Волчьими тропами

Тех, что старости бремя несли, Тех, что мудростью нас превзошли, И ни ангелы неба, ни демоны тьмы Разлучить никогда не могли, Не могли разлучить мою душу с душой Обольстительной Аннабель-Ли. (Эдгар Алан По)

2003 год. Англия. Графство Кент. Билл Уизли застегивает пуговицы на рубашке, завязывает галстук, чертыхаясь про себя, затем убеждается в том, что брюки выглядят с иголочки, и только тогда поворачивается строну письменного стола, на котором ещё несколько минут назад лежала Нимфадора. Она, тем временем, тоже одевается и принимается за уборку погрома, устроенного в комнате. Билл оказывается весьма и весьма аккуратным: даже в порыве страсти он не сломал ничего ценного. Нимфадора ему признательна. И вообще, она не жалеет. Хотя, какое-то странное чувство опустошённости всё же присутствует. — Как ты? — Билл внимательно смотрит на неё. — Лучше, чем могло быть, но хуже, чем ожидала. Такой ответ настораживает парня: — Что ты хочешь этим сказать? — Билл, мне нужно время, чтоб разобраться. — Если бы хотела разбираться, то не открыла бы двери, — он подходит к ней. — Но ты дала мне шанс. И поверь, я это оценил. — Выходит, что ты уже определился? — Тонкс, я тебе уже всё сказал ещё тогда. Если ты сомневаешься в надежности моих слов, то… — Я не сомневаюсь, просто не хочу торопить события. — Нимфадора неловко улыбается. Она снова поддается панике и хочет сбежать. Подальше. Так бывает, когда инстинкты на время застилают разум. — Извини. — То есть, ты снова откажешься поехать ко мне сегодня? — Билл злится. — Что за отмазка на сей раз? Грюм накажет? По попе настучит, мол, ай-яй-яй! Нельзя к мальчикам переезжать, маленькая ещё?! — Нет, — качает головой Тонкс. — Просто совсем недавно кое-что изменилось. — И что же изменилось? — издевательским тоном спрашивает Билл, потянув её на себя, и не позволяя вырваться. — Что такого могло вдруг измениться? Только не ври. — Этим ты у нас всегда грешил, — смеётся Тонкс. — Но я исправился… — Это, знаешь ли, бабушка надвое сказала. Билл корчит жалобную рожицу. Нимфадора, отсмеявшись, серьёзно выдаёт: — А вообще, я теперь — часть Армии-Волшебников-Решивших-Отстаивать-Родину… — Что? — Билл немедленно отстраняется и пытается заглянуть девушке в глаза. — Повтори… — Я поступила в Аврорат, — громче произносит Нимфадора. — Ты с ума сошла? — в глазах у Уизли кипит буря эмоций. От непонимания до бешенства. — Тонкс! — Вот уж не знала, что исполнение мечты — это сумасшествие. — Какой, к черту, мечты?! — орёт Билл. — Как ты могла, ни с кем не посоветовавшись… — Я советовалась, — чеканит Тонкс, и её волосы, с мягким фиолетовым оттенком, резко перекрашиваются в агрессивно-красный цвет. — И не смей повышать на меня голос. — С кем ты советовалась? — Уизли отходит и плюхается на диван. — С кем, скажи на милость! — Как будто у меня такой большой выбор… — Да, но всё же близкие люди у тебя есть: это я и твоя мать. — Про неё даже слушать не хочу! — Напрасно, — качает головой Билл. — Она спрашивала о тебе. И хочет увидеть. — Конечно, когда ей некому лекарства подать — она спрашивает обо мне! А так — ей плевать! — Но ты могла бы просто поставить нас в известность чуть раньше! — Зачем? — Да потому что так принято в цивилизованном обществе, Тонкс! — Ничего. Я посоветовалась сама с собой, — говорит Нимфадора. — И саму себя, прежде всего поставила в известность. Мне этого вполне хватило. — Иронизируешь? — Ни капли, — она смотрит прямо в глаза. — И мне казалось, что ты порадуешься… когда узнаешь, что я сама… набрала нужные баллы… и даже… — Единственное, чему я сейчас радуюсь, так это тому, что когда-то сам завалил те чертовы экзамены! — Билл стискивает кулаки до побеления костяшек. — И слава Мерлину, что не попал в ту мясорубку, что под политически-угодным соусом пытается сойти за бисквитный тортик! — Какая ещё