Snakeskins

Экзамены в мае и июне тянулись так медленно, что Артур чуть не купил новые наручные часы, чтобы проверить, сколько времени всё занимает. Немного взрослой беседы и намёк на мир за пределами школы разбили иллюзию на куски. Он и Италия были угрюмы и совершенно безутешны до конца семестра. Это означало, что они прекрасно ладили со всеми своими одноклассниками. Италия до конца мая был на незначительном пике своей победы в турнире, но как только студенты перестали просить показать маленькую медную шайбу, которой он был награждён за победу в своей группе, он перестал её доставать. Это был подарок для вечеринки, и, вероятно, он лежал бы в коробке в шкафу в Риме. Только в июне Артур заметил странное изменение в расположении слизеринских сидячих мест на уроках, потому что, когда он обосновался на трансфигурации и начал готовиться к экзамену профессора Паркинсон… - Имей в виду, что твои чёртовы цветы должны лежать на той стороне стола, Варгас,- протянул он, даже не взглянув на своего партнёра, пока не услышал совершенно неправильный голос. - Не забывай также свой маленький заложенный носик на боку, Кёркленд,- Артур резко поднял голову, чтобы увидеть Маргарет Финник, которая бросила на него горький взгляд, её золотистые волосы были собраны сзади в свободный конский хвост вместо того, чтобы легко свисать и завиваться вокруг её лица в форме сердечка. Её голубые глаза были яркими и обиженными, жуткое сочетание, когда Артур быстро оглянулся в поисках идиота, который обычно был его партнёром.- Не беспокойся,- съязвила она. Италия провёл экзамен по трансфигурации, сидя рядом с Глорией Флинт, что было странным явлением, поскольку если он не сидел рядом с одним из мальчиков, особенно с Артуром, то он всегда сидел с Элизой. Впервые за весь год Чарльзу пришлось страдать рядом со студенткой с Когтеврана, и он взял за правило угрожающе рычать себе под нос весь экзамен, чтобы показать, как сильно он возмущался Скорпиусом за то, что он был джентльменом и схватил Элизу за руку, чтобы она не была бы лишней. Все они прекрасно знали, как она нервничала на трансфигурации, и поступок Скорпиуса, возможно, спас ей оценку за год. Также было странно видеть, что Флинт и Финник не ходили рука об руку на протяжении всего урока. Две девушки перегруппировались и вместе пошли после экзамена, задрав носы и шагая в идеальное время, как всегда были лучшие подруги, но разница, тем не менее, была странной. А потом это снова произошло позже на чарах на той же неделе, оставив мистера Бейкера с Пуффендуя в растерянности, потому что его обычная партнёрша мисс Флинт подчеркнула, насколько ярче работают её полировочные чары, чем у Италии. К концу июня, когда между ними и летними каникулами осталась только защита от тёмных искусств, Артур справился со своим раздражением, и теперь его явно забавляли остальные одноклассники. В частности, ему понравилось наблюдать, как однажды днём в библиотеке у всех троих появились ножи, когда вместо того, чтобы просто присоединиться к их столу, как они могли бы делать в прошлом году, мисс Финник и мисс Флинт просто пришли и увели Феличиано, пока они были заняты поиском возможных ответов на письменную часть экзамена Криви. - Ты не мог бы нам помочь, Варгас? Книга, которую мы хотим, слишком высоко. - Используй заклинание,- прошипел Скорпиус себе под ном, водя пером по тому же куску пергамента, пока перо не прорезало его насквозь. Но Италия любил быть полезным, и ему нравилось обманывать себя, полагая, что он помогает преодолеть разрыв между двумя слизеринцами и остальными учениками их курса. После того, как он побежал отвечать на какой-то бессмысленный зов, чтобы помочь найти табуретку для ног или использовать простое заклинание призыва, Артур оглядел стол как раз вовремя, чтобы увидеть, как Элиза полностью вышла из себя и подожгла брошенное Италией перо. - Как ты думаешь, она ему нравится?- спросил Чарльз, то ли притворяясь, что его умственные способности внезапно упали, то ли совершенно теряя контроль над языком. Артур изо всех сил старался не рассмеяться над своим эссе, когда Скорпиус закатил глаза, а Элиза яростно пискнула. - Он ей нравится, ты, деревенщина,- Скорпиус сказал это прямо, и Артур просто обмакнул перо и продолжил писать.- Она не оставляла его в покое с турнира. - Она просто ждёт, пока он потеряет бдительность, и тогда, прежде чем ты успеешь оглянуться, его порубят на ингредиенты для зелий.- у Элизы была самая злобная манера выражаться, когда она сердилась: она оставляла свою волшебную палочку и бешено строчила домашнее задание, даже взяла один из учебников, которым она делилась с Италией, и захлопнула его, не пометив страницу. - Ну, год почти закончился, так что тебе не придётся долго с этим мириться. - Нам?- Скорпиус перешел к делу Артура, когда тот забыл что-то написать в своих заметках для теста.