Глава 3
11 сентября 2019 г. в 22:33
Ты задумываешься, уже не в первый раз – но в первый раз осознанно – когда Лекса стала для тебя чем-то большим? И ты даже не знаешь, что значит это «большим».
Ты просто хочешь быть рядом с ней. Постоянно. Ты хочешь рассказать ей об отце. Ты хочешь спросить, не читала ли она «Замок из стекла». Скорее всего читала. Она вообще много читает – как литературу из школьной программы, так и произведения, которые считает достойными своего времени. И ты все это знаешь. Ты знаешь о ней уйму бессвязных фактов, потому что ты обращаешь на это внимание; поначалу – неохотно и непроизвольно, сейчас – жадно и пристально.
Ты знаешь, что ее завтраки распланированы на неделю вперед. Ты знаешь расписание ее дней вдоль и поперек. Ты знаешь, что она любит документалки и Дисней. Ты знаешь, что она молча пополняет твои запасы еды – коробки хлопьев и пачки яиц никогда не заканчиваются. Ты знаешь, что ей нравится, когда ей царапают спину во время секса, знаешь, с какими звуками она кончает; но еще ты знаешь, какая музыка у нее в плеере, и что она думает о последних новостях. Ты во многом с ней соглашаешься, и не уверена, что она об этом знает.
Вот в чем дело. Ты не уверена, что она тебя знает. Не уверена, что хочет знать.
Но в одном ты уверена – никто никогда не отказывался от секса с тобой из-за каких-то дурацких экзаменов. Но – черт, ты не можешь себе врать. Ты знаешь, как ей важна учеба. Ты видела, как она отчаянно стремится быть лучшей по всем предметам.
Хочет ли она сбежать так же сильно, как ты?
На это ты тоже знаешь ответ.
И все же это немного ранит – как легко она от тебя отказалась в преддверии экзаменов. Лекса закрывается в кабинете отца и погребает себя под книгами. А ты погребаешь себя под другими людьми.
Тебя немного бесят твои сознательные попытки быть немного тише. Каждый раз, когда ты стряхиваешь с себя руки своей новой секс-игрушки, чтобы закрыть за вами дверь, ты вспоминаешь о Лексе, и наслаждаться интрижками становится гораздо сложнее. Честно говоря, ты и вовсе не получаешь от них наслаждения. Партнеры кажутся тебе неуклюжими; дешевое волнение от случайной связи полностью поглощено неловкостью процесса и отсутствием у них такого же понимания твоего тела, что было у Лексы. Тебе приходится самой всего добиваться: ты подминаешь их под себя и достигаешь пика, пока на внутренней стороне век танцуют ваши с Лексой образы.
Может, в этом вся проблема, думаешь ты, когда девушка, чье имя ты даже не помнишь, уходит с пренебрежительным кивком. Постоянство. Ты путаешь отличный секс и чувства. Романтические чувства. Ты знаешь, что Лекса нравится тебе такой, какая она есть. Тебе нравится проводить с ней время, говорить с ней, смотреть передачи, которые она смотрит, потому что для тебя все это непривычно, но в то же время занимательно. Но ведь тебе нравится и Октавия такой, какая она есть. И Рэйвен. Единственное, что отличает их от Лексы – у тебя с ними нет регулярных половых отношений.
И поэтому ты решаешь проверить эту теорию – и урезаешь количество времени на документалки, к которым у тебя проснулась любовь после общения с Лексой.
Найла идеальна. Она работает в баре, никогда не спрашивает документы, и ты флиртуешь с ней уже несколько месяцев. Ты не знаешь, что тебя останавливало от попытки к ней подкатить – или знаешь, и именно по этой причине лежишь вместе с голой Найлой в своей кровати, тяжело дыша в унисон.
– Вау, – говорит она, усмехаясь. – Кто бы мог думать.
Ты поворачиваешься набок, щурясь.
– В каком смысле?