мясорубка? — Нимфадора трясёт головой. — Ты о чём, Билл? — Ты хоть знаешь, насколько там опасно?! — Да неужели? — Тонкс хмурится. — Не опаснее, наверное, чем с ушлыми гоблинами в финансовые игры играть! — Да гоблины — просто милашки по сравнению с теми тварями, которые встретятся тебе в Аврорате! — Тварей сейчас везде хватает. — Ты просто ослеплена байками Грюма о светлом и безоблачном будущем! Так? — Ошибаешься, — говорит Тонкс. — Я давно прозрела. — Мда, а некоторые верят, что Азкабан меняет людей… — А это здесь сейчас при чем? — Нимфадора уже жалеет, что сообщила Биллу о своих успехах. И ведь знала, что нельзя — но вот она женская сущность — не удержать. — Меня теперь в эту кучу до смерти тыкать будут?! — Ты же сама эту кучу сделала, — Билл становится на редкость невозмутим. — Какие претензии? — Меня отпустили условно-досрочно и… — Да-да, — кивает Уизли, сонно зевая. — А хочешь, я тебе расскажу, почему это сделали? — А ты-то что можешь знать об этом? — морщится Нимфадора, присаживаясь на край столешницы. — Тебя и близко не было, когда меня водили с ходатайствами на приемы к Боунз. — В Азкабане давно не делали ремонта… — Уизли! — шипит Нимфадора. — Прекрати! — И им очень нужны были деньги, — продолжает он. — А где их взять? Конечно, освободить одного заключенного, за которого один идиот влюбленный готов много выложить… Нимфадора на мгновение теряет дар речи. — Ты хочешь мне сказать, что… — Да, именно я вносил залог! — Билл встаёт. — Именно благодаря моим деньгам и хорошо подвешенному языку Грюма ты сейчас на свободе! И даже, мать твою, поступила в Аврорат! — И за это ты заплатил?! — она кидается к нему и колотит кулаками в грудь. — О, нет, — злобно усмехается Уизли. — Это хорошая тактика нашего Грюма. Это его цена, которую он должен заплатить, если хочешь. Притащить в Аврорат ещё одного младенца, рвущегося в гребанные герои, и который не увидит истинного лица этой прогнившей системы! — Это ложь! — Нимфадора едва не плачет от обиды. — Ты снова мне лжёшь! — Как раз нет. Я впервые хочу сказать правду. — Билл перехватывает руки Тонкс. — Раз уж ты такая упёртая, то выслушай до конца, идёт? Нимфадора, чуть помедлив, кивает. — Скажи мне для начала, Тонкс, с кем ты собираешься сражаться, когда окончишь этот хваленый Аврорат? Нимфадора не произносит ни слова. — Вам ещё не начали промывать мозги политической пропагандой? Говорить и объяснять на пальцах, кто хороший, а кто — плохой? Нет? Билл едва справляется с накатившим на него волнением и злостью. — Ты знаешь о том, что половина Пожирателей смерти когда-то была студентами-аврорами? И что часть отделений в Аврорате обучала как раз их? Тонкс мотает головой. — В конце семидесятых ведь к власти пришёл Сама-знаешь-кто. И ещё ты должна знать, что изначально Пожиратели должны были отстаивать интересы волшебников, ущемляемых магглами. Как тебе? Они были некими «навороченными версиями» авроров, но всё в одночасье изменилось, когда погиб талантливый Министр, которого в итоге сменил наш бесхребетный Фадж. Вот тогда-то и начали отбиваться чем, и главное — кем придётся от чокнутых вояк, которые решили радикальными методами захватить власть. — Авроры тогда быстро ликвидировали Пожирателей… — Ага, конечно. А ты знаешь, что они уже успели изучить все ловушки, которые им ставят такие как вы, идиоты, не понимающие, что сами их и создавали?! Нимфадора судорожно сглатывает. В горле у неё разбухает горячий ком, мешающий даже думать нормально. Она боится, что не сможет сдержать крик, рвущийся наружу. И потому прикусывает язык, и продолжает слушать всё больше расходящегося Билла. — А ты знаешь, что будет, если, не дай Мерлин, снова начнется война? Билл выглядит бледнее обычного. Нимфадора боязливо поднимает глаза. — Авроров первыми пустят в расход. Вы станете пушечным мясом, чтобы не дать Пожирателям подойти вплотную