Полумесячный свет

      Парень все своим видом источает пламя и энергию, заражает ею, людям вокруг тоже хочется скакать, они теперь неугомонные. На концертах он словно передатчик своей энергии, кнопку которого нажали до упора и даже больше. Сумасшедший круговорот событий, колесо крутится и его уже не остановить.       Фанаты кричат и подпевают, подхватывают строчки и местами толпа задыхается от эйфории вместе с артистом. Слэм, переизбыток чувств, прыжки в толпу и полная отдача. Этот безумный коктейль — лучшее описание, состав самого Назара Вотякова.       Он оставляет все свои душевные силы там, на сцене, вкупе с физическими, но продолжает удивлять свою команду, и как они ещё не привыкли? Брюнет приходит со сцены и должен валиться с ног, но, кажется, в его глазах бушует шторм, глаз бури — адреналин. Во взгляде, как принято считать, — отражение души, и с этим не поспоришь.       Даже сам Вотяков порой не может уловить ход своих мыслей, идей. Как только он возвращается в гримерку, его накрывает ещё больше. Создается ощущение, что он под чем-то, вот только кровь чиста. Да, его можно назвать наркоманом, зависимым, но мастером и кузнецом этой самой привязанности. Парень сам сделал себя, свою карьеру, тексты и концерты. Награда заставляет картинку перед глазами расплываться на пару секунд, отвыкая от света неоновых ламп и перестраиваясь на обычное освещение гримерки. Это лишь пару мгновений, после снова в вихрь.       Он сам состоит из энергии, переполнен ею. Заряжает ею всех, вытаскивая на афтепати даже самых уставших, чтобы потом вместе оторваться и забыть на время о режиме и отдыхе — эйфория играет на кончиках пальцев и пускает мурашки по всему телу.       Блондин мягко улыбается и наблюдает за этим тайфуном. Он немного не такой, чуть тише и чуть больше отдается внутренним чувствам, позволяет им овладевать состоянием, действительно похож на кота. Марк тоже оставляет самого себя на сцене, полностью отдает залу и уходит в гримерку со счастливой, вымученной, но донельзя довольной улыбкой. В отличие от Назара, его не накрывает волной новых эмоций, не открывается «второе дыхание», его перехватывает от взгляда на свой личный шторм.       Может дело в том, что Назар предпочитает бодрящий кофе без сахара и горький шоколад, когда Марк готов душу продать за ароматный чай и плиточку сладкого белого? Может дело в том, что Назар на корте раньше загонялся до лимита сил и такой опыт не пропьешь? Нет, просто Марк не умеет так перезаряжаться, ему нужен отдых и даже частички энергии от Облы иногда не спасают.       Сидя на своей кухне вечером после совместного концерта, он вдруг обнаруживает, что всё это зашло слишком далеко. Казалось, что он слышит тихое сопение из гостевой комнаты и дышит в унисон. Но он не об этом, а всё о тех же внутренних чувствах. Блондин мысленно пересчитывает родинки на открытых днем участках кожи Назара и понимает, что, возможно, так же смог бы скакать и лучиться, вот только в последнее время этот передатчик дал сбой. Эйфория не скользит по телу, а сбивает с ног, перемешиваясь с чувствами.       Энергия Назара наталкивает всех на тусу и зарождает такой же вихрь внутри. Марк не исключение, вот только его вихрь далеко, под ребрами, бьется о них, словно о клетку, и требует покоя. Как бы парадоксально это не звучало, но он хочет именно теплоты и тихих минут рядом.       Шторм в глазах друга побуждает на новые мысли, мечтания и эмоции, порой не самые радужные, но такие искренние, что вскоре они находят себя на релизах. Слишком личные и прозрачные, посвященные только одному этому шторму — остаются в строчках и битах неизданного плейлиста.       Марк замечает, что в его квартире теперь практически не найти упаковки того самого ароматного чая, который заменил горьковатый аромат кофе. В холодильнике на полке покоится плитка черного, горького, а в шкафу стоит бутылка любимого виски Вотякова.       Вот только тайфун этот не его, он неподвластен и, кажется, холоден настолько, что морозное дыхание начинает расползаться по стенам квартиры блондина. Оно фантомно обдувает ноги и ворошит непослушные мягкие волосы.       