Теперь ты знаешь, что настоящие друзья предают, глядя в глаза. Bring me the horizon
— Я повторять не стану. Охранник, нависший над спящей девочкой, выронил зубочистку. Та с глухим стуком упала на пол, но беспристрастные глаза Солдата по-прежнему были прикованы к двум подонкам, которых он поймал с поличным. Похотливое лицо первого на миг перекосило от страха, пока его друг, казалось, вот-вот пустится наутек. Он достаточно слышал о Зимнем для того, чтобы не связываться с ним. — Спокойно, — верзила медленно встал, показательно убирая затвердевший член в штаны, — нам не нужны проблемы. Особенно с цепным псом Карпова. — Заткнись! — Второй охранник резко сорвался и схватил друга за плечо. — Жить надоело? Джеймсу было все равно, что о нем болтает этот самоуверенный педофил. Его до скрипа зубов бесили не его слова, а его намерения. Спящей девочке от силы лет одиннадцать, а этот боров вздумал запрыгнуть на нее. На потолке пару раз моргнула лампочка, а потом вдруг погасла, погружая комнату в холодный полумрак. Воздух вокруг стал тяжелым и почти осязаемым. Нарушители незамедлительно встали в боевую стойку, готовые к нападению. — Ты ничего нам не сделаешь! — вскрикнул первый, ухмыляясь сквозь темноту, — у тебя нет приказа. В ответ тишина. Лишь аппарат, стоящий рядом, изредка пищал в такт сердцебиению девочки. Солдат двигался как и всегда: бесшумно и быстро. Трусу он свернул шею до того, как тот успел почувствовать его присутствие, а второго сбил с ног подсечкой и пригвоздил к полу тяжелым ботинком. — Сука! — Из-за сбитого дыхания голос охранника исказился до сдавленного хрипения. Джеймс наклонился к своей жертве ближе, так, что тот смог рассмотреть равнодушное лицо Солдата, в особенности льдистые нечеловеческие глаза. Он ничего не сказал в ответ. Достал из ботинка нож и, не церемонясь, перерезал педофилу горло. Не сразу, специально. Кровь булькала и струилась из рваной раны, пока охранник тянул руки к Джеймсу, в надежде отбиться. А Солдат продолжал снова и снова проводить лезвием поперек шеи, до тех пор, пока сквозь кровавое месиво не проступил позвоночник. Он мог не мучить его, убить так же быстро, как и его друга. Но не захотел. Им овладела слепая ярость, взявшаяся из ниоткуда. Гнев, от которого сводит скулы, стучит в висках. Он хотел, чтобы этот подонок страдал. Когда всхлипы прекратились, и глаза охранника остекленели, Солдат вытер нож о его же форму и выпрямился. Лампочка снова заработала, озаряя светом багровую лужу и два бездыханных тела. Джеймс обернулся и взглянул на неподвижную девочку. С ней все в порядке, только простыня сбилась до пояса, оголяя худые ноги. Зимний хотел уйти, оставив все как есть. Другие сотрудники наведут тут порядок: уберут трупы, смоют кровь, и заодно укроют девчонку. Но что-то заставило его остаться. Что-то назойливо скребущееся в груди, какой-то непонятный импульс. Джеймс подошел к постели и опустился рядом, на край. Он подцепил простыню и расправил ее. Он сделал это не заботливо, как это делают любящие родители, скорее неуклюже, размашисто, будто ему противно. Само это действие какое-то неестественное, чуждое. Солдат поднял глаза выше и посмотрел на расслабленное лицо девочки. Ничего особенного, обычное детское лицо: припухлость на щеках, маленькие губы, светлые волосенки до плеч. Но чем дольше Джеймс вглядывался в мягкие черты, тем явственнее ощущал навязчивое покалывание в левой руке. Он покосился на бионический протез, пару раз сжал и разжал железные пальцы, но боль никуда не уходила. А потом на его живую руку легло что-то теплое и маленькое. Зимний молниеносно среагировал и уже приготовился атаковать, но увидел, как его запястье требовательно сжимают тоненькие пальчики. На него внимательно смотрели большие, как блюдца, карие глаза. Джеймс оторопел, не зная, что делать. Слишком резкая смена обстоятельств. Пару минут назад он шинковал ублюдка-охранника, а сейчас играет в гляделки с внезапно проснувшимся ребенком. Он растерялся. Хотел одернуть руку, встать и молча уйти, но не мог. Какого черта? Почему не мог? Что за липкое чувство, вгоняющее в ступор? — Привет. Тонкий голосок доносится до слуха. В нем ни намека на страх или недоверие. Солдат замер, когда понял, что язык у него прилип к небу от неожиданности. С ним заговорил ребенок. К такому «Гидра» не готовила. Девочку же ничего не смущало. Она в открытую рассматривала своего гостя, сжав при этом его сильную руку, будто боялась, что он сбежит. — Это ты мой рыцарь? — Она чуть наклонила голову и слабо улыбнулась, изучая лицо Джеймса. Ей понравились его глаза, точнее их цвет — серо-голубой, холодный, но приятный. Он неведомым образом успокаивал. Солдат же был совсем не спокоен. Он чувствовал, как в голове все мысли превращаются в кашу из противоречий. Зачем он пришел сюда? Зачем защитил ее? Зачем сидит рядом и почему все еще не ушел? Он уже собрался с духом, хотел что-то ответить, но в палату вбежали медсестры и еще пара охранников. Первые тут же бросились к чудом очнувшейся девочке, охая и ахая от удивления, а вторые целенаправленно пошли к трупам. Будто заранее знали, что все так и произойдет. Джеймс поднялся, освобождая руку из теплого плена, и отошел в сторону. Девочка посмотрела на него почти обиженно. Выходя из палаты, Солдат вновь почувствовал жгучую боль в неживой руке, но отмахнулся от нее, как от надоедливой мухи. В это время, стоя перед экранами наблюдения, генерал Карпов следил за всем, что происходило в комнате. Когда все закончилось, он улыбнулся и хлопнул в ладоши. — Работает! Код успешно вживлен в сознание. — Горячо доложил он своему коллеге в белом халате, стоявшему рядом. Тот, казалось, не разделял радости генерала. Он поправил очки и с легким недоумением посмотрел на руководителя. — Но сэр, если бы код не прижился, те охранники … сделали бы свое дело? Карпов сжал губы и отвернулся. Он вырубил экраны и оперся руками о стол, заваленный бумагами. — Всегда есть риск. С этим ничего не поделаешь, — генерал взял со стола раскрытый сборник детских стихотворений с пожелтевшими от времени страницами, — главное, что все получилось. Теперь моей работе ничто не будет угрожать.***