к Министерству и его обитателям, которые, замечу, даже пальцем не пошевелят ради вас. А всё почему? Правильно — вы просто марионетки, по той или иной причине попавшиеся на удочку! Смерть будет вашей ценой, за мнимую славу и тщательно пропихиваемый в СМИ престиж этой профессии! — Да ты сам недавно хотел быть аврором, скажешь нет?! — Много воды утекло, — говорит Билл. — Я плотно пообщался с одним из них. Грюму повезло только в том, что он — едва ли не единственный боеспособный член этой пафосно-обозванной Армии! И поэтому он может вилять: и нашим, и вашим! И пока ещё держит место… но там сейчас гигантская неразбериха и полная анархия. — Со слов других — и не такое можно придумать! — Недаром все отцы сейчас трясутся чтоб их детишки, закончившие Хогвартс, не сунулись в это пекло, и стараются и пропихнуть везде, где только можно! — Это почему? — ещё больше нахмуривается Тонкс. — Да потому, что вы, умники, пришедшие в Аврорат — это будущая стенка между убийцами-Пожирателями и их оппозиционерами в лице Министерских, и обозлившимися магглами до кучи! И стенка эта весьма ненадёжная, если учесть, что за обучением и прочими прелестями армейской жизни почти никто не следит! Что вы сможете?! — Ты так уверен в том, что начнётся ещё одна война? — Оглянись вокруг! Она уже началась! 2003 год. Хогвартс — Хватит галдеть! — Снегг появляется неожиданно, будто из-под земли. Ребята оборачиваются и вздрагивают ещё больше чем от телодвижений рвущегося наружу из шкафа призрака. — Итак, сегодня у вас практическое! В классе по Защите от тёмных искусств убраны все парты. Студенты факультета Гриффиндор выстраиваются в хаотичный полукруг, смотря во все глаза на большой, тёмный и покрытый слоем лака шкаф с массивными дверцами. Два замызганных зеркала украшают их. — А где профессор Люпин? — настороженно интересуются Симус и Дин. — Вас это не должно волновать, — Снегг проходит сквозь толпу учеников и встаёт напротив, зарывая собой шкаф. — Скажу лишь то, что Люпин занят и не может посещать уроки в данное время! — Да уж, — выдыхает шёпотом Рональд, пока Снегг что-то торопливо объясняет и заставляет открыть учебники. — После того, что с ним сделали в лесу — он долго не появится. — В лесу? — вокруг Уизли образуется небольшой кружок из особо любопытных, ну и тех, кто просто находится поблизости. — С чего бы? И откуда ты знаешь? — Хагрид сказал, что Клювокрыл прискакал из леса с ошалевшими от страха глазами. Его поранили, скорее всего, оборотни. — Врёшь! — надувает губы Симус. — Спросите сами! — хмурится Рон. — Так вот — оказывается на Люпина тоже кто-то напал. — Известно кто — Клювокрыл его потрепал! Нечего с веток прыгать! — Люпин, похоже, сам пострадал от оборотней… — Можно подумать, что в Запретном лесу только оборотни водятся! И вообще — их не должны сюда пускать! — А ты не думал, почему нам Хогсмид закрыли? — Думал! — огрызается Финниган. — Из-за ваших выходок с Забини! — При чем тут это? — обижается Рон. — Я же правду сказал — это он Малфоя толкнул! — Да какая теперь разница?! — Симус оглядывается на Снегга, который быстро записывает на переносной доске домашнее задание, чтобы потом не тратить на это время. — Тебе разве поверили? Рон смущается ещё больше — когда МакГонагалл и Снегг за обедом объявляют, что он идёт с ними на заседание попечительского совета Хогвартса, мальчишке кажется, что это шутка. Однако после того, как разъяренная мать Блэйза Забини начинает качать права и требовать исключения его, Рональда, из школы, дело принимает совсем иной оборот. Мерзкий трус, как оказывается, успевает нажаловаться Снеггу, что Рон избил его прямо на уроке Хагрида и затем попытался свалить вину за Малфоя. Имеющая влияние в кругах попечителей, мать Забини предлагает взятку самой Минерве МакГонагалл за то, чтоб та не поднимала вопрос о том, кто же на самом деле едва