17:26

      Когда-то давно, когда я была ещё совсем крохой, в нашей семье настал переломный момент. Обычно со временем в семьях становится всё больше поводов для ссор и скандалов, что ведут к разрыву или несчастной жизни женатой пары. Но у нас всё было немного по-другому.       Однажды моего отца не было дома целых три дня. Я до сих пор не знаю, почему его так долго не было, ведь они даже не ругались с мамой, хоть сейчас я и понимаю, что самое интересное всегда остаётся за кулисами. Моя мама говорила, что он просто очень сильно занят своей работой, во что я со всей детской наивностью верила. Но сама она всё это время была как на иголках. Постоянно крутилась рядом с телефоном, окидывала печальными взглядами входную дверь, а приготовленная ею еда была либо пресной, либо пересоленной. Невкусной.       Тогда я впервые почувствовала себя беспомощной, ведь все мои попытки развеселить маму были увенчаны лишь простой натянутой улыбкой и отстранённым взглядом. Конечно, тогда я была ребёнком, но я понимала, что улыбка мамы была ненастоящей, в ней читалась боль и отчаяние, а в глазах её были видны горькие слёзы, которые она всё время пыталась сдержать в моём присутствие.       Но однажды я всё-таки застала маму, навзрыд рыдающую на кухне. Одной рукой она прикрывала рот, а другой держалась за сердце. Тогда-то я и ощутила присутствие тучи, нависшей над нашей семьёй, из которой вместо дождя лились несчастье, отчаяние и непонятность.       И вот настал день, когда раздался щелчок в замочной скважине входной двери. Я бросилась навстречу долгожданному гостю. Со всей силы обняв папу, я не выдержала и заплакала. Помню, я заметила, что папа всё так же пах еле уловимым запахом табака и своим одеколоном, что показалось мне таким родным, но что-то неизменно переменилось в нём. Я чувствовала что-то нагнетающее.       Переведя на него свой взгляд, я увидела, что он смотрит куда-то за меня. Он смотрел на маму. Во взгляде его читалась еле уловимая тоска, но она была хорошо спрятана за равнодушием.       Папа медленно отстранился от меня, заставляя снова почувствовать некую пустоту.  — Пахнет чем-то вкусным? — Папа попытался улыбнуться, но голос его дрогнул.       Лицо мамы сочитало в себе самые разные эмоции: удивление, грусть и даже радость. Но в один миг оно сделалось равнодушным и настолько холодным, что по моей коже от испуга побежали мурашки.  — Я не вижу смысла в твоём возвращении, — тихо процедила мама и стремительно покинула квартиру, даже не надев своё пальто.        Тогда я почувствовала, что моя душа словно ваза, которую кто-то неосторожно задел, и она вот-вот должна упасть. Папа был растерян и опечален таким ответом, но, несмотря на это, он улыбнулся мне и по-дружески погладил по голове.  — Василиса, иди пока в свою комнату, хорошо? Когда мы вернёмся, я обещаю, что мы втроём пойдём и весь день проведём так, как ты захочешь.       Увидев улыбающегося папу, я почувствовала себя ещё беспомощнее, почувствовала, что слишком маленькая и глупая. Ужасное чувство. Но всё же некоторая надежда проскочила в моих глазах после слов моего отца.        Я ринулась в комнату в надежде, что скоро всё уляжется, что мама скоро вернётся, как всегда поцелует папу в уголок его губ, а меня слегка потискает за щёку, потом мы бы все вместе пошли бы на кухню и поели бы самый вкусный мамин пирог, весело о чём-то болтая. Но чем больше я об этом думала, тем дальше эти приятные мысли ускользали от меня, а на замену им приходили пустота и одиночество, мысли о том, что всё не будет как раньше.       Через некоторое время послышался звук открывающейся входной двери. Выглянув в маленькую щёлочку чуть приоткрытой двери, я наблюдала за всем, что происходило в прихожей. Там стоял отец, а рядом с ним откуда-то взялся большой чемодан чёрного цвета. Я видела только спину отца, поэтому не знала, что он сейчас чувствует. Но зато мама изо всех сил старалась принять равнодушный вид. Её взгляд скользил то по отцу, то по чемодану. Медленно, словно под натиском, мама протянула руку вперёд с открытой ладонью, смотрящей вверх.  — Ключи, — сказала она, гордо смотря на отца.  — Это действительно то, что ты хочешь? — Голос отца был ровный, тихий, неумолимо давящий на неприятную атмосферу, нависшую над нашей квартирой.  — Ключи, — повторила мама, сжав ладонь в кулак два раза.       Отец медленно, словно оттягивая момент, заставляя маму одуматься, а, может, и сомневаясь в правильности собственных действий, достал ключи из кармана и также медленно подошёл к маме. На несколько долгих секунд, больше смахивающих на целую вечность, его рука нависла над её ладонью. Звук ударяющихся друг о друга ключей эхом прошёлся по всей квартире, а дальше и по всему моему телу.       Взявшись за ручку чемодана, папа прошёл мимо мамы, которая как-то даже с неким непониманием смотрела на ладонь, на которую только что приземлилась небольшая связка ключей. Ни обернувшись, ни попрощавшись, ни остановившись хотя бы на секунду, папа ушёл, тихо закрыв за собой дверь.       И всё-таки ваза разбилась. Неумолимо медленно она падала, заставляя меня почувствовать надежду на что-то хорошее, чему, скорее всего, быть не суждено.       Но, несмотря на это, внутри меня что-то тянуло поскорее побежать за своим отцом, рассказать как мы с мамой скучали по нему, ждали его возвращения и поскорее вернуть его обратно. Но я не смогла даже сдвинуться с места.       Мама сжала ключи и медленно перевела свой взгляд на меня.  — Что теперь с нами будет? — Тихо, почти шёпотом, спросила я.  — Главное, не жди. Ведь это так мучительно ожидать то, что никогда не вернётся или не сбудется.       Взрослые — странный народ. Такой вывод я сделала после случившегося с нами несчастья. Гордость для многих из них часто бывает превыше всего. А ведь иногда, чтобы добиться счастья, нужно идти на некоторые уступки. В моей истории были неправы оба: и мама, и папа. Скрывая свои истинные эмоции, сердца, рвущиеся друг к другу, они растоптали свою любовь у меня на глазах.       Вот мой первый серьёзный жизненный урока: ради того, что тебе действительно важно и дорого, ты всегда должен быть готов чем-то жертвовать.