Дорога к штабу показалась Питеру адом. У него дико болела голова, желудок подскакивал к горлу на каждом повороте, а в мыслях творился настоящий хаос. Огни ночного города, мелькающие за окном, вдруг стали слишком яркими для воспаленных глаз. Рядом сидел Тони и что-то говорил, но его голос доносился словно издалека. — Скажи, что влюблен в нее с самой первой встречи, даже если это не так. Девчонкам это нравится. Не мямли, действуй решительно, чтобы она поняла, как серьезно ты настроен… Миллиардер будто не замечал состояния своего подопечного и продолжал с видом знатока делиться опытом общения с прекрасным полом. Он понимал, что со стороны ситуация выглядела более чем аморально, но отвлечься от мыслей об упрямом Капитане, не менее упрямом правительстве и «Заковианском договоре» было необходимо. Тони стал чаще прикладываться к бутылке, что делал только во времена «Старк Индастриз», а сон для него теперь — непозволительная роскошь. Все благодаря Чарли Спенсеру, погибшему в Заковии, и его матери, чей голос до сих пор звучит у Тони в голове. «Кто отомстит за смерть моего сына, Старк? Ведь в том, что он умер, виноваты вы». Пеппер постоянно говорила, что он не может отвечать за всех. Это все «комплекс бога», все в голове. Он даже начал верить в это. А потом она ушла, хлопнув дверью, оставив его один на один с документальными сюжетами о жертвах баталий. Нью-Йорк, Манхэттен, Вашингтон, Заковия… повсюду крики, разрушенные здания. Народ перестал верить «Мстителям». Тони из кожи вон лез, чтобы все исправить: создал отдел по ликвидации разрушений, вносил миллионы долларов в фонды поддержки. А потом сто семнадцать стран подписали договор, и он понял, что вот — шанс на искупление. Но как бы он не бился, какие бы доказательства не приводил, раскол внутри команды неизбежен. Остаются считанные дни до последнего разговора, а за ним война. Тони не отступится от своего. Он не может допустить новых жертв. Не простит себе, если они появятся. — Мистер Старк, мне что-то нехорошо… — позеленевший Питер уронил голову на плечо миллиардера, чувствуя, как мозг внутри черепной коробки болтается в разные стороны. — Так, только не вздумай загадить весь салон. — Тони развернулся к парнишке и несильно похлопал его по щекам. — Соберись. С твоим-то метаболизмом опьянеть надолго не получится. Главное не отключайся. Паркер сквозь пьяную поволоку смотрел на наставника, пытаясь сфокусироваться на его уставших глазах, но выходило не очень. Все инстинкты и реакции то обострялись до предела, то стихали. Паучья сущность упрямо боролась с ядом в организме, бросая Питера то в жар, то в холод. Спустя полчаса машина, наконец, прибыла в пункт назначения. К этому времени парень почти оклемался. Остались легкая тошнота и тупая боль, давящая на виски. На место пьяному угару пришло спокойствие и отрешенность. Питер чувствовал, как может запросто в прямом эфире послать президента и даже не мучиться угрызениями совести. Такого эффекта Тони и добивался. — Так, а теперь, — Старк вдруг выудил откуда-то очки с темными стеклами и нацепил их на Питера, — иди к ней и сделай все так, как я и говорил. Все запомнил? Парень пару раз моргнул, привыкая к мраку, и кивнул. На автопилоте, разумеется. Он не помнил ни слова, сказанного Тони. Разве что: «Слезай оттуда, Паркер» и «Ползи в машину». — Отлично. Вперед. — Мужчина наклонился вперед, открывая дверцу автомобиля. Питер растерялся и неуверенно приобнял наставника. — Это не обнимашки, я тебе дверь открываю. — Тони стушевался, но виду не подал. В глубине души ему было даже приятно. Все-таки за три года он привязался к этому пареньку. Они прошли долгий путь: от споров и недоговоренностей до совместных пьянок и разговоров о девушках. Видела бы их Пеппер, непременно б отчитала обоих по полной программе. И снова его мысли возвращаются к мисс Потс. Тони «вытолкал» Питера из машины, проследил за тем, как тот «веселой» походкой дошел до дверей и дал команду водителю ехать домой. Его ждет свежезаваренный кофе и еще одна бессонная ночь самокопаний. Паркер добирался до палаты Лори как в тумане. Он чувствовал себя как никогда уверенно, в частности из-за нового гардероба. Распахнутое черное пальто поверх белой рубашки, свободные джинсы, кожаные ботинки — все идеально подогнано по размерам. Теперь Питер выглядел на свой возраст, даже на пару лет старше. Молоденькие консультантки в магазине двусмысленно стреляли накрашенными глазками, кокетливо снимали невидимые пылинки с его плеч, но так и не удостоились внимания. И вот он стоит перед дверью Лори с занесенной для стука рукой. Он до конца осознал, что сейчас собирается сделать. Рука затряслась, сердце ускорило ритм, внутри все похолодело. Лори наверняка сейчас спит, а тут он, со своими полупьяными выяснениями. Питер снова вспомнил, как легко Лори открыла свою тайну Человеку-пауку, но ничего не сказала ему, ее лучшему другу. Обида защекотала под кожей, и парень стукнул в дверь несколько раз, громко и отрывисто. Послышались тихие шаги босых ног, а потом из комнаты выглянула белобрысая голова. Дверь открылась и Питер столкнулся с удивленным взглядом таких осточертевших карих глаз. — Питер? Она стояла напротив, такая маленькая, хрупкая, словно сделанная из стекла статуэтка. На ней голубая пижама из майки и свободных брюк, волосы распущены и спадают на плечи. По-прежнему слишком четкая линия скул, бледные искусанные губы, но она очаровательна. Всегда была для него. Однако сейчас все эти милые сердцу детали выводили из себя. Он смотрел на нее, а перед глазами все плыло от злости. Он снял очки и опустил голову. Одна часть его хотела все высказать — выпалить признание и сознаться в своей обиде, а другая словно застряла в пятнадцатилетнем возрасте и не могла подобрать слов. — Я звонила тебе раз пять, где ты пропадал? — Лори переминалась с ноги на ногу, разглядывая ночного гостя. Она не могла понять, кто стоит перед ней — настоящий Питер или какой-нибудь потерянный брат-близнец со своей виллой в Испании. Паркер, которого она знает, никогда не носил пальто и ботинки. Паркер, с которым она знакома почти пять лет, не расстегивал верхние пуговицы рубашки, оголяя шею и грудь. Лори залилась краской и поспешила отвести взгляд, когда поняла, что смотрит туда слишком долго. — Заходи. Питер шагнул за порог молча, по-прежнему глядя в пол. Девушка прикрыла дверь и снова оказалась рядом, в паре шагов от друга. Она обеспокоенно положила руки на его плечи и легко сжала пальцы. — Эй, скажи что-нибудь! — Какое тебе дело, где я был? — Парень легко выкрутился из слабой хватки подруги, наклоняясь чуть ближе, — где был, там уже нет меня, ясно? Лори так и замерла с разведенными в стороны руками. Развязные жесты и наглый тон друга вогнали ее в ступор, но потом едкий, тяжелый запах спирта ударил в ноздри, и все встало на свои места. — Паркер, ты пьяный? — С ее уст сорвался нервный смешок, а за ним и вздох облегчения. За целый день она успела придумать тысячу причин, почему Питер не выходит на связь: от севшей батареи телефона вплоть до смерти тети Мэй. Но теперь она разглядела истину на дне шальных глаз друга, — Боже, как ты меня напугал. Хоть бы предупредил, что идешь гробить печень, а то я уже решила…и когда это ты начал пить, если не секрет? Чего я еще о тебе не знаю? Она легко стукнула кулачком по каменному прессу и рассмеялась. Питер натягивал фальшивую улыбку, но его выдавали глаза. От них по-прежнему веяло теплом, но что-то изменилось. Будто все отчаяние мира скопилось за карими радужками. От Лори это не укрылось. Она снова пробежалась взглядом по статной фигуре, заостряя внимание на все тех же расстегнутых пуговицах. Под