- Он твой лучший друг, не так ли? Сколько раз ты был один в паре с пуффендуйцами на этой неделе? - Ты забываешь, что мы с Бейкером отлично справились на чарах. Дети были безутешны, и когда Италия не смог разобраться сам и прямо перед уроком Защиты спросил, в чём должна заключаться проблема, Артур просто отшутился и не стал ему рассказывать. Они могли бы весело поболтать об этом за бокалом хорошего вина или кофе после завтрашнего возвращения в Лондон. После этого теста нужно было думать о пире. Он не пожалел об этом решении пять минут спустя, когда огляделся вокруг, и Италия был сбит с толку с тем, как быстро мисс Флинт взяла его за руку с очевидным пониманием, что на последнем экзамене он будет её партнёром, а не Артур. Он действительно испытал дурное предчувствие, когда Скорпиус и Хиггс бросились друг к другу, а Элизу обвинили в том, что она партнёрша Финник. Но Артур Кёркленд чуть не взбесился, когда он обернулся и увидел, кто его партнёр с Гриффиндора. - Кёркленд. - Мисс Уизли. Они оба, к радости профессора Криви, в итоге получили отличные оценки в классе. Но эта оценка был сознательным усилием со стороны Артура, потому что ему потребовалась вся его воля, чтобы не выпустить одно из своих проклятий прямо в глупую спину некоего итальянца. - Я больше с тобой не разговариваю. - Да ладно, только не ты тоже!- да, он тоже, глупый итальянец. В тот же вечер надежды Слизерина на то, что возможно, возможно, они одержали победу благодаря турнирному триумфу Забини, не оправдались, потому что последние расчёты и очки, начисленные за отличные результаты тестов, открыли ужасающую правду. Не имело значения, что Когтевран снова выиграл Кубок квиддича в этом году, они всё равно заняли третье место после Гриффиндора и Слизерина. И с пятью ничтожными баллами Слизерин получил второе место. И это были пять несущественных баллов, которые они бы не получили, если бы Артур в самую последнюю секунду не повысил оценку Роуз Уизли, потому что он раздражённо не хотел, чтобы Флинт и Варгас получили похвалу. Он провёл банкет под столом. Буквально под столом. Скорпиус схватил ему пудинг и протянул его, где он сидел на полу, именно так под столом Артур просидел весь вечер. Италия ненадолго присоединился к нему, но когда Забини поймал их, он был вынужден вылезти обратно под шум и красные конфетти победы Гриффиндора. Артур был упрям и оставался на месте до тех пор, пока не оглянулся через своё место на скамейке и не увидел Забини, стоящего там со скрещенными руками и сверкающими значками. - Вставай, Кёркленд. - Я бы действительно предпочёл этого не делать, сэр. Вот так Соединённое Королевство Великобритании и Северной Ирландии было схвачено за шкирку и вытащено из большого зала восемнадцатилетним мальчиком. - Я не потерплю такого поведения от кого-то вроде тебя, Кёркленд, это совершенно недостойно,- староста вывел его наружу и отвёл его за угол от входа в большой зал, за надёжную каменную кладку, скрывавшую его из виду, в то время как Забини, нисколько не опасаясь расспросов, стоял там высокий и гордый, положив руки на талию. - Но Гриффиндор выиграл только потому, что… - Гриффиндор победил, Кёркленд, потому что они в этом году выступили лучше нас,- Артур не ожидал услышать что-то настолько взрослое от молодого человека.- На турнире в прошлом месяце только Варгас и я выиграли на своих курсах за Слизерин, у нас даже не было четверокурсников,- ну, они соревновались, но… не очень хорошо, нет.- И как бы Том ни старался, мы едва держали голову над водой в квиддиче. Это два самых больших места, где можно лидировать по очкам, и мы отказались от них обоих, так что не смей вести себя так, будто тебе должно быть стыдно за то, что ты прилагаешь усилия, чтобы набрать очки наилучшим известным тебе способом. - Поделившись ими с Роуз Уизли?- ответил Артур, не зная, откуда взялись эти разрушительные чувства, но каким-то образом желая позволить Забини словесно выбить их из него. - В первую очередь заработав их, Кёркленд!- и старости не собирался щадить его только потому, что это была его последняя ночь в Хогвартсе.- В этом году ты получил отличные оценки почти на каждом занятии, не веди себя так только потому, что на Пуффендуе больше учеников, или когтевранцы объединяют своё учебное время, или гриффиндорцам чертовски повезло, и это означает, что на тебя не обращают внимание! Биннсу нравишься ты, Биннсу никто не нравится — так что не позволяй пяти глупым очкам встать у тебя на пути. Ты слизеринец, так что тебе лучше начать вести себя как слизеринец: расти и обновляйся, Кёркленд. Что бы не причиняло тебе боль сейчас, я ожидаю, что ты избавишься от этого этим летом и вернёшься в следующем году показать другим факультетам, что на самом деле представляет собой эти зелёные мантии. Артур был шокирован не тем, что услышал, а тем, кто это сказал. Голос