Snakeskins

- А что, если я не захочу проводить лето в Малфой-мэноре? - Понимаешь, это та часть, где у тебя нет выбора. Артуру было что сказать по этому поводу в своём лондонском подвале, наблюдая, как Шотландия использует свою волшебную палочку и аккуратно выводит спирали красного цвета из циферблата часов, лежащих на столе перед ними. Мысли о том, чтобы снова использовать чары, было достаточно, чтобы у Артура началась крапивница. Он и не подозревал, насколько отрезанным себя чувствовал, пока не снял их почти две недели назад, и это было всё равно что всплыть на поверхность глубокого, тёмного океанского течения, чтобы снова вздохнуть и почувствовать солнце. Он ощущал, как его промышленность, как кровь, бурлящая в его венах, ежедневный ритм его людей, бьющийся, как сердце в его груди. Его чувства были избавлены от детского удивления и растерянности, и его чувство собственного достоинства было блестяще восстановлено. Он не знал, как он вообще опустился до того, чтобы прятаться в тени Шотландии, но эти хрупкие чувства были подавлены, и снова ощутил себя самим собой. Все ограничения на то, кем он был, должны были помочь, и они помогли! Той зимой Артур не ощутил быстрого наводнения в своих низменных районах, когда рекордные осадки пронеслись по нескольким округам и привели к эвакуации. Было такое ощущение, будто он выдавал себя, не осознавая этого, но в то же время это спасло его прикрытие от необратимого разрушения, если бы он начал царапать двери Хогвартса, пытаясь выбраться и надеть форму, чтобы помочь раздавать пакеты с питанием и воду в бутылках. Чары были… скорее похоже на пробку на весах его души или на стержень, препятствующий естественному качанию маятника. Всегда будет внешнее «я»: Артур, и внутреннее: Англия. Эти две стороны существовали бы всегда, будь то гирьки на весах, стороны монеты и так далее. Но из-за отчаянной необходимости держать внутреннее при себе, это означало… быть отрезанным от этого — быть отрезанным от самого себя. Он всё ещё был англичанином, и он всё ещё был Англией, и всё ещё был бывшей Британской империей, но он не был полностью частью Соединённого Королевства. Он бы почти не совсем англичанином. Это должно быть сознательным делом. Он мог вздохнуть и узнать, какая погода в Ливерпуле и поддерживается ли дорожное движение в центре Лондона. Он мог проснуться утром и понять, что его парламент всю ночь обсуждал особенно бессмысленный законопроект, и знать, чего ожидать от рабочего дня в Вестминстере. Однако при использовании чар это становилось подсознательным. Он не просыпался в подземелье Хогвартса и не говорил: «О да, плохой день для рынков», ему приходилось читать газеты, как и всем остальным, и проверять цифры. И он всё равно проверял их; у него всё ещё была для этого психическая выносливость, в отличие от физической, которой так отчаянно не хватало. Но тело должно было быть маленьким, и его должно было быть легко изнашивать, несмотря на то, какую сильную физическую нагрузку это начинало на него оказывать. После двух лет ношения амулета у него появилась болезненность в запястье, которая поднималась вверх по руке всякий раз, когда он снимал его, как будто он снова испытывал растущие боли из-за сокращения и удлинения костей. Он также похудел, не так, как ожидал, питаясь картофельным пюре и колбасой с кухни Хогвартса, но всего через неделю, глядя в собственное зеркало, убедился в этом. Он не испытывал недостатка в питательных веществах из пищи, его тело просто истощало те части себя, которые не вписывались в рамки чар. Ослабленные мышцы и редеющие волосы: видимые черты государственности исчезают из его тела, как осознанные мысли из его разума. Он не мог чувствовать свои вооруженные силы, поэтому его мышечная масса