ногтями зачесалось от желания дотронуться до оголенных участков кожи, и она, повинуясь порыву, провела руками линию от напряженных плеч до крепкой шеи. Медленно, стыдливо опустив голову, будто делает что-то противозаконное. Большим пальцем она очертила острый подбородок, от чего Питер блаженно прикрыл глаза и шумно втянул воздух. Ее нежность выбивала из колеи, не давала злиться. «Что ты делаешь? Что же ты делаешь?». — Питер, скажи, что происходит? — Она почти молила его, а в душе у нее все переворачивалось. Он так близко, такой родной, ее Питер. Его кто-то сломал, и она не могла понять, как его починить. — Лори, Лори… — парень осторожно обхватил острое лицо руками, поглаживая линию челюсти, — Ты невозможная, грубая, эгоистичная девчонка, Лори. Он говорил медленно, едва ворочая языком. Паузы между словами растягивались до бесконечности, но Филипс терпеливо ждала, принимала эти удары. Будь это не Питер, а кто-то другой, она бы давно выложила ему все как на духу, гордо подняв подбородок, чтобы брызги собственного яда не попали на лицо. Но это Питер. Пьяный Питер, что важнее. Он такой незнакомый, непредсказуемый. Это интриговало, но и пугало тоже. — Почти пять долбанных лет, — Паркер отстранился, плавно заходя Лори за спину, — представляешь? Как долго-то, мать твою. Развернулся на пятках, завалился на бок, но смог удержать равновесие. Сведенные брови, поджатые губы, бесы в карих глазах, грязные словечки, — он сам был в шоке от себя. Но ему нравилось это ощущение вседозволенности, свободы. Ему нравилось то, как Лори открывает и закрывает рот, пытаясь что-то съязвить в ответ, но вместо этого просто ловит воздух и хлопает глазами. Давай, смотри, каким я стал. — Пит, ты чего? — На выдохе произносит она, а потом поперек горла встает ком. К векам подступают не прошеные слезы. Старый рефлекс из детства, когда папа повышал на нее голос. Она не выносит крика и грубости, сразу бьется в истерике, словно загнанная в угол жертва. Сейчас ей вдвойне больно, ведь загнал ее не кто иной, как Питер. — Я? Я ничего. Я в порядке, — два шага вперед, чтобы заставить ее вздрогнуть и отойти, — все просто замечательно. Спустя почти пять лет не удостоиться банальной честности. Да мне зашибись! — Не кричи! — Она всплескивает руками, отмахивается от него, как от дурного сна, — Оставь меня! Уходи! Паркера раззадоривают ее жалкие попытки отбиться, и он в два шага оказывается напротив. Лори замахивается, чтобы влепить другу пощечину, отрезвить его горячую голову, но он перехватывает ее руки и всем телом прижимает к стене. Она ударяется затылком, но не успевает даже вскрикнуть. Расстояние между их лицами сокращается до считанных миллиметров. Филипс вынуждена смотреть в почерневшие глаза, задыхаться от запаха дорогого пойла. — Питер, пожалуйста, — последняя попытка достучаться, — я не понимаю, о чем ты. Парень ухмыляется, наслаждаясь растерянным видом девушки. Он крепко держит тонкие запястья над ее головой. Грудью она касается его груди, от чего он ощущает ее частое дыхание на шее. — Почему ты не сказала? — Питер перевернул ее левую руку, открывая вид на свежий, еще незапятнанный бинт. Лори встрепенулась, как от удара током, и виновато вжала голову в плечи. Кто ему рассказал? Не Наташа, она бы не стала, особенно после их откровенного разговора. Клинт? Вот уж кому, а ему точно нет дела до ее амурных дел. Стив сразу отпадает. Значит, Тони. В висках застучало, ладони вспотели. Она сделала ему больно. Ему, Питеру, тому, кто всегда был с ней в тяжелые минуты. Это не как потерять детали его любимого лего три года назад. Это не как заказать пиццу с ананасами, зная, что он ее терпеть не может. Это как всадить в спину нож и несколько раз провернуть. Теперь понятно, откуда взялся «плохиш-Питер». — Я не хотела… — начала она, нервно всхлипывая, — ты так помогал мне, всегда был рядом, я не хотела взваливать на тебя еще и это, прости… И тут что-то щелкнуло у Питера в груди, а затем и в голове. Он увидел, как несколько крупных слезинок упало на пол к его ногам, и почти возненавидел себя. Он заставил ее плакать. Ее, потерявшую семью, оторванную от всего мира. Чем он лучше того, кто покалечил ее? Чего он добился этими выкрутасами? Вот она, заплаканная, разбитая, придавленная к стене тяжестью его тела. Кажется, дотронься, и она рассыплется на миллионы осколков. — Черт, прости. Он сгреб ее в охапку, привлекая к себе, не давая возможности улизнуть. Девушка еле высвободила руки и начала колотить друга в бока и в живот, параллельно рыдая ему в шею. — Не делай так больше никогда! Я убью тебя! — Никогда, никогда, — с каждым ударом остатки алкоголя покидали отравленное сознание, и Питер прижимал Лори к себе все сильнее, — обещаю, никогда. Ноги уже отказывались держать. Он устал от своих чувств, от своих необдуманных решений, от самого себя. Обессиленно он опустился на пол вместе с Лори, увлекая ее на колени. Ее слезы уже пропитали ворот рубашки и теперь холодили кожу. Какой же идиот… — Прости, прости меня, — шепчет в макушку, поглаживая светлые волосы, — я бы никогда тебя не обидел. Я просто был расстроен, не знаю, что на меня нашло. Я ведь ради тебя на все пойду, ты знаешь. Ты так нужна мне… Распахнутые мокрые глаза недоверчиво выглядывают снизу. Он видит в них боль предательства и готовится к новым ударам, прикрыв веки. Но вместо маленького кулачка его щеки касаются сухие теплые губы. Невинный поцелуй, такой невесомый, что Питер сначала списывает все на пьяное воображение. Но потом он получает такой же, только в этот раз в губы, и мир переворачивается с ног на голову. Он резко раскрывает глаза, недоуменно смотрит прямо перед собой, пока Лори продолжает целовать его, мягко обхватывая то верхнюю, то нижнюю губу. Горячая волна проносится от груди до пяток, оставляя особо ощутимые следы внизу живота и где-то в районе солнечного сплетения. Подушечки пальцев словно воспламеняются, когда находят ее лицо, когда оглаживают впалые щеки и скулы. Девушка встала на колени, теперь возвышаясь над Питером. Она запускает пальцы в волосы у него на затылке, чуть оттягивает их, срывая хриплый полустон. — Лори… — Руки сами находят ее талию, чуть сжимают и тянут на себя. Филипс теряет равновесие и падает обратно в его объятия, прижимается, неосознанно трется всем телом. Лори целовалась до этого, Питер ни разу. Но он не отставал от подруги, быстро схватывал, повторял ее движения. Они перегорели. Оба. Оба держали в себе слишком много, и вот, наконец, выплеснули. В жизни Филипс с недавних пор осталось лишь два сезона: лето, теплое, как улыбка Питера, и зима, холодная, как взгляд Джеймса. Она не могла позволить единственному лучу надежды обернуться против нее. Потому и потянулась за поцелуем, как за спасительным глотком воздуха. Паркер протрезвел как по щелчку пальцев, и теперь не мог думать ни о чем кроме девушки в своих руках. И не понятно, почему все должно было случиться так: на холодном полу, в объятиях друг друга, с терпким привкусом на языке.***