Забини был эмоциональным: он был подан так, чтобы заставить его поверить, убедиться, что он не посмеет перестать слушать или почувствует, что есть какой-то способ отрицать то, что говорил молодой человек, или то, насколько сильно он в это верил. У него была харизма, и терпение, которое Артур распознал с первого дня. Его терпимость к глупости и жестокости была выдающейся, а его неустанное терпение делать лучше заслуживало самого высокого уважения… Он показал наилучший возможный результат после семи лет оскорблений, роспуска и травли за «зелёные мантии». Внутренняя реакция на все возражения и поддразнивания, которые восхваляли слизеринцев, скользких и нежеланных: он сделал себя лучше, потому что вырос, слыша, что всегда будет хуже. - … Спасибо,- и Артур понял, как много ему нужно услышать что-то подобное, увидеть силу, которую Забини не копил для себя, но отчаянно пытался передать дальше. Итак, сегодня вечером Артур впервые заметил что-то, что должно было сразу поразить его. На его груди был значок Слизерина и серебряная буква «П» обозначающая префекта. Куда делся его значок старосты…? О Господи... Ответ пришел, когда они пожали друг другу руки, и ладонь Артура не коснулась кожи, а зелёного бархата и серебряной вышивки. Он подпрыгнул и попытался вырваться, но Забини держал крепко. - Я не могу...- запнулся он.- Я абсолютно не могу, Забини, нет… - Это не сделает тебя старостой, Кёркленд, но после того, как мы завтра доберёмся до Лондона, остатки волшебства иссякнут,- нет, нет, нет: это было не его, это ему не предназначалось.- Ты сможешь вернуть его, когда станешь старостой, понятно? Артур не ответил, в горле у него застрял кровавый ком, когда рука Забини соскользнула и староста твёрдо кивнул, прежде чем отправиться обратно на пир к своим друзьям. У него были бы неприятности, если бы его застали здесь совсем одного, без защиты Забини, но никто ничего не мог ни дать, ни взять у него, учитывая, что гриффиндорцы всё ещё скандировали, а кубок факультета невидимо стоял на их столе за углом. Впервые за два года Артур не мог винить амулет на своём запястье в том, что он чувствовал. Если бы он был в своём нормальном теле, его колени всё ещё были бы слабыми, он всё ещё держал обеими руками значок старосты, сверкающий в его руке, и, вероятно, всё ещё были бы неизбежные жгучие слёзы на глазах, когда его губы дрожали. Он безвозвратно разрывался между тем, чтобы взять себя в руки или просто позволить моменту овладеть собой. Значки старосты и префекта были очень похожи по стилю, оба были окрашены в основной цвет факультета, в случае Слизерина: серебристый. Он был выполнен в форме щита Хогвартса с двумя змеями, спускающимися с верхней части щита, головами и языками обхватывающими выгравированный внизу «П. Забини». Серебряные буквы «H» и «B» обозначали название ранга, а подкладка из изумрудно-зелёного бархата выделяла надпись. Вдоль змеиных тел в стиле менуэта было написано имя основателя, Салазар Слизерин, обвивающееся вокруг серебра. Оборотная сторона была из цельного серебра, на ней был выгравирован герб Хогвартса, полное имя Забини, дата выдачи и почти исчезнувший символ проклятия правды, наложенный на все значки префектов и старост Хогвартса. На металле также была выбита фраза «Умный, коварный, честолюбивый». Артуру потребовалось много времени, чтобы заснуть после того, как другие мальчики наелись до коматозного состояния, а Италия задёрнул шторы, чтобы попытаться разобраться в маршрутных документах, которые прислал ему Южный Италия, касающиеся его возвращения в Рим. Это было не беспокойное бодрствование, просто настойчивое. Настойчивый, как постоянный блеск полумрака на сувенире, который значил более пяти жалких баллов факультета. К сожалению, когда он проснулся на следующее утро от упакованных чемоданов и разговоров о возвращении домой, он услышал тревожный писк хорька профессора Малфоя Беллы, отказывающейся двигаться и выпускать студентов из общежития Слизерина. Она даже укусила мисс Финник за палец. - Поговори с этой чёртовой тварью, Малфой, ты должен знать, как это успокоить. - Во-первых, она не это, а во-вторых, она даже не моя. Все они просидели в общей комнате почти час, любопытный шёпот пробежал по девочкам и донёсся из женских общежитий, прежде чем они, наконец, увидели Элизу, выглядевшую потрясённой и совершенно несчастной. Она подошла к мальчикам позади Финник и Флинт, которые выглядели очень довольными собой, но ничего не сказали. Если Элиза пыталась кому-нибудь рассказать, две другие девочки полностью пресекали её. Наконец, в четверть одиннадцатого, хорёк, удерживающая их внутри, в конечном итоге повернулась спиной к студентам, трижды пискнула в дверь, и вход в гостиную задребезжал и распахнулся. Профессор Малфой ворвался в комнату с утомлённым видом, чего ни второкурсники, ни первокурсники никогда не видели, и когда он заговорил, его голосу не хватало обычной ясности, поскольку он делал краткие заявления. - Студентам в Большом зале подают ранний обед. Вам следует поторопиться, пока ваш багаж доставляется в Хогвартс-экспресс: кареты отправятся ровно в полдень, и вы все должны присутствовать. Вот и всё. - Профессор Малфой!