растаяла. Он не контактировал с работающим населением, поэтому мозоли на его руках исчезли с большей частью силы длинных пальцев. Из-за того, что он так много времени проводил с незначительным меньшинством, его голос звучал хрипло и было больно использовать после нескольких часов стояния и выступления. Однако какой бы совокупный эффект ни был для него, для Италии это должно было быть вдвойне тяжело. По крайней мере, Артур всё ещё говорил на своём основном языке и был окружен детьми и профессионалами, которые были выходцами из его земель, а также из Шотландии. Надо было дать бедняге передохнуть и отправиться домой, чтобы на этот раз как следует подзарядиться. - Что, по словам Италии, произошло в кабинете МакГонагалл в конце семестра в этом году?- напомнил ему Шотландия, серьёзно посмотрев на Артура поверх ровного свечения изменённых чар, когда их настраивали и перемещали, затор медленно отодвигался на несколько шагов назад, так что, возможно, Артур почувствует себя немного больше похожим на себя, а сам будет выглядеть ещё больше похожим на себя в начале августа. - Он сказал, что, по его мнению, эти картины — такая же атака на него самого, как и на школу. - Именно, это иронично, учитывая, кто из вас хочет закрыть Хогвартс. - Он никогда на самом деле не говорил, что закроет школу, знаешь ли. - Не тебе, но как ты думаешь, о чём мы с Ловино болтаем, пока вы двое играете в приятелей по учёбе?- сказав это, он высказал очень отчаянную мысль, что совсем не понравилось Артуру.- Присматривай за ним, Артур, Если Италия не будет удовлетворён после семи лет обучения в этой школе, ты знаешь, что произойдёт. - Ну, Хогвартс не делает себе никаких одолжений! - Точно,- Шотландия повысил голос ровно настолько, чтобы раздражать Артура своим тоном, свет на столе погас, прежде чем он взял часы и поднёс их к уху, чтобы убедиться, что они всё ещё тикают.- Так это значит, что, пока Варгас продолжает оказывать давление на МакГонагалл, нам с тобой нужно продолжать ладить с Малфоями. И с Хиггсами, и с семьёй Гэмп, даже с Флинтами, если сможешь, парень. То, что отец Глории Флинт входит в совет, это так же хорошо, как поболтать с профессором. - Ты знаешь, я подружился со Скорпиусом не из-за его отца,- было очень необходимо указать на это, и не только, потому что Шотландия наступал на него с этими часами. - Теперь видишь, во что я верю. Я чуть не задохнулся, когда в твоём первом письме упоминалась эта семья,- потому что вся семья Кёрклендов участвовала в войне и намеревалась уничтожить тёмных волшебников, таких как Малфои...- Но нет смысла упускать хорошую возможность. Будь вежливым, внимательным маленьким гостем, и, надеюсь, профессор скажет что-нибудь, что даст нам знать, как продвигаются дела с персоналом. Шотландия протянул часы для настройки, Артур заколебался. Он злился на себя за это, но не смог заставить себя поднять руку, чтобы взять амулет. - В чём дело? - Ничего, прости,- но вместо того, чтобы попытаться объяснить, он заставил своё тело подчиниться, протянув руку, чтобы увидеть, как рука Шотландии отстраняется, не позволяя магии охватить его. - Не ври мне сейчас, мальчик,- рыжие брови Шотландии были опущены над его голубыми глазами, кожа почти полностью белая,так что было очевидно, что он проводит гораздо больше времени внутри, чем на улице в течение дня. Несколько минут назад он затушил сигарету, чтобы сосредоточиться на чарах, но лёгкие пятна никотина были видны на его зубах, когда он раздражённо сжал челюсти. Артуру пришлось тяжело подбирать слова, и Шотландия перебил его, прежде чем он смог победить.- Послушай, это не шантаж, и в этом нет ничего недобросовестного, не так ли? Ты на самом деле дружишь с этим Малфоем, и это нормально, я не собираюсь дразнить тебя по поводу элементарного человеческого поведения. - Дело не в Малфоях,- Артур споткнулся, закрыл глаза и покачал головой, а руки отмахнулись от этой идеи.