Лори проснулась поздно, когда солнце уже вовсю светило в окно, отбрасывая золотистые блики на стены. Часы показывали начало двенадцатого, в комнату через открытую форточку врывался цветочно-травянистый запах, но девушка и не думала вставать. Глаза, устремленные в потолок, выражали тревогу, смятение. Простыня в паре сантиметров от нее все еще сохраняла тепло сбежавшего недавно Питера. Лори сжимала в правой руке клочок тетрадного листа, на котором Паркер впопыхах написал: «Скоро буду, не теряй». И вроде бы она должна радоваться, прыгать до потолка, как те девочки из подростковых комедий после первого свидания. Но тот поцелуй не вознес Лори на седьмое небо, как это обещали популярные романы. Наоборот, Филипс чувствовала себя на самом дне, под толщей воды, и хоть океан и спокоен, она не находила себе место. Девушка еще раз взглянула на слова, написанные крупным круглым почерком, задерживая внимание на улыбающемся смайлике, поставленном вместо точки. Мило до безобразия. Однако Лори казалось, что накаляканная улыбка смахивает скорее на ухмылку. Рожица как бы поддразнивала ее: «Ну что, довольна?». Записка отправилась в мусорное ведро под раковиной, когда Лори, наконец, поднялась на ноги. Ей нужно смыть с себя тот день, тот вечер. Запах алкоголя впитался в кожу, а вкус все еще тлел на губах. Пол бутылки ягодного геля для душа как ни бывало. Кожа краснела под жесткой мочалкой, теряла чувствительность, но Филипс не останавливалась. Она намыливала волосы, смывала, снова намыливала и опять смывала, будто надеялась помыть голову изнутри, вычистить все сомнения и тревоги. Датчики на висках предупредительно запищали, окрашиваясь в красный. Слишком много мыслей, мозг не поспевает за ними. Глубокий вдох, выдох, повторить. Вода становится горячее, обрушиваясь тонкими струями. Боль отрезвляет, возвращает к реальности, но не дарит успокоение. Лори шлепает босыми ногами по холодной плитке, заворачивается в халат и садится на закрытую крышку унитаза. Потяжелевшие белые волосы свисают над полом, закрывая бледное лицо. Филипс прокручивает в памяти воспоминания вчерашней ночи, пытается улыбнуться, но лицевые мышцы отказываются слушаться. «Не ври хотя бы себе». Тот поцелуй был лишним. Теперь, когда Лори спустилась на землю, она могла себе в этом признаться. Чувства к Питеру исказились до влюбленности лишь потому, что он был добр к ней. Она приняла секундную эйфорию за чистую монету и позволила себе замечтаться. Но вчера, когда все случилось, стало ясно — это не любовь. Нет, безусловно, она любит Питера, но не так, как казалось с первого взгляда. Да, ей понравилось его целовать, но уже после, когда они засыпали в объятиях друг друга, червячок сомнения проел себе путь к сознанию. Может, это из-за лекарств? Ее предупреждали о побочных эффектах — легкое помутнение рассудка, ощущение счастья, сменяющееся грустью за доли секунды. Каждый день в нее тыкают иголками по меньшей мере шесть раз, сложно, как говорится, «не поехать крышей». Лори тряхнула головой, разбрасывая мелкие брызги по полу, и решила подумать обо всем позже. Сейчас необходимо успокоиться, пока датчики снова не отправили ее в «нокаут». На ватных ногах она добралась до двери, но потом остановилась, сжав медную ручку. На стиральной машинке со вчерашнего дня лежит куртка Джеймса. Филипс какое-то время смотрит на нее, отмечая в памяти, где в джинсовой ткани остались дырки от пуль. В основном на спине и на левом рукаве, что не удивительно. В большинстве случаев Солдат прикрывался неуязвимой бионикой. Лори облизнула пересохшие губы, и еще раз подумав, взяла куртку с собой.***
Два часа прошли как две минуты. Филипс слонялась по пустым коридорам, вздрагивая от каждого шороха. Она боялась встретить Питера, не хотела сейчас смотреть ему в глаза. Ненависть к самой себе сжигала изнутри. Она дала ему надежду, сама набросилась с поцелуями, а теперь врубает «задний ход». Глупо и бесчестно. Паркер был прав насчет нее. Она эгоистичная девчонка. Жесткие белые пряди теперь топорщились в разные стороны, а не лежали золотистыми волнами на плечах, как раньше. Седые волосы всегда жестче. Лори даже не пыталась их как-то уложить, просто хорошенько расчесала и стянула в хвост на затылке. Теперь она выглядела на тот возраст, на который себя ощущает. Такая юная, и уже старуха, живущая на таблетках, капельницах и уколах. Не застегнутая мужская куртка накинута поверх обычной белой майки. На ногах свободные джинсы, а внизу из-под штанин выглядывают ярко-красный кед и стальной протез. Она словно вся собрана из разных частей, заведомо неподходящих друг другу. Как кукла в бедной многодетной семье — из деталей разных игрушек. Но удивительным образом она все еще жива и двигается вперед. Она останавливается, когда, глядя под ноги, замечает прямо перед собой пару черных ботинок. Медленно поднимает голову и сталкивается с таким нужным сейчас взглядом серых глаз. — Привет, Белоснежка, — Клинт улыбается и разводит руки в стороны, — скучала? Лицо лучника, такое уставшее, с парой синяков и ссадин у губ и подбородка. Лори вдруг поняла, что не видела его очень давно. Мужчина обзавелся новым шрамом вдоль правой брови, и глаза его теперь смотрели как-то вымученно, словно вокруг царит невообразимый хаос. Ах, ну да. Так и есть. Филипс обхватывает Клинта за шею и тут же виснет на нем. Стрелок подхватывает ее, прижимает к себе и мягко, едва ощутимо укачивает, как младенца. Лори чувствует запах пороха и дождя, прикрывает веки и находит в себе силы улыбнуться. Она соскучилась. — Где ты пропадал? — Обиженным тоном, чуть выпятив нижнюю губу, как и всегда. Клинт легко щелкает Филипс по курносому носу, ведь она так мила, когда дуется. — Да так, ничего особенного, нужно было отрубить «Гидре» очередную голову. Лори оказывается с боку и по привычке обхватывает лучника за предплечье. Они, не спеша, идут вдоль по коридору, к лифту. Филипс знает, что Клинт пришел не просто так. Ей не нужны слова, чтобы понять — от нее снова что-то хотят. Бартон был благодарен девушке за немое смирение. Громкие выяснения и истерики сейчас совсем некстати. — Может, вместо того, чтобы рубить головы, проще поразить в сердце? Стрелок не удержался и потрепал Лори по волосам. Девушка наигранно отмахнулась, но потом сама склонила голову Бартону на плечо. — Какая ты сообразительная, — не шутя, говорил он, — но до сердца так просто не добраться. Нужно знать наверняка, где ее искать. — Пирс, — резко выпалила Филипс, словно злосчастное имя уже давно вертелось на языке, — это он. Клинт покачал головой, но легкая полуулыбка дала понять — он с ней согласен. — Пока нет доказательств. — Есть, — девичьи пальцы на бицепсе лучника сомкнулись сильнее, — у меня в голове. Я видела его. Несколько раз, мельком, но это точно был он. Просканируйте мой мозг, достаньте