***
— И что все-таки произошло? — Миша ставит перед Русланом огромную чашку чая. Оба знают, что он его даже не тронет, но Руслану определенно приятен этот элемент заботы. Теперь он чувствует себя уютно, теперь он чувствует себя защищенным, теперь ему спокойно. Пальцы его путаются в шерсти кота, который нагло устроился на его коленях, и громко урчит, подражая не то трактору, не то тигру в миниатюре. Это тоже накладывает свой отпечаток на атмосферу. Кажется, из этого подвала Руслан мог бы никогда и не выходить, да только проблемы от этого все равно не решатся. — У меня два варианта, — отрешенно пожимает плечами брюнет, — Либо охрана моего отца окончательно охуела, и, возможно, в скором времени будет полностью сменена, что менее вероятный исход, либо я лишился своего протектората, потому что отец обо всем знает, что является абсолютной истиной. — И что ты собираешься делать? — Кшиштовский откидывается в кресле, — Я бы на твоем месте не светился, и ехал не сюда, а оставался дома. Тебе не нужны сейчас лишние подозрения. — Меня видели на фавеле, Миш, — обрывает его Руслан, — Какие еще подозрения? Не на экскурсию же в мир обездоленных я пришел. Он добился того, чего хотел. И самое паршивое сейчас в этом всем то, что я сам и дал ему эту информацию. — Если ты сейчас ждешь от меня осуждения, то не жди, — Гуру отмахивается, — Не заслужил. Но вопрос не снимается. Что ты собираешься делать? — Не знаю, — Руслан прячет лицо в руках, закрывает глаза, тяжело вздыхает, — Завтра встречусь с Поперечным, — начинает он, убирая руки от лица, — Потом буду думать. Пока я не вижу ни одного очевидного выхода. Хочется надеяться на какой-нибудь сабвержен, но не думаю, что на мою голову действительно стоит сейчас полагаться. — Чего ты возишься с этим Поперечным вообще? — Кшиштовский хмурится от непонимания, — Эл его переоценил. Не нужно играть в миротворца, вся его идеология давно похоронена под «ГОРом». — Нет, он просто потерян, — качает головой Руслан, — В смысле, я обещал Элу, что попробую открыть ему глаза, и он не сопротивляется этому. Да, он достаточно обдолбан, чтобы не замечать очевидного, но… — Но что…? — Он… Он похож на меня. Иногда ты просто встречаешь человека, смотришь в его глаза, а вы оба одного разлива. Как… вы обмениваетесь рукопожатиями, но по ощущениям — сердцами. — Уж не влюбился ли ты? — Кшиштовский хитро щурит глаза. А Руслан в ответ ему весело смеется. — Господи, нет, — отмахивается он, — Не путай понятия «комфорт» и «любовь».***
Утро застает Даню врасплох. Он так и не заснул. Ира и Илья явились домой ближе к девяти утра, веселые и немного пьяные. Поперечный понимал, что при таком раскладе ни в коем случае не успеет до десяти добраться до собственного дома. По улицам уже разлеглись километрами пробки, в метро начался час пик, муравейник вернулся к жизни, и в этом потоке успеть за час добраться до дома он не успеет. И у такси высокая загруженность, ни одна из попыток вызвать машину через приложение не показала ожидание меньше двадцати минут, диспетчера обозначали время в районе часа. Как назло сел мобильный. Весь мир, кажется, настроился против встречи Дани с Русланом. Ира, конечно, предложила не нервничать и все-таки подождать машину, потому что опоздать совсем не зазорно, и Даня почти согласился с этим. Смелая, не без толики театрального благородства, свойственного только женщинам и пьяным, вызвала такси со своего телефона. За время ожидания машины он успел собраться, сказать куда сохранил свою рукопись и почему-то даже пояснил, что с ней не так. Наверное, потому что сдавали нервы, а машина все еще стояла на месте, и никак не желала подбираться к двору дома литературного агента. Даню почти трясло, потому что он безумно хотел увидеть Руслана. Предчувствие было паршивое, сердце лейтмотивом отстукивало «SOS». Но все намеки Вселенной остаться здесь и никуда не торопиться Даня почему-то целенаправленно посылал куда подальше, чтобы не дребезжали над ухом ополоумевшей мухой. Быть может зря, но понимания этого не было. Машина остановилась у точки «А», Поперечный подскочил на месте, наспех накинул на себя куртку, и убежал, едва-едва успев попрощаться с хозяевами квартиры.***
