Волчьими тропами

Только одно делает исполнение мечты невозможным — это страх неудачи. (П. Коэльо)

2003 год. Хогвартс. Римус Люпин просыпается с ужасной головной болью. Во рту отвратительный привкус. На подушке — слюна. Римус терпеть не может последних в цикле дней — луна уже идет на убыль, но тем не менее его аппетит все ещё очень силен. Приходится принимать много зелья, чтобы не сорваться. А зелье это, по словам Дамблдора, весьма и весьма дорого обходится школе. И её в разы урезанному в этом году бюджету. Раннее утро в Хогвартсе — это момент, когда начинается всеобщее пробуждение. И тишина, которую любит Римус, исчезает. Коридоры наполняются галдящими учениками — подъем у них строго фиксирован, иногда старосты даже будят старшие курсы ещё раньше. Чтоб избежать давки возле умывальников. Римус смотрит на себя в зеркало и поверить не может в то, что всё же согласился быть здесь. Рискованный эксперимент. Опасный и для него, и для находящихся в Хогвартсе детей. Хоть Дамблдор и пообещал, что всё будет под контролем, Римус Люпин как никто знает, что «простого контроля» в его случае будет недостаточно: оборотни, вкусившие однажды человечьего мяса, никогда не смогут побороть жажду. Что бы с ними не делали. Это сродни прыжку с маггловским парашютом — они когда-то давно с Бродягой искали приключений на задницы. Тогда тоже было странно и страшно. Но лишь в первые секунды. Хотя, как признавался потом Сириус, «без метлы ему было немного некомфортно». Что уж и говорить про Люпина, который страдает от приступов удушья всякий раз, когда вспоминает о том чувстве «свободного полета». Чувстве того, что, если что-то пойдет не так, то они даже трансгрессировать нормально не смогут… Застегивая чёрную будничную мантию, Римус думает о том, что его лохмотья вряд ли скроются под ней, но всё же: внешний вид должен быть на высоте. Учителям, вроде, так полагается? Он бреется и причесывается теперь подолгу — не хочет, чтоб кто-нибудь заметил слишком быстрый рост волос. Римус нервничает как никогда: целыми днями находиться в кругу потенциальных жертв — то ещё испытание. Но обещание, данное родителям, сильнее — Римус клялся им, что как только появится хоть один человек, который поверит в него, и даст ему возможность быть среди людей без намордника и строгого ошейника, он, Римус Джон Люпин, сделает всё возможное и невозможное, чтобы адаптироваться и снова стать нормальным. Хотя бы для них. Ведь он знает, что этому не бывать. Излечиться от ликантропии нельзя. Но на время притвориться обычным человеком — почему бы и нет? В глубине души Римус, естественно, осознает истинные мотивы своего поступка — это страх. Страх перед вожаком. Страх появиться в стае в роли раба. В роли тряпки. Которую можно постелить вместо отхожего места. Конечно, Дамблдор без уговоров отца не согласился бы пустить его в Хогвартс — Римус знает, как старик трясется, из-за своей репутации, которая уже дважды проходила проверку на прочность. Однако Римус теперь знает ещё и то, что именно по вине Альбуса на него напал Сивый — директор почему-то считает, что на территорию школы ни один оборотень не сунется, но не учитывает, что волчий голод бывает столь силен, что любая опасность становится неважной. Римус мог бы многое припомнить Дамблдору, но не стал ворошить прошлое, учитывая, что уже натворил и сам немало бед. Выходя из своей комнаты, Римус сталкивается с самим Дамблдором. Закон подлости. Люпин, конечно, помнит, что ему до первого урока предстоит ещё пройтись по некоторым школьным «инстанциям», без которых, как убеждает его Альбус, не может быть полной уверенности в нём, как в личности. Мысль о том, что директор решил лично проводить его до дверей кабинета психолога, приводит Римуса в ярость. Он сжимает кулаки, пряча руки в карманах, и натянуто улыбается: — Доброе утро, сэр! — И вам не кашлять, мистер Люпин, — Дамблдор выглядит не выспавшимся. — Вы готовы к трудовой неделе? — Думаю, что готов, — они направляются по коридору к лестницам и спускаются на второй этаж. — Как там говорится: не попробуешь — не узнаешь? — Да, верно, — кивает Дамблдор. — Это отлично, что вы настроены позитивно. Потому что именно позитива нам сейчас всем и не хватает. Несмотря на то, что в прошлом году мы удачно одолели все барьеры Министерства, в этом поблажек тоже не будет. Оповещаю, что у нас ходят проверки. Еженедельные. А ваш предмет как никогда будет на виду, ведь в прошлом Локонс, царство ему небесное, окончательно понизил планку. И теперь большинство