– В смысле, что я впечатлена, – она тоже поворачивается набок, улыбаясь. – И я буду совершенно не против повторить. И не раз.
Отлично. Потому ты ее и пригласила.
– Прозвучит глупо, но мне пора садиться за учебу, – говоришь ты, прощупывая территорию. – Может, в другой раз?
Таким образом Найла становится частью твоего небольшого эксперимента. Потому что если дело в постоянстве, то ты станешь чувствовать к ней то же самое, так? На нее приятно смотреть, она умная, веселая и приятная, и ее искренне интересует твой ответ, когда во время встреч она спрашивает как у тебя дела. Это все стремительно начинает походить на отношения друзей с привилегиями – ударение на «друзей» – и тебя вполне это устраивает.
Проходит неделя, затем еще одна, и в твоей груди до сих пор ничего не ёкает, когда ты смотришь на нее, лежащую в твоей кровати. Ты не уверена, провалилась ли ты или тебе просто нужно больше времени. Что ж, теперь у тебя хотя бы есть модель, отличная от Лексы. Ты словно целенаправленно заполняешь скетчбук Найлой, пытаясь вытеснить Лексу из головы.
Не помогает.
Но зато у тебя появилась подруга. Сексуальная. Не так уж и плохо, думаешь ты. Когда Лекса встречает Найлу – все проходит куда более гладко, чем ты ожидала. Лекса крайне вежлива. Немного раздражена от присутствия незнакомки на кухне – ты замечаешь это в ее протяжном, слегка осуждающем взгляде, который она бросает в вашу сторону перед уходом, но помимо этого она настолько радушна, насколько это вообще для нее возможно.
(Это ранит, но ты говоришь себе смириться. Для Лексы это явно не было чем-то большим.)
Ты не уверена, что и для тебя это было чем-то большим. Ты не знаешь, чувствуешь ли ты к ней что-то, или это просто тяга к особенной связи, что дала тебе Лекса – непритязательной, непредвзятой, без жалости и корысти?
(И если это второе – почему ты не чувствуешь того же самого, когда смотришь на Найлу в постели?)
//
– Я только что видела Лексу, – одним утром объявляет Найла, и тебя бесит, как от ее имени в горле отдает биение сердца.
– Я, кажется, забыла посвятить тебя в один секрет, – бормочешь ты, стирая с глаз остатки сонливости. – Она тут вроде как живет. Периодически тебе могут встречаться на пути дикие Лексы.
– Ха-ха, – невозмутимо отвечает Найла, улыбаясь. – Я ее встретила, когда спустилась приготовить кофе. Держи, – она протягивает тебе божественно пахнущую кружку, и ты сжимаешь ее в ладонях, испуская блаженный вздох. Как Лекса может без этого жить?
Как тебе избавиться от этих мыслей?
Смех Найлы возвращает тебя к реальности.
– Короче, кажется я ей не нравлюсь.
Ты подскакиваешь и мысленно себя за это ругаешь.
– О, не переживай. Лексе не очень нравятся… люди.
– Нет, не в том смысле… Мне кажется, что она немного о тебе беспокоится.
Тебе очень хочется дать себе затрещину, когда ты подскакиваешь во второй раз.
– С чего вдруг такие мысли? – Такие безумные, невозможные мысли.
Найла пожимает плечами.
– Она очень удивилась, что я вышла утром из твоей комнаты. Похоже, она думает, что раз я осталась на ночь, то у нас все серьезно. И ей это не нравится.
– Между нами ничего серьезного, – быстро замечаешь ты. Найла, конечно, великолепная, но она не та, кого ты хочешь.
Кто-то. Она не кто-то, кого ты хочешь. У тебя нет той.
Найла закатывает глаза.
– Я знаю, – отвечает она. – А Лекса – нет. И тебе, пожалуй, стоит ей сообщить.