- И это не план, это прекрасная идея, и я её одобряю. На самом деле в Малфой-мэноре сейчас довольно приятно, так что мне не особо хочется туда идти. - Тогда в чём дело? - Я просто...- нет, он не мог быть таким раздражительным и снова начать вести себя как маленький ребёнок, только потому, что чары были рядом с ним. Был ли он англичанином или нет?- Неважно, просто отдай эту чёртову штуку, ладно? - Нет, пока ты не скажешь мне, почему ты вдруг замолчал,- он, чёрт возьми, не хотел ничего объяснять!- Англия! - Мне это не нравится!- и он тоже не любил, когда на него кричали!- Мне не нравится то, что он чувствует, мне нравится то, что он со мной делает! Это неестественно, и я знаю почему! Я знаю, почему: я сам помогал тебе спроектировать эту чертову штуку, не так ли? Итак, я понял!- и он просто...- Мне просто это не нравится. На этом он закончил, на мгновение отведя взгляд от Шотландии, чтобы он мог сделать несколько ровных вдохов и перегруппироваться после того, как кричал, как младенец, без причины. Он заставил себя говорить жёстко: - Теперь хватит со мной нянчиться и дай мне надеть эту чёртову штуку. Я полностью зрелая нация, спасибо, и я могу справиться с этим сам. Он протянул руку за часами и поднял глаза, чтобы Шотландия понял, что он говорит серьёзно, но вместо того, чтобы сдаться и просто позволить им продолжать в том же духе, именно Шотландия сейчас колебался. - Господи, Артур, если ты так думаешь, то почему ты ничего не сказал раньше? - Потому что это не имеет значения,- парировал он, не в настроении, чтобы за ним присматривали или обращались с ним таким нежным тоном. Чары ослабили его до такой степени, что он начал вести себя как ребёнок, но это сделало его таковым.- Каждая частичка этих чар существует по какой-то причине. Мы оба знаем, что не можем их убрать по частям, не ставя под угрозу целое, так что забей на это и перестань ждать. Шотландия прикусил нижнюю губу, что на этот раз грозило вывести Артура из себя по-настоящему. Ему не нужен был этот открытый взгляд или глубокий вдох, который сделал Шотландия, прежде чем ответить ему! - Хорошо, но только если ты уверен. - Я чертовски уверен, теперь передай это. На этот раз Шотландия подчинился, и пальцы Артура отдёрнулись, когда он коснулся часов, чистая воля заставила его руку сомкнуться вокруг ремешка и циферблата, когда он крепко зажмурился, и почувствовал, как пол уходит у него из под-ног. Оглушительный рёв крови отдавался у него в ушах, сердце бешено колотилось, желудок делал сальто, комната дико накренилась, как будто он заблудился в море и в нескольких мгновениях от того, чтобы его швырнуло боком в ураган и он утонул. Он ударился об пол, и что-то большое и тёплое поддержало его, его самообладание сдерживалось жгучей желчью, подступавшей к горлу только для того, чтобы снова сглотнуть из-за необходимости дышать. Он ненавидел это, так продолжалось два года, и легче не становилось по мере того, как они приближались к третьему. Артур медленно открыл глаза и обнаружил, что его голова покоится между плечом и грудью Шотландии, рука брата обхватила его за бок, в то время как руки Артура были сцеплены перед ним, как будто его вот-вот вырвет. Он не чувствовал своих ног, но они медленно возвращались на место… Сам Лондон начал… угасать. - Отпусти меня, мерзавец...- прошипел он, затем почувствовал, как вместо этого ладонь сомкнулась у него на затылке, а рука, обхватившая его талию, притянула его ближе, пока он чуть не отшатнулся от оскорбления, что его удерживают. - Нет, пока эта тряска не прекратится,- ему не нужна была жалость Шотландии, ему не нужна была высокая фигура этого грубияна, склонившаяся перед ним, пропахшая сигаретой и затхлой слабостью трубочного дыма. Как он посмел подумать, что Артуру нужны сильные руки и тепло ровного сердцебиения, это было не так… как будто он мог принять… любое… утешение… - Ты становишься мягким...