его. Больше медлить нельзя, я не протяну долго на этой… терапии. Они зашли в лифт, и Лори оказалась напротив. У Клинта щемило в сердце, когда он смотрел на побелевшие волосы, глаза с выражением полнейшей паники и дрожащие губы. Казалось бы, Бартон, своих детей хватает, скоро родится третий, а все равно привязался к этой девочке, как к родной. Но Лори в принципе вызывала это слепое желание — оберегать. Если Наташину симпатию можно списать на невозможность зачать, то стремление защищать Филипс от всех невзгод у Бартона, у Роджерса, даже у Тони, не поддавалось объяснению. Просто это Лори. Маленькая, уязвимая, с оленьими глазами, Лори. — Сегодня подписание договора, — стрелок начал издалека, — нам нужно в Вашингтон. Тебе тоже. С тобой хочет побеседовать высшее руководство, точнее, их человек. Они считают тебя опасной. Чтобы лишить их удовольствия отослать тебя в психушку, я привел сюда того, кто сможет тебе помочь. Изъять всю пакость из твоей головы. Сделать тебя «нейтральной». С каждым словом лицо девушки светлело. Под конец Лори набросилась на Клинта, заключая в новые объятья. Спасение уже рядом. Совсем скоро она сможет засыпать, не боясь окунуться в новый кошмар, сможет избавиться от «наследия» отца. Нужно только подождать.***
Ванда Максимофф в свои двадцать три успела повидать многое. Крепкие высотки, падающие словно карточные домики, бунты и смерти, кровавые закаты и рассветы под грудами обломков, смерть родного брата. Она была готова ко всему, но не к такому удару в спину. «Мстители» должны были стать ей новой семьей, надежной опорой в трудные времена. Да, она совершила ошибку, по ее вине погибли люди, но она не заслужила заточение в «Старк Тауер». — Это ради безопасности. Не твоей. Вижн добр к ней, даже слишком, но даже он принял сторону всезнающего Тони. Обида, клокочущая под сердцем, вынудила Ванду действовать решительно. Она легко пригвоздила хранителя к полу, а затем отправила его в свободный полет далеко на несколько этажей. Клинт, ставший свидетелем такого зрелища, одобрительно присвистнул и приказал следовать за ним. Они покинули неприступную крепость, потерявшись в нескончаемом потоке машин. Ванда смогла спокойно вздохнуть, когда башня скрылась из виду. Но, судя по всему, у Бартона на нее были свои планы. — Нам нужна твоя помощь, — пробасил он, не отрывая глаз от дороги, — в штабе живет девчонка, дочка генерала Карпова, приспешника «Гидры». Он хорошенько промыл ей мозги и запихнул туда свои секретные архивы. Нужно вытащить их из ее сознания. Справишься? Ведьма легко качнула головой и тихо цокнула языком. Только она подумала, что нужна кому-то просто так, как «Мстители» спешат убедить ее в обратном. — И с чем связана такая спешка? — Деловито поинтересовалась Ванда, сделав вид, что ее крайне заинтересовала картинка за окном. — Завтра в Вашингтоне состоится подписание договора. Росс требует Лори к себе. Хочет пристроить к ней мозгоправа, а потом отправить в психушку. Нужно убедить его в том, что она чиста. — Ты подпишешь? — Максимофф резко сменила тему, теперь наблюдая за выражением лица лучника. Ей стало интересно, чью сторону принял Бартон. Стрелок как-то странно улыбнулся и завернул в сторону парка, за город. — Я ушел в отставку. Оставлю грызню Тони и Стиву. Так ты поможешь? Ведьма хотела ответить, что тоже не прочь уйти в отставку и остаться непричастной. Но потом она вспомнила долгие два года, проведенные в плену у Штрукера. Тесные камеры, разделенные стеной, ни обнять брата, ни увидеть его лица. Она лишь могла слышать, как ночью его выводят из клетки и отправляют на очередные испытания. Возвращали его под утро, обессиленного, взмокшего, бормочущего что-то невнятное. Потом с оглушительным скрипом открывалась ее камера. Пару раз она отбивалась, насылала на охранников ужасающие видения, но потом ей попросту надоело. Все равно приходили другие, били током и затем волокли по узким коридорам. «Гидра» — это обшарпанные стены, пересохшие от обезвоживания губы, крики подопытных, бурая кровь на кушетках и слезы на простынях. Она все еще видела эти образы, когда смыкала глаза. Если все правда, и та девочка действительно страдает, она поможет. Потому что сама бы хотела все забыть.***
Джеймс молотил несчастную боксерскую грушу долгих два часа. Здесь, на базе «Гидры», глубоко под землей, он коротал дни и ночи, пытаясь справиться со слабостью и ноющей болью. А болело все, особенно неживая металлическая рука, что удивительно. Врачи списывали все на последствия очередного обнуления, только Пирс в последнюю их встречу как-то странно ухмылялся. Он что-то знал и не говорил. Впрочем, Джеймс платил ему тем же. Воспоминания о той ночи, когда он защитил девочку от черных помыслов местных охранников, становились все ярче, четче. Солдат уже мог разглядеть лицо жертвы, улыбающееся ему. Эта улыбка сбивала с толку, точно также как и теплая рука, обхватившая его запястье. Она не боялась. Ей было интересно смотреть на него, а Джеймсу теперь стало интересно узнать, какого черта он тогда ее защитил. Очередной удар по груше, и живая рука обмякла. Он стал слишком слаб. Утром его выворачивало с первых секунд пробуждения, днем бросало в жар, а под вечер накрывало волной апатии. Мышцы не слушались, превращались в желе, но Солдата бесило не это. Он не знал, в чем причина такого состояния. Не знал, кого надо убить, на кого надавить, чтобы все выяснить. Оттого убить хотелось всех. — Солдат! Голос Пирса эхом разнесся по спортзалу, резонируя в воспаленном мозгу. Джеймс поморщился и смахнул начинающуюся мигрень, качнув головой. — Как самочувствие? Спасибо, хреново. Притворная вежливость, заискивающий тон, бегающие глаза — все в лучших традициях «Гидры». Как же это все осточертело. Барнс не ответил и продолжил свои жалкие попытки нанести груше хоть какой-нибудь урон. Но, увы, его подводила даже не знающая промаха бионика. Александр, понаблюдав за этой картиной какое-то время, все же сжалился над своим «идеальным оружием» и достал из кармана пиджака свернутый синий шарф. — Возьми. — Четкий приказ, заставляющий обернуться. Джеймс недоуменно смотрит на протянутый предмет и не решается взять его. Тогда Пирс подходит ближе, и вязаный шарф оказывается в паре сантиметров от лица Солдата. До обоняния доходит тягучий сладковатый запах, заполняя легкие приятной тяжестью. Барнс выхватывает шарф из рук Александра и утыкается в крупную вязку носом, жадно вдыхает полной грудью. Тело наливается привычным теплом, каждая клеточка словно обновляется снова и снова. Джеймс блаженно закрывает глаза. Хорошо. — Прихватили из штаба «Мстителей», — уведомил директор, и на лице его заиграла удовлетворенная улыбка, — тебе понадобятся все силы для следующей миссии. Папка с делом возникает будто из воздуха. Солдат раскрывает ее, впиваясь взглядом в первую страницу с приклеенной фотографией. Лицо девушки кажется поразительно знакомым. И потом воспоминания неизвестной давности накладываются на происходящее сейчас. Улыбающаяся девочка, держащая его за руку. Это она, только старше, о чем говорили заострившиеся черты лица. — Эта девочка… — начал Джеймс, не подумав о Пирсе, стоящем рядом, — худая, светлая… я знаю ее. Александр нахмурился и сложил руки за спиной. Вероятно, это не то, что он хотел услышать. — Верно. Она твое задание. Черно-белая фотография окрашивается в кроваво-красный. Штамп «задание» поставлен точно над белобрысой головой, и Джеймс не в силах его стереть. Директор склонил голову, заглядывая Солдату в глаза. Увидев в них ничего кроме беспрекословного повиновения, он продолжил. — Ее доставь на базу, в сохранности. Всех, кто будет мешать, убери. Инструкции ясны? — Да.***
