***
В холле больницы было довольно пусто, если не считать некоторых пострадавших от недавнего происшествия. Все сидели и ожидали своей очереди на приём, в который уже никому не верилось. От больничных плиток отскакивали тени, которые будто призраки, ходили по этому месту. Раны, которые по-быстрому перевязали, очень сильно зудели, что доставляло очень сильный дискомфорт. Горел тусклый свет от лампы, а медсестра, сидевшая на приёмной, только смутно поводила глазами. Она пила горячий чай, который ей приготовил охранник, специально, чтобы не уснуть. Аромат ромашки будоражил нюх, и создавал около себя очень приятный, но в тоже время, какой-то отталкивающий-резкий аромат. Прямо по коридору, в одной из палат под номером тридцать пять, лежала кобылка, с перевязанной головой. Над ней медленно, движением напоминающий карусель, работал вентилятор, а на окне было видно следы от дождя, который неожиданно начался. Прямо перед пегаской, на небольшом столике, стоял старый телевизор, за которым, видимо, давно не ухаживали. Он покрылся пылью, как и диски, лежавшие рядом. Но смотреть мультфильмы было явно не самым желанным сейчас у пегаски. Она пыталась уснуть, но головная боль, не уходившая ни на секунду, не давала даже возможности передохнуть. Она особо не помнила этого происшествия, всё было как в тумане. Единственное, что она запомнила, так это как решила проследить за сестрой и её друзьями, а потом – просто уснула. Скуталу уткнулась мордочкой в подушку, желая хоть на секунду избавиться от этих неприятных чувств. Её мучили вопрос – когда же за ней придёт Радуга? Вдруг, она что-то услышала за окном. Это была точно не ветка. Звук был более громкий, будто … удар копытом? Кобылка решила проверить, что это было, и медленно встала на пол. Сквозь головокружение и с трудом слушающие её копыта, она дошла до окна, но тут же упала, а за ней следом ваза с цветами, которые она задела. Ваза разлетелась на осколки, а один из них попал ей в заднее копыто. Из небольшого пореза показалась алая кровь, которая окрасила собой белый пол. Скуталу скрючилась от боли, и не выдержав, закричала. Внезапно, звук с улицы повторился. Скуталу сквозь боль поднялась на двое передних копыт, а через секунду на той стороне показалась чья-та морда. Вся чёрная, с шипами на голове, а сзади можно было увидеть лишь зелёный гребень. Она от испуга попятилась назад, и упала прямо на спину. Она подумала, что это была просто галлюцинация, опять-таки из-за разбитой головы. – Теперь только сойти с ума мне не хватало, – сказала она, вспоминая уроки в школе со своими подругами, Эппл Блум и Крошкой Бель. Однажды, когда они остались одни на уроке труда, один жеребёнок хотел сам попробовать поработать молотком, но не рассчитав силу, ударил самого себя по голове. Ему диагностировали сотрясение мозга, и он пару месяцев лежал дома, находясь на домашнем обучении. Как же тогда кричали родители на мисс Черрили, которая оставила их сына одного, решив помочь другому ребёнку. Всегда, чего Скуталу ненавидела больше всего – болезни. Хотя, даже не они сами, а факт того что ты не сможешь ничего делать, будешь заложником собственного тела. Хотя, это с её крыльями с рождения и было. У них была какая-та аномалия развития, из-за чего она не могла даже по сути летать, как все остальные пегасы. Даже, похоже, родители не хотели себе такой дочери, раз оставили её. Вдруг, из стены послышался скрежет. У кобылки грива встала дыбом, а шкаф начал покачиваться. Он рухнул, а в стене была видна дыра, заполненная пульсирующей, как мясо с которой только что сдёрнули кожу, красной массе. Скуталу увидела, как из неё что-то выходит, два высоких, похожих на пони существа. У них были зелёный гребни, а их тела были покрыты хитиновой бронёй, а на одном из них можно было увидеть подобие маленьких антенн или усиков. В ужасе, она попятилась назад, но сразу же наткнулась на ещё пару осколков, оставшиеся от разбитой вазы. Они впились в её спину, и она истошно завопила. Существа сразу же остановились, и нервно начали вилять из стороны в сторону. – Больно, больно … –, говорили они, а потом резко продолжили ход. – Отстаньте от меня! –, закричала Скуталу, и ударила копытом по земле. Раздался звуковой импульс, и существ будто начало корёжить ещё сильнее. Они ушли прочь, оставляя испуганную кобылку одну. Скуталу вышла из палаты, чтобы попросить помощи, но чувствовала при этом какую-то злость. Её мозги просто кипятились, и она почувствовала тошноту. Облакатившись на стену, она испустила из себя весь свой вчерашний ужин, создавая в коридоре невыносимую вонь, будто от протухшей рыбы. Её заметила медсестра и подбежала к ней, а она оставшись без сил, упала на пол, лишь что-то бормоча под нос. Мед пони решила проверить жар, но как только дотронулась копытом, сразу убрала, и подула на копыто, которое немного обожглось от соприкосновения. Температура была зашкаливающей. Но она ещё кое-что заметила на её голове. На месте одной шёрстки была какая-то шкурка, как у насекомого. – Только бы не …, её прервали шаги. Ещё шаг. Она обернулась и увидела пегаску, которая бежала к ним из-за всех сил.***
