Зимний Принц

      Брат изменился… Возможно, Семеро действительно наставили его на истинный путь, возможно, валяние в пьяном виде у трактира так повлияло — но что-то действительно происходило. Девочке хотелось верить, что первое — ведь не зря же она молилась почти каждую ночь, повторяя слова, которым учил ее Дарри, и глядя на фонарь Старицы, сиявший в небесах– «освети его путь».       Похоже, чудо все же произошло.       Он больше не винил ее в смерти мамы, и вел себя с ней более чем хорошо. Правда… какая-то неловкость все же чувствовалась девочкой — словно Визерис был во всем виноват. Он сумел раздобыть деньги, но при этом не потратить их на спаивание очередной кучки наёмников. И практически бросил пить. Правда, пару раз Дени, хотя брат уходил в библиотеку, только уложив ее спать, видела, как туда несут бутылки с вином — но она больше никогда не видела его пьяным при ней. Если он и напивался — то делал теперь это тихо, а не устраивая сцены на весь Браавос…       — …Хочу стать капитаном корабля, когда вырасту! — произнесла она однажды на прогулке к гавани, в которую в Браавос привозили товары со всего света. Ветер пах водорослями, свежей рыбой и чем-то пряным.       — Ну… у узурпатора его брат, которого он сделал принцем Драконьего Камня — мастер над кораблями. Почему бы истинной принцессе Драконьего Камня не любить море? Правда, я бы предпочел, чтобы кораблем командовал твой лорд-муж. Хотя бы формально. Мы все же драконы, а не кракены. Мастерами над кораблями принцессы нашего дома не становились.       Брат не называл ее больше «моей невестой». И даже говорил о том, что когда-нибудь она может выйти и за другого лорда. Почему? Дени была настолько некрасивой? Или… или в него действительно вселился то ли Эгг, то ли Бэйлор Блаженный — из легенд, по крайней мере. В любом случае про себя Дени верила, что без магии Старицы тут не обошлось, и что желание на падающую звезду было загадано не зря. Вдобавок… брат все еще иногда чуть слышно бормотал во сне, и язык не был похож ни на андальский, ни на валирийский.       А с последней прогулки на городской рынок они вернулись с необычной покупкой — брат купил десяток листов дорогой мирийской бумаги и пару свинцовых карандашей. Интереса к ТАКИМ вещам она у него не замечала раньше — впрочем, ее брат Рейгар тоже изменил свои привычки, когда прочел что-то в книжке. А теперь и Визерис пил наедине с книгами.       — Что ты со всем этим будешь делать?       — Увидишь, — только и улыбнулся брат, садясь на стул у окна. Сначала его движения были не слишком уверенными, словно он что-то вспоминал и не мог толком вспомнить, но уже через час карандаш летал над бумагой не хуже, чем инструмент чеканщика в ювелирной лавке над золотым блюдом.       Дени пару раз заглядывала через плечо. На листе буквально оживали ваза с цветами на столе и свернувшаяся около нее калачиком кошечка Мираскес — трехцветка от силы трех месяцев от роду, подобранная Дени у рынка — кажется, кто-то хотел выкинуть котенка в канаву. Брат не возражал против питомца.       — Ты… раньше так не умел! Где ты научился?       — Король имеет право на свои маленькие тайны насчёт книг, которые он читает по ночам, — отозвался брат, откладывая карандаш.       — А меня нарисуешь?       — Я… не пробовал рисовать людей, так чтобы получалось хорошо, как у мирийских художников. Но — можно попробовать на тебе. Только надо нарядить тебя в мамины драгоценности — ну, те, которые тебе по размеру. Принцесса Драконьего Камня должна выглядеть соответственно!       В мамином жемчуге и рубинах, в лучшем платье что у нее было, и в надетой на голову диадеме Дейнерис Таргариен восседала в кресле. Стараясь сохранять похожую позу. По часу в течение трех дней. Брат объяснял ей, что в книгах читал о художниках, которые пишут «с памяти», но сам пока таким не являлся, а над портретом принцессы надо работать долго. Наконец он показал картину.       — Нравится?       Девочка взглянула сначала на картину. Потом подбежала к высокому зеркалу. Покрутилась перед ним, строя различные рожицы. Снова посмотрела.       — Ты точно… никогда раньше не рисовал людей? Потому что получилось не хуже, чем на мирийских лаковых картинках на базаре. Только те цветные, а у тебя… черно-белое.       — Краски пачкают руки. Потому я решил научиться работать карандашом. Я возьму этот портрет… и то что еще нарисовал, и попробую продать у центрального канала. Может быть, кто-то купит. Это проще, чем продавать драгоценности. Они — память о маме, а твой портрет я смогу нарисовать и еще раз.       С этими словами он сложил рисунки в свиток и ушёл. Дени оставалось ждать, играя ленточкой с Мираскес, которая никак не могла научиться чисто лакать молоко — кошка наступала лапой на край плошки, и по мере процесса насыщения или сама влезала в миску, или переворачивала миску. В любом случае, кошке приходилось долго умывать свою шерстку, а слуга хозяина дома, где они жили, ругался. Дейнерис подозревала, что он бы с удовольствием вышвырнул Мираскес, будь такой повод — но повода старались не давать.       «Надеюсь, эта необычная идея брата кончится хорошо, и хотя бы на пару лепешек в меду он заработает. Потому что… рисует он действительно красиво. Пусть никто из королей прошлого и не рисовал. А может — рисовали, но стеснялись? Брату-то терять нечего…»       А еще стало видно — что он действительно считает ее красивой. Иначе бы не рисовал как принцессу. А насчет «другого лорда» — Семеро знают, о чем он там говорил с Морским Владыкой. Может, у нее где-то там за морем уже есть нареченный, а она и не знает? Дарри мог сговориться с кем-то за спиной брата, и не сказать ему, а потом Визерис как-то узнал.       «Главное, чтобы мой будущий лорд-муж был хорошим. И добрым. И красивым. И настоящим рыцарем. Достойным мужем принцессы Драконьего Камня.»       — Настоящим рыцарем, вот, слышишь, Мираскес? — Дени почесала кошечку за ушком, наслаждаясь звуком «мур».       «А еще Владыка вроде бы как обещал брату, что найдет для меня септу. Интересно, она будет старая и строгая или добрая и ласковая?»       …Брат вернулся через два часа. Со следами кармина на щеке и с дорогой куклой, одетой в шелка и парчу, как настоящая леди. Дени пару раз видела такие в витринах лавок, но твердо знала, что тех денег, которых брату его покровители давали на личные расходы, на это не хватит. Или хватит… но он не станет это покупать, попытавшись кого-нибудь подкупить.       — Это тебе. Вообще-то ее планировала купить Беллонара Отерис, сама Чёрная Жемчужина, для своей дочери и ученицы, но… уступила ее мне в счёт оплаты картин. Осталось еще купить новую бумагу и карандаш… И… госпожа Отерис спросила, не могу ли я нарисовать ее портрет? У всех ночных красавиц Браавоса в их салонах висят портреты в мирийском стиле, но такой… необычен. В общем… у меня есть приглашение, — тут брат покраснел, как маков цвет.       Дени знала, что Визерис уже становится мужчиной, и что он красив знаменитой «красотой дракона». Но чтобы на него обратила внимание одна из первых красавиц Браавоса… Поистине, Семеро были щедры на чудеса!       — Я проведу с ней пару вечеров. Постараюсь возвращаться достаточно рано или уходить достаточно поздно, чтобы рассказать тебе сказку на ночь. Все же ты — моя принцесса, и других у меня нет.       — Будь осторожен. Ночь темна и полна опасностей.       — Я знаю, сестренка. Я знаю, — по лицу Визериса скользнула тонкая улыбка. Он действительно… любит ту женщину? Но ее он любит больше. И эта кукла — показатель. Интересно, она была похожа на маму? И тут Дени осенило.       — Ты говорил, что плохо рисуешь людей по памяти. Но… можешь постараться и нарисовать маму? А то я ее не видела, а ты видел. Вдруг у тебя получится!       — Если ты просишь — то получится! — усмехнулся брат, вешая пропахший запахами Браавоса плащ на спинку стула.