Зимний Принц

      Деньги, счета, скучная ерунда.       То, чем благородному господину или тем паче благородной даме не пристало заниматься вовсе.       Беллигера Отерис не была ни благородной, ни дамой в прямом смысле. И общение с кузенами и ей и её матушке помогало.       У спасённого Сирио оказались… весьма интересные знакомства, но помимо личного интереса — всё же первая Черная Жемчужина, будучи королевой пиратов, была дамой разносторонних навыков — было и ещё кое-что. Слухи, разговоры во дворце Морского Владыки, случайно оброненные обрывки фраз.       И финансовая документация разведок разных Домов.       Из которой вытекала масса интересного.       Флот — штука дорогостоящая. Особенно капитальный флот, особенно при необходимости подавления восстания прирожденных пиратов. Особенно в той ситуации, когда ранее одна из флотских группировок была приведена в небоеспособное состояние с кадровыми потерями ураганом, а вторая… мягко говоря, полагаться на её лояльность при том, что в Восстание Баратеона Простор долгое время оставался на стороне Таргариенов, не стоило. На флот требовались средства — причём не только ресурсы — построенный из плохого дерева корабль является фактически корытом, на этом можно перевезти десант, но это не выиграет генерального морского сражения.       Десница Джон Аррен нашёл выход — был взят кредит у Железного Банка Браавоса, но не простой. В банковском деле такое называли «связанным кредитом». То есть включал не только предоставление средств, но и предоставление мастеров. Это было понятно.       А вот дальше по движению денег по счетам начиналось что-то непонятное, причём длящееся как минимум уже три года — то есть с того самого Восстания Грейджоев. Королевский двор не был расточительным, по крайней мере капитальные расходы даже не превышали царствование Дейрона II — а в капитальные постройки вроде того же Летнего Замка, в отличие от тех времён не вкладывались. Но при этом… возникало ощущение контролируемо создаваемой пропасти. Начиная со связанного кредита, двор исправно делал выплаты Браавосу. Но не своими средствами.       По расчетам Отерисов, на погашение браавосийского кредита брались как минимум три или четыре других кредита. Что было крайне странной ситуацией, особенно учитывая отсутствие других расходов. Корона брала кредиты, чтобы отдавать кредиты — такое впечатление, что кто-то хотел сделать королевский двор держателем максимального количества долгов. При неясных собственных доходах, но без постоянных капитальных трат. Видимо, кто бы не был автором этой паутины закредитованности, у него была идея — сделать корону должной максимальному количеству народа, но причём так, чтобы у каждого конкретного кредитора не оставалось сомнений в том, что корона богата и она заплатит.       А вот реальное состояние короны…было не слишком ясным. При этом в те же три года количество транзакций между Браавосом и Чаячьим городом возросло. Причём если с одной стороны были солидные купческие дома… С другой стороны Беллигеру очень удивило, что таковых в Вестеросе… просто не было. Так что контрагенты были разными купцами, часто меняющимися, одно и то же имя за ними всеми не прослеживалось. Но почему-то именно этот город в Долине и именно в той ситуации, когда кому-то было очень интересно создать иллюзию процветающей казны.       Вывод из всего этого возникал очень и очень странный. У Железного Трона на данный момент было неизвестное количество свободных денег — потому что кто-то, то ли Десница, то ли мастер-над-монетой, пришли к выводу, что на погашение крупного браавосийского кредита лучше всего брать другие кредиты. Странная ситуация, но понятная при определенной логике. А поскольку параллельно росло количество сделок между Браавосом и Долиной Аррен — видимо, средства казны держались «в живом обороте».       График выплаты долгов был достаточно аккуратным, и схема рухнула бы, только если бы все кредиторы потребовали свой долг единовременно. Но проводилось достаточное количество мероприятий, которые должны были показать обществу, что король отнюдь не бедствует. Впрочем, и не роскошествует — взять хотя бы тот факт, что ни постройки новой резиденции для наследного принца, ни роскошного и постоянного двора на уровне хотя бы раннего Эйриса II, до тех пор, пока сей «кузен» не стал безумным, Баратеон не затевал.       Что могло подразумевать и второй вариант. Свободные деньги есть на какой-то минимум, но форс-мажорных крупных трат казна может не выдержать. Или это приведет к ситуации, когда выстроенная ровная схема кредитов разбалансируется. Тот вопрос, зачем её в принципе создавать, был уже отдельным, но хотя бы более-менее удавалось проследить первоисточник первой крупной задолженности. Политика «корона может брать в долг сколько угодно, но не может позволить себе выглядеть разоренной» была выгодной. Выгодной, да вдобавок обладающей малым количеством явных уязвимостей. Хотя бы потому, что никто из великих лордов не имел схожего менталитета.       