Волчьими тропами

Мокрый асфальт — фары в глаза, Здесь нету «можно» и нету «нельзя» Все мы — дочки городов, маленьких своих миров. Слепит глаза глянцевый свет, И я — третья справа, а шестой уже нет, И одна на всех история невесёлая — новосёлы мы… В столице настежь окна, девочки-лунатики, Слёзы-водка, расшибёт на фантики, Босиком по стёклам Млечного пути. В столице настежь окна, девочки-лунатики, Детство сдохло — расплетаем бантики, Я на всё согