Snakeskins

      Следующие двенадцать дней были очень быстрыми, действительно беспокойными и по-настоящему весёлыми.       После станции Кингс-Кросс они пробыли в особняке Англии не более десяти минут. Ловино всё время кричал на брата, снимая детскую одежду и крестик с цепочкой, которые были на Феличиано целых четыре месяца. Затошнило его намного хуже, чем в прошлый раз, и если бы он не слышал, что Шотландия в другой комнате паникует так же сильно, как и Ловино при виде трясущегося на полу Феличиано, то подумал бы, что с заклинанием что-то не так.       — Съешь это… нет, я сказал — съешь. Чёрт, ты дрожишь! Какого хрена ты наложил такое заклинание?       — Я в порядке…       — Ладно, в следующем семестре, ты, блин, придумаешь, как снимать его каждые несколько недель, понял? Всего на часа или два, Венециано, я серьезно.       Им пришлось уехать до того, как он вернулся в божеское состояние, но поездка на такси показалась терпимой, когда он закрыл глаза и опёрся на плечо брата. Аэропорт вызывал клаустрофобию и весь пропах спёртым воздухом путешествий, но зато в полёте ему удалось вздремнуть и проснуться лишь с лёгкой дезориентацией от одиннадцати часов пути. Здесь они также не поехали домой, а забрались в другое такси, где Феличиано надел галстук и попытался разгладить складки на пиджаке, а политический помощник передал ему папку с файлами и небольшой бумажный стаканчик с эспрессо, чтобы привести его в чувство.       Феличиано и Ловино пришлось нестись со всех ног до своего правительства, чтобы попасть на последнее заседание перед роспуском министров и чиновников на каникулы. После этого их ждала шестичасовая встреча с премьер-министром и президентом, на которой обсуждалось, что произошло в его отсутствие. К счастью, сюрпризов не случилось, так как Ловино держал его в курсе, но еще ему рассказали много недостающих деталей и нюансов.       — Завтра утром вы оба поедете в Турин на совещание представителей промышленности, а после можете насладиться праздником.       — Нет, не совсем, — Ловино поправил своих боссов, а Феличиано просто пытался делать заметки и бодрствовать. — После этого мы поедем в Прагу.       — Страны G8 встретятся в Вене с девятнадцатого по двадцать первое, — срочная встреча, на которой их лидеры не должны были присутствовать, а Англия и Северный Италия — обязаны. — Я не просмотрел и половины своих электронных писем, но уверен, что Германия тоже захочет много чего обсудить.       Четыре месяца разлуки с другими нациями не показались ему длинными, но это были четыре месяца отсутствия контактов, сделавшие Новый год и Рождество напряжёнными. Ловино, к его чести, действительно справился с политикой с помощью писем и предложений брата, но было очевидно, что он истощен этой сменой ролей и намерен взять на эти двенадцать дней заслуженный перерыв, поручив дела Феличиано.       — Должен быть способ связаться с тобой напрямую, — Германия не был безрассуден: он просто говорил именно то, чего хотел Япония, только более прямолинейно и конкретно.       — Тогда вам нужно попросить сов у ваших магических отделов, но я не знаю, как сова будет добираться ко мне из Токио.       Сочельник стал первым вечером, который Феличано провел вдвоем с братом, и он едва высидел ужин, после чего заснул с полувыпитым бокалом вина и огромной кучей разбросанных по полу документов.       Он проснулся рождественским утром в собственной постели — радостный, но совершенно измученный. Ловино сидел на кровати, обложившись работой и заложив красную ручку за ухо; он велел ему ложиться нафиг спать и даже ерошил Феличиано волосы, пока тот не сдался и не проспал весь выходной.       Новый год был намного веселее, потому что кроме гостей и большого количества вина были еще танцы и фейерверки вплоть до полуночи, и никто из них не ложился спать, пока на следующее утро над Римом не взошло солнце и официально не начался 2018 год.       Он почти забыл, что ему нужно снова прощаться с Ловино, чтобы вернуться в Хогвартс, и это испортило все двенадцать дней. Они провели свой последний вечер дома, пили вино после еды, приготовленной самим Феличиано, — устроили что-то вроде последней гулянки, потому что до возвращения домой его уже не пустят в близлежащую кухню. Они даже обсуждали, почему они опять идут на это, после чего предались молчанию.       Феличиано ненавидел прощаться. Да, что-то он ненавидел сильнее, но прощания он возненавидел особенно люто, когда приземлился в Лондоне и взял такси до особняка Англии. Знакомое одиннадцатилетнее лицо с угрюмыми зелёными глазами открыло дверь, пригласило внутрь и помогло закрепить талисман на шее.       В то утро они уезжали со станции Кингс-Кросс, а вдалеке маячил Хогвартс.

