Джентльмены в поисках десятки

Одиноков в последний раз шел улицами Олларии, центрального села Колхоза Красный Манрик – командировка от треста Скороснаб подходила к концу. Скоро вся старая, добрая Россия будет вотчиной большевиков. Шедший по цветущим улицам гость понимал, что беда случится не завтра. И все равно Одинокову было мучительно жаль. Одиноков, Модест Архонтович был представителем старой школы инженеров, спецов, работавших еще при царском режиме и иногда даже на зарубежный капитал. Советская власть использовала их опыт и знания, но не любила и никогда не доверяла, и всегда помнила, что они чужие и враги. Со временем Модест Архонтович почти привык к этому. Однако прошлое иногда имеет над людьми слишком большую власть. Колокольный перезвон вернул инженера к реалиям колхоза Красный Манрик. Улица заканчивалась у старинной стены свиноферм, к которой лепились некогда богатые торговые ряды. Колхоз Красный Манрик поглотил старый Кабитэловск. Новое или поглощает старое, или убивает. Когда-то здесь были лавки и лабазы, где торговали многочисленные купцы и крестьяне, а теперь остались только три магазина красных нэповцев – Рыболовного Завода Артели Приддовых, Товарищества Краснопролетарское и треста Хлебопекторг. Толпившиеся на улице колхозники расступились, пропуская красивого всадника на породистой вороной кобыле. Прима колхозной самодеятельности и командир красногвардейских ополченцев вечно пьяный кутила Соберанов с гитарой наперевес ехал на очередной променад. Одиноков вздохнул. Большевики думают только о классовой борьбе и не умеют радоваться жизни, и ненавидят тех кого считают богаче, умнее или удачливее. И любят и умеют убивать их. Потомкам нынешних гуляк не позавидуешь. Одиноков вспомнил вечер в клубе «Инженерного собрания в Туле». Вспомнил удивление и радость наивной публики. Гул наполнял собрание. - Отречение! - Великая и Бескровная! -Темные Силы пали! - Петроградский Совет! - Временное Правительство. - Эра свободы! - Керенский и Князь Львов. - Родзянко с нами! Он тогда тоже радовался. Наивные люди. Потом были убийства городовых, мародерство беглецов с фронта, падение временного правительства, большевики, гражданская война, черный передел и голод. Затем пришел НЭП и хозяйство стало восстанавливаться. Но большевики остались и рано или поздно они вернут свое сполна. Такие не сдаются так просто, а люди, похоже, разучились различать и сопротивляться. …Крик был неожиданным и страшным. - Вах!! Нэвинный дэвушк пахищать!! Голос принадлежал шашлычнику Автандилу Карсидзе, который открыл в колхозе шашлычную с отменными бараньими шашлыками, шурпой и хачапури несколько месяцев назад. На фоне сельского общепита с котлетами, которые помнили еще времена военного коммунизма, это была пища богов. У Карсидзе было 8 соплеменников – помошников по хозяйству, двое неразговорчивых сыновей, жена и красавица дочь, которую шашлычник оберегал как зеницу ока, так как мечтал, что она станет женой как минимум председателя губкома или губернского комиссара ВЧК. Однако воспылавший страстью Соберанов был категорически с этим не согласен. Именно сегодня он предпринял решительный штурм окошка восточной прелестницы. Штурм увенчался успехом… почти. Проникнуть в окошко удалось. Произнести пылкую тираду о любви и законном браке удалось. А вот дальше события развивались по другому сценарию. Девушка не обрадовалась. Законный брак с колхозным верховным жрецом Бахуса, Аполлона и Марса не был пределом ее желаний. О чем она решительно и заявила. Соберанов не внял и решил что храбрость и настойчивость берут города. Звук раздавшейся пощечины услышал Карсидзе, который вместе с сыновьями и помощниками ворвался в комнату. Именно в этот момент Карсидзе и издал тот крик, который вырвал буржуазного спеца из плена воспоминаний. В следующий момент Карсидзе схватился за кинжал, а Соберанов вооружился кочергой. Помощники и сыновья уже были вооружены шампурами, так что были готовы к бою. Дальнейшие события вошли в Анналы истории Колхоза Красный Манрик. Соберанов с необычайной ловкостью махал кочергой и даже выбил кинжал из рук Карсидзе, при этом получив несколько уколов шампурами в спину и пониже от коварно зашедших сзади противников. Несколько из которых получили в ответ удары кочергой по рукам. Ситуация становилась патовой, и в игру вмешалась жертва несостоявшегося похищения. Соберанов получил по затылку подносом, потерял равновесие, но сумел увернуться от рук противников и выскочив в коридор пробежал в кухню, где уронил мангал, потерял темп и был настигнут во дворе Карсидзе, который по пути подхватил грабли, лежащие рядом с метлой. Этими граблями он и нанес удар в спину Соберанова. Грабли сбили последнего с ног, и оставили на спине Соберанова многочисленные шрамы. (В дальнейшем Соберанов хвастался дамам своего сердца, что был ранен шрапнелью на колчаковских фронтах). Добивание ловеласа предотвратил появившийся на шум инженер Одиноков, фигура которого была последним, что помнил упавший в обморок Соберанов. При этом некоторая помутненность сознания Роке Алваровича привела к тому, что он понял все не совсем так. Увидев в сумерках силуэт инженера он сделал понятную для неграмотных крестьян но непростительную для советского ответственного работника ошибку: поля шляпы он принял за рога; очки в которых отражались рассыпанные угли мангала принял за горящие глаза. Запах серы, которым инженер пропитался, когда чинил оборудование, мефистофельская бородка и черный плащ довершили образ. Соберанов решил что жизнь ему спас представитель нечистой силы, а именно черт. По иронии судьбы Соберанов больше не встретился с Одиноковым, так как инженера на следующий день срочно отозвали на другую аварию. Шашлычник, опасаясь самого гуманного советского суда стремительно покинул губернию вместе с семьей и домочадцами. Дочь шашлычника вышла замуж за птицу как казалось высокого полета - некоего Лансарошвили, бессменного секретаря самого Авеля Енукидзе. Но увы, карьера и Енукидзе и его секретаря через несколько лет быстро и фатально подошла к концу. После этого прелестница остерегалась браков с партийными работниками. Соберанов же решив, что нечистая сила скоро придет за ним, во первых решил никогда не жениться; во вторых начал пить в три раза больше прежнего; в третьих никогда не расставался со святой водой; в четвертых начал на всякий случай читать книги по черной магии и даже втайне практиковать. Односельчане же долго поминали Соберанову неудачное сватовство, эпическую битву и исчезновение единственной приличной точки общепита. Но жизнь колхоза Красный Манрик так или иначе продолжалась..