В Вашингтоне выдался пасмурный денек. На въезде в город Лори и Клинта поджидал сильный ливень, сменившийся вскоре противным моросняком. Филипс поплотнее укуталась в куртку, накинула капюшон и поспешила добежать до сверкающей высотки. Здесь, по словам Бартона, ей предстоит встретиться с тем самым человеком, который избавит ее от яда «Гидры». В здании людей оказалось больше, чем на улице. Лори не составило труда потеряться в толпе снующих туда-сюда сотрудников. Чтобы бурное течение черно-белых пиджаков и юбок не унесло ее в неизвестном направлении, девушка взяла Клинта за руку. Он понимающе кивнул в ответ и провел ее к стеклянному лифту. Они вышли на двадцать пятом этаже и тут же завернули за угол, к неприглядной металлической двери. Лори неосознанно задержала дыхание. Осталось совсем чуть-чуть. Лучник открыл дверь и обернулся, напоминая озирающегося по сторонам Стива. Но ведь здесь им не от кого прятаться. Хочется верить. — Заходи. — Он несильно толкает Филипс в спину и заходит следом. Лори остановилась, как вкопанная, выцепив взглядом молодую девушку в красном. Она сидела за длинным столом, нога на ногу, заинтересованно сцепив пальцы с множеством серебряных колец. — Лори, это Ванда, так же известная как Алая ведьма, — Бартон указал на девушку, и та поспешила подняться с места и подойти плавной кошачьей походкой, — Ванда, это Лори. О ней я тебе рассказывал. Максимофф протянула руку, но Лори не спешила жать ее в ответ. Она всматривалась в белое лицо новой знакомой, будто загипнотизированная яркими зелеными глазами. Вот уж точно ведьма. — Привет. — Голос мелодичный, достаточно приятный. Филипс скупо кивает и обхватывает протянутую ладонь. Под пальцами вдруг закололо. — Привет. — Она решила обращаться к Ванде на «ты». Судя по всему, ведьма ненамного старше ее самой. — Девчонки, советую сразу приступить к делу, — отозвался Клинт, бродящий по комнате из угла в угол, — скоро Россу доложат о нашем прибытии. Надо быть готовыми. — Конечно, — певуче ответила Ванда и подошла к Лори поближе, — не бойся, это безболезненный процесс. Холодные руки ложатся на плечи и Филипс успокаивается. Она не знает, что это один из фокусов Ванды, не замечает красных искр, оплетающих ее тело. Лори садится на один из стульев, пока ведьма пристраивается сзади. Она аккуратно подцепляет капюшон пальцами и на миг застывает, когда видит идеально белые волосы своей «пациентки». Она не думала, что все зашло так далеко. Клинт опускает голову и отворачивается. Не хочет смотреть. — Откинь голову назад и постарайся расслабиться, — команда звучит слишком нежно и Лори не хочет противиться. Максимофф кладет холодные пальцы ей на виски, чуть ниже датчиков, наклоняется и смотрит на девушку сверху, — когда я начну, некоторые обрывки могут всплыть. Не пугайся, я постараюсь быстро их изъять. Лори нервно сглатывает, закрывает глаза и ждет своей участи. Некоторые обрывки? Что ж, будем надеяться, что не самые кровавые. Ванда что-то безмолвно шепчет, и из-под подушечек пальцев вырывается алое свечение. Филипс дергается, когда под веками начинают плясать цветные полосы. Во рту резко пересохло, уши заложило, и Лори сделала последний порывистый вдох, прежде чем погрузиться в вязкую тьму. Клинт тут же оказался рядом, обеспокоенно хлопая девушку по щекам. — Лори? Ты что? — Все в порядке, — ответила Ванда, не открывая глаз, — я пытаюсь отделить ее сознание от опасной зоны. Проходит несколько секунд и Бартон замечает, как грудная клетка девушки снова начинает вздыматься. Лори уснула. Точнее, так казалось со стороны. На самом деле она зависла между реальностью и сном. Что-то похожее на кому, но не такое беспросветное. Она покрутила головой, оглянулась по сторонам, но ничего, кроме алой пустоты не увидела. — Где я? — Собственный голос звучал незнакомо и отдаленно. Лори поднесла ладони к лицу, но увидела лишь очертания своих пальцев. Кожа словно стала прозрачной, а плоть неосязаемой. Странное ощущение. — Ты в «лимбе». Филипс вздрогнула и обернулась, но на горизонте не было ни единой души. — «Лимб»? Как у Данте Алигьери? — Лори истерически хохотнула, по-прежнему не понимая ничего, — я что, умираю? — Нет, — снова отозвался голос, — так называется уголок сознания, полностью свободный от мыслей. Здесь ты в безопасности. — Почему я не вижу тебя? — Девушка попыталась протянуть руку и ухватить проплывающий мимо красный блик, но он прошел сквозь нее. — Я — не часть твоего сознания, всего лишь проводник извне. А теперь, пожалуйста, оставайся на месте, пока я не закончу свою работу. Голос пропал. Лори не могла этого увидеть, но она почувствовала, что осталась одна в этом странном бестелесном мире. Она завороженно следила за метаморфозами пролетающей алой субстанции. Здесь было спокойно. Даже в штабе Филипс не чувствовала себя так защищенно. — «Лимб». — Произнесла по буквам, пробуя слово на вкус. Оно ей нравилось. Ассоциировалось со светлыми деньками в школе, когда по литературе они проходили «Божественную комедию». Питер тогда подолгу задерживался после уроков, а потом «разжевывал» содержание поэмы для друзей. Питер… — Что-то не так, — голос снова появился из ниоткуда, — ни о чем не думай. Постарайся. Ни о чем не думать? Легко сказать. Как не думать, когда столько всего навалилось? Сначала бешеный соулмейт, потом отец-маньяк, а теперь еще и Питер со своими щенячьими глазами и мольбой в голосе. Что она ему скажет, когда вернется? Что он подумает о ней? — Я теряю контроль, Лори! — Проводник завопил что есть мочи, но Филипс уже не могла себя остановить. Сознание услужливо подбрасывало все новые фрагменты прошлого: лужа крови на белом ковре, стеклянные глаза, голографическое сообщение, «моя маленькая Гидра». — Лори! Тьма. Алое свечение резко погасло, дезориентируя в пространстве. Лори вдруг снова почувствовала свои руки. Она вышла из «лимба»? Почему тогда так темно? И где Клинт и Ванда? Шаг за шагом девушка шла вперед сквозь мрак, вслепую, на ощупь. Пока в глаза не ударил белый свет. Лори зажмурилась и закрыла лицо. Во рту появился неприятный металлический привкус. Кровь? Точно. У нее саднит верхняя губа, она разбита, кровь попадает на язык. Становится трудно дышать. Что-то сомкнулось на шее, перекрывая доступ к кислороду. Лори открывает глаза и хрипло вскрикивает, когда видит знакомое лицо.***