- отец Скорпиуса был готов нырнуть прямо из гостиной, как только он закончил говорить, но был вынужден остановиться и снова обернуться, когда все взгляды обратились на обезумевшую на вид семикурсницу. Артур заметил Забини и других семикурсников, стоящих довольно близко к остальным одноклассникам, но эта девочка стояла одна.- Пожалуйста, где Маргарет? Маргарет Финник сморщила нос, явно раздраженная тем, что назвала имя того, о ком шла речь. Профессор Малфой, тем временем, позволил конфликту отразиться на своём лице, прежде чем выражение его лица ожесточилось, серые глаза сузились, когда он выпустил что-то похожее на гнев. - Если это так вас беспокоит, мисс Болдрик, то, возможно, вам следовало присматривать за ней повнимательнее.- мисс Болдрик выглядела так, словно собиралась расплакаться, но, похоже, никто не знал достаточно, чтобы что-то сказать, прежде чем профессор Малфой что-то вспомнил и пристально посмотрел на второкурсников. Почему он был таким?- Мистер Варгас, следуйте за мной. - Я?- глядя на Италию, Артур ясно увидел Скорпиуса, который выглядел настолько бледным, что было удивительно, что он всё ещё стоял, но его желудок полностью упал, когда позвали Италию.- Но, профессор, я не... - Директриса спросила твоё имя, Варгас, я не в настроении, чтобы вы со мной спорили,- его отчёт по итогам учебного года у МакГонагалл? На этот раз Малфой, конечно, не был очень деликатен. Италия двигался под давлением всего факультета, наблюдавшего за ним, а профессор Малфой даже не сказал остальным прощальных слов, прежде чем покинуть общежитие так же внезапно, как и появился. Хорёк Белла помчалась за ним, и на этом второй год обучения Артура в Хогвартсе закончился. *** Феличиано не был уверен, стоит ли ему говорить. Он никогда раньше не видел профессора Малфоя таким расстроенным. Его светлые волосы не были причёсаны должным образом, а его мантия, когда Феличиано шел за ним, была измятой и была такой же, какую он носил на пиру прошлым вечером. Это означало, что он, вероятно, не спал. Пока они шли, в подземельях никого не было, но даже коридоры наверху были пусты. Где-то далеко ему показалось, что он наконец услышал голоса возле зала, и профессор Малфой провёл его прямо мимо профессора Лонгботтома во главе длинной вереницы разъярённых гриффиндорцев. Некоторые из младших учеников плакали или выглядели так, будто плакали. Старшие что-то бормотали, когда слизерницы проходили мимо, и Феличиано поймал убийственный взгляд Джеймса Поттера на проходящих лицах. Похоже, все остальные факультеты тоже были заперты в своих общежитиях… Они поднялись выше по замку, и Феличиано попытался вспомнить дорогу к кабинету директрисы МакГонагалл. Это был запутанный путь, который, казалось, несколько раз сворачивал сам по себе, но в конце концов они добрались до знакомой статуи горгульи, и профессор Малфой остановился перед ней. Он поколебался, а затем назвал пароль. - Портрет Толстой Дамы. Каменная горгулья крякнула и покачала головой, затем разогнулась и встала, шаркая ногами в сторону лестницы, ведущей в кабинет директрисы. Прежде чем они добрались до незапертой двери наверху лестницы, Феличиано услышал плач. - Пожалуйста! Пожалуйста, профессор, вы не можете! - Я определённо могу, мисс Адамс! - Я не сделала ничего плохого, клянусь! Профессор Малфой не колебался, схватился за дверную ручку и вошел внутрь. - Вы бы единственным учеником, вставшим с постели во всей школе. У меня есть отчёты от всех четырёх глав факультетов и трёх призраков факультетов, которые говорят об этом,- профессор МакГонагалл была императрицей в своём кресле, командуя круглым пространством своего оживлённого кабинета, где портреты директоров угрожающе нависали, чтобы наблюдать за столкновением между древней ведьмой и очень молодой и очень напуганной. Хотя он уже слышал её имя… - Но это не значит, что вы не спрашивали барона, не так ли?- Феличиано мало общался со старшекурсниками Слизерина, поэтому он знал мисс Адамс только в лицо и, вероятно, слышал её имя всего несколько раз. Она безудержно рыдала, прижимая к лицу зелёный носовой платок.- А я вам говорила, где я была! Я вам говорила, где я была! Не заставляйте меня повторять это снова, но я вам говорила! - И мистер Сакамандер отрицает вашу историю. - Он… он что? - Спасибо, профессор Малфой,- профессор МакГонагалл подняла взгляд от того места, где мисс Адамс медленно пятилась назад, а затем упала в широкое кресло перед столом директрисы, закрыв лицо руками, а плечи сотрясались от беззвучных рыданий.