– Зачем? Это не ее дело. – Почему ее волнуют ваши отношения с Найлой, если ей наплевать? Ты отметаешь эту мысль. Лексу легко понять неправильно. Тебе ли не знать – ты до сих пор не понимаешь всех ее поступков. И Найле, человеку, которая едва знакома с Лексой, было бы свойственно ошибиться. Поэтому ты отметаешь мысли в сторону и заставляешь Найлу тоже это забыть.
Только не можешь. Забыть сама. Слова Найлы не выходят из твоей головы, и твое сердце сжимается каждый раз, когда ты о них вспоминаешь.
«Она считает, что между нами что-то серьезное, и ей это не нравится». Насколько хорошо Найла читает людей? И насколько это было бы применимо к Лексе?
Но от этой перспективы, от этой возможности, в твоем животе порхают бабочки, и это не очень нормально, думаешь ты – что ты так рада тому, что Лекса ревнует.
Лекса, ревнует. Лекса, думающая о тебе под чужими руками и губами, не находящая себе от этого места. Лекса, стискивающая зубы, напрягающая челюсть и обозначающая тебя своей. Мечтать не вредно, сухо усмехаешься ты под нос.
Говорят, нужно быть осторожной со своими желаниями – но ты предпочтешь быть максимально беспечной, если это поможет тебе получить желаемое. И именно это и происходит: однажды Найла уходит, и через несколько минут в комнату влетает Лекса с горящей в глазах яростью; через несколько минут после того, как ты выходишь из душа, а твое тело слабо зудит от того, что вы с Найлой делали друг с другом. Лекса влетает, и в ее глазах горит ревность, сходит с нее настолько мощными волнами, что ты почти чувствуешь ее вкус.
Тебе так легко в ней потеряться после этих недель без ее прикосновений. Тебя это должно пугать. Как ты сильно этого хочешь. Как порой тебе физически больно от того, что ты не можешь к ней прикоснуться.
Ты с этим разберешься позже – наверное, возможно, да нихера – но сейчас все, что ты чувствуешь – это гуляющие по венам блаженство и голод, когда она распахивает дверь и залезает в твою кровать, прижимая к губам требовательный поцелуй.
– Эм, – ты моргаешь, когда она отрывает от тебя губы и начинает целовать шею, задевая кожу зубами с известной ей одной целью. – Привет.
– Привет, – бормочет она в твою кожу, и ты таешь в ее руках прежде чем успеваешь понять, что происходит. И ты не сдерживаешь улыбки, когда до тебя доходит.
Вот оно. Лекса обозначает тебя своей. Ты задумываешься, не видела ли она тебя сегодня с Найлой. От этой мысли у тебя неприятно скручивает живот, и ты не можешь избавиться от этого чувства. Потому что тебе было бы не очень приятно видеть Лексу с кем-то еще.
Ты вспоминаешь Луну. Вспоминаешь, как Лекса чуть ее не поцеловала. Затем вспоминаешь, как стояла перед Найлой на коленях, зарывшись головой между ее бедер. Видела ли это Лекса? Видела ли, как Найла подозвала тебя подняться и заключила в объятия?
Твои руки нежные, когда ты касаешься шеи Лексы и притягиваешь ее губы к своим, нежные, когда во время поцелуя гуляют по ее лицу и касаются большими пальцами скул. Тебя переполняет столько чувств разом: злость на себя за то, что Лекса могла вас видеть – иначе с чего вдруг такое нехарактерное проявление собственничества? Облегчение, когда она вновь вжимает тебя в матрас – ее вес для тебя приятен и знаком, а любое прикосновение опаляет кожу. И это желание, эта нужда защитить ее, или приютить ее, или спрятать ее – оно так неуместно и более чем странно, думаешь ты, но не можешь остановить растекающуюся по груди теплоту.
Блять. Вот тебе и вывод к твоему эксперименту. Дело было не в механике твоих отношений с Лексой. Дело просто в твоих отношениях с Лексой.