думает, будто мы уже не в состоянии обучить детей простейшем заклинаниям, пригождающимся в трудных и опасных ситуациях… — Да, я слышал о его трагической… гибели, — потупляет взгляд Люпин. — Подозреваю, что вы, сэр, были слегка обескуражены тем, что должны были получить и что вышло в итоге? — Не то слово, — Дамблдор стучится в двери с табличкой: «Мэри Элизабет Кроткотт. Психолог». — Но вас я привел сюда вовсе не для того, чтобы доподлинно выяснить, не мошенник ли кроется за вашей «великолепной характеристикой». Римус недовольно поджимает губы. — Я просто полагаю, что вам, мистер Люпин, потребуется больше моральных сил, чем кому бы то ни было из преподавательского состава, чтобы в течение рабочего дня держать себя в рамках. Наш психолог миссис Кроткотт проведет с вами несколько быстрых тестов на психологическую устойчивость к стрессу. Римус входит следом за Дамблдором. Просторный и весьма недурственно обставленный кабинет — ему такого явно никогда не видать, даже если каким-то чудом он сможет дослужиться до большой должности. Хотя, Римуса никогда не прельщали высокие посты, он не может отрицать того, что сейчас здорово завидует. Краем уха слышавший историю магглорождённой волшебницы Мэри Кроткотт, которую выгнали из Министерских палат за помощь Минерве МакГонагалл в усыновлении Драко Малфоя, Римус вдруг вспоминает, что во времена его учебы он тоже знавал одну девочку с такой же фамилией, и её судьба была куда как трагична. Люпин видит перед собой в кресле женщину, которая тут же вскакивает и раскланивается с Альбусом — молодая и симпатичная, в строгом коричневом платье, с густыми тёмными волосами, с улыбкой и искренним взглядом — она явно притягивает внимание. — Итак, миссис Кроткотт, — начинает Альбус. — Познакомьтесь, наш новый преподаватель Защиты от Тёмных Искусств — мистер Римус Люпин. Римус сдержанно кивает, встречаясь взглядом с женщиной. Признаться, ему это дается не легко — он редко так прямо смотрит кому бы то ни было в глаза. Зрительный контакт, особенно длительный, может привести к вспышке агрессии. На подсознательном уровне у каждого оборотня срабатывает ассоциативный рефлекс, который заставляет их видеть перед собой не человека, а кусок мяса. — Рада познакомиться, — Мэри Кроткотт протягивает ладонь Римусу, но тот отрицательно качает головой, искоса смотря на Дамблдора. Чертов старик не видит очевидных вещей. — Присаживайтесь. — Не волнуйтесь так, Люпин, — шепчет Дамблдор, быстро наклоняясь к мужчине. — Вам нужно учиться сдерживаться. Чем быстрее, тем лучше для всех. И совсем избежать тактильных контактов не получится — сами понимаете, что в школе бывают разные случаи. Не напрягайтесь. Пока я рядом — уверен, вы вполне сможете. Верно? Римусу кажется, что Кроткотт должна была проявить к нему чуть больше настороженности — всё же незнакомый человек, который смотрит на неё так, как он, никак не может вызывать исключительно положительные эмоции. Но её поведение вызывает лишь кучу вопросов и необъяснимую волну ненависти. — Мистер Люпин, — Альбус снова говорит во всеуслышание. — Миссис Кроткотт в курсе вашего диагноза. Да. Поэтому — не бойтесь. Разумеется, наш с вами визит останется личной неприкосновенной тайной. Поймите, что я не мог, как директор, допустить того, чтобы она подвергала себя такому риску — занятия терапией с вами могут быть весьма опасны. Но если знать с чем имеешь дело — проще. Так, миссис Кроткотт? Кроткотт снова садится в кресло и кивает, доставая из ящика стола папку. — А с чего вы взяли, что мне нужна эта… терапия?! — вспыхивает Римус, порываясь встать и уйти. — Мы так не договаривались! Я вполне могу сам себя контролировать! И ничья помощь мне не нужна! — Надеюсь, мне не придется вам напоминать, на каких условиях вы были приняты на работу? — приподнимает густые седые брови Альбус. — Мистер Люпин? Римус мысленно считает до десяти, но чувствует, что поднявшаяся внутри паника разрастается всё больше. Он как предчувствовал, что Дамблдор начнет играть в свои игры. Чем больше людей в Хогвартсе будут знать о его сущности — тем хуже. Тем больше вероятность того, что Сивый сможет на них выйти. Дамблдор тем временем ободряюще хлопает Люпина по плечу и выходит из кабинета, оставляя «доктора с пациентом» наедине. — Если у меня всегда будет зелье, то я ни на кого не наброшусь, — тихо выдает Римус, стараясь хоть как-то прийти в себя. — Занятия с психологом в моём возрасте и в моей ситуации могут лишь навредить. — Не понимаю, о чем вы, — хмыкает Мэри. — Я здесь для