Не крысой единой

У белокосого совершенно безумный взгляд — в первый миг все выглядит именно так, пока не разглядишь в глубине зрачков зверя, которому наплевать, что там считают люди безумием, ведь он так живет уже тысячи лет. Как может быть безумием естественный образ жизни? Когда он сидит, рассеянно глядя в пустоту, будто вспоминая, а крыс сворачивается у него на груди, в такие минуты кажется, будто Альк Хаскиль вот-вот вернется из-за границы смерти и снова будет брюзжать на весь мир, ругаться с Жаром и издеваться над Рыской. Но днем калсидиец* по большей части спит, потому что именно так делают крысы, а ночами уходит на улицу следом за маленьким грызуном — партнером по Уиту, проклятию и спасению одновременно. Люди Древней Крови почитали за варварство прибегать к помощи партнера, если одному из них грозила смерть, потому что людям всегда всего мало. И, даже если звериное тело сохранит душу, то вскоре человек подавит животное и лишит его нормальной жизни. Потому что даже Древней Крови не дано полностью понять, как и чем живет его партнер. И эта роковая связь может лишь сделать их обоих несчастными. Древняя Кровь, которую «нормальные» люди брезгливо клеймили Уитом и убивали любых его носителей, не одобрила бы того, что сделали Альк и Лам**, даже с учетом того, что калсидиец по прошествии нескольких дней вернулся в свою законную оболочку. Смерти ему избежать удалось, но разум как будто рассеялся за прошедшее время. Конечно, Рыске приходилось слышать легенду о девушке-медведице, сделавшей то же самое, но не сумевшей добиться своего. Связанная с медведицей Уитом, она умерла, чтобы воскреснуть через несколько дней и сбежать с тем, кого любила, лишь бы не выходить замуж за навязанного родителями человека. Но она слишком долго была вместе со своей медведицей в теле и так и не смогла снова приобрести человеческий разум. Но девушка надеялась, что Альку удастся избежать этой судьбы: в конце концов, он был взрослым, умным, несмотря на все свои выходки, человеком. Всегда оставался шанс, что у них с Ламом, его крысой, получится то, что не получилось в легенде. И Рыска позволила ему умереть. И, похоже, совершила ошибку. Идею им подсказал старый представитель Древней Крови, назвавшийся Крысоловом. Друзья не знали, что именно связывало их с Альком, но калсидиец решительно отказывался слушать жителя Герцогств: демонстративно отворачивался, фыркал, только что не плевался ядом на любое предложение. Но, похоже, между делом все равно прислушивался, советовался с крысой и взвешивал возможности — потому что в какой-то момент вдруг согласился. И с сухим видом поинтересовался, как они намерены провернуть спектакль с его смертью. Они втроем ютились в маленькой избушке на отшибе, где их бы никто не потревожил. Жар то и дело выбирался в деревню за продуктами, и у девушки не было сил его ругать, когда он приносил домой куда больше, чем можно было бы купить на взятые в дорогу деньги. Вор, как бы он не хорохорился и не изображал равнодушие, тоже волновался. Правда, не очень понятно, из-за чего: из-за калсидийца, считавшего себя крысой, или из-за Рыски, не находившей себе места и уверенной, что во всем виновата она. Альк вообще, кажется, об этом не думал — во всяком случае, никак не выражал беспокойство. С его точки зрения все было нормально, потому что все его человеческие воспоминания остались где-то за чертой боли и страха, и возвращаться к ним практичная крысиная натура, главенствовавшая со времен оживления, не позволяла. «Ночь идет» Хаскиль заинтересованно поднял голову, бросил короткий желтый взгляд на подслеповатое окошко, за которым действительно заходило солнце. Лам, как всегда, был прав: он-то отлично чувствовал, когда приходит его время, потешаясь над Альком, который и видел хуже, и слышал, и зубы у него были тупые и бесполезные, что уж говорить о шумной ходьбе. «На нашей территории ласка» «Где?» — заинтересовался калсидиец, который, разумеется, ее почуять не мог. «Ах да, ты же как новорожденный крысеныш, слеп и глух. Под поленницей прячется», — крыс взбежал по согнутой ноге и уселся на остром колене. Лам едва ли разделял скорбь Рыски по прежнему Альку, который, с его точки зрения, был очень уж человеком. Да, у двуногих есть свои плюсы, но уж больно часто его партнер заморачивался о бесполезных людских вещах. Крысе они ни к чему. Но, несмотря на все недостатки Хаскиля, у него были и достоинства, кои Лам не променял бы и на проклятие всей Древней Крови, которая вцепилась в них, стоило им пересечь границу Калсиды и Шокса, и пыталась диктовать свои правила. — Рысь, смирись уже, что эту калсидийскую рожу