Зимний Принц

      Сопровождение купеческих караванов в степи — очень странное занятие, особенно если караван специфический и следует по достаточно дикому маршруту — из Мира аж в Квохор, мимо бывших ройнарских земель. Причём, судя по маршруту, который начертал на карте глава каравана, это были далеко не обычные купцы.       Разграбление мёртвых городов — смертельно опасное, и зачастую рискованное занятие, но какие-то неизведанные сокровища находили до сих пор. В отличие от Валирии ройнарские руины были более древними, и чуть менее опасными. Правда, насколько было известно, задерживаться на Ройне особо и не планировалось, да и Квохор был не конечным пунктом маршрута. Таковым была назначена легендарная Эссария, единственный Вольный Город, который дотракийцы таки разграбили. Или его разграбление допустили? Неизвестно.       Дикон, как подобает гордому обладателю медного звена, часто спорил у вечерних костров с руководителем экспедиции — седобородым мирийцем, который имел свои необычные теории на картину ройнарских войн и историю ройнаров в том числе. Он даже написал несколько научных трудов на эту тему, бывал и в Староместе, и при дорнийском дворе. С последнего, правда, его прогнали за утверждение, что путешествие королевы Нимерии было совсем не таким легендарным, как его рисуют сказания (оспаривался, в частности, вопрос о сожжении кораблей). Впрочем, то, что охранять экспедицию на Ройну и далее к самым восточным из Вольных Городов наняли отряд, о чьей связи с конкретно Оберином Мартеллом не знал разве что ленивый, видимо, прогнали не совсем с позором и даже предоставили ресурсы для доказательства такой теории.       «А ещё, похоже, доверили дообучение некоторых принцев. Потомок Дейрона Доброго, знающий о своих ройнарских корнях — мечта дома Мартеллов, судя по всему, вековая», — думалось «Руперту Хиллу». Хотя на подобных собраниях он присутствовал, стараясь не привлекать к себе внимание и закрыв лицо широкополой шляпой. Легенда «Лиссенийского бастарда Оберина Мартелла, записанного на товарища по наёмному отряду из Западных Земель, так как Оберин признавал только дочерей», держалась, как и тирошийская краска для волос, но… впрочем, мужчину, разглагольствующего у своего шёлкового шатра, больше всего занимали события четырёхсот или пятисотлетней давности.       Хотя разглагольствования были далеко не пустыми.       По ним выходило, что либо Нимерия сожгла далеко не все свои корабли — иначе надо же как-то снабжать войско через пустыню, либо высадившиеся ройнары всё же имели в своих рядах более чем достаточное количество магов воды, чтобы, конечно, бояться смерти с небес от драконов… но на том уровне, на каком пребывало это искусство, они должны были просто-напросто поработить местное андальское и перволюдское население без каких-либо шансов. А большое количество означало и сохранившиеся традиции, что при независимости Дорна от остального Вестероса означало бы… именно то, почему Мартеллы прогнали этого умника со своего двора.       Сейчас он направлялся по ройнарским руинам, надеясь найти там какие-либо следы письменности древнего народа. Что-либо, что могло подтвердить или опровергнуть его теорию о ройнарском завоевании Дорна. И нанял для эскорта именно созданный Оберином Мартеллом отряд.       — Путь ведёт в отравленные земли, Дикон… Отравленные для валирийцев… это что, хороший способ спрятать инкогнито, но при этом в случае непредвиденной ситуации?       Разговор был ещё одной беседой наедине. Они часто выезжали в патруль по ходу каравана вдвоём. Сэр Роберт Стоун приветствовал подобные «вольности» — так как благодаря полученным от Оберина инструкциям с одной стороны прекрасно знал, кого ему подсунули, а с другой стороны прекрасно знал Дикона. Такие «патрули» и охоты были поводом для молодых людей обсудить последние новости, почту из Мира со спецшифрами (а по факту — из Браавоса и Дорна), или — как сейчас — цели экспедиции. Или её особенностей.       — Тебя выдают за бастарда Оберина Мартелла, принца от крови Нимерии, и относятся к тебе соответственно. А что касается валирийских кровей… вы же не забыли, милорд, что в Дорне абсолютная примогенитура? А Мирия Мартелл была старшей дочерью, при этом никакой такой особой магией её отказ от права на дорнийский трон скреплен не был, — терпеливо пояснил недомейстер. — То есть все потомки Дейрона Второго по законам ройнарской водной магии и соответствующих проклятий — ройнары. Так что вам там ничего не грозит…       «Ну, или почти ничего», — с усмешкой подумал Руперт. В конце концов, обычная немагическая серая хворь, как и оспа, липла и к потомкам Мирии Мартелл — но и заразиться ей был шанс при длительном пребывании во влажном холодном климате, а не просто от купания в проклятой водичке. Хотя… Кто знает, за что проклятие посчитает его самого. Он ведь даже не из этого мира.       С другой стороны, поговорка «дуб и железо, храните меня» существовала и тут. Потому в кармане дублета хранилась странная штучка — лично выстроганный из дубового дерева крестик с железной мирийской проволокой. Хотя забавно безбожнику надеяться на защиту крестного знамения в аду, но это как раз те испытания, когда душа устремляется к вере.       — А парню лиссенийской внешности с бастардской кличкой Западных Земель — грозит! — арбалетный болт вошёл точно между двух сучков раскидистого дерева, в ветвях которого растревожнно щебетали птицы. — Интересно, смогу я сбить воон то осиное гнездо?       — Насколько я знаю местные земли, милорд, там не совсем осы. И их лучше не злить, если мы не хотим кровавой потницы для наших коней или для нас. Серебряное звено я так и не выковал, но кое-какие основы знаю.       — А по поводу Мартелловского наследия… любопытное испытание, скажу прямо. Более того, на месте милорда Оберина я бы его проверил. Лучший тайник для чего-либо — тот, докуда не добраться без превращения в камень. И возможно, не только он.       — Ходят слухи, пока только слухи, что на Ройне находится настоящая могила Эйгора Риверса. С тем самым мечом Чёрное Пламя. В одном из ройнарских склепов старых городов. Туда войдёт лишь дорниец с кровью Нимерии… либо носитель крови старшей ветви Таргариенов.       «Меч из камня… артурианские сказки. Слишком интересно, чтобы быть правдой».       — И никто не пытался это проверять? — ещё один болт, туда же, очень близко к первому. — Выглядит как классическое «так не доставайся ты никому».       Дикон задумчиво почесал за ухом. Головной платок, который бастард Кворгиллов повязал себе на манер жителей его родного пустынного Дорна, сдвинулся набекрень, придавая мейстеру-недоучке специфический вид.       — Ну, во-первых, достать меч всё же теоретически можно, если знать точные координаты гробницы, что сложно. Только не факт, что сам клинок каменным проклятием не пропитался. Во-вторых, гарантия от бестолковых потомков, так как с племянниками и внучатыми племянниками у Эйгора Риверса были, мягко говоря, натянутые отношения. А если кто-либо на своих условиях породнился либо со старшей ветвью Таргариенов, ведущей свой род от Мирии Мартелл, либо с правящим семейством Дорна — ну, значит не безнадёжный дурак.       — Эйрион Яркое Пламя… — протянул в раздумьях Руперт (насколько же приятно было вновь назваться крестильным именем, пусть это и выглядело как маска на маске на маске — любой Карнавал такому маскараду в подмётки не годится), вспоминая историю дома Таргариенов.       — Стал бы искать могилу Эйгора Риверса, чтобы плюнуть и помочиться в неё. Беда в том, что умер раньше.       — Но оставил сына. Который, правда, вряд ли стал бы гоняться за подобными вещами. Да и вообще, легенда звучит… слишком уж сказочно. Её вообще кто-нибудь проверял?       — Милорд Оберин говорит, что в Крояне действительно есть старые и частично затопленные гробницы ройнарских владык. Собственно, затем в караване и идёт столько рабов — если там действительно есть что-то ценное, они достанут их, а потом будут убиты, прежде чем стать каменными людьми. С другой стороны… — Дикон задумался, прикидывая что-то в уме, — В Крояне заразу переносят даже камни или рыба в реке. Можно добыть клинок с помощью рабов… но лишь кто-то с кровью принцев ройнаров способен будет пользоваться им, если милорд действительно правильно истолковал как смысл проклятия Гарина, так и его последствия.       — Ещё неизвестно, как долго такие вещи хранят заразу. Мне потому легенда и кажется уж больно сказочной. Валирийская сталь не горит в огне, даже драконьем. И огнём её очистить по идее можно. Тогда этим схроном пользовался бы любой контрабандист… но почему-то их существование до сих пор не доказано.       — Каменные люди. И Лорд в Саване. Наш седобородый друг считает, конечно, что теория о том, что это может быть сам Гарин — это просто миф, — Дикон сорвал травинку, некоторое время её жевал. — Но почему-то именно дворец и ту часть, где должен быть некрополь, они охраняют сильнее всего. А твой порошок, конечно, штука интересная, и перевозить его легче, чем дикий огонь. Но он не будет гореть на воде, мы же проверяли!       Дикон говорил о двух бочонках изготовленного таки храмовым алхимиком пороха, которые ехали в обозе. Они, конечно, здорово пригодились бы, если бы пришлось что-то разрушать — пороховое стрелковое оружие надёжным сделать пока не выходило. Точнее, в чертежах что-то выходило, и если делать какие-то детали механизма из валирийской стали… но проблема в том, что изготовление чего-то сложнее проволоки или лезвия была, похоже, утрачена. Да даже и с проволокой, похоже, были сложности — о кольчугах из валирийской стали никто не упоминал.       Бочонки были взяты на предмет «авось пригодятся», а раз дорога вела в Квохор — там можно было разузнать и о том, брались ли местные мастера за специфические заказы. В данном случае интересовал механизм камеры для сгорания пороха — достаточно простой, чтобы за него взялись, но при этом позволяющий в разы снизить требования к точности и качеству изготовления остального механизма. Потому что при абсолютно новом оружии для местных с первых раз получилось бы что-то типа кустарных карамультуков, которые он видел у кочевников в Мавритании и иногда у пиратов на Карибских островах.       Иногда — потому что на тот момент хорошего оружия на руках оказалось даже больше, чем рук, способных его держать. И подобные кустарные поделия деревенских кузнецов выходили из оборота. Но Руперт был уверен — при работе с незнакомым принципом механизма даже у талантливого механика сначала возникнут проблемы, и результат сначала может получиться именно таким, кустарным. Уступающим местным арбалетам во всём. Разве что шумный и лошадей пугающий.       А вот транспортируемые куда легче дикого огня взрывчатые вещества для разрушения крепостных стен или горных работ были крайне полезной штукой. И потому «принцев порошок» и был Диконом переправлен с великой предосторожностью. А вот как его использовать — дело уже другое.       Путь из Мира к Ройне был долгим и шёл как минимум через несколько дотракийских кочевий. Но пару раз дозоры и следопыты замечали следы отряда, который был экипирован как минимум не хуже наемников, а следы от подков соответствовали вестеросским рыцарским лошадям. Хотя была и лёгкая кавалерия.       Само по себе это ничего не означало, тракт из Мира и Пентоса в Квохор существовал, по нему ездили, и караваны нанимали наёмные мечи для охраны от рейдов дотракийцев. Но конкретно эти ехали так, словно собирались приближаться к Ройне как раз на опасном участке. То есть как раз поблизости к Крояне.       Могло бы быть совпадением, но две экспедиции, посланные по одному и тому же маршруту… это было странным. Если только не предположить, что второй экспедицией были контрабандисты. С которыми сталкиваться было нежелательно, и которые могут принять обоз экспедиции за хорошую добычу.       Любое столкновение с кем-то, кто мог распознать «Руперта Хилла», было нежелательно — или, по крайней мере, подразумевало, что этот кто-то не должен уйти живым. И Стоун об этом повторил молодым людям дважды. Хотя повод отъехать был — свежая пачка писем из Мира.       Точнее, из Браавоса. Отерисы умудрились выйти на врача, который занимался лечением сэра Дарри в последние месяцы. Нет, ничего подозрительного, никакой особой отравы. Просто при сахарной болезни требуются особые предписания и ограничения в вине и кушаниях, и обострение может случиться, если их не соблюдать. Дарри был упрям, а слуги были невнимательны…       Но при этом всплывали новые обстоятельства.       