не прикончил Драко. И тут Рону становится понятно, что если бы не вся эта катавасия с распределением Малфоя на Гриффиндор, то вместо толерантной и справедливой Минервы, подобное решение мог бы принимать алчный Люциус Малфой. Если бы, конечно, эта ситуация вообще произошла — вряд ли бы Забини стал толкать своего товарища под копыта Гиппогрифа. Но тем не менее — Рон понимает, как много проблем можно решить с помощью денег. Денег, которых у его семьи точно нет в таких количествах — гневное письмо от матери не идёт ни в какое сравнение с тем, что она устраивает ему, едва заседание заканчивается… — Откуда ты всё это знаешь? — повторяет вопрос Симус, вырывая Рональда из прострации. — Кто тебе рассказал эти сказки? — Помните я у Слизеринцев крысу отбил? — Ну и что? — пожимает плечами Дин. — Ты с ней как курица с яйцом теперь, а крысы, между прочим, переносчики бешенства. — Я носил её в больничное крыло вчера, — говорит Рон с кислой миной. — Мадам Помфри «обрадовала» меня тем, что у неё начинается лихорадка. Хагрид так распереживался из-за поцарапанного Клювокрыла, что сказал, мол, сам не будет лечить — послал к ней за крысиной мазью… — Мистер Томас! — вдруг обращается к пареньку Снегг. — Назовите тему, которую вы успели пройти с Люпином? — Вводная лекция с наводящими вопросами о Боггартах, сэр! — находится Дин. — Превосходно, — не меняя сурового выражения лица, говорит Снегг. — Если вы успели что-то запомнить и переварить, то сегодня сможете справиться с поставленной задачей. Рон и Симус не слушают увещеваний Северуса Снегга — они в последнее время не жалуют его манеру преподавания. А потому — продолжают разговор о Люпине. Эта тема очень быстро становится для всех загадочной и таинственной. Дав всего два урока, Римус Люпин успевает наделать немало шума — каждый факультет принимает его по-разному, но все схожи в одном: он мог бы стать великолепным педагогом. Если бы не крохотное «но», которое и «сподвигает его набрасываться на гиппогрифов, аки хищнику…», — именно такую характеристику можно чаще всего услышать и от младших, и даже от старших курсов, которые ещё не успевают лично оценить старания нового преподавателя. — Я видел Люпина в больничном крыле. За ширмой, — снова говорит Рон, пытаясь не привлекать внимания. — Всё серьёзно, как сказала Помфри Дамблдору. Там ещё какой-то человек был, девушка, которая, судя по всему, и притащила его в Хогвартс… — Мистер Уизли! — Снегг будто затылком чует, когда кто-то отвлекается. — Скажите мне, что есть Боггарт? Стоящие рядом Симус и Дин вытягиваются по струнке. Рон прикусывает язык — с этими проблемами он совсем забывает учить материал из учебника. Больше того — ему совершенно не до этого. Теперь он боится даже засыпать, так как во снах видит, как его отчисляют на виду у всех. — Сэр, я… — Печально, — Снегг тут же рисует в журнале ноль баллов. — Уизли, если вы не подтянитесь по этой дисциплине, то вас ждёт ещё одна комиссия, но уже та, что определит вашу дальнейшую судьбу за пределами этого заведения. — Боггарт — это сменобраз, — выпаливает Гермиона, даже не дожидаясь разрешения Снегга ответить. — Привидение, которое питается человеческими страхами, принимая образ того, чего смотрящий на него боится больше всего. — Я разрешал вам, мисс Грейнджер, что-либо говорить? — Снегг отходит от шкафа и надвигается на девочку. — С каких таких пор вы сами решаете, где и когда вам встревать, если вопрос адресовывался другому студенту? — Сэр, вы спросили, а я… — Видимо, вы очень горды тем фактом, что нет такого вопроса из школьной программы, на которой бы вы не ответили? — с ехидцей замечает Снегг. — Что ж, мисс Грейнджер, для вас у меня будет подготовлен специальный ряд вопросов на итоговом экзамене. Готовьтесь. И помните, что маловато будет просто заучить определения. Покрасневшая и явно обескураженная Гермиона, расталкивая всех своих подружек локтями, уходит в самый конец класса и нарочито громко принимается листать учебник. Снегг абсолютно невозмутим, и начинает практическое с того, что вызывает к шкафу Долгопупса, задавая ему всё тот же вопрос о сущности Боггарта. Невилл, всё же кое-что уловивший или просто заучивший термины, худо-бедно справляется с вопросами Снегга, но, когда тот предлагает вытащить палочки и начать отрабатывать заклинание «Риддикулус» на настоящем Боггарте, а не в теории, у всех малость подкашиваются ноги, и Невилл здесь не исключение. 