- Вы можете оставить мистера Варгаса здесь и сопроводить мисс Адамс в Хогсмид. Её будут держать отдельно от других учеников, пока она не доберётся до Лондона, и её родители будут ждать, чтобы забрать её с платформы девять и три четверти. Окончательное решение будет принято к концу сегодняшнего дня. - Да, директриса,- голос профессора Малфоя был настолько хрупким, что казался готовым сорваться, когда он произнёс его, и тишина затянулась так, что были слышны только слёзы мисс Адамс. Когда она, наконец, нашла в себе силы снова встать с красным лицом и невыносимо воспалёнными от слёз глазами, она обошла стул для того, чтобы остановиться и обернуться к директрисе, прокаркав простой вопрос. - М-моя палочка...? - Сомневаюсь, что она понадобится вам ещё раз, мисс Адамс. Сердце Феличиано разбилось, когда был вынесен пожизненный приговор, а на лице мисс Адамс отразилось неподдельное горе. Она отвернулась от директрисы с плотно закрытыми глазами и чуть не сбила Феличиано, пытаясь добраться до профессора Малфоя, который вместо того, чтобы оставаться холодным и непреклонным, позволил ей подбежать прямо к нему и найти в кратких рыдающих объятиях, где он тихо гладил её по волосам, и это звучало так, словно она кричала у него на груди. К тому времени, когда ему удалось помочь ей спуститься по лестнице, зелень, казалось, уже просачивалась сквозь её мантии… Ему нужно было говорить, и не успели они спуститься и на две ступеньки, как он нашел слова. - Маргарет Адамс,- повторил он, снова повернувшись к профессору МакГонагалл, которая удивлённо посмотрела на него из-за того, что он говорил так странно.- Девушка, которая пропала в ту ночь, когда была убита картина в её комнате в общежитии? Это было похоже на выстрел в воздух из-за того, как быстро профессор Малфой остановился, а профессор МакГонагалл выпрямилась, услышав эти слова. - Простите?- спросила директриса. - Ну, в ту ночь, когда были все эти крики, профессор Малфой снял гендерные чары, и я вроде как последовал за ним,- отойдя от лестницы, чтобы посмотреть на ошеломлённое лицо профессора Малфоя и увидеть стол директрисы, ситуация немного облегчилась.- Извините, профессор, но как я мог устоять? Но я думаю, вы сказали, что в общежитии было только четыре девушки вместо пяти. Разве не мисс Адамс ушла? - Подземелья заперлись, как только послышались крики,- передал профессор Малфой и то, как он посмотрел на профессора МакГонагалл, ответило на вопрос, который Феличиано не задавал. Всё это происходило из-за картин, и учителя думали, что поймали ученика на месте преступления. - Оттенок серого не оправдывает действий чёрных. Феличиано почувствовал, что готов что-то сказать, в тот же момент, когда профессор Малфой вздохнул, но затем они оба остановились и вместо этого посмотрели друг на друга. Профессор не мог говорить перед студентом, а Нация не могла раскрыться перед профессором. Но как бы Феличиано ни желал справедливости в отношении уничтоженных произведений искусства и прекращения террора в школе, в итоге он заговорил первым. - Проверьте её ногти. - Что?- обе ведьмы расспрашивали его, мисс Адамс всё ещё плакала, но подняла руки и уставилась на свои пальцы, как будто не понимала. Профессор Малфой взял одну из её рук, чтобы посмотреть, но они не знали, что они ищут. - Профессор МагГонагалл, на какую картину напали прошлой ночью? Директриса, похоже, не хотела ему отвечать, но выдавила слова. - Портрет Толстой Дамы, традиционной хранительницы гриффиндорской башни. - Она была исцарапана до смерти, как и все остальные? - Откуда ты можешь знать что-нибудь об этом?- резко спросил профессор Малфой, и Феличиано посмотрел на него с самой широкой улыбкой, на которую был способен. - Оу, я нашел дверь ещё в феврале… - Ты что? - Видите! Видите, вот почему я не хотел никому говорить!- а затем он тут же начал отступать, потому что он никогда раньше не видел, чтобы отец Скорпиуса выглядел таким злым.- Я ничего не делал! Я просто перевернул их, чтобы посмотреть на обороты! На всех них царапины! - Драко,- профессор Малфой не терял контроль, но профессор МакГонагалл резко произнесла его имя и привлекла его бурное внимание. Когда Феличиано посмотрел на неё, директриса положила голову на спинку стула и одной рукой указала на высокую прямоугольную раму, которую Феличиано не увидел благодаря всему вниманию, уделённому мисс Адамс. Профессор Малфой немедленно пересёк кабинет и начал стягивать серый брезент, накинутый на искалеченный портрет. Под ним была вся серая и чёрная краска, лицо было искромсано, а холст вырван. Профессор Малфой мог бы использовать магию, чтобы поднять и повернуть раму, но он, похоже, был в настроении использовать свои руки и свою силу, наклонив её в один угол и пройдя по ней, пока задняя часть не оказалась лицом к остальным. Профессор МакГонагалл встала, и мисс Адамс присоединилась к ним, а Феличиано подошел и указал на место высоко в углу, где холст держался лучше. - Следы от ногтей. - Мисс Адамс, придайте своей руке форму когтя, не могли бы вы? Адамс снова была в замешательстве, явно спала меньше, чем профессор Малфой. С разрешения директрисы Феличиано взял со стола МакГонагалл чистый лист пергамента и задул одну из стоявших там красных восковых свечей. Он сильно протёр бумагу расплавленным воском, а затем радостно помахал Адамс рукой. - Вот так, притворись, что ты действительно зла, и просто…!