Когда Наташе протягивают очередную папку с делом, она не задает вопросов. Ее работа — выполнять приказ, а не интересоваться. Она лишь окидывает беглым взглядом краткую информацию, фото и идет готовиться к миссии. «Красная комната» осталась в прошлом, как и «Гидра». Теперь Романофф вольный киллер, скитающийся по свету в поисках кровавой работенки. Довольно часто ей приходилось иметь дело с женами богатеньких мужей и с ревнивыми ухажерами. Такая рутина быстро надоедает, хочется чего-то нового. Поэтому Наташа охотно берется за заказ на уже знакомую «Гидру». Ее не смущал возраст жертвы. Ей уже приходилось убивать детей, и с девчонкой Карпова не должно возникнуть проблем. Она легко проникает на базу, сворачивая шеи и ломая хребты. Под тяжелыми ботинками хлюпает свежая кровь, но Наташа ступает твердо, горделиво вскинув голову. Нужная дверь находится даже слишком быстро. Внутри пара медсестер, для которых хватает несколько пуль. Романофф перешагивает через тела и подходит к лежащей на кушетке девочке. Та спит как младенец, разве что не причмокивает губами. Рядом попискивают аппараты и возвышаются капельницы. Наташа знает, какую иглу вытащить, чтобы через несколько минут девочка отправилась в мир иной. Так она и поступает. Препарат капает на пол из прозрачной трубки. Лори по-прежнему не подает признаков пробуждения. Наташа уже решает, что миссия выполнена, но тут раздается громкий вздох, и девчонка подскакивает с места. Романофф реагирует моментально — бьет кулаком точно по зубам, отправляя Лори обратно на кровать. Кровь из рассеченной губы стекает на белую простынь. Девочка закашливается, но снова порывается встать. Тогда Наташа хватает ее за тонкую шею, крепко сдавливая сонные артерии. Лори хрипит, пытается дотянуться руками до рыжих волос киллера, но та сжимает руки сильнее. В глазах девочки лопаются капилляры, из носа ровной струйкой льется кровь, лицо стремительно краснеет. Когда потяжелевшие веки, наконец, смыкаются, Наташа ослабляет хватку. Ее лицо расплывается словно в тумане. Последнее, что видит Лори — как кто-то хватает Романофф за волосы и оттаскивает от кушетки.***
Лори долго не может прийти в себя. Ванда потеряла с ней связь, а элементарные манипуляции вроде холодной воды на лицо не помогали. Клинту уже позвонила Наташа, оповестив о том, что Лори ждет штатный психиатр. Атмосферу нагнетали тучи, сгустившиеся за окном и молнии, мелькающие на небосклоне. — Очнись! — Бартон снова прыснул водой девушке в лицо, что в этот раз помогло. С новым раскатом грома Лори громко втянула воздух ртом и начала кашлять. — Ну наконец-то, — лучник обхватил ладонями побелевшее лицо, всматриваясь в отрешенные глаза, — эй, ты как? Филипс не сразу поняла, что сон закончился. Еще несколько секунд она видела в Клинте Наташу, склонившуюся над ней, с абсолютным равнодушием сжимающую руки на ее горле. А потом до нее дошло, что это был не сон, а воспоминание. Наташа действительно хотела ее убить. И ей это почти удалось. Теперь все встало на места. Романофф не хотела, чтобы кто-то узнал о ее прошлом, о том, как она беспощадно душила детей. Она не хотела, чтобы знала Лори, поэтому так торопилась с реабилитацией. Твою мать, хоть кому-то здесь можно верить? — Лори, скажи что-нибудь. — Клинт не унимался, то и дело поглядывая на часы. Больше медлить нельзя, пора идти. Однако Филипс не спешила реагировать. Единственное, чего добился стрелок — пара слезинок, упавших на его руки. Только не снова. Сейчас не время для истерик. — Пошли, — неожиданно твердо ответила Лори и встала с места, — ждут ведь. Она не собиралась снова плакать. Хватит. Слишком часто она убивалась, чтобы повторять все сначала. Да и слез как будто больше не осталось. Последние из нее выбил Питер. На Наташу просто не хватило. Да, ей больно, настолько, что хочется вскрыть себе грудь и вырвать эту боль с корнем. Она хочет посмотреть Наташе в глаза. Увидеть на дне зеленых радужек хоть намек на сожаление, а потом, когда все закончится, сигануть-таки с крыши. — Ты что-то видела? — На плечо ложится холодная рука Ванды, — или просто отключилась? Филипс качает головой и смеется сквозь закушенную губу. На пол падают перегоревшие датчики. Ничего не получилось. Теперь она в свободном плавании, наедине со своими демонами. Шаг влево, шаг вправо — и архивы проглотят ее сознание, заполняя собой даже всегда пустой «лимб». Лори не отвечает и молча выходит из комнаты. Бартон благодарно смотрит на Ванду, как бы говоря: «Ты сделала все, что могла», и идет вслед за девушкой. Он перехватил ее на пути к лифту. Она неслась быстрее пули, словно бежала от призрака. Так и было, правда, лучник об этом не догадывался. На нужный этаж они поднимались в тишине. Гробовое молчание изредка нарушали девичьи всхлипы. Острые плечи подрагивали вверх-вниз, худое лицо то и дело искажала гримаса боли. Клинт, глядя на все это, не решался ни заговорить, ни обнять девушку. Что же такого она увидела, пока была в отключке? Прямо у дверей лифта их ждал целый конвой. Низкий противно улыбающийся толстячок теребил в руках блокнот, пока несколько охранников показушно светили оружием. — Мисс Карпова? — Сладко протянул толстячок, — мы вас уже заждались. Пройдемте. Лори в последний раз взглянула на Клинта, и в ее взгляде он четко прочитал мольбу: «Не оставляй меня». Но в ответ он сжал губы в плотную линию и опустил голову: «Так нужно».***
Стив все же прибыл в Вашингтон, но не на подписание договора. Он и крестика не поставит в графе со своим именем, дело было совсем в другом. Он готовился к облаве со стороны «Гидры», точно знал, что Пирс не упустит возможности выкрасть Лори и использовать в своих целях. Поэтому Капитан заранее связался с Сэмом, чтобы тот подготовил к их приезду один из заброшенных бункеров «Щ.И.Т.