***

      До того, как в Хогвартсе начался второй семестр, в заклинание внесли некоторые коррективы — не очень значительные, но достаточные, чтобы подавить подозрения.       С одной стороны, они оба выросли на три четверти дюйма.       С другой стороны, часы Артура были изменены так, чтобы, когда по ним трижды ударяли острием палочки, хрустальный циферблат отскакивал и они играли короткую мелодию.       Насколько он знал, никто, кроме Хиггса и несколько слизеринских парней, так и не заметил крест Италии, так как он всегда держал его под рубашкой. Так что с ним возиться не требовалось — только слегка удлинить конечности, чтобы они не отставали от своих однокурсников.       Они не пробыли в поезде и десяти минут, прежде чем Артур внезапно понял, почему, помимо заклинания, он чувствовал себя так ужасно, и почему у Италии такой же убийственный вид.       — Ты пил? — прохрипел он.       — Так много… Слишком много…       — Вина или кофе?       — И того и другого… слишком много, — потому что именно их у волшебников либо не было (вроде кофе), либо ученикам они были запрещены (вроде алкоголя). Поэтому они оба выглядели и чувствовали себя несчастными, пока дверь купе не открылась и не появилось юное лицо, заставившее их сесть и улыбнуться.       — Вот вы где! — им было приятно увидеть Скорпиуса после каникул. Он был не просто милым: он был посвежевшим. — Кёркленд, моя мама видела твоего брата на платформе, а тебя — нет. Не хочешь попрощаться?       — Как правило мы, Кёркленды, недружелюбны по природе и отдалены для всех членов семьи, — с гордостью протянул Артур, чего было достаточно, чтобы Италия тихо рассмеялся. Кот спал у него на коленях, а он гладил его.       — А ты, Варгас? Я нигде не видел, эм, его.       — Мой брат всё еще в Риме по работе. Я приехал с Кёрклендом, как в сентябре.       — А я думал, мой отец много работает… — Скорпиус, казался, был ошарашен тем, что Италии пришлось преодолеть весь путь от Рима в одиночку. — Слушайте, я понимаю, Рождество и всё такое, но кто-нибудь из вас сделал всю домашку?       — Домашку? — сказали они в унисон, а Скорпиус сидел и смотрел на них так, будто они сошли с ума.       — Да… Эссе по истории магии, восстание гоблинов 1704 года?       Италия издал болезненный писк и резко упал на сидение, согнул под себя ноги, прижал к себе кота и зарылся лицом в его шерсть.       — А для зелий мы должны были сделать смеющийся порошок.       — Ну, не видать мне хороших оценок, — сокрушался Артур, хлопая себя по лицу. С эссе еще можно было успеть, но приготовить зелье, когда набор и материалы заперты в сундуке под ногами, уж никак не выйдет.       — А еще по трансфигурации, — Скорпиус испуганно уставился на Италию, пытаясь не слишком нервно улыбнуться. — На самом деле, я надеялся, что ты мне с этим поможешь, Варгас. У меня есть большая коробка спичек, а тебе лучше всего дается трансфигурация, так что…       — Конечно, я помогу. А у тебя есть пергамент? Ничего, что мы напишем маггловскими чернилами? — у него была при себе ручка с какой-то конференции, на которой он был без Артура во время их отпуска, и он набросал несколько строк эссе на пару со Скорпиусом, который говорил, что нет, Гоблинская крепость была в Плимуте, а не в Портсмуте.       Кёркленд спешно закончил эссе и пообещал возместить Скорпиусу использованный пергамент, когда они доберутся до школы. Они втроём пересели на пол купе, чтобы сесть, скрестив ноги, и вывалив на ковёр коробку спичек. Превращение спичек в заколки — маленький, но важный навык.       — Ой, подожди, — Италия завернул рукав; он был одет в синий джемпер и черные джинсы вместо мантии и серой школьной формы. Палочки там не оказалось, и поэтому, когда пришла ведьма с тележкой с перекусом, и Скорпиус и Артур стали расплачиваться с ней, Италия переворошил сумку в поисках палочки.       Затем он остановился и переворошил ее снова.       — Mio dio…       А потом он всё вывалил: спички, маркеры, разряженный телефон, калькулятор вместе с выпавшими заметками по презентации об энергетике, которую Китай провел перед Новым годом. Феличиано Варгас выглядел так, будто ему было плохо.       — Нет…— он не мог.       — Варгас, ты не мог…       — Я забыл свою…       — В смысле ты забыл свою палочку?! — Артур впервые видел, как кричал Скорпиус, и Италия заслужил каждое сказанное слово. — Ты с ума сошел?! Как ты вообще приехал из Италии без неё?! Волшебник без палочки, чистокровный без…       — Ты успокоишься? — но, как бы Варгас этого не заслуживал, Артур встал, чтобы помешать Скорпиусу орать на весь поезд. — Ты хоть представляешь, как другие факультеты хотели бы тебя услышать сейчас? Замолчи и давай доделаем задание.       — Но, Кёркленд, он…       — Да, он полный идиот, но я, например, не желаю терять из-за этого очки. Просто молись, чтобы он смог найти самую быструю птицу в совятне, и чтобы Лонгботтом всучил нам работу без палочек!       — Совам нужно два дня, чтобы добраться до Рима… — простонал Италия, сидя на полу и закрыв лицо, чтобы скрыть стыд, пока Артур и Скорпиус смотрели друг на друга.       — А можно мне?       — Да, да, давай, а я не буду мешать, — Артур сел снова, как джентльмен, и взял шоколадную лягушку из груды угощений, которыми он уже не хотел делиться.       — Ты чертов придурок!       Италия действительно немного поплакал и был отстранен от шахматной доски по логическим соображениям, поскольку без палочки он не мог выяснить, какими фигурами ходить. Ему также не позволили поиграть во взрывающиеся карты, и потому, когда они переоделись в мантии, Артур трижды сменил цвет волос, потому что идиот постоянно подсказывал Скорпиусу.       — Хватит! Прекратите! Достаточно, хулиганье! Оставьте меня, черт возьми, в покое!       К тому времени, как они добрались до школы и Большого зала, намерения Артура сохранить всё в секрете, потерпели крах. Весь слизеринский стол знал об оставленной палочке, и хотя большинство учеников это не волновало, многим было дело до Варгаса, и старосте Пьюси даже пришлось ударить по столу, чтобы заставить их замолчать. Её реакция, конечно, привлекла внимание когтевранцев, и из-за этого всё вышло из-под контроля.       После вступительной речи МакГонагалл и нескольких объявлений касательно нового семестра первокурсникам-слизеринцам пришлось встать кольцом вокруг Варгаса, защищая его от злобных выкриков и проклятий. Профессор Малфой уже ожидал в гостиной, кипя от гнева.       — Я не собираюсь спрашивать почему или даже как, Варгас. Полагаю, письмо с объяснениями уже готово, — все были единодушно уверены, что отец Скорпиуса абсолютно ужасен в гневе. Ему не требовалось повышать голос, чтобы Артур пожалел о клочке фиолетовых волос, всё ещё торчавших на затылке Италии.       — Да, сэр, вот оно, сэр, — и Италия, всхлипывая, протянул ему письмо, в котором упрашивал Южного Италию как можно скорее упаковать палочку и отправить её в школу.       — Я приложу своё собственное письмо, разъясняющее, что чрезмерные проявления дисциплины, к примеру, в форме кричалки, не будут приняты. Понятно?       — Да, сэр, и я снова прошу прощения, сэр.       — Очень хорошо. А теперь, мистер Кёркленд, у вас есть ровно десять секунд, чтобы убрать всё это с головы Варгаса. Семь, шесть… — это совсем не десять секунд!       Спустя полчаса, убравшись и переодевшись, Артур зашел в спальню и увидел Италию, лежащего под одеялом лицом в подушку. Кот счастливо мурлыкал на его спине.       — Варгас.       — Я не хочу завтра на урок, я правда не хочу, — он говорил, как настоящий ребёнок, не показывая ни волоска из-под тяжелых зимних одеял.       — Мы можем работать вместе. Ты можешь брать мою палочку на чарах, ты же знаешь.       — Это будет катастрофа. Мы оба знаем, что твоя палочка не подчиняется мне.       — Тогда попроси палочку у Скорпиуса?       — Он думает, что хуже меня на свете нет.       — Нет, не думаю.       Артур удивился, увидев Скорпиуса, сидевшего на другом краю кровати Феличиано; он гладил фамильяра, который был слишком послушным и дальновидным, чтобы посчитать мальчика угрозой.       — Я думаю, что ты глуп и совершенно рассеян, вот и всё, Варгас.       — Я пропускаю автошоу, поэтому моя жизнь — отстой.       — Что? — Скорпиус посмотрел на Артура, ожидая объяснений, а тот пожал плечами и честно ответил:       — Маггловский бизнес, связанный с шумными машинами. Веселый, если в нем как следует разобраться, — Скорпиус захлопал ресницами, а Артур лишь улыбнулся и ткнул своей палочкой нацию, скрывающуюся под одеялами.       — Ладно, поспи немного, а беспокоиться будем утром.       И они беспокоились. На самом деле, они волновались, нервничали, мучились и прилагали огромные усилия, чтобы избежать неприятностей — а это было нелегко. Они буквально бегали от класса к классу, Скорпиус и Артур таскали за собой Италию, чтобы тот не отставал — мальчик с Когтеврана проклял учебник Феличиано по истории магии, что у учебника выросли зубы и клацали на него. Он не смог вернуть книгу в обычное состояние, а Бинс без палочки сумел разве что снять очки со Слизерина за срыв лекции.       На гербологии всё было в порядке до тех пор, пока выпущенный кем-то поток воды не убил его кипрей; Италия даже не успел позвать Скорпиуса или Гэмп на помощь. К счастью, профессор Лонгботтом был более внимательным, чем Бинс, и, хоть и не видел, кто это сделал, он услышал хихиканье за горшками гриффиндорцев и тут же лишил свой факультет десяти очков: это было равноценно пятидесяти от любого другого преподавателя.       К счастью, ему удалось самостоятельно выкрутиться на уроке полёта на четвертый день ожидания ответа на «пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста отправь посылку прямо в школу». Один из гриффиндорцев наложил заклятие на метлу Феличиано, чтобы заставить его бешено крутиться в снегопаде, но ему не понадобилась помощь Десфорд. Он веками катался на лошадях и знал, как повернуть метлу к земле и орудовать маленьким ножом, который начал носить за поясом, чтобы отражать проклятия. Феличиано наказали, заставив вновь собрать помело, но при этом он не потерял ни одного очка, а Десфорд не стала его опекать.       После недели этой бессмыслицы Артур впервые увидел настолько разъяренного Альбуса Поттера. Он был копией своего отца и таким же отважным — или даже более — как и знаменитый аврор.       Потому что требовались стальные нервы, выкованные в адском огне, чтобы зайти в Большой зал, пройти мимо столов Гриффиндора, Пуффендуя и Когтеврана, посмотреть на каждого ученика слизеринского факультета и найти морального убитого юного волшебника, державшего письмо из Парижа, в котором говорилось, что его палочку не смогут найти до конца недели, потому что Южный Италия находится во Франции из-за крупной сделки.       Но именно так и поступил Альбус Поттер. Некоторые члены его семьи встали и испуганно наблюдали, как он подходит к змеиному логову и протягивает руку Италии.       — Останься… останься сегодня после зельеварения, Варгас, я… — и он глянул через плечо на своих однокурсников. Он увидел в их лицах нечто, чего не видел Артур, и, честно говоря, нация не знала, насколько можно ему доверять. — Я не хочу закатывать скандал. Я просто… мне тошно на это смотреть.       — Мне тошно через это проходить.       Они пожали руки, и Поттер поспешно вернулся к своему столу и сел в самом конце. Гриффиндорцы были в замешательстве, и, честно говоря, никто за слизеринским столом тоже не знал, что и думать.       Не успел Артур прийти к какому-либо выводу, Скорпиус уже принял решение.       — Мне всё равно, что он сын величайшего героя Волшебного мира, если он попробует выкинуть какую-нибудь гадость после уроков, Варгас, клянусь, я сломаю ему пальцы.       Они ни на минуту не оставляли его по дороге в класс, радуясь, что палочки для приготовления зелий не требовались, а профессор Слагхорн был весьма далёк от школьных сплетен. Артур сомневался, что старый профессор вообще заметил, что пятеро из его любимых учеников остались после того, как все остальные ушли, ведь Слагхорн сразу же направлялся в свой кабинет, перед этим поболтав с ними о клубе слизней, великих судьбах и всякой ерунде.       Поттер был не настолько глуп, чтобы ждать в одиночку. С ним стояла его двоюродная сестра Роуз и ещё один гриффиндорец, которого Артур не знал, а Италию поддерживали Скорпиус с Артуром.       Когда он заметил, что Поттер чуть дрожит, будто его нервы до сих пор оголены после выходки в Большом зале, Роуз Уизли закрыла глаза, раздраженно выдохнула и пробормотала под нос: «это глупо», уколов тем самым кузена.       — А вот и нет, — резко ответил он, глядя прямо на Италию, после чего потянул руку к своей палочке.       Артур вытянул свою раньше, молча и не собираясь нападать первым, и направил ее на Поттера.       — Подумай очень внимательно, Поттер.       — Честно говоря, Альбус, я ожидал большей чести от Гриффиндора, — голос Италии нехарактерно понизился, и Артур навострил уши. Это… это не сулило ничего хорошего. Когда страна улыбок и солнечного света начинала относиться ко всему настолько серьезно, ждать беды.       — Я не собирался ничего такого делать, я!..       — Не выкручивайся, Поттер. Опусти руку, и я уберу палочку.       — Нет! Взгляни на меня! — Альбус повернулся, показывая им прикрепленный к поясу футляр. Вцепившись в него руками, он открепил его, развернулся и сунул его под нос Италии. — Мне это надоело! — крикнул Альбус. — Я совершенно устал и сыт по горло! Поначалу было забавно смотреть, как ты боишься собственной тени, но эта метла могла выбить тебе зубы или, что еще хуже, Лонгботтом мог подумать, что ты сам убил кипрей, и он бы завалил тебя в семестре!       — Да, но ты же не отдашь ему свою палочку, Альбус! — сказала Роуз Уизли низким, злым голосом, который не был таким же угрожающим, как тон Италии. Артур опустил палочку, не убирая её, и посмотрел на спорящих гриффиндорцев, а Скорпиус уставился на Италию.       — Это правда его палочка?       — Да, но я не могу ею пользоваться.       — Что ты собираешься с этим делать?       — Палочка — это всё, что есть у волшебника! — кричала Роуз. — Без нее ты можешь собирать вещи и покинуть Хогвартс!       — Тогда посмотрим, как посмеётся весь Гриффиндор, когда я окажусь в одной с ним лодке! — это был… удивительно смелый поступок для Поттера. — Он сможет что-то сделать с моей, а когда вернёт свою палочку, я заберу свою. Я знаю, что не сможет пользоваться ей: палочка выбирает волшебника и всё такое, но слизеринец он или нет, с палочкой или нет, он имеет такое же право быть здесь, как и мы все!       — А что, по-твоему, я должен делать, Уизли? — Италия никогда не вступал в открытый конфликт, но, слыша слова Поттера, не стал забиваться в угол, а поддержал его. — Собрать вещи в сундук и уехать из школы, потому что я ничто без куска дерева и волос? Для такой умной ведьмы ты ведешь себя, как маленький ребёнок, — Роуз вся скривилась, услышав эти слова.       — Как ты смеешь, слизеринец.       — Как ты смеешь, гриффиндорка, — чары могут скрыть возраст, но взрослый, ругающий ребёнка, всегда остается взрослым, ругающим ребёнка. — Волшебная палочка — это ещё не всё, что есть у волшебника. У него есть так же гордость, честь и друзья, и если ты не можешь этого понять, то Гриффиндору следует пересмотреть свои принципы, потому что я впервые вижу, чтобы кто-то в красной мантии под них не попадал.       Дети не должны были так говорить. Они могли понять, о чем он, но не должны были выражать это теми же словами, что и Феличиано Варгас. И у него хватило достоинства посмотреть на Альбуса Поттера и отдать ему палочку.       — Спасибо за предложение, Поттер, но я бы предпочел, чтобы ты её использовал для защиты людей вроде меня, а не отдавал из жалости, — Альбус молчал, а стоявший рядом друг быстро ткнул его локтем в бок, чтобы он забрал палочку, которую Италия осторожно держал обеими руками. Как только владелец получил ее, Феличиано снова обратился ко всем. — Мы уходим, не следуйте за нами. Пошли.       Италия вышел из помещения первым, Скорпиус быстро последовал за ним, а Артур задержался, чтобы смерить Роуз Уизли долгим и строгим взглядом, а затем кивнул Поттеру, показывая, что он согласен со сказанным. Гриффиндорцы ничего не сказали и не попытались помешать им уйти, а слизеринцы молчали, пока не оказались у ниши с талисманом их факультета, извивающегося и готового впустить их.       Скорпиус первым нарушил молчание, и он говорил почти с благоговением.       — Это… это было вовсе не глупо, Варгас. То есть… вау. Ты действительно всё ей высказал!       — Гордиться нечем, Скорпиус, — тихо ответил Италия; его голос всё ещё был серьезен, а взгляд — направлен в открывающуюся перед ними чёрную пустоту. Было видно, что он хотел попасть в гостиную и оставить этот день позади.       — Да? Но ты ведь мог бы обставить Поттера, взяв его палочку, знаешь ли.       — Мог бы, — согласился Италия, первым заходя через проход в гостиную Слизерина. — Но мне не нравится, когда меня жалеют.