- просто царапай бумагу когтями. Адамс всё ещё плакала, слёзы текли по её лицу, и она выглядела так, словно была на пределе, но она сделала то, что ей сказали, выдержав несколько резких отчаянных мгновений, прежде чем её лицо начало искажаться от гнева. - Скамандер...- прошипела она.- Ты… ты лживый тролль! Она провела ногтями по бумаге горизонтально, как кошка, затем бросила взгляд на испорченный холст Толстой Дамы и имитировала вертикальное положение когтей, которое нанесло ущерб. Она резала и царапала, пока не стёрла воск, яростно рыдая, когда Феличиано забрал его, а профессор МакГонаггал придвинулась, чтобы прижать его к изуродованной обратной стороне картины. Они не совпадали. Рука Адамс была слишком большой, ногти слишком короткими, а из-за того, как она сгибала мизинец, следы от порезов сужались и сходились вместе в конце каждого разреза, и они не могли продолжать движение прямо до тех пор, пока холст не сломался. Профессор МакГонагалл уронила бумагу и всю свою руку, как будто они весили пятьдесят фунтов, закрыла глаза и глубоко, судорожно вдохнула через нос. - Мисс Адамс,- голос директрисы чуть не сорвался при одном только произнесении этого имени.- Вы можете забрать свою волшебную палочку и спуститься вниз на завтрак в большой зал вместе с остальным выпускным классом, в то время как я...- она резко разорвала испачканную воском страницу на две, затем на четыре, затем ещё на дюжину кусочков и позволила им упасть на пол, склонив голову, прежде чем снова поднять и направилась прямиком к своему столу.- Пока я начинаю составлять свои самые искренние извинения перед вашей семьёй и за те неприятности, которые вызвал этот беспорядок. - Вы хотите сказать, что я не… - Вам грозит высылка и арест в последнюю минуту? Нет, мисс Адамс, и за это вам следует благодарить мистера Варгаса. Феличиано был охвачен таким внезапным, всепоглащающим объятием, что совершенно пропустил то, что профессор Малфой и директриса должны были сказать друг другу. Адамс заключила его в такие крепкие объятия, что он почти не мог дышать, когда сжимала его, восемнадцатилетняя ведьма стояла на коленях и рыдала, благодаря его и называла его таким замечательным, удивительно умным, маленьким мальчиком, и она никогда этого не забудет, и она позаботится о том, чтобы все в школе знали что он сделал для неё. - И этот Скамандер!- она опустила его с такой силой, что Феличиано чуть не упал.- Два года скрываться, потому что о нет! Его нельзя было поймать со слизеринкой! Сказал, что всё откроется, когда мы выпустимся — ладно! Посмотрим, как он заговорит об этом, когда я с ним закончу! - Пока вы не окажетесь здесь снова, мисс Адамс,- слегка отругала профессор МакГонагалл, но Адамс едва расслышала: она была слишком занята, благодарив профессора Малфоя и не забывая глубоко поклониться директрисе, как будто она действительно была королевой. Где-то в разгар танца палочка вернулась к ней в руку. - Да, конечно, обещаю. Могу я просто…? - Конечно,- Адамс исчезла в мгновение ока, счастливые и облегчённые рыдания донеслись до лестницы, когда она исчезла, а горгулья ушла с её пути, чтобы она смогла убежать. - Профессор Малфой, вас таже отпускают, чтобы вы могли освежиться и немного отдохнуть. Могу вас заверить, с мистером Варгасом нет никаких проблем. Профессор МакГонагалл сосредоточилась на Малфое, но вместо этого на него смотрел отец Скорпиуса. Похоже, он очень пытался понять, что он хочет сказать, поэтому Феличиано был достаточно терпелив, чтобы дождаться его. - Я бы снял двадцать очков за все эти нарушения правил, Варгас,- о, это было не то, на что он надеялся...- И тогда я бы вернул сотню за то, что ты только что сделал. К сожалению, Кубок факультета уже выигран в этом году. Это означает, что есть долг, который нужно выплатить. - Драко...- голос профессора МакГонагалл был добрым, но почти слабым.