2003 год. Окрестности Хогвартса — Я сказала тебе не дёргаться! — палочка всё сильнее упирается в затылок. Римус торопливо сглатывает и силится не сорваться — он чувствует, что пахнет легкой добычей. А ещё его начинает ощутимо знобить — на лес опускаются ночные заморозки. Ближайшие кустарники покрываются инеем. — Если ты не хочешь быть убитым раньше, чем… — Хотела бы ты меня прикончить, уже сделала бы это. Так? — Римус понимает, что его палочка найдена — она в руках этой незнакомки, которая всё ещё думает, что является хозяйкой положения. — Может, познакомимся для начала? Я — Римус Лю… — Слушай сюда, мне совершенно не интересно, кто ты такой и откуда здесь взялся — у меня другая цель визита в этот кишащий тварями лесок, — четко произносит Тонкс, продолжая подгонять и крепче прижимая кончик палочки к затылку Люпина. — Ты чуешь вожака? — Я много чего чую, — с усмешкой говорит Люпин, и желудок предательски урчит. — Например то, что ты не запаслась спреем для избавления от запахов, — а у оборотней нюх, знаешь ли, может определить добычу… — Я знаю, например, что в определенные лунные циклы вы имеете с вожаком телепатическую связь. — Да, этому в большинстве случаев подвержены лишь новообращённые оборотни. Чем мы старше, тем меньше зависим от мнения вожака. И это, кстати, очень хорошо… — Да, именно поэтому ты шатаешься тут, вдали от стаи, верно? — перебивает Тонкс. — Да ещё и палочками разбрасываешься, словно у тебя их десяток за поясом! — К вопросу о палочке — у тебя своей что ли нет? — Римус нагибается, чтобы пролезть под толстым поваленным деревом, но его останавливают. — Могу я попросить свою палочку назад? — Мне она ещё пригодится. — Оборотню она на зубок, если ты вовремя не выпустишь заклинание. Когда дерево остается позади Римус принимается внимательно осматриваться — в этой местности у него нет никакой форы — кругом заросли терновника и болота, начинающие выходить из берегов. Даже если давать драпака, то нужна куда более открытая местность. Но зато здесь попасть в него заклинанием будет куда сложнее. — Заклинания останутся на всякий случай, — говорит Тонкс, словно читает мысли. — У меня есть кое-что получше. Серебряные стрелы. — Ты неплохо подготовилась, — Люпину становится всё больше не по себе. — Зачем? — К оборотням у меня свои давние счеты. — Ко всем сразу? — Римус медленно шагает по лесной подстилке, раздвигая крупные и колючие ветки кустарников руками. — Или к определённым индивидуумам? — Пытаешься мне зубы заговорить? — Не без этого, — Люпин пытается повернуть голову, но получает очередной подзатыльник. — Слушай, давай-ка полегче, всё же не в твоём положении играть в босса. — Это почему же не в моём? — Тонкс прислушивается — посторонние шорохи становятся отчетливее. — По-моему, это ты должен быть тише воды и ниже травы. — Шаг влево, шаг вправо — смерть? — Люпин тоже слышит звуки, ему одному понятные. — Хочу сказать, что если мы напоремся на стаю под предводительском вожака, то живыми будет не уйти. А лес этот они знают, как свои пять пальцев — даже бегством не спасёмся. Помяни моё слово… — Это им будет не спастись! — фыркает Тонкс. — Прошлых ошибок я не совершу. — Ты из Центра исследований опасных существ? — догадывается Римус. — Нет. Я — аврор. — В Аврорате открыли