Вклады же в торговые операции, похоже, позволяли подготовиться к долгому лету… или служили обогащению Дома Арренов? Это можно было уже проверить только изнутри Семи Королевств. Но факт оставался фактом — в ситуации, если все кредиторы потребуют деньги единовременно или произойдёт большая война, заплатить по счетам не удастся.       По крайней мере, что доставить в мирийское отделение торгового дома, было теперь понятно. Как и то, что это — потенциально — становилось оружием против узурпатора, занимавшего Железный Трон, почище драконов.       — Мераксес, куда ты подевалась, негодница! Мераксес, Иной тебя разбери… — раздавался на весь дом детский голос.       Пранелис Отерис никогда не думал, что ему, относительно удачливому торговцу и не слишком удачливому дуэлянту, придётся стать опекуном маленькой принцессы, которая, вдобавок, изрядно выделялась своей внешностью среди местных. Где-нибудь в Лиссе, возможно, Дени было бы даже можно играть с простолюдинами без какого-либо риска. Тут приходилось ломать голову, и ему, и Арибелле.       Потому что принца Визериса не было в доме. Собственно, его исчезновение из светской жизни Мира было довольно неожиданным. Хотя нарваться на головорезов в подворотне с известными понтами сына Безумного Короля можно было легко… и так же легко торговый представитель мог писать письма шифром своего торгового дома наёмнику из Западных Земель Руперту Хиллу. Странный выбор для легендирования. Но понятный.       Эту легенду принц разрабатывал сам. Жизнь Дени, конечно, таким образом становилась чуть более рискованной, но это было сочтено допустимым.       … — Я мало знаю о Западных Землях, это факт. Меня ребёнком вывезли в Мир лоялисты Таргариенов — на Западе они тоже встречались. О своей родне знаю мало, да и вообще о мире за пределами Мира. Это… позволит объяснить странные вопросы. Если у сира Стоуна в отряде я столкнусь с возможным агентом другой стороны.       — А имя… удачный выбор. «Руперт Хилл» звучит совсем непохоже на Визериса Таргариена.       — И имя встречается в основном в Западных Землях. Так что тут два варианта — либо Львы решат, что я наглец из наглецов, либо эти сведения им не поступят…       — Либо поступят в искаженном виде, — Пранелис задумчиво подложил сильную руку лучника под голову. — Я бы скорее опасался местных. Визерис Таргариен погибнет или будет похищен разбойниками…но его сестра слишком ценный приз, которой воспользуется любой желающий легитимизировать свои претензии на трон.       — Претензии по женской линии. Которые по сути своей ничем от претензий Баратеонов не отличаются. Проблема может возникнуть лишь в двух случаях. Либо Дейнейрис попытаются похитить в интересах правящего Дома Семи Королевств, но для этого надо, чтобы в уме одновременно повредились и жирный олень, и его десница, и вся их семейка. Либо появится кто-то, кто считает, что его династические права прочнее тех, на которые опирается ветвь Баратеонов. Ведь если бы мой отец и брат так и погибли бездетными, а нас с Дейнейрис не родилось, именно Баратеоны были бы в очереди на трон. А кем тогда должен быть этот кто-то? Либо кто-то из ветвей Темного Пламени или Яркого Пламени, считающихся угасшими. Либо «чудом спасшийся» мой брат, кто-то из его сыновей, да на худой конец я сам. Тут права Дейнейрис как-то становятся незначительными… Но это как раз та игра, в которую можно играть вдвоём.       — Чудом спасшийся принц против чудом спасшегося принца? Когда-нибудь кто-то из наших известных драматургов напишет об этом пьесу, а я, пожалуй, даже за это заплачу.       — А часто браавосийские писаки работают на заказ?       — Случается.       — А то я бы… заказал пьесу.       — Ладно, подумаю об этом… надо теперь, чтобы сир Стоун получил письмо, и чтобы вы нарвались на нужного браво. Дикон…       — Останется при мне. Стоун его знает, он знает кое-кого из отряда, так что то, что он привёл новичка, не афишируется. Точнее, не афишируются наши отношения оруженосца и господина. Руперт Хилл и Дикон Сэнд просто товарищи по оружию. Вот и всё…       … Броские серебристые волосы пришлось значительно изменить. В них появились разноцветные пряди по тирошийской моде, а в одежде — много мирийского кружева. Он даже начал красить ногти кармином. Всё, чтобы соответствовать легенде сына дворянина из Западных Земель, не самого знатного, но с деньгами, и лиссенийской шлюхи, которой мальчишку подкинули в колыбели вместе с кошелем золота. Разумеется, к этому добавлялись слухи, что Хилл не совсем Хилл, а Сэнд или Уотерс — но это уже был отдельный вопрос.       