- в… обоих возможных смыслах. - И ты защищаешь мою школу,- он был чертовски прав.- Самое меньшее, что я могу сделать, Артур, это попытаться найти лучшую альтернативу, пока ты на этом курсе. - Не трать зря время,- пробормотал он, лицо было в синей летней футболке, которую его брат носил поверх чёрных джинсов. Артур всё ещё был в старой белой рубашке и серых спортивных штанах, которые он надел, готовясь к уменьшению, когда его голова приведена в порядок, чтобы не болела шея так сильно в этом положении. Он снова закрыл глаза и… - Не трать силы зря...- и… И он проснулся от полуденного солнечного света, заливающего его кровать, что, должно быть, произошло несколько часов спустя. В доме царила полная тишина, если не считать тиканья часов в его кабинете и тихого шлёпанья его фамильяра, Крампета. Шотландский вислоухий кот с загнутыми коричневыми ушами и пятнами светлой шерсти на белом теле, прыгнул рядом с ним, обнюхал его и свернулся клубочком под его мышкой. На нём не было амулета, а рядом с кроватью стояла чашка холодного чая, к которой было прислонено сообщение от его брата-идиота. «Возвращайся спать». Хмм. «Я буду в Малфой-мэноре на ужине и скажу им, что у тебя всю неделю была сильная лихорадка, и она вовремя не прошла. Или что ты пролетел на своей метле через кабинет и разбил бабушкину урну, я ещё не решил. В часы внесены коррективы, и сейчас, когда ты их носишь, ты выглядишь как взъерошенный тринадцатилетний мальчик. Поскольку ты дома, ты можешь прочесть ту речь премьер-министра Канады: они будут в городе, начиная с четверга. Буду дома к полуночи. А теперь иди спать». Поэтому Артур перевернулся на спину, закрыл глаза и сделал именно это. *** - Как давно ты в Италии? Тебе там нравится? Ах! Да, я тоже говорю по-немецки, Белла, я очень хорошо… - ХВАТИТ ФЛИРТОВАТЬ! Было не очень приятно, когда на него кричали в одном из его собственных буфетов, но Феличиано был вынужден уйти, когда симпатичная блондинка из Германии, с которой он разговаривал, рассмеялась и извинилась, чтобы выйти на яркий солнечный свет. Вернувшись со вздохом к столу друзей и посмотрел на одного ухмыляющееся лицо, одно сердитое лицо и одного подвыпившего друга. - Ве ~ Япония, ты в порядке? - Он в порядке!- огрызнулся Германия, понизив голос до того места, где он сидел, а солнечные ожоги покрывали его длинные щёки и закруглённый кончик носа. Его солнцезащитные очки торчали из кармана белой рубашки с короткими рукавами, которую он носил в жару, толстые руки, покрытые бледно-светлыми волосами, лежали на столе рядом с пустыми тарелками и остатками хлеба с их трапезами.- Это тебе нужно сосредоточиться, проведя два года с кокетливыми подростками, я поражен, что у тебя всё ещё хватает выдержки для дальнейшего флирта. - Но я не был среди подростков, я был среди маленьких детей!- радостно поправил Феличиано. - Ты хочешь сказать, что такие, как ты, не видят разницы, Крауц? Ловино очень редко соглашался провести время в Германии, и Феличиано знал, что должен быть благодарен за каждую секунду терпимости, проявляемой его братом. Почти пустой бокал для вина, вероятно, был благодарностью за его терпение, и Феличиано схватил тёмно-зелёную бутылку, стоявшую посреди стола, и опрокинул её на бокал брата. - Что… здесь уже пусто? Ловино откровенно посмеялся над ним. - Вини во всём этого,- упрекнул он, ухмыляясь и кивая их четвёртому члену их группы, в то время как Япония опустил голову на стол после того, как закончил есть. Его чёрные волосы, были неприятно прямыми, несмотря на жару, плечи слегка дрожали под белым воротником и рубашкой-поло. Его камера, вероятно, всё ещё висела у него на шее, но Феличиано был немного обеспокоен тем, что Япония на самом деле не двигался, а лишь продолжал трястись. И петь. - Он действительно поёт?