never ever.

На крыше можно рассматривать темные силуэты помидорных кустов сквозь стекла маленькой теплицы. У Джебома всегда были странные увлечения. Не то, чтобы они дружили, пока она не уехала в Парагвай с родителями, но виделись. Пересекались. Марк уже тогда задавалась вполне логичным вопросом, какого черта они дружат с Джинёном. Но, видимо, противоположности притягиваются. Она улыбается уголками губ и щелкает дешевой зажигалкой, поджигая кончик непозволительно-пафосной сигареты, ломая шарик с вишневым наполнителем и вдыхая сладковато-горький дым в легкие. Все еще трясет на самом деле, улыбка осыпается керамическим крошевом, словно разбитая ваза эпохи правления турецких султанов. Йен хотелось бы знать, почему она вызывает у людей противоположного пола ощущение, что ее можно где-нибудь зажать и трахнуть? Что такого у нее написано на лице, что вылезает вот такая вот хрень? Пальцы скользят по ткани футболки, цепляясь за порванные края на груди, мучительно опуская голову и пряча лицо в коленях, на автомате стряхивая пепел в жестяную банку из-под консервов. - Обычно в это время здесь даже этот странный чувак с помидорами не ошивается, - Марк вздрагивает от неожиданных звуков чужого голоса, резко поднимая голову и бегая взглядом по крыше, прежде чем находит, собственно, источник ее ночного беспокойства. Парень, кажется, еще более хуеньким, чем она сама, что тянет на заявку в книгу рекородов Гиннеса. И Йен невольно дергается, пытаясь отползти по парапету крыши чуть дальше. Это почти паранойя, обострившаяся после сегодняшних приключений. Адреналин вспыхивает тлеющим румянцем на щеках. - Я не знакомлюсь с людьми на малопонятных крышах. - Я и не предлагал знакомиться, - парень фыркает, и Марк замечает едва уловимый акцент в корейской речи незнакомца. И на китайский он не похож. На английский, американский, какой угодно - тоже, - просто удивлен, что сюда приходить кто-то еще. - А ты сам что здесь забыл вообще? - она почему-то злится, и эта злость потихоньку вытесняет ощущение собственной беспомощности. Странный собеседник, при всех допущениях, опасным не выглядит. У него какие-то откровенно драные джинсы и белая футболка, в вороте которой явно видно болезненно-острые ключицы. - Наслаждаюсь ночным небом. Марк поднимает голову вверх, разглядывая пустое и черное небо, и скептически вскидывает брови. - Это Сеул, детка. Тут ты временами даже луну не увидишь. - Ты мне, конечно, открыла Америку. Йен почему-то смешно, и она прижимает ладонь к губам, сдерживая рвущийся наружу нервный (истерический) смех. А парень садится на парапет в метре от нее, светя острыми коленками в дырках джинсовой ткани. - Тут всего две квартиры с доступом на крышу. Моя и того помидорного парня. Ты его девушка? А то я пару раз слышал его стенания на тему того, как же он умудрился в школьницу... Хотя ты выглядишь не настолько малолеткой. - Это ты меня сейчас оскорбил или комплимент сделал? - Я не про внешность. Я думаю, ты и без меня знаешь, что ты красивая, - он усмехается, разглядывая сигареты в ее руке и подозрительно принюхиваясь к запаху дыма, - так, он твой парень? - А не слишком ли много вопросов относительно моей личной жизни от человека, имени которого я даже не знаю? - Хм, считается. Друзья зовут меня Бэмбэм. Настоящее имя ты даже не выговоришь. Марк медленно делает еще одну затяжку и с удивлением понимает, что ее отпустило. И сбрасываться с этой крыши больше не тянет. Она бросает недоверчивый взгляд на своего невольного собеседника и резко мотает головой. Так бывает только в сказках. Что за дурацкие параллели?