того, чтобы помогать. Поверьте, что, когда есть тот, кто сможет выслушать и дать совет — гораздо проще. Я не прошу вас выворачивать душу, мистер Люпин, но если мы сможем найти основные моральные стены, то обходить возникающие препятствия вам станет легче. Психика вообще очень гибкая структура, если вы не знали. Умение лавировать никогда не бывает лишним. К тому же, если вы станете выплескивать негативные мысли на кого попало, то… — Я понял, миссис Кроткотт, — Римус снова поднимает глаза, хоть и не горит желанием смотреть на неё. — Вы не намерены нарушать приказ Дамблдора, чего бы вам это не стоило? — Осмелюсь заметить, что это моя работа. — Кроткотт выглядит оскорблённой. — И к тому же, это был не приказ, а просьба. — Да, конечно, — показывает зубы Люпин. — Благими намерениями вымощена дорога в… — Напрасно вы воспринимаете это в штыки, — перебивает Кроткотт, делая быстрые записи на пергаменте. — Я уверена, что вы ещё измените точку зрения. — Что вы обо мне вообще можете знать? — устало вздыхает Римус. — Да, я не являюсь членом специального отряда, занимающегося оборотнями, но… Римус снова открыто усмехается. — Дилетанты вроде вас, — он подается чуть ближе к столу, и Кроткотт резко перестаёт писать, её рука замирает над листом, и с кончика пера капает большая чернильная капля, — всегда считают себя самыми умными и начитанными. Но когда дело доходит до реальных действий в опасной ситуации, практика, увы, показывает, что девяносто процентов ваших знаний не стоят и ломаного гроша. Есть над чем подумать, верно? — Вот сейчас я почувствовала угрозу, — говорит Кроткотт, когда Римус уже держится за ручку двери. — Вы сделали это специально? Признайтесь! Римус оборачивается и снова их взгляды сталкиваются. Он злится. — Мы не парочка влюбленных пол луной, чтоб я вам в чем-то там признавался! — Мерлин упаси! — качает головой Кроткотт. — Я — замужняя женщина. И хочу вам сказать, что любые ваши поползновения в этом направлении заранее обречены на провал. — Что ж, — Римус склоняет голову в почтенном поклоне. — Спасибо, что сразу так чётко обозначили приоритеты. Я теперь буду знать. — Не я начала это шоу, — беззлобно и даже с долей иронии фыркает женщина. — Сядьте. Мы не закончили. — У меня первый урок вот-вот начнется. — Я не задержу, — она вынимает из папки лист с какими-то вопросами. — Всего лишь отдам вам это. На досуге вы ответите на некоторые вопросы. И принесете мне. Затем мы с вами обсудим моменты, в которых я буду сомневаться. Идет? — Вам хорошо. — Римус смотрит на неё с неким сожалением. — Вы можете себе позволить посомневаться. А вот если я начну это делать, то, боюсь, что наши занятия закончатся весьма плачевно. — Вы хотите заставить других вас бояться, чтобы скрыть свой собственный страх? — Мэри будто умеет читать мысли. Римус пугается этого, и, должно быть, всё его замешательство отражается на лице. — Нет смысла, мистер Люпин, отрицать очевидные вещи. Только не здесь. — Скольких ещё оборотней вы спасли от депрессии? — интересуется Римус, чуть подойдя. — Назовите мне хоть одного из них, кто бы согласился на всю эту чепуху? — Вы — не все, мистер Люпин, — произносит твердым голосом Мэри. — Если вы раньше не сравнивали себя с другими, то зачем же сейчас начинать? — Что именно вы имеете в виду? — напрягается Люпин. — Вы — первый оборотень, который сознательно пришел на работу и собирается бороться с животными инстинктами ради нормальной жизни. — Да, — кивает Римус обреченно. — Потому что у меня не осталось альтернативы. — Но почему-то вы заведомо настраиваете себя на неудачу. — Кроткотт снова внимательно смотрит на него. — Почему? Римус не говорит ни слова — просто забирает листок и выходит. Ему не удается оставить последнее слово за собой. А ведь вначале она испугалась. И он знает это. Мелькнувший в её глазах страх — он бы почуял его за милю. Если бы был на охоте. Римус не хочет вспоминать, что такое охота на людей. Он знает, что эти воспоминания как доза для наркомана. У него снова сведет спазмом горло. И в нос ударит запах крови. Нет. Нельзя. Римус прислоняется к прохладной стене и закрывает глаза. Он старается прогнать из головы образ. Не фокусироваться на нем. И забыть наконец это чувство — чувство чужого страха. Замещая его своим… Да, он оказывается не в силах убедить эту выскочку не лезть к нему в душу. Не получается. И в итоге, всё выходит наоборот — она, эта магглорожденная, обращает его в бегство. В позорное бегство. Вот только… От самого себя не убежать. И пора бы понять это.