новое отделение охотников на оборотней? — с недоумением спрашивает Римус. — Я о таком не слышал… Чей-то громкий крик заставляет Люпина быстро рвануться вперед, и затем с лихого разворота свалить девушку на землю. Та не теряется и ставит подножку, затем перекатывается на живот, стараясь не потерять палочку, но Римус вскакивает быстрее и уже придавливает её ногой к земле. — Кончились кошки-мышки, — говорит он, нагибаясь и стараясь заглянуть в лицо. — У тебя пять секунд, чтоб сказать, кто ты и зачем здесь! — Отпусти и тогда скажу, — Тонкс, запыхавшись, пытается брыкаться. — Слышал? — Много оборотней тебе удалось взять в заложники?! — Римус берется за значок на её аврорской форме и сдирает его. — Первый курс, а уже гонору хоть отбавляй, да? — Я была не права… Отпусти… Римус решает, что не в его правилах так по-свински обращаться с более слабым противником, и отходит за палочкой, но ему в спину летит удар, который он мастерски отбивает, имея отменный слух и шестое чувство. — Заложников-оборотней было немного, но ты станешь первым, которого я убью! — Нимфадора Тонкс всё ещё пытается выстоять достойно в этой спонтанной схватке, но отсутствие должных навыков рукопашной борьбы и неожиданный перевес не в её пользу, сильно осложняют дело. — И твоя волчья башка украсит мою гостиную! — Идиотка! Ты даже не представляешь, что будет, если нас заметят! — не сдерживается Римус. — Захлопни пасть и будь паинькой, пока… — Инкарц… Нимфадоре чудом удается опередить оборотня в погоне за палочкой, но не тут-то было. Римус сразу выбивает оружие пинком. Схватившись за ушибленные пальцы, Нимфадора несколько раз меняет свой облик, что вызывает неслабый ступор у Люпина. И кажется, что уже можно воспользоваться его замешательством, но громкий шелест опавших листьев и топот множества ног оповещают, что удача отворачивается, весьма и весьма категорично. — Так-так-так, — хриплый голос Сивого Римусу слишком хорошо знаком, чтоб делать вид, будто ничего не случилось. — Какая встреча. Что, Люпин, решил загладить вину и притащил нам на ужин эту очаровашку? Тонкс запускает руку в карман, где должны быть стрелы, но с ужасом обнаруживает, что их нет. Люпин не успевает нагнуться за палочкой, а наоборот медленно выпрямляется и отступает назад. Но поздно — их уже окружили. — А вы сильно проголодались? — Римус оглядывает стаю, словно ища кого-то. — Может, потерпите? — Его больше нет, — говорит Сивый, усмехаясь. — Я решил, что твоему дружку-информатору пора на покой. Римус напрягается, когда ему под ноги летит сломанный металлический ошейник с остатками крови. Такие надеваются оборотням в специальных центрах, вроде МЦИОСа. Экспериментально. Длинные острые шипы расположены по всей внутренней поверхности ободка, не давая оборотням превращаться. Если ликану удаётся каким-то образом побороть страх смерти, и начать трансформироваться, то шипы вонзаются в горло. Пережить такое не под силу даже матерым особям. А совсем без превращений оборотни существовать не могут, какие бы не предлагались лекарства. — И так впредь будет с каждой серой тварью, которая решит предать меня! — рычит Сивый, злобно оскаливаясь. Члены стаи сразу притихают, но продолжают наблюдать за Тонкс, лежащей на земле. — Люпин, ты следующий! — Фабрицио не был моим информатором! — кричит разъяренный Римус, надсаживая глотку. — Он был мальчишкой! А ты погубил его! Ты предал его! Из-за тебя на него надели ошейник, и он загнулся! Ты не вожак, если позволяешь такому случаться! — Надо было убить тебя сразу после того, как твоя сука-мамаша приходила просить за тебя, имбецила! — Сивый в один громадный прыжок добирается до Люпина и хватает того за грудки. — Ты не стоишь того, чтобы быть живым оборотнем. Ты вообще ни рыба, ни мясо! — Да, ты прав! — оскаливается теперь уже Римус. — Я для твоих гнилых зубов слишком жёсток буду!