со всеми ее талантами, хоть Скиллом, хоть Уитом, мы потеряли, — повысил голос Жар. — Пусть крысятничают здесь дальше, а мы пойдем… — Я его не оставлю, — заупрямилась девушка. — Тогда ты можешь своим Скиллом залезть ему в голову и вернуть все на место? — вспылил вор. — Нет, — Рыска замотала головой. — Если я опущу стены, нас могут найти. — Лучше бы они уже нашли и забрали этого… себе, — пробурчал Жар. Разговор происходил уже не в первый раз. В Шесть Герцогств калсидиец, один из врагов прибрежного Шокса, заявился, как он сказал, по Призыву. Подозрительного типа, конечно, проверили, но Скилл-мастер уверенно выявила у Хаскиля способности. Неприятный факт открылся уже значительно позже, через год после начала тренировок будущей группы. Альк вообще плохо сходился с остальными учениками, но мог бы стать магом-одиночкой, если бы однажды его не застукали с Ламом. Легендой о Пегом Принце в Герцогствах пугали не только детей, но и взрослых; наделенному Уитом немедленно припомнили все прошлые прегрешения, включая происхождение, так что Баккип он покидал во вполне понятной спешке — быть повешенным, сожженным и развеянным над водой ему не улыбалось. Как двое юных жителей Бакка, одна из которых владела Скиллом, оказались в его компании — тот еще вопрос, но в любом случае факт. И сейчас Жар сожалел, что Эдда свела его с этим гадом. Ему-то что, умер и все забыл, теперь считает себя крысой и ведет себя соответственно. А им с Рыской думай, что дальше делать. — Альк! — прикрикнула на калсидийца девушка. Уличенный в попытке побега Альк вылитой крысой замер у самой двери: чуть ссутулился, недоверчиво уставился на друзей. За неделю он вполне освоился с их присутствием, но на этом сдвиги в положительную сторону практически заканчивались. Лам, удобно устроившийся на его плече — повадки повадками, но насест уж больно удобный — пошевелил усами. «И топаешь ты громче коровы» — безжалостно отрубил он. — Нельзя было отпускать Крысолова, — продолжил ворчать Жар. — Раз он этого вернуть в тело смог, то и достучаться через Уит — тоже. А то толку от вашего Скилла… — Я все же могу попробовать, — дрожащим голосом предложила Рыска, подзывая Хаскиля поближе. Этот вариант уже давно пришел ей в голову, но шансы были невелики, а опасность как раз наоборот. Прибегать к нему не хотелось, Рыске могло просто не хватить опыта. — Но Альк говорил, что Скилл — река, он может унести нас обоих, оставив только оболочки. — Терять ему уже нечего, — буркнул вор. — А ты брось, если станет опасно. А то изводишься вся, а движения никакого. Сможешь же? — на всякий случай уточнил он. Рыска кивнула. Он вообще не был уверен, что это безопасно. Но терпеть сил тоже не было. Лам, все еще сидевший на плече калсидийца, с подозрением зашевелил усами, когда Рыска, вздохнув, взяла Хаскиля за руки и закрыла глаза. Скилл и правда был рекой — только не крошечной Камышовой Змеей, а ревущим потоком обрывков чужих мыслей и воспоминаний. Он мгновенно сбил девушку с ног и поволок за собой, швыряя ей в лицо — разум — отдельные образы и слова. Рыска запаниковала: она попыталась нащупать ногами дно, но его не было, а берегов у реки не оказалось. И вдруг страх отступил, уступая место желанию так и плыть дальше, раствориться в Скилле навсегда… «Дура, куда тебя понесло?!» Чье-то сознание, жесткое, решительное, ухватилось за остатки Рыски и потянуло на поверхность, по пути вылавливая в потоке частички ее сущности: тут воспоминание об Илае, там — вкусная юшка (девушке вдруг почему-то показалось, что второй человек испытывает отвращение к собираемому), небрежно и грубо, но действенно расставляя все по местам. Девушка распахнула глаза. Голова у нее жутко болела, прямо-таки раскалывалась, но альковы злые глаза произвели на нее куда более серьезное впечатление. Похоже, руки у калсидийца так и чесались заехать ей по затылку, но он благородно сдерживался изо всех сил. — Ты так выжжешь весь свой Скилл, — процедил он наконец, ухитрившись вложить в простое предупреждение столько яда, что его хватило бы, чтобы отравить десяток взрослых людей. Или два. — О, крысья морда вернулся, — кисло заметил Жар, еще минуту назад метавшийся туда-сюда по комнатушке, пытаясь сообразить, как бы помочь подруге. — Иди ты я… к Элю, — огрызнулся Альк, тряся укушенным пальцем: похоже, немалую роль в возвращении обоих горемычных пользователей Скилла сыграл Лам, который уже вскарабкался обратно на плечо к партнеру по Уиту. Резкое возвращение разума и памяти им обоим пришлось не по вкусу, но возможность снова вести себя по-человечески (вернее, по-альковски) радовала. — После тебя, — ухмыльнулся вор.