Дело в ней. Все еще в ней, и ты выдыхаешь в ее губы, когда эта мысль, это чувство вспышкой отдается внизу живота. Ты скучала, и это настолько же ужасно, насколько неоспоримо.
Ее бедро протискивается между твоими ногами, и тебе кажется, словно прошедшего с Найлой часа не существовало вовсе. Ты вновь загораешься, изголодавшись по прикосновениям. И тебе отчаянно хочется заполнить зияющую пустоту Лексой.
Она берет тебя так, как тебе нужно. Ты тоже пытаешься ответить ей так, как ей нужно. Ты извиваешься, стонешь и прижимаешься ближе, когда она медленно тебя наполняет, оставляя зубами отметины на теле. И когда ее пальцы входят по костяшки и начинают двигаться так, как тебе нравится – тебе совершенно не хочется, чтобы Лекса когда-либо тебя покидала.
На момент ты задумываешься, стоило ли вам поговорить перед сексом, но похоже, что вас обеих устраивает выражать свои чувства и мысли посредством действий. И, боже, у вас это получается, громче и понятнее, чем смогли бы любые слова. По крайней мере, так кажется тебе. Ты не знаешь, считает ли она так же. В случае с Лексой ты научилась не предполагать.
Но, боже, как ты на это надеешься.
Ее темные, яркие глаза наблюдают, как ты рассыпаешься под ее телом. Ты знаешь – это ее любимый момент. С кем-то другим ты бы сыграла все чуть красивее, чем оно есть; но ты знаешь, что Лекса обожает этот момент именно за то, что ты не притворяешься. И как бы тебе хотелось уметь сохранять в эти секунды достаточно самосознания, чтобы увидеть, как она за тобой наблюдает. Увидеть отражающиеся в ее глазах мысли и чувства. Обычно в постели ее взгляд красноречив, но иногда, лишь иногда тебе нужно чуть больше.
Например сейчас. Но тебя накрывает первой волной, и ты выгибаешь спину, отрывая ее от кровати, и издаешь громкий стон, ощущая, как ты пульсируешь вокруг ее пальцев, а влага вырывается на ее ладонь.
Когда ты приходишь в себя – Лекса обнимает тебя со спины, и от ее легких поцелуев и покусывания мочки тебя тянет улыбнуться. Ее рука сжимает твою талию; что-то внутри твоего горла сжимается в ответ.
Она… Она останется с тобой на ночь?
– Привет, – тихо говорит Лекса в твою шею.
Ты должна спросить.
– Что это было? – с усмешкой спрашиваешь ты, выводя на прижимающей тебя руке Лексы круги. Ты чувствуешь, как она пожимает плечами.
– Перерыв от учебы? – вопросительно предполагает она. Что ж – ты все равно не ожидала, что она сразу же будет серьезной. И когда ее рука начинает медленно спускаться по твоему животу – ты, кажется, догадываешься, что у нее на уме.
– Меня устраивает, – сообщаешь ты и поворачиваешь голову набок, ловя ее губы в неуклюжем поцелуе. Угол немного неудобный, но это лишь сильнее тебя возбуждает. Когда ее пальцы наконец достигают твоего лона, то обнаруживают тебя влажной от прошлого оргазма и новой волны возбуждения.
Ее вторая рука, находящаяся у тебя под талией, обхватывает твою грудь и сжимает ее, прежде чем начать перекатывать сосок между пальцами, пощипывая его. В ответ ты скулишь ей в губы.
– Еще, – бездыханно взмаливаешь ты после нескольких секунд манипуляций с твоим клитором и грудью, и Лекса безмолвно повинуется. Она посасывает твою нижнюю губу, вводя внутрь тебя три пальца, а ее рука сжимает твою грудь сильнее.
Стоны срываются с твоих губ, пока она трахает тебя, помогая себе бедрами. Ее толчки остры и быстры, а темп почти грубый. Собственнический, думаешь ты и дрожишь, когда внезапный оргазм накрывает тебя с головой.