Марик не знает, почему именно сегодня, но этот день кажется финальной точкой, концом поезда. Назар теплый, даже горячий, а шторм внутри него — нет. Человек контраст, но только по отношению к Маркулу, как ему кажется. Это всё преувеличения и грубые обобщения, вот только в них сквозит правда. Назар испытывает теплые чувства, любовь, зависимость, вот только не к Марку, вернее не больше, чем к другу.       Вотяков одержим музыкой, творчеством, он с каждым днем пытается распутать клубок вдохновения в своей груди, а порванные нити не оказываются концом или провалом, наоборот, они выталкивают искры во все стороны и взрываются суперновыми в его голове, хитами в его личных трендах. Он растворяется в своем творчестве, в отражениях собственной души, а Марк растворяется в нём.       Тихо, лишь иногда намекая на что-то большее, но Вотяков, кажется, слишком увлечен штормом внутри, а за туманом не замечает временами буйных водоворотов боли в теплых глазах напротив. Маркул не жалуется, он просто тихо копается в себе, боль его такая же тихая, неосязаемая, но взрывающаяся от энергии брюнета.       Осколки разлетаются по стенам реберной клетки, сердце тихо трепещет, ему не хочется кричать или плакать, резать себя или срываться на других. Он тихий, прячущий шторм внутри, оставляющий его в той самой тюрьме под кожей. Марк никогда не выгонит Вотякова, всегда с теплотой постелет ему у себя в квартире, примет, а с утра напоит любимым бодрящим кофе с горьким шоколадом.       В эти мгновения блондин поймает своё отражение в заспанном, ещё не до конца оживившем в своем теле клеточки энергии, Назаре. Он насытиться таким вот редким случаем, хотя почему редким, ведь ночевать друг у друга после концерта не кажется чем-то особенным? Марк мягко улыбнется и, затаив дыхание, прислушается к возне в гостевой. Спит, просто ворочается.       Именно сегодня ему отчаянно хочется прекратить вот эти тихие скулежи и водовороты в своей голове. Этот день ничем не отличается от других, вот только Марк решил начать забывать через себя. Ему больно, уже не первый год, а Назар всё так же не замечает этого, увлеченный своим штормом. Так же больше не может продолжаться, правда? Может, конечно, вот только Марк не хочет подходить к бездне, он с детства боялся высоты.       Блондин заваривает Назару кофе, а себе последний пакетик любимого чая, купленного ещё давно, в самом начале этого циклона. Марк решил снова стать собой, попытаться тихо смириться и отпустить ту часть себя, что, всё ещё скуля, хочет прижать к себе сонного брюнета совсем не в дружеском жесте.       Они доедают горький шоколад, и Маркул мысленно ставит пометку сегодня в магазине купить свой привычный ароматный чай и плиточку белого. Парень незаметно опускает в рюкзак Назара его дорогой обожаемый виски, дописывая в заметках своих мыслей ещё одну покупку: красное полусладкое.       Он начал делать маленькие шаги возвращению себя, хотя бы видимые глазами, а с душой он понемногу тоже начнет разбираться.       Сидя в прихожей на полу и чувствуя холод закрывшейся за другом двери, он думает, что, возможно, однажды Вотяков поймет: необходимо что-то большее, чем головоломка творчества внутри. Возможно, он вспомнит все намёки и взгляды, захочет ощущать эйфорию не только внутри, но и видеть её снаружи в любимом человеке. Марк искренне надеется, что к тому моменту его душа не отпустит комок чувств к Вотякову, даже если он будет крошечным. Назар — пламя, из небольшой этой искры сделает внутри пожар. Хотя, не важно, ведь искра будет внутри Марка постоянно, ожидая своего часа.       Вскоре Маркул начнет тихо возвращаться к самому себе, пить свой любимый горячий напиток и довольно жмурится от привкуса терпкого вина. Он перестанет подавать намёки, вернет на полку в холодильнике плиточку белого, всё ещё по вечерам храня свои чувства в шкатулке души — одиночество привычно светит ему с неба ночным серпом.       Заметит ли Марк, что его любимый шторм, как и он, когда-то, начнет переходить на любимый напиток своего друга и жмурится от непривычных вкусов, переживая ранние чувства блондина?