Визерис Таргариен не особо следил за тем, почему кормилица Дени была тирошийкой. Она была и была. Визериса-прежнего, чьи воспоминания сейчас были густыми и вязкими, как туманы на широкой Ройной, этот факт волновал только кучей тирошийских словечек, которые девочка повторяла, не зная их смысла. Дарри разговаривал с ней на всеобщем, но в её валирийском было слишком много тирошийского. Уже сейчас Арибелла и сам Визерис попытались исправить этот недостаток. Но… странно, тирошийка в Браавосе?       И странно, что на Дени не осталось никаких матримониальных планов. Или… остались, но специфические? Связанные с Тирошем? И как показал разговор с Диконом, Дейнерис при определенных условиях может сыграть роль его пращурки из предыдущей жизни, Елизаветы Йоркской. Вот только сейчас это будет провернуть сложнее. И теперь понятно, куда понятнее, почему их присутствие стало нежелательным… а у ряда тирошийских торговых домов вырос торговый оборот с Вестеросом. Точнее, корона взяла кредиты и в Тироше.       Лето обещало быть необычайно долгим, хотя зима всегда могла прийти внезапно. Если так, то на экспедицию из Лората в Студёное Море к кромке льдов были особые планы. Зайти удастся далеко, дальше, чем Корлис Веларион в своё время. И возможно, добыть что-то более ценное, чем моржовая кость и бивни нарвала…       Почитать и помечтать не удалось. Резко встрепенулись пасшиеся в поле газели, а облачко тумана на горизонте оказалось дотракийским разъездом. И более чем специфичным — поохотиться на двух молодых наёмников было интересным занятием. Хотя беспечность беспечностью, а стёганые доспехи дорнийского образца — удобнейшую вещь для наёмника в степном и пустынном климате — никто не отменял. Дотракийцы не носили доспехов, что было самым странным в этом народе — даже стёганок дорнийского или ройнарского типа. При этом в отличие от дикарей Западной Африки они и стрелы не отравляли… и даже не обмакивали в конский навоз.       Первая стрела сбила с головы широкополую шляпу, вторая — просвистела над ухом у Дикона. Они оба изготовили арбалеты к атаке, прячась за акациями, в тени которых совсем недавно обсуждали свежую почту. Для небронированной цели болт с дорнийским ядом — верная смерть.       Двое упали сразу — снадобье на основе яда дорнийских змей останавливало дыхание. Остались ещё пятеро, при этом по мере того, как они приближались, стало видно, что один из них и вовсе не дотракиец. Ну да, он сидел в дотракийском седле, был вооружен аракхом… но был одет в стёганый доспех ройнарского образца. Цвет кожи был из-за этого не слишком ясен.       «Кто это?» — промелькнула в голове шальная мысль. Тем временем ещё шесть стрел прилетели в юношей. Стеганый доспех задерживал стрелы хорошо… но царапающая рана в левую руку и ещё одна в правую ногу всё же были получены. Мелочь, ерунда, в лагере имеется мирийский огонь.       Сейчас он целился в горло защищенному стёганкой. Тут придётся стрелять более метко… но это и радовало. Первый серьезный бой за долгое время. Ты, противник и степь. Позволяло отвлечься от дурных мыслей о мистике ройнарских гробниц и заговорах тирошийских нобилей.       Арбалетный болт вонзился точно в горло всаднику. Рука, пусть и переученная под новое оружие, не подвела. Хотя с пулями везло больше… но где сейчас то везение… разве что крест из дуба и железа греет тело как оберег.       Дикон, тем временем, похоже, прикончил ещё одного и целился в третьего.       Скорострельность лучников была выше, что и создавало проблемы. Но дорнийский яд и мирийские арбалеты делали свое нужное дело.       Выбравшись из-за деревьев, пусть и истыканные стрелами (которые были быстро срезаны кинжалом, опасных ран вроде бы не было), они занялись поимкой коней. Пока что раны действительно казались лёгкими и не мешали этим заниматься, несмотря на то, что у этих дотракийцев оказался непривычный командир.       Его труп протащила в сторону акациевой рощи напуганная лошадь.       — Ничего себе… — присвистнул Дикон, взглянув на герб на стеганке.       — Ты его знаешь?       — Понятия не имею, кто это, но на нём был герб покойного Джона Коннингтона!