Она не останавливается. Она продолжает; спускается второй рукой вниз и ласкает клитор, кусает твои плечи и шею, шепчет тебе на ухо самые грязные, невнятные и возбуждающие слова.
– Молодец, – рычит она, слегка покусывая твою шею. – Хорошая девочка. Молодец, детка. Я чувствую, как ты пульсируешь, как тонут в тебе мои пальцы. Молодец, вот так.
– Блядь, – шипишь ты, потому что для тебя это почти что слишком. Она никогда не брала тебя с такой чистой, собственнической силой. Она отмечает тебя внутри и снаружи. И ты этого хочешь. Боже, как ты этого хочешь. – Лекса, господи, Лекса…
Она мурлычет в твое ухо, когда ты кончаешь в третий раз, дрожа от остроты оргазмов. Ее ладонь прижимается в твоему клитору, а находящиеся внутри пальцы поглаживают твою верхнюю стенку, помогая спуститься с пика.
– Шшш, – шепчет тебе Лекса, и ты выгибаешь навстречу ей спину, чувствуя кожей твердые соски. – Вот так. Такая хорошая девочка…
Ты не уверена, что верно ее поняла, потому что, похоже, вот-вот потеряешь сознание, но тебе кажется, что перед тем, как ты начала отключаться, она пробубнила тебе в шею «вот так, моя девочка».
//
Ты не знаешь, остается ли она на ночь. Тебе известно лишь то, что просыпаешься без костей и с желейными мышцами, и тебя это вполне устраивает.
Блять, как же она хороша. Более чем хороша. Что бы ни случилось – вызванная прошедшими событиями улыбка весь день не сойдет с твоего лица. По крайней мере, так считаешь ты.
Лексы нет дома почти весь день, но тебя это почти не беспокоит. В конце концов, это Лекса. Обязанности для нее важнее всего,и ты до сих пор пытаешься к этому привыкнуть. Ты переживешь. То, как она смотрит на тебя в постели, сглаживает неприятные ощущения. Она возвращается вечером. Ты слышишь, как она поднимается по лестнице. Затем ты слышишь стук в дверь.
Ты ведешь бровью, встаешь с кровати и направляешься к двери, открывая ее настежь.
– С каких пор ты стучишься? – спрашиваешь ты, стараясь придать голосу удивленный оттенок. Холодный страх собирается внизу твоего живота, но ты его игнорируешь. «Прошлая ночь» – напоминаешь ты себе, прежде чем схватить ее за рубашку и попытаться притянуть ее в поцелуй.
Крохотный кусочек льда в твоем животе разрастается, когда ты целуешь ее в щеку вместо губ.
– Мы можем поговорить?
Дело может быть в чем-то еще – в чем угодно, рассуждаешь ты. Не факт, что она хочет поговорить о том, что происходит между вами. Но… после прошлой ночи ты была уверена, что она-
– Да, конечно. Проходи.
В твоем животе вьются узлы, пока она заходит и вздыхает, расправляя мятую рубашку. Она тянет время.
– Мне кажется, нам надо прекратить. – Или нет.
Кусок льда в твоем животе разлетается на куски, осколками разносясь по венам.
Ты незаметно сглатываешь.
– Почему? – Ты уверена, что хочешь знать?
Лекса, кажется, думает о том же.
– Почему? – повторяет она, вскидывая брови. Ты чувствуешь, как хладное оцепенение растопляет злость.
– Да. Почему?
Лекса вздыхает.
– Кларк. То, чем мы занимаемся – это неправильно. Мы скоро станем сестрами.
Ну уж нет, блять, думаешь ты, чувствуя закипающую под кожей ярость. Ну уж нет, блять, она не имеет права пользоваться этой отмазкой.