Руслан приехал раньше почти на час. Ему казалось, Поперечный не может никуда уйти, потому без особых стеснений позвонил в звонок, и ответ получил… тишину. Как на второй звонок, и на третий, и даже на пятый. Шестой был больше контрольным, чтобы убедиться, что дома действительно никого нет, и все это не просто игра воображения, мысль в воспаленном мозгу или очередной симптом паранойи, которую он мог получить во всей этой беготне от своего отца и очевидных вещей. Мобильный тоже молчал. Телефон Поперечного почему-то был выключен. Электронный голос на том конце упрямо твердил одну и ту же фразу: «Номер абонента выключен или находится вне зоны действия сети». А от этого факта в груди неприятно щемило. То ли ревность, то ли досада, то ли все вместе. Мысль: «Да как он посмел?!» загорелась едва ли не красной лампочкой и до кучи засигналила звуком пожарной сирены, нагоняя какой-то лишней паники. В конце концов, отец теперь знает, что он — частый гость на фавелах. Слухи о том, что, кажется, у Поперечного новая пассия уже заполнили первые полосы всех желтых газетенок. И там, черт возьми, ведь даже фотографии есть. Сложить два и два несложно, как несложно и получить из этого неверный ответ равный пяти, в котором Даня — зачинщик всех бед Горгорода. Паника охватила Руслана почти с головой. Он нарезал круги у двери Поперечного, не зная, куда себя деть, и банально не понимал, что теперь ему делать, кому звонить и как решать проблему. Он впервые застрял в едва ли не в безвыходном положении, и впервые ничего не мог предпринять, чтобы хоть как-то исправить положение. Чувствовать себя беспомощным Руслан не привык, да и не умел, потому и метался загнанным зверем, обрывал телефон, точно зная, что ему не ответят потому что он отключен, и, кажется, игнорировал почти всю существующую реальность только потому что вместе с внезапно нахлынувшей паникой волной накатил еще и страх. Если охрана отца не гнушается сыном своего работодателя, то что говорить о писателе?..***
Машина застряла в пробке в паре кварталов от дома. Наручные часы показывали половину одиннадцатого, но движение никак не хотело выравниваться. Поперечный не находил себе место. В большинстве своем машинально настукивал пальцами какой-то монотонный ритм по пластиковой ручке двери, призванной служить подлокотником, но, на деле, для того совсем непригодной, и пытался поторопить водителя, будто бы тот действительно мог что-то сделать с местным трафиком. В итоге, прикинув сколько по времени они простоят тут и сколько будет пройтись пешком, писатель понял, что пешком все-таки быстрее, потому расплатился с таксистом и выскочил прямо на проезжую часть без какого-либо опасения быть сбитым. Движение нулевое, машины стоять на месте, и желтенький KIA, на котором он сюда добрался, был не больше чем очередным заложником ситуации. Водитель выдохнул с облегчением, а Поперечный, зачем-то, побежал. Он и так опоздал. Опоздал слишком сильно, и на ходу пытался придумать оправдание для Руслана, чтобы не выглядеть в его глазах еще большим идиотом. Он даже не понимал, как много этот золотой мальчик внезапно начал для него значить, и как сильно он хотел оградить его от всех мирских проблем. Поперечный просто летел со всех ног, не обращая внимания даже на жуткую одышку, которая явно осложняла его передвижение по городу. Торопился, как мог, потому что время поджимало. Отдышаться он смог только в лифте, нажав нужную кнопку, потому что внезапно осознал, что лишних тридцать этажей пешком осилить не сможет. Следом заходит еще один человек, бросает взгляд на панель, и удовлетворенно кивает, так и не нажав кнопку своего этажа. Ему туда же. На фоне тяжелого дыхания lounge music, желтыми лампочками на панели сверху загораются этажи. Поперечному на последний, и он молится, чтобы прямо сейчас попросту не застрять в этом треклятом лифте, потому что тогда можно будет и не надеяться на прощение и апелляцию. Во всяком случае, ему так казалось.***
Лифт в очередной раз зашумел, Руслан посмотрел на него с нескрываемой надеждой, и огоньки над ним вдруг с удивительной легкостью заверили его, что лифт едет наверх. Где-то внутри затеплился огонек надежды, что это Даня, что он к нему. С опозданием, без оправданий, но к нему. Лифт открылся. Из него выскользнул человек в черном пальто, окинувший брюнета взглядом непонимания. Не Даня. Руслан от досады ударил кулаком в стену, и тут же об этом пожалел, потому что и по руке, и по всему телу разрядами прошлась неприятная ломота. Дышать внезапно стало чуть тяжелее, ребра заныли. — Ты нормально? — подает голос Даня, и Руслан почти не верит своим ушам. — Нет, — качает головой он, — Это ты… ты нормально? — Почему должен быть не нормально? — не понимает Поперечный, — Подожди… Господи, что с твоим лицом? — Может мы зайдем в квартиру и поговорим там?***
«Во-первых, спасибо, что посидел с Добрушей, серьёзно.. Второе - прочитала "Полигон".Всё круто, конечно, но тебе не кажется, что ты за последнее время как-то нереально политизировался? Я тебя не узнала, если честно. Я, конечно, понимаю, что ты теперь делишь с Русланом постель, но не обязательно же делить друзей и мировоззрение. Тем более, что мы до сих пор не знаем, кто он такой.. Я начинаю сильно за тебя переживать.»