- спросил Феличиано, в то же время настаивая на том, что он не так уж долго отсутствовал из-за стола. - Похоже на то. -Ты знаешь, каким он становится, когда он в отпуске,- голос Германии звучал так, словно он ругал самого Феличиано, и он не считал это очень справедливым. Это не он напевал себе под нос окинавские пляжные песни! - Мы должны посадить его в машину? - Я говорю, что мы посадим его на поезд до твоей дурацкой школы. - В таком случае нам придётся делать его моложе меня,- заметил Феличиано, противодействуя своему брату, где Ловино самодовольно ухмыльнулся и махнул рукой, чтобы привлечь внимание официанта и попросить ещё вина.- Я не думаю, что ему это понравится. - Тогда тем больше причин сделать это. - Можем ли мы, пожалуйста, не говорить об этом публично?- Германия выглядел и звучал совершенно выходящим из его зоны комфорта, извиваясь на стуле, где в противном случае он был либо строгим, либо непринуждённым на протяжении трёхдневного тура по лучшим винодельням Феличиано. В конце концов, именно это Ловино засунул в тот синий конверт, когда Феличиано ещё учился в Хогвартсе: брошюру о винодельнях центральной и северной Италии, лучших из его собственных садов и достопримечательностей. Это было самое близкое извинение Ловино за ту военную катастрофу во время отдыха в прошлом году, и тот факт, что он пригласил Германию и Японию, даже не спросив об этом Феличиано, говорило о том, насколько искренен был этот жест. Машина, карта и много вина — всё это создано для отличного летнего отдыха с июня по конец августа. Была только одна серьёзная заминка через три дня после окончания винного тура, когда его друзья вернулись в Берлин и Токио соответственно, и Феличиано чувствовал, что он общался с троицей сов гораздо более пристойно, чем Ловино, который визжал и кричал и поднял большой шум из-за разбитого окна и чего-то такого, в чём Феличиано клялся на что никогда, ни за что не стоит тратить деньги. Когда лето подошло к концу, это привело его в странное настроение, потому что он почти забыл о доставке-сюрпризе, прежде чем он нашел его снова, собираясь в Лондон. За неделю до первого сентября и Хогвартс-экспресса Феличиано пришлось вернуться в частный дом Англии, чтобы попрактиковаться в незаконной магии в гораздо более светлом и лучше организованном подвале. У них также были планы не ждать до самой последней минуты, чтобы прочесать Косой переулок в поисках школьных учебников и принадлежностей. Но это была всего лишь идея, и это не означало, что они действительно её придерживались. - Это…?- особенно когда Феличиано забрал свой багаж в аэропорту, а Англия стоял рядом с ним, а Шотландия следил за машиной в Хитроу. - Не надо. Англия: молчи,- потому что было неловко грузить чемодан рядом с… - Подштанники Мерлина, это действительно...- да, это действительно так.- А ты даже его не развернул: у Скорпиуса будет припадок. - Поскольку его отец был упомянут по имени в прилагаемом к нему письме, это означает, что я могу ударить его этим по голове, верно? - Есть более тысячи способов обмануть ловца, Варгас, и я думаю, что это официально один из них,- бедный, наивный Англия: он сказал это так, как будто Феличиано действительно было не всё равно.- О, взбодрись, это не худшая награда, которую кто-либо когда-либо получал за то, что спас студента Хогвартса от отчисления,- нет. Но это не сделало гоночную метлу даже близко похожей на то, что Феличиано хотел объяснить на таможне.