– Сводными сестрами, – замечаешь ты, изо всех сил стараясь не взорваться в эту же секунду. – Заканчивай с херовыми отмазками. Мой возраст был бы более правдоподобной причиной. – Разве она не понимает? Ты спрашиваешь причину, пытаешься докопаться до истины – разве она не понимает, что ты не можешь ее отпустить?
Лекса выглядит злой.
– У тебя уже кто-то есть, – холодно говорит она. Но ты это видишь – дрожь в ее челюсти, обиду в глазах. – Как тебе такая причина?
Она ревнует – и вместо того, чтобы дать тебе надежду, это оказывается последней каплей, и ты взрываешься. Потому что ты не собираешься позволять ей валить всю вину на себя вместо того, чтобы признать, что ее бесит представлять тебя с кем-то еще – и это правда. Должно быть правдой, потому что…
Прошлая ночь, напоминаешь ты себе.
Так что нет. Ты не позволишь Лексе вывернуть все против тебя, притворяясь положительным персонажем. Тебя бесит, насколько тебе от этого плохо. Естественно она считает, что дело в том, что у тебя уже кто-то есть. Найла – главная причина, по которой Лексе пришлось столкнуться со своей ревностью – и похоже, что она предпочла этого не делать.
Это… Это трусливость. И этим ты ей отвечаешь.
– Вау. Ты многосторонняя, Лекса, но я никогда не думала, что одна из твоих сторон – трусость.
Лицо Лексы – холодная маска.
– Просвети меня, – отвечает она ровным голосом, – каким образом я трусиха?
Твоя кровь кипит.
– О, да ты и сама знаешь, – усмехаешься ты, отступая назад и создавая между вами дистанцию. Тебе неожиданно совершенно не хочется быть рядом с ней – и в свете последней пары недель тебя это шокирует. – Ты знаешь, – немного потерянно повторяешь ты. – Ты боишься – или не хочешь принимать это… это что-то, и-
Зеленые глаза сверкают, и твое сердце пропускает болезненный удар, когда она перебивает тебя, явно не собираясь отступать.
– Это что-то? Ты имеешь в виду то, что ты затащила меня в кровать? Это что-то? Когда ты пользовалась мной, пока не получила желаемого? Ты называешь меня трусихой, когда сама не можешь в этом признаться.
Твое сердце летит вниз.
Что ж. Ты тоже не собираешься отступать.
– Я, может быть, и лицемерка, Лекса, но ты лгунья.
Она врет. Она врет она врет она врет, и ты так больше не можешь. Самое ужасное здесь то, что ее слова могут быть лживы – но ее глаза не врут. Не врут ее руки. Не врут ее губы.
Прошлая ночь, думаешь ты. Прошлой ночью ты ей отдалась, позволила отметить тебя своей, а сейчас – сейчас она выкидывает тебя на помойку.
– Знаешь что? Я не хочу тебя видеть. Проваливай.
Они все уходят.
Лекса делает глубокий вдох. Тебе кажется, что влепить ей пощечину будет слишком. Не то, чтобы тебе даже не хотелось – ты просто чувствуешь себя бессильной. Выжатой. Но следующий момент просто об этом молит.
– Предлагаю повести себя как цивилизованные люди.
Ты смеешься.
– Предлагаю тебе отправиться в изобилующее самопознанием чудесное эротическое приключение.
Лекса хмурится.
– Что, прости? – для отличницы она порой туговата.
– Иди в жопу, Лекса.
Если она не уйдет – ты сделаешь это за нее. Так всегда происходит. Ты обещала себе, что так будет происходить всегда. Они все уходят, и поэтому ты уходишь первой. Иногда ты оступаешься. Как сегодня. Но никогда не поздно это исправить.
Поэтому ты проносишься мимо нее и спускаешься вниз. У тебя еще осталась спрятана бутылка виски.
Ты должна была всегда уходить первой. Должна была.
Так почему не ушла?
Ты думаешь о зеленых глазах и теплых жадных руках, и жгучая горечь в горле никогда не была так приятна.