Snakeskins

      Возвращаться в Англию в конце лета было не так ужасно, как предполагал Феличиано в начале каникул.       — Ты придурок.       — Я был с тобой всё чёртово время!       — Всё равно придурок.       Но всё же трудно.       Тренировки с военными пошли ему на пользу куда больше, чем блуждания по Риму или быстрый тур по итальянским городам и сельской местности. Англия не сильно страдал от тоски по дому, оставаясь в Хогвартсе: он был окружен своими людьми, какими бы молодыми они не были. Да, дети-волшебники иногда перегибали палку, но с ними было приятно общаться.       Схожим образом было приятно восемь недель проторчать на военной базе с четырьмя сотнями итальянских солдат и двумя сотнями американских мужланов. Феличиано с куда большей радостью провел время в, скажем, в восьминедельном футбольном лагере или на встрече по подготовке к Олимпийским играм или на проектах по культурным работам, fratello, ты вообще читал те письма? Но всё было не столь ужасно. Он запомнил весь свой взвод и испытал больше командного духа, чем за весь учебный год.       В итоге именно патриотическая любовь заставила его вернуться в Хогвартс на второй год. Он и забыл, как холодил кожу серебряный крест. Англия, встретив его своей лондонской резиденции, сразу же отчитал его:       — Ты, что, собрался везти в сундуке маггловскую военную форму?       — Ве~ А в чем я должен был лететь? Меня только сегодня освободили!       Униформа улетела в Рим в запечатанной посылке, а Феличиано отправился с Англией спешно закупаться в Косом переулке учебниками. Они совершили ту же ошибку, что и в прошлом году: Феличиано забыл отправить письмо со списком Шотландии, чтобы тот купил всё загодя.       И в качестве наказания Феличиано пришлось ходить под чарами, а Артуру Кёркленду (Старшему) — нет.       — Ты ещё больший придурок, чем мой…       — Поезд отправляется уже завтра. Я не дам тебе отставать!       Его руки стали чуть сильнее, чем годом ранее, но разница почти не ощущалась, когда Феличиано пыхтел, едва поспевая за Англией с кипой учебников, новым набором перьев для письма и запасной бутылочкой зелёных чернил. Всё оплачивал тоже он — Англия даже потрудился взять с собой деньги: ни волшебные, ни обычные.       Когда они шли в «Дырявый Котёл», чтобы поужинать, раздался особенно громкий взрыв. Все поспешили к «Всевозможным волшебным вредилкам», и Англия поторопился пройти мимо группы смеющихся волшебников и ведьм, выбежавших из облака дыма вместе с детьми и подростками, шумно обвиняющими друг друга в учиненном хаосе.       — Поспеши, если не хочешь столкнуться со всем кланом Поттеров-Уизли, — сказал Англия, загораживая Феличиано от знакомого мальчика с чёрными волосами и более широкой, счастливой улыбкой, чем они привыкли видеть в Хогвартсе. Италия не был против повидаться с Роуз Уизли и Альбусом Поттером перед тем, как сесть на поезд, но предпочитал не говорить ни с кем с таким количеством школьных принадлежностей в руках и в обществе старшего (другого, приёмного) брата своего одноклассника.       Они тихо и быстрыми шагами покинули Переулок и поймали маггловское такси, чтобы добраться домой, где в чемодан Феличиано попали новые книгами вместе с одеждой. Его электроника перебралась в тумбочку в гостевой комнате, как и его итальянский паспорт, служебное удостоверение и кошелек с маггловскими деньгами и картами.       На следующий день Шотландия отвёз их на станцию Кингс-Кросс и на пару минут вышел с ними на заколдованную платформу, прежде чем вернуться в Маггловский Лондон. Так же, как и год назад, Феличиано и Англия сели на поезд и начали быстро искать свободное купе, пытаясь не попасть под ноги старшеклассников.       — Сюда!       Знакомый голос и машущая рука из раскрытого купе привлекли их внимание. Элиза Гэмп, уже одетая в слизеринскую форму, широко улыбалась и с большой радостью пустила их в купе.       — Кёркленд!       — Ты наконец-то приехал, Варгас!       Скорпиус Малфой, уже сидевший в купе, вскочил, схватил Англию за запястье и усадил рядом с собой. Стоило Феличиано захлопнуть дверь, как Чарльз Хиггс вцепился в его рубашку и подтащил к себе.       — Ты проигнорировал все мои письма. Хорошо бы тебе объясниться, — Хиггс мог быть хулиганом, если того хотел. Лицо у него до сих пор было круглое, а щеки — пухлыми, но силы даже в таком юном возрасте ему было не занимать. Хотя, если приглядеться, мальчик был скорее расстроен, чем рассержен.       — Я, кажется, видела тебя вчера в Косом переулке, — чёрные волосы Гэмп были заплетены в косу и лежали на плече. Она заставила Феличиано и Хиггса потесниться, чтобы она снова смогла сесть; ее ноги уже доставали до пола, хотя пару месяцев назад висели в дюймах над ковром. — Но с кем ты был, Варгас?       — Что ты делал всё лето? — даже Скорпиус не собирался давать ему передышку. — С тобой было невозможно связаться.       — Ве! Брат отправил меня в маггловский лагерь на всё лето, — соврал он, вспомнив, как просто покидал в чемодан письма, написанные детским почерком, скопившиеся в почтовом ящике. Ловино никак не стал их комментировать, и теперь они лежали толстой стопкой на дне его сундука.       — Маггловский?!       Если бы он сказал, что провёл всё время, превращая крыс в чашки, однокурсники бы отнеслись к этому с большим пониманием. Сидевший напротив Англия рассмеялся, увидев их изумлённые, испуганные лица.       — Наши семьи работают в отделе по работе с магглами, так что ничего странного в этом нет, — к счастью, Англия решил протянуть ему руку помощи. — Мы много путешествуем по важным маггловским местам, но вы даже не представляете, какой кошмар ждал Варгаса в этом году.       — Какой?       — Что случилось? — дети ловили каждое слово Англии, а на Феличиано напала сонливость. Он закрыл глаза и потер лицо, устало выдав свою версию:       — Всё было не так уж и плохо.       — Это ты про маггловские военные учения? — с вызовом спросил Англия, и, когда Феличиано взглянул на него, то увидел больше, чем просто блеск в его глазах. Англия высмеивал десятилетия — нет, многовековую ненависть Феличиано к боевой подготовке.       — Альфред и мой брат были там, всё было нормально.       — А еще Альфред звереет, когда дело доходит до подобных вещей, — это было правдой, но Феличиано не хотел ни о чем спорить.       Феличиано пустился в пространные объяснения того, как двенадцатилетний мальчик на военную базу и что там делал целых два месяца. Он жалел, что не сказал, что приехал туда с родственниками, а потом понял, что его запутанная история так затянулась, что дети и забыли про его дурацкое приключение.       Наконец, терпеливо дождавшись, когда Феличиано замолчал, Скорпиус приготовился сообщить то, из-за чего он всё время ёрзал на месте.       — Квиддич! — он не то что ёрзал, Скорпиус подпрыгивал и лучился волнением. Это было очаровательно, и судя по тому, как Англия положил подбородок на ладонь и смотрел на него с теплой улыбкой, мальчик был таким всё лето. — Теперь мы можем попроситься в команду! У нас как раз ушли ловец и два охотника! Кто со мной?       — Мой брат — вратарь, — сказал Хиггс, волнуясь и вглядываясь в коридор, ожидая, что мимо вот-вот пройдет ведьма со сладостями. Феличиано тоже проголодался. — Том стал капитаном в этом году, и он хочет как можно скорее набрать новичков.       — Как вы думаете, в этом году соберется хорошая команда? — спросил Англия, пытаясь изобразить интерес. Было трудно по-настоящему фанатеть по спорту, о существовании которого не знала большая часть населения. — В прошлом году за нашими наблюдать было больно. Кого там отбросило в трибуну на матче с Когтевраном?       — Люси Харпер, она всё ещё в команде.       Дальше разговор шел в основном про квиддич. Интерес Феличиано к теме угас до такой степени, что он начал доделывать задания на лето, забытые из-за тренировок. В конце концов Англия вытащил шахматную доску Скорпиуса и предложил сыграть. Было опасно сталкивать лбами две нации, но это всяко лучше, чем пересекать шотландское нагорье, делая домашку по зельям.       — Как насчёт вас двоих? — никто из них не поднял взгляда, когда Гэмп обратилась к ним: Феличиано не смел оторвать взгляд от доски, чтобы Англия не попробовал схитрить. За последние пятнадцать минут они не сделали ни одного серьезного хода, и Элиза, устав, что ее игнорирую, легонько пнула Феличиано по ноге.       — Я не очень хорош в этом, — заявил Англия, взмахнув пальцами над слоном и переместив его на три клетки. — Этим летом Скорпиус усадил меня на свою «Молнию», и я орал до следующего графства.       — Ты нормально держался на «Нимбусе», — попытался подбодрить его Скорпиус, но Феличиано заметил, как Англия сжал кулак, прежде чем сказал своей ладье отступить от коня Феличиано. — Но дело твоё. А что насчёт тебя, Варгас?       — Конь на E5, — сказал он, подняв руку, чтобы показать, что он ответит Скорпиусу, но через секунду.       — Вот как ты хочешь пойти? — прошипел Англия, видя, как его ладья отлетает в угол купе от мощного удара коня Феличиано. — Слон на E5!       — Ферзь на A6.       — Ферзь на… чёрт, — Феличиано поднял взгляд, а затем дал двенадцатилетнему Артуру щелбан за ругань. Другая нация даже не посмотрела на него: Англия разглядывал доску и скрежетал зубами от разочарования. — Как ты, чёрт возьми, это провернул?       На следующем ходу ладья Феличиано съела ферзя Англии, отомстив за слона, у которого теперь навсегда останется скол на шляпе. Спустя десять минут напряженного молчания Скорпиус театральным шепотом сказал Англии:       — Он тебя сделал.       — Нет.       — О, да.       Феличиано чувствовал, как его распирает от гордости, и ощущал восхитительный вкус слов «шах и мат», готовых сорваться с губ, но сделал единственный разумный ход. Вместо того, чтобы превратить игру в глобальное противостояние длиной во всю оставшуюся дорогу до Хогсмида, он прислушался к звуку проезжающей мимо тележки с закусками. Как только в коридоре показалась тень старой ведьмы, он вскочил, опрокинув доску и разбросав фигурки по полу.       — Ой!       — Ох! Прости, Скорпиус. Я их не повредил?       — Н-нет. Думаю, всё в порядке, но игра…       — Я просто очень голоден, — это помогло развеять облако гнева, отражавшееся в глазах Артура. Было бы унизительно вот так проиграть. Да, это просто игра, но она слишком напоминала реальность, и лучше всего прийти в себя в таких случаях помогали кружка шоколада и тыквенного крема. Англии надо было успокоиться и стать Артуром, и поэтому Италия и Феличиано были готовы пожертвовать несколькими монетами и злорадным триумфом победы.       Вот почему нации не играли в военные игры.       — Чувствуешь себя лучше? — спросил он, сев рядом, пока трое детей убирали обёртки от конфет и пытались помешать двум ферзям, лежащим на полу, разбить друг друга смоляными мечами. Англия пожал плечами и слизал глазурь с большого пальца.       — Извини за это, — ответил он, и тогда Скорпиус вспомнил тему, которую они упомянули полчаса назад.       — Варгас. Квиддич. Ты будешь пробовать попасть в команду или нет?       — Мне не очень нравится играть в квиддич, — летать было приятно, но без двигателя, без рёва, без чего-либо, во что можно вжаться, проносясь на высоких скоростях… — У меня даже нет метлы, так что нет и смысла.       Это взорвало мозг его однокурсникам не хуже, чем новость о том, где он провел это лето. Остаток пути занимали бесчисленные вопросы.       У него не было метлы? Как это у него не было метлы? Ни одной? У Варгасов во всем доме нет ни одной метелки?       — У нас есть одна, мы ей полы метем, — они подметают полы вручную?       — Всё, хватит, — Феличиано больше не мог вынести. Дети были милыми, а их интерес — очаровательным, но они ехали уже четыре часа, а дальше их еще ждал банкет, который обещал длиться не меньше, чем в прошлом году. Феличиано всё лето бегал на длинные дистанции по жаре и преодолевал препятствия, пока Америка кричал, чтобы тот не расслаблялся, и ему было даже обидно уставать от поездки в поезде и игры в шахматы.       Поэтому он сделал то, что сделала бы другая уважаемая трехтысячелетняя нация: поднял край черной мантии Англии и спрятался под ней, стоило им сесть в карету.       — Что, чёрт возьми, ты делаешь?       — Сплю, хватит ёрзать.       Гэмп хихикала через всю карету, Скорпиуса он не видел, но тот смеялся, а Англия начал его бить, чтобы Феличиано выполз из-под мантии. Чтобы не быть обделённым, он быстро обнял тощий торс другой нации, стиснул его и упёрся головой между спиной Англии и мягкой подушкой сиденья.       — Ты, идиот! Отпусти!       — Нет.       — Прекрати!       — Нет~!       И так далее, пока Англии не надоело, что Феличиано никак его не отпустит и забирает всё тепло из-под мантии. Феличиано стоило внять предупреждениям, потому что он оказался не готов к тому, что неодушевлённая черная ткань внезапно сожмется вокруг него, его мир перевернётся, и на него вдруг навалится вес Англии и собственной ноги…       — Ой! Ладно! Прекрати! Я сдаюсь!       — Так, довольно, вы, двое! У нас будут неприятности!       Гэмп резко осадила их, но именно Скорпиус снял сглаз с мантии Англии, и Феличиано смог высвободиться. Феличиано прятался рядом с Элизой до конца поездки, позволив ей привести его волосы и одежду в порядок и убрать торчащие отовсюду красные нитки. До того, как карета остановилась, Скорпиус счел уместным вернуться к теме, преследовавшей их весь день.       — Лучший летун нашего курса не любит квиддич, — и он печально покачал головой, обхватив руками лицо, будто это была наихудшая новость, которую мог сообщить Феличиано.       — Скорпиус, ты так преувеличиваешь, что это больно.       Вскоре после этого они прибыли в замок, присоединившись к другим слизеринцам-второкурсникам, пока старшеклассники и ученики с других факультетов проходили в Большой зал.       Он был точно таким же, как и прежде, нестареющим и впечатляющим, с потолком, отражающим звёздное небо и туманные образы опор, физически поддерживающих крышу. Слизеринцы заняли свои места, а Феличиано нырнул и прополз прямо под столом, чтобы сесть напротив Англии и с наилучшего угла наблюдать за церемонией распределения.       — Как вы думаете, скольких к нам распределят? — в прошлом году на Слизерин попало семеро, но Феличиано не успел ответить: директриса МакГонагалл, гордая и нестареющая, встала и завела весёлую песню, которую ранее он слышал только в особых случаях. Она дирижировала палочкой, а затем с искренней улыбкой дала им знак спеть ее снова.       Все остальные знали, что делать, и второкурсники за четырьмя столами поспешили подхватить мотив.       Хогвартс! Хогвартс! Наш любимый Хогвартс!       Когда Феличиано впервые услышал эту песню, он подумал, что перестал понимать английский язык, потому что вместо слов шел набор какой-то чуши, а Англия выглядел так, будто он хотел исчезнуть под столом всякий раз, как ее слышал. Он обвинял в создании песни Шотландию, но Феличиано считал, что вся семья приложила к ней руку.       Если что забудем, ты уж нам напомни!       Она была не очень длинной, а забытые слова компенсировались стуком ножей и вилок по столу и топотом ног; учащиеся четырех факультетов повышали голоса и кричали в разных темпах и ритмах в какофонии звука, которая была так же плоха, как и текст песни.       Сделай всё, что сможешь, наш любимый Хогвартс!       А мы уж постараемся тебя не подвести!       А потом настало распределение. Феличиано насчитал чуть меньше сорока испуганных детей, следующих за профессором Флитвиком по центру зала, и всё было точно так же, как и год назад: тяжелая тишина и улыбка от заместителя директора, говорящего первокурсникам не паниковать и не падать в обморок. Как только появилась шляпа, было громко объявлено первое имя, и девочка с золотыми кудряшками вышла из толпы. Когда она забралась на табуретку, Феличиано услышал шепот на ухо:       — Забини сказал, что если возникнут какие-то проблемы, мы должны быть готовы защищать своих, — предупреждение от Скорпиуса убило его хорошее настроение. То, как весь факультет ждал чего-то плохого…       — ПУФФЕНДУЙ!       Взгляд Феличиано нашел преподавательский стол. МакГонагалл, Лонгботтом, Слагхорн, Десфорд, Хагрид, ещё несколько знакомых и незнакомых ему преподавателей, а потом тот, кто был ему нужен: профессор Малфой.       Отец Скорпиуса всегда носил белое и обычно выделял его слизеринским зелёным. Сегодня он облачился в светло-изумрудную мантию, украшенную по краям серебром, хотя в прошлом году предпочитал гораздо более тёмную, лесного зелёного цвета. Его руки…       — КОГТЕВРАН!       Кхем. Его руки вежливо хлопали после каждого распределения, но он не смотрел на собственный факультет. Он следил за остальными тремя, и Феличиано заметил, как он постоянно пересекается взглядом с профессором Лонгботтомом.       — ПУФФЕНДУЙ!       Они долго не разрывали зрительный контакт. И Англии, и Феличиано ясно виднелась искра конфликта, мелькающая между ними.       К концу вечера Слизерин пополнился лишь шестью новыми учениками: тремя девочками и тремя мальчиками. Всех шестерых приветствовали молчанием; Слизерин кричал и подбадривал новеньких, тогда как остальные три стола молчали. Это было даже хуже, чем в прошлом году: бедные дети не знали, что о себе думать, слыша, как остальных встречали стабильными аплодисментами.       Лонгботтом и Малфой смотрели друг на друга после каждого распределения.       Англия с ужасом глядел на пустые места, остававшиеся за столом Слизерина, не понимая: почему так мало?       Пир начался со слов директрисы, но молчаливое горе всё ещё висело в воздухе. Она улыбнулась и сказала добрые вещи, которые зажгли свечи, парящие над иллюзорным небом.       На столах появилась еда, праздник начался, и стол Слизерина сформировал жесткую блокаду из студентов второго и третьего курсов вокруг первокурсников, которые общались и знакомились с их новой семьей. Их было на сорок процентов меньше, чем на любом другом факультете.       Два служащих министерства, прячущихся среди них, начали мысленно составлять письма.