В покоях принцессы было довольно пусто, если не считать драгоценности и разные украшения да платья с нарядами. Селестия обнимала свою сестру, лежа в кровати, которая была вся ярко красная, с розовой отделкой. Она до сих пор только и думала о Нуаре, и о том, правильно ли было так отвечать ему насчёт его чувств, ведь понимала, что он делает это не совсем из своих чувств, хотя из-за них тоже. Более явная причина была в другом – женитьба ради того, чтобы сохранить то, что осталось, ведь несмотря на всю его власть и богатство, в последнее время… Это можно было подставить под сомнение. Денег уходило всё больше, а репутация чаще подвергалась осуждению со стороны журналистов, лезущих в жизнь таких как они, больших шишек. Селестия слышала то, что случилось в городе, но не хотела в это лезть, особенно когда Луна была рядом, просто не могла заставить себя её бросить. Хотя, она бы не отказала себе погоняться за всякими идиотами, который возомнили себя выше закона, как в старые добрые времена. Она услышала шаги, и обернувшись, увидела Нуара, который прилетел из окна, прямо из того, откуда тогда и улетел. Она осторожно встала с кровати, максимально тихо, чтобы не разбудить сестру, и подошла к другу. Судя по виду, он был явно вымотан, а глаза горели от злобы и грусти. – Что такое?, - изумлённо спросила она, – Что-то случилось? – Д-да, случилось, Тия, – говорил, он давясь слезами, – Искорка исчезла. – Постой, что? – Удивилась она, - Когда? – Да вот сегодня, – указал он на город, который отсюда размером был, как муравейник, дымящийся от дыма из одной кофейни, которую ещё не успели потушить, – я думаю, они похитили её. Не уверен, но я хочу попросить твоей помощи в поисках. – Да, конечно. Ради Искорки я сделаю всё что угодно, сегодня же разошлю стражу на все места, где она может быть. – Спасибо, Тия, – Он улыбнулся, что было редкостью, – И кстати, прости, что я вчера … Их разговор перебили открывающиеся двери. Оттуда показался золотой дракон, закованный в доспехи. В пластинах отражался блеск от драгоценностей, а голубые глаза переливались, как морские волны. На груди можно было увидеть синий значок, с изображением полицейской звезды. Она ступала очень быстро, но без единого звука, даже не смотря на стальную броню. На морде дракона был страх, и она начала говорить с ноткой тревоги, но в тоже время очень чётко и ровно. – Нуар, у меня для тебя новости; во-первых, агент ничего не обнаружил в доме подозреваемой. Ничего, кроме плаката с твоим изображением. Он полагает, этого недостаточно для задержания, есть предложение следить за ними скрытно. Во-вторых, мэр требует тебя к себе. Нуар видимо не ожидал, что сюда придёт Лана, но это было к лучшему. По крайне мере, она с ними, а это уже было что-то, чем ничего. Он решил, что лучше бы послушать её, а потому отдалился от Селестии, и подошёл к ней. – Спасибо, что пришла. Они попрощались с аликорном, и пошли за дверь. Теперь нужно ещё с мэром разбираться, но главный вопрос до сих пор – где же Искорка?***
Уже начало всходить солнце. С яблонь, на которых уже успели вырасти спелые, сочные плоды, сходила роса, а на ферме прокричал петух, пробуждая всех жителей фермы, носившее название «Яблочная аллея», которая славилась своими сочными яблоками и соком. Из небольшого дома донесся женский голос, кричавший «Встаём, Эпплы!», а через секунду было слышно, как там уже во всю кипит жизнь – все куда-то ходили, умывались, ели. На верхушке огромного амбара располагался сделанный из золота петушок, который был точной копией того кто будит всех каждое утро. На дороге, ведущую на ферму, можно было увидеть повозку с сеном, а среди него было видно маленькую мордочку, которая пряталась там. Глазки морщились от солнца, от которого она пыталась спрятаться, а сено, чешущее носик, вынуждало иногда чихать.