- Что подумает юный Скорпиус, если тебя не будет рядом, чтобы проводить свой факультет? Ужасная ночь закончилась. Профессор Малфой выглядел так, словно собирался заснуть стоя. Его серые глаза казались тусклыми, и он слегка покачивался там, где стоял, его фамильяр висел на одном из плеч и рассеянно поглаживал грудь и шею, пытаясь сохранить равновесие, когда он на мгновение закрыл глаза и превратил сонный вид в кивок. - До отъезда карет осталось не так много времени, мистер Варгас, будьте кратки, если можете,- и ещё раз устало кивнув, профессор Малфой повернулся и спустился по лестнице вниз из кабинета директрисы, оставив наконец Феличиано и Минерву МакГонагалл одних. - Вы, должно быть, считаете меня такой глупой,- когда он повернулся, чтобы снова посмотреть на неё, директриса сцепляла пальцы перед собой, на её столе лежал развёрнутый чистый лист пергамента, а длинное золотое перо уже было погружено в чернила. Она положила свои морщинистые руки на столешницу, пытаясь унять дрожь, которая пробегала по её телу и стряхнула несуществующую пылинку со своей бумаги.- Совершенно сбитая с толку и непригодная больше преподавать. - Профессор… - Я позвала вас сегодня утром, чтобы объявить, что с вандализмом покончено, и сказать вам — хотя, я понимаю, вы уже знаете, что множество итальянских работ, уничтоженных в этом году в Хогвартсе, является оскорблением, с которым нельзя мириться — сжав перо одной твёрдой рукой, директриса лёгкими мазками позволила черным чернилам растекаться аккуратными, плавными штрихами по пергаменту, воздушный царапающий звук показывал, как деликатно она обращалась с пером, несмотря на её напряженный вид.- Я никогда не была так сильно одновременно взволнованна и в то же время подавлена. Подумать только, я чуть не сломала волшебную палочку этой бедной девочки. - Профессор МакГонагалл...- остановившись, чтобы посмотреть, не перебьёт ли она его снова, она не стала и он был свободен говорить:- Неужели нет никаких зацепок относительно этих нападений? - Абсолютно никаких. - Вы действительно так думаете?- новый голос так напугал Феличиано, что он подпрыгнул.- Оу!- это также заставило профессора МакГонагалл резко поднять голову.- Прошу прощения, мне не следовало перебивать. - Альбус,- что? Нет, это определённо был не голос Поттера: это был старик с тёплыми словами и мягкой интонацией.- Альбус Дамблдор, ты немедленно возвращаешься в свою раму. Профессор МакГонагалл даже не оторвалась от своих царапин и записей, чтобы отдать команду, и Феличиано наблюдал, как несколько других сонных директоров и директрис Хогвартса слегка подтолкнулись в своих рамах, когда говорящий появился в поле зрения. Он занял позицию прямо напротив стола профессора МакГонагалл, усевшись на богато украшенный стул, который выглядел ещё более похожим на трон, чем тот, что стоял за столом МакГонагалл. Альбус Дамблодор был похож на Гарри Поттера: имя, которое Феличиано когда-то знал, а теперь едва мог вспомнить. Однако волшебник на портрете был стар; старше многих лет, с белоснежными волосами и длинной бородой, сливающимися в длинную вьющуюся гриву, спускающуюся по плечам и спереди, в синей мантии, усыпанной звёздами, и очках полумесяцах, сидящих на его длинном носу, что придавало ему вид доброго дедушки. Изображение длинного серебряного меча, покрытого ярко-красными рубинами, делало его менее похожим на дедушку и гораздо более грозным. - Что ты говорил, Альбус?- профессор МакГонагалл отложила перо и быстро сложила руки вместе, глядя вверх, когда Феличиано кивнул в сторону сиденья, на котором Адамс плакала ранее. Он повернулся так, чтобы ясно видеть их обоих, и прислушался. - Что ж, Минерва, говоря как картина, я могу сказать, что трагедия этого утра действительно проливает некоторый свет на проблему. Возможно, наш бесстрашный исследователь сможет помочь вам раскрыть правду,- кивок в его сторону заставил Феличиано обернуться на своём месте и задать вопрос. - Он всегда был таким многословным? - Всегда,- признала директриса, а затем повысила голос.- Альбус, это была долгая и утомительная ночь. Говори прямо, если хочешь. - Прочти название, мальчик,- мальчик? Феличиано привык к этому от профессоров, а не от картин, в которых он был старше техники, не говоря уже о сюжетах. Но он всё же встал и подошел обратно к искалеченному портрету Толстой Дамы, опустился на колени в поисках имени художника и… - Блэк?- это… это было наименее итальянское имя, которое он мог придумать.- Каждый из них был написан итальянским художником, а сама Толстая Дама была итальянкой? - Насколько мне известно, нет,- ответила МакГонагалл, сузив глаза и скривив рот в кислую линию. - Венецианский гондольер, Тиберийские нимфы...- картина профессора Дамблдора заговорила снова, бессвязано перебирая имена и персонажей с покойных костей.- Тосканская цветочница, Миланские возлюбленные, Брутикус-варвар...- подождите. - Подождите. - Мистер Варгас? Он положил руки на искалеченную раму и попытался сдвинуть её, чувствуя, как всё теряет равновесие, и с визгом отпрыгнул назад, когда портрет Толстой Дамы перевернулся и с невероятным грохотом рухнул на каменный пол! Он разбудил остальные картины, которые начали дремать после ухода Адамс и Малфоя, и вздрогнул, когда МакГонагалл повысила на него голос. - Варгас! - Мне очень жаль! Эти руки не очень сильные… Но теперь нарисованная сторона портрета смотрела вверх, и Феличиано просунул ногу в огромную дыру, прорезанную в лице Толстой Дамы. Схватив окаменевший холст, он попытался развернуть его и как следует рассмотреть край. - Что, ради всего святого, ты ищешь?