Джентльмены в поисках десятки

Томленье плоти для служителя Христа Оно во много раз мучительней поста (Один из отвергнутых позднее вариантов песни Белль) Жил да был в Париже архиепископ. Не какой-нибудь жестокий к себе и людям фанатик вроде Клода Фролло, и не неукротимый развратник и властолюбец вроде Родриго Борджиа. Нет, архиепископ был сторонником умеренности и снисходительности, а значит благовоспитанным. Блажен, иже одолел искушение. С этой мыслью архиепископ Парижа был полностью согласен. Сам он искушение если и не сокрушил полностью, то ниспроверг его гордыню. Ибо дух силен, а плоть немощна, посему снисходить к потребностям плоти есть вопрос милосердия. Милосердие же есть высшая добродетель. Истязающий свою плоть выступает против милосердия и его телесная чистота омрачается немилосердием духа. Будьте милосердны, яко же и господь ваш милосерд. – эти слова находились глубоко в сердце его преосвященства, архиепископа Парижа. Будучи превосходно сложенным мужчиной в самом расцвете сил, с лицом, внушающим уважение и симпатию, он безусловно был подвержен влиянию женских чар. Однако он предпочел не противостоять им напрямую, яростно и безжалостно отвергая, подобно яростным аскетам, которые отвергнув соблазн, все время и мысли в итоге посвящают именно ему, подобно тому, как полководец порой посвящает врагам и соперникам гораздо больше мыслей, чем собственным солдатам. Архиепископ охотно отдавал должное прекрасным женщинам (и пользовался взаимностью) , когда это не наносило ущерб его репутации и престижу церкви. И случись ему встретить прекрасную, но неприступную Эсмеральду, он не стал бы безумствовать подобно Фролло, который долгие годы отрицая свои желания в конце концов не смог с ними справиться, так как не знал и не понимал их природы. Нет, зная, что рано или поздно он утешится в объятиях красивой и достойной женщины, архиепископ бы с улыбкой благословил Эсмеральду а потом забыл бы о ней. А уж тыкать кинжалом рыцаря или организовывать судилище на весь Париж!? Вот воистину образ мысли достойный жестокого фанатика, который, не справившись с соблазном внутри себя, решил уничтожить его хотя бы вовне! Нет, не таким должен быть служитель католической церкви! Мудрый, доброжелательный и снисходительный пастырь преуспеет гораздо больше, в том числе и там, где твердость и непреклонность действительно нужны и уместны! Таков был Архиепископ Парижа, который как раз планировал время, когда ему следует предаться соблазну плоти на этой неделе, что бы соблазны не мешали бы ему выполнять его сложные обязанности управления паствой, клиром, и другим не менее важным делам – беседам с другими иерархами католической церкви, министрами и депутатами республики. Не далее, как сегодня надо было выделить время и побеседовать с бывшим министром, грубым бывшим кабатчиком по фамилии Бурдийа. Возможно придется даже выпить с этим прогрессистом (чей прогрессизм, впрочем, ограничивался послушным голосование в парламенте за то, что ему укажут партийные вожди и в бесцеремонном панибратстве). Бурдийа будет жаловаться на молодого депутата Фокара, уроженца того же городка, что и он, и ругать его политические ошибки. Докучная и обременительная встреча! Поэтому в противовес следует встретиться как можно скорее с прекрасной Матильдой и преподать ей некоторые духовные наставления. Необходимо дать задание умному, исполнительному канонику Франсуа Лепиньону как можно деликатнее пригласить прекрасную Матильду в частную приемную архиепископа. Когда наступит рассвет, можно будет позвонить в колокольчик и вызвать каноника. А пока следует вознести молитву. Именно таким образом каноник с самого раннего утра получил ответственное задание и взяв автомобиль архиепископа, за рулем которого был не выспавшийся Кшищтов Козлевич, католик - эмигрант из России. Поехали с ветерком и приободрившийся Козлевич даже начал напевать «Аще польска не сгинела». По прибытию каноник увидел у приюта три подозрительные пролетки без окон, а рядом с ними нескольких полицейских. Если дело хоть как-то касалось Матильды, это могло бросить тень на архиепископа. Нужно было все проверить и если нужно – предотвратить. Интуиция подсказала опытному канонику что ни в коем случае не стоит лично показываться полицейским, зато следует оставить Козлевича проследить за ними. Сам же каноник стремительно, насколько позволял сан и неудобное одеяние направился к ближайшей церкви, откуда по телефону он связался с архиепископом, который в свою очередь позвонил домой префыекту парижской полиции (они были близко знакомы). Префект полиции позвонил окружному начальнику, тот связался с дежурным участка, к которому относился приют. Оказалось что никаких нарядов полиции в приют не отправляли. Префект сперва пришел в ярость, потом встревожился, а архиепископ сперва встревожился, а потом уже пришел в ярость Не прошло и часа, как отряд уже настоящих полицейских выдвинулся к приюту. Встревоженный и раздосадованный архиепископ на всякий случай отправил туда же нескольких бывших офицеров из числа изгнанных революцией из России дворян католиков, которых он сам шутливо называл гвардейцами кардинала.