а». Нужно лишь подгадать время и вывести Лори из здания незаметно. Отчего-то Роджерс знал, что незаметно это сделать не удастся. — Вы посмотрите кто здесь, — Тони, как всегда одетый «с иголочки», стоял, оперевшись о ярко-красный «Lamborghini», — неужели одумался? — Все возможно. — Мягко отвечал Стив, поравнявшись с миллиардером. Затевать очередной спор ему не хотелось, да и время неподходящее. Ожидать подвоха можно в любую минуту. — Ну, я рад, — Старк скрестил руки на груди, выставляя так называемый психологический барьер, когда Роджерс оказался слишком близко, — только к чему был весь этот спектакль с похищением Ванды? Она мне весь Тауер разгромила. А у Вижна теперь стресс. Капитан натянуто улыбнулся, пожимая плечами, мол «я тут не при чем». — К слову о Ванде, она тоже здесь, — подметил Тони, — она осознает всю серьезность ситуации. А ты? Решил просто смириться? — Даже не знаю, что тебе ответить, — лукаво улыбнулся Стив, наталкивая Старка на новые размышления, — у меня свои интересы. — Что это за… — Тони не успел закончить предложение, как совсем рядом прогремел взрыв. Роджерс кинулся к другу, укрывая его фантомным щитом, но потом спохватился. — Какого черта? — Выругался миллиардер, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Разбомбили несколько патрульных машин, которые теперь беспомощно лежали на крышах, как перевернутые черепахи. Стив сделал пару шагов вперед, прикрывая глаза от мелкого дождя. У него сперло дыхание, когда из облака пыли прорезался знакомый силуэт. Джеймс в полном обмундировании Зимнего солдата твердым уверенным шагом стремительно приближался к входу. Когда между ними осталось несколько метров, Барнс остановился, оценивая угрозу, но Капитан и не думал нападать. Он замер на месте, примирительно протянув руки вперед, словно перед ним был дикий зверь. — Баки? — Голос предательски сорвался. Роджерс знал, что Пирс будет атаковать, но понятия не имел, кого пошлет на это задание. — Какой к черту Баки?***
Лори и подумать не могла, что когда-нибудь окажется на месте Зимнего солдата. Она сидела в комнате переговоров, с пристегнутыми к столу руками. Напротив зияло черное пуленепробиваемое стекло, за которым находился толстый психотерапевт. Поскорей бы этот цирк закончился. — Назовите ваше полное имя. — Начал допрос голос из динамиков. Лори облизнула губы, раздумывая над ответом. — Кэтрин Глория Филипс. — Нет-нет, — тут же возразил толстяк, — настоящее имя. Девушка встрепенулась так, будто этот сладенький мозгоправ только что протянул руку и через стекло шлепнул ее по заднице. Какие дотошные эксперты пошли. Вывернут израненную душу наизнанку и глазом не поведут. — Екатерина Васильевна Карпова. — Русский давался почти без акцента. То ли наследственность сказывается, то ли бессонные ночи, проведенные за переводом кровавых слов. Лори ощутила на себе цепкий взгляд из-за стекла, и поежилась от неприязни. Интересно, Джеймс чувствовал то же самое, когда убийца допрашивал его? — Очень хорошо. Теперь расскажите о своих видениях. — Потребовал голос, сквозь который прослушивалась натянутая улыбочка. — У меня нет видений, — отрезала Лори. Выдавать всю информацию на блюдечке она не собиралась. Ее задача убедить этого «гестапо» в своей адекватности, — только сны, как и у всех. — И что же вы видите в своих снах? — Протянул толстяк, акцентируя внимание на последнем слове. Лори так взбесил его тон, что она не удержалась. — Кровавые оргии, жертвоприношения, перевернутые кресты. Вам что больше нравится? Такого ответа толстячок явно не ожидал, и на какое-то время из динамиков доносилась тишина. Филипс победно ухмыльнулась, чувствуя себя в своей старой шкуре. — Будьте серьезны, пожалуйста, — вкрадчиво, почти вежливо, — скажите, вы видели, скажем… Амалию Шульц? Лори замирает и перестает дышать. Память поспешила подкинуть старое воспоминание: молодая женщина с изуродованным лицом. Ей пересаживали глаза. — Нет, — голос дребезжит, как разбитое стекло, — не видела. — Хорошо, — растянул толстяк, — а Эдварда Хобса? Молодой парень, ее ровесник. Ему ломали ноги и руки, пересаживали бионические конечности наживую. Багровый фотоотчет, застывшее в ужасе перекошенное лицо… — Не видела. — Вы лжете, Екатерина, — имя толстяк выплевывает прямо в микрофон, отчего динамики шумят больше прежнего, — вы прекрасно знаете этих людей. Вы еще много чего знаете, я прав? — Отвалите! — Лори дергает руки на себя, но цепи не дают ей высвободиться, — я все сказала! Вы ничего не добьетесь! — Ну, кон-е-е-чно, не добьемся, вы же умнее всех, мисс Карпова. Только мы не можем оставить архивы нашей организации в руках простой девчонки. Потому, вам придется идти с нами… До этого девушка не смотрела на стекло. Она изучала свои руки с поломанными ногтями и царапинами. Но резкая смена настроя психиатра заставила ее поднять голову. В глянцевом отражении она увидела, как за спиной над ней возвышается Джеймс. — Помогите! — Она подскакивает, роняя стул. Стальные обручи больно стягивают запястья, — Кто-нибудь! Клинт! Лори замолкает, когда железная рука находит ее горло. Надо же, ее снова душат. Только в этот раз это не воспоминание и не сон. Бионические пальцы сжимаются все сильнее, грозя переломить шею. Барнс держит жертву над собой будто ретивого куренка на убой. Девушка кашляет, цепляется за его руку, пытается пинаться, но хватка все не слабеет. «Назвав код, ты сможешь взять солдата под контроль. Тебе лишь нужно произнести несколько слов. Их ты уже знаешь, постарайся вспомнить». Голос отца, звучащий из недр сознания, внезапно побеспокоил ее. Неужели, ментальное послание с того света от папочки-монстра? Какая ирония. Но очень удачная, именно сейчас. О каких словах он говорил? Она их знает, нужно лишь напрячь извилины. Только скорее, пока кислород еще поступает к мозгу. Ну же, Лори ты сможешь. Заставь свое чертово сознание работать на себя. И тут она вспомнила сборник детских стихотворений в мозолистых руках отца. Каждый вечер он читал ей одно и то же четверостишье, втемяшивая в голову, настойчиво, с выражением. А потом оставил ей книгу в сейфе, с закладкой на том самом стихотворении. Что ж, остается надеяться, что логическая цепочка верна. — Ты… мигай, — из последних сил Филипс шепчет заветные слова, цепляясь за слабую струйку воздуха, — звезда… ночная… Глаза Солдата на долю секунды удивленно расширились, будто он что-то вспомнил. Но потом стальной кулак сжался сильнее. Замолчи, заткнись, не смей! — Где ты… кто ты… я… не знаю… Каждое слово врезается в мозг, вгрызается назойливой пиявкой. Джеймс шипит, но бионика против его воли медленно опускает девушку на пол. Он не может ей навредить. Не хочет. — Высоко ты… надо мной… — новая волна кислорода хлынула в голову и Лори жадно вдохнула, набираясь сил для последних слов, — как алмаз во тьме ночной. Занавес. Солдат отпускает девушку, которая тут же начинает откашливаться и рвано дышать. Он отходит от нее на пару шагов, опускает голову и пытается сморгнуть мимолетное помутнение. Но оно лишь крепнет. Это код, сомнений нет. Не такой, как код «Гидры», от которого сжимаются кулаки и скрипят зубы. Он сильнее, но мягче, будто антипод. — Что ты творишь? Хватай ее! — Истошно вопит голос из динамиков, но Джеймс его не слышит. Он смотрит в карие глаза на покрасневшем лице, и не чувствует ничего, кроме… желания защищать? Лори нерешительно выпрямилась и протянула руки, повторяя позу Стива. Она не знала, правильно ли прочитала стих, подействовал ли он на Зимнего в полной мере. Но глаза его посветлели, а выражение лица смягчилось. Девушка снова ощутила навязчивое желание подойти ближе, дотронуться, почувствовать то самое тепло, от которого проходят все недуги. Однако не стоит торопиться. — Ты помнишь меня? — Глупый вопрос слетает с уст прежде, чем Лори успевает все обдумать. — Да… — Звучит не менее неожиданный ответ.