- стояла директриса, но осталась за своим столом, и Феличиано потребовались обе руки, чтобы приподнять угол потёртого, затвердевшего холста, чтобы он мог видеть… классический храм, изображение пантеона с колоннами и греческой крышей. Но… Нет, эти колонны были не греческими, а римскими. Форма листьев, гроздь винограда, свисающая с края портрета. Это были не кипрские деревья, они были высокими и узкими, росли прямо вверх и были ухожены для придания высоты и симметрии в тосканском стиле. Толстая Дама сидела в тосканском винограднике. - Брутикус-варвар...- он повторил имя, а затем встал, вышел из рамы портрета и быстро обошел её.- Какой у него был фон? - Предметы? - Нет, сам портрет, что было нарисовано на его фоне?- профессор МакГонагалл не ответила.- Что там на заднем плане? У меня нет причин подходить так близко к факультету Когтеврана, и я не помню, как он выглядел! - Это был город,- рявкнула раздражительная старая ведьма в чёрной мантии с синими краями Когтеврана, стоя в раме в нескольких футах над столом МакГонагалл и презрительно глядя на него сверху вниз.- Это был какой-то маленький городок с красной крышей, о котором он всегда говорил, что завоюет и разграбит, бестия. Прежде чем вы спросите: да, это была Италия, но меня, честно говоря, это не волнует. Тосканская цветочница висла возле лазарета и отдыхала в цветочном саду в тени фруктовых деревьев. Венецианский гондольер плавал по каналам, любуясь видом на город за пределами квартиры своей возлюбленной. - Это не имеет никакого смысла...- не так ли? Он хотел сказать «да», но...- Это вообще не имеет никакого смысла. - Варгас?- он отошел от картины, ему нужно было подумать, ему нужно было просто осознать то, что на него нашло. Его мысли продолжали возвращаться в тому же направлении, но почему?- О чём вы думаете? Мистер Варгас. - Это я,- ему не нравилось, как это звучало, ему никогда не особо не нравилось, как это звучало. В словах, подобных тем, которые он собирался произнести, было столько силы, что-то более впечатляющее, чем заклинания волшебника, взмахи палочкой и дикие вспышки.- Я всегда находился на заднем плане. - Такой маленький мальчик, как ты?- заговорил другой портрет, но МакГонагалл, и это было хорошо, но всё равно было слишком поздно, чтобы удержать его от нападок. Ему тоже не нравился вывод, к которому он пришел, он не был готов принять его за истину. - Я Италия,- объявил он полным голосом, подчеркивая очарование, холодное и твёрдое прижатое к его груди, цепочка заглушала зрелость его слов, пока изо всех сил пытались завоевать уважение, которого он, его нация, заслужил.- И если только мой образ станет нитью, связывающий эти атаки вместе, то это нападение на меня. Портреты замерли и абсолютно молчали, почти как обычные немагические изображения мёртвых ведьм и волшебников. Профессор МакГонагалл заняла своё место за столом и была так же мертвенно неподвижна, как и остальные её предшественницы. - Я уверен, что Хогвартс сожжет все картины, которые невозможно спасти, за исключением рамы венецианского гондольера, которую я прошу вас отправить в мою резиденцию в Риме. Если вы не знаете почему, проверьте имя в дальнем углу. Профессору МакГонагалл потребовалось время, чтобы сглотнуть и снова подобрать слова, и Феличиано этого времени как раз хватило на вкус крови во рту и уловить металлический запах магии, сочащийся из его пор. Чары так сильно боролись ха то, чтобы удержать его в таком крошечном теле, где оно касалось его кожи. Была причина, по которой Представительство Северной больше не было маленьким ребёнком. - Я так понимаю, вы вернётесь в сентябре? - Да,- и ему пришлось на несколько мгновений удержаться от разговора, глотая густую медь, поднимавшуюся в горло из пустого желудка. Спустя несколько глубоких вдохов его гнев снова взял себя под контроль, и боль начала отступать в груди и вдоль звеньев цепочки. - И я прошу прощения за свой характер, профессор МакГонагалл. Такие люди, как я… мы не должны относиться к угрозам легкомысленно. - Я так не думаю...- её взгляд на мгновение оторвался на него, остановившись на тикающем циферблате медных часов, прежде чем она снова обрела голос.- Боюсь, вам придётся поскорее прийти в себя, кареты не будут ждать вашего прибытия ещё десять минут. - Спасибо за понимание, директриса. - И спасибо… за ваше вмешательство сегодня утром, мистер Варгас. С самым вежливым кивком, на который он был способен, Феличиано вышел из кабинета профессора МакГонагалл, и так закончился его второй год в Хогвартсе.