Например, все знали, что командир по-особому относится к молодому бастарду, а то что Роберт Стоун на жаловании у Оберина Мартелла, как и то, что он официально признаёт отцовство только девочек, а отцовство мальчика мог попросить взять на себя и кого-то знакомого — знал весь отряд.       И сейчас попугайски разодетый (ещё одна привычка, которой пришлось пожертвовать ради инкогнито) молодой наёмник радовался небу, солнцу… и тому, что теперь он может наслаждаться тем, что к нему обращаются по его крестильному имени. То ощущение, от которого он отвык… и которое хотелось испытать снова. Пусть окружающие и считают это роскошной игрой актёра.       «Шекспировский сюжет, который хотелось бы прожить наяву».       Пока что были стычки с другими наёмными отрядами, пусть и небольшие. Но никаких серьезных контрактов, не считая таковой с властями Мира, вдобавок отсутствие большой войны. В прошлой жизни в схожем возрасте вариантов для мальчишки понюхать пороху было куда больше.       Тут — либо другие наемники, либо дотракийские дикари. Которые действительно оказались чем-то странным. На монголов из исторических романов и даже на берберов Северной Африки они не походили вовсе. А походили на что-то, аналогов чему Руперт, считавший себя неплохо знавшим военную историю, встречал только в сатирических рассказах о путешествиях в другие миры. Плохой признак нереальности мира, но что поделаешь, если эта реальность суёт его под нос, обильно сдабривая запахом человеческого и конского пота.       — Я честно думал, что половину того, что рассказывают о дотракийцах, можно занести в байки, — усмехнулся он едущему рядом Дикону. — Даже две трети. Их лошади съедают всю траву в округе, а кочевий толком нет.       — Во-первых, не так уж и всю, во-вторых, Вольным Городам существование этого народа даже выгодно. Не как единого народа, а как именно разрозненных кланов. Подарки правителей Вольных Городов поддерживают такой быт. Им плевать, где дотракийские кони находят себе пропитание… если это не заставляет голодать народ в стенах городов, когда эти кони кормятся в поместьях за пределами стен, от которых зависит город.       — То есть… их аристократия привыкает жить так, что сбор большого кхаласара становится невозможным, а мелким бандам, вроде той, на которую мы наткнулись, могут давать подарки, включающие новенькие аракхи… чтобы они пошли и пограбили на территории соседа. Это такая саранча — только ты можешь выбирать, она ест твой урожай, твоё золото или урожай и золото твоего соседа. Пока в западном Эссосе были империи — здесь не было никаких дотракийцев… сер… Руперт.       Было забавно, как шевелятся губы Дикона на последней фразе. Он чуть было не произнёс «мой принц», но исправился, благо подслушать было некому.       — Значит… охота на саранчу за неимением других занятий?       — Если эта саранча нападёт на нас сама. Если нет — она надоела.       Они пришпорили коней. К их попыткам уединиться привыкли уже все, и та половина отряда, которая не верила в то, что Руперт Хилл был на самом деле Рупертом Сэндом и бастардом Оберина Мартелла от лиссенийки, думала, что он был лиссенийским «котёнком на поиграть» для Дикона, который этому Оберину Мартеллу подражал в желании «всаживать свой меч во всё, что движется». Эту версию, в отличие от первой, правда, Руперт сразу постарался пресечь.       По крайней мере, если кто-то и считал его женоподобным попугаем, по крайней мере теперь они убедились, что этот женоподобный попугай умеет фехтовать.       Покалеченные руки Флориана Риверса, бастарда из дома Мутонов, была лучшим доказательством такого. Этот идиот имел несколько лишних стоунов веса… которые все ушли в гонор, и дрался аракхом, на дотракийский манер. Интересное оружие… и было крайне интересно проверить его против своего клинка. И скорости реакции — против массы.       Это был первый случай, когда опыт «водной пляски» оказался полезен в реальном бою. У малоподвижного противника, рассчитывающего на удары с большим замахом и на голову выше тебя, эти удары легко читаются. От них возможно уклоняться. Пока он не окажется как раз в месте встречи клинка браавосийской «скьявонны» и своих рук и ног. Главное — понимать, что именно ты «ведёшь танец», то есть управляешь инерцией противника. Что и произошло на рассвете третьего дня странствований «Руперта Хилла» со Славными Кавалерами в Спорных Землях.       По истечению же первого месяца такой жизни Роберт Стоун позвал его и Дикона к себе. Были два письма. Одно из Мира, с шифром Отерисов. Другое, чуть потоньше и с печатью рода Сандерлендов, командир отряда вскрыл сам. Выругался, поминая всех, от Семерых до дикарских богов дотракийцев — хотя вроде не рос в Браавосе.       — Господа, нас ждут тяжелые времена. Король Роберт Баратеон повредил голову, упав с лошади, и находится при смерти. До выздоровления короля, если Семеро ниспошлют такое чудо, или до совершеннолетия его сына, глава регентского совета — лорд Джон Аррен.