Он, вероятно, слишком выделялся своей темной кожей, даже малейшее сходство…       — Я осмотрел их, — вот так, безо всяких вступлений, тихих слов и даже соболезнований. Этому волшебнику было так же тяжело, как и всем остальным, но, по крайней мере, он говорил с освежающей прямотой. — Я исследовал их на предмет заклинаний, проклятий, чар, чего угодно. Еще я запретил кому-либо заходить в гостиную Слизерина до вашего приезда.       — Джентльмены, это профессор Малфой, целитель Хогвартса и глава факультета Слизерин, — сказала директриса, и Феличиано механически пожал волшебнику руку. Они подошли к единственным закрытым кроватям в больничном крыле, и Малфой просто отвернулся и осторожно отодвинул белые занавески, не спрашивая, кто такой Феличиано или какое у него право быть здесь.       Феличиано молча зашел за занавеску и услышал, как она опустилась позади него. Он был один, и так было лучше. За спиной слышались приглушенные голоса, а перед ним находились две кровати, на которых лежали тела, закрытые белыми простынями.       Одно было длиннее другого — один был выше другого. Брат и сестра. Он подошел к меньшему телу, решив начать с худшего.       Трудно было видеть мертвых детей, и ему хотелось думать, что это универсальная вещь. Какая разница, какой они были национальности? Они в любом случае были слишком юны, чтобы предстать перед лицом смерти. Они унесли с собой гордость, наследие и надежду своей нации. Схватившись за простыню, Феличиано помолился, и Бог сразу же подвел его.       Её лицо не было красивым. Оно было усеяно шрамами, мелкими порезами и рваными ранами на пухлых щеках и блестящих белых губах. Раны были свежими и чистыми. Её длинные черные волосы были недавно расчесаны и заплетены в косу, спрятанную под одеялом. Для своих шестнадцати лет она была маленькой, а когда Феличиано коснулся ран на её щеках, он нащупал, что все зубы на месте.       Он посмотрел на её руку. Её ногти были чистыми, подозрительно чистыми, но длина, размер и промежутки между ними… Если не чары не заставили ребёнка расчесать собственное лицо своими руками, тогда что?       У неё на шее висела серебряная цепочка, и когда он осторожно приподнял её, чтобы рассмотреть, с нее оторвался тяжелый крест. Он был усеян маленькими белыми кристаллами и явно зачарован, но когда Феличиано перевернул его, то увидел, что серебро стерлось от нервного трения. Когда он снова посмотрел на её руки, то заметил, что подушечки больших пальцем покрылись мозолями от истирания.       Она не выглядела спящей. Феличиано казалось, что молодая девушка словно готова заплакать и рыдать даже после смерти.       Он расстегнул застёжку на цепочке. Он пообещал доставить украшение её матери, поцеловал её рассеченный лоб и накрыл девушку простыней.       С её братом ситуация обстояла хуже. Что бы ни мучило юную девочку в зелёной форме, оно убило мальчика, у которого были сбиты костяшки и разрезаны ладони. У него было сильное лицо, но губы и кожа по их краям были усеяны темными синяками, а на прямом подбородке красовались желтые пятна от ударов. Волосы у него были почти такие же, как у сестры, только гуще и волнистее. Всего восемнадцать, всего пара недель до выпуска из школы. Директор назвала это место безопасным убежищем, но Феличиано боялся, что, если он откинет простыню ниже, то найдет еще больше синяков, еще больше ран и черных пятен на бледной коже.       Парень боролся за свою жизнь. Почему же так вышло?       Возможно, ответ можно было найти в чехле для палочки, все еще прикрепленном к его груди и украшенному слизеринскими цветами — зеленым и серебристым. Феличиано залез внутрь, пытаясь нащупать рукоять волшебной палочки, но обнаружил, что держит только сломанный кусок черного дерева. Чуть более любопытно — следом из чехла выпали и остальные четыре кусочка палочки, скрепленные потертыми серыми остатками мертвого пера феникса.       Он открепил кожаный чехол и вложил в него обломки, а затем обвил его серебряной цепочкой с крестом. Найдя в карманах одолженной мантии носовой платок, он завернул в него вещи, засунул в карман и накрыл парня простыней.       Ему понадобилось еще несколько минут, чтобы стереть слёзы с лица, капающие на уродливый синий бархат, а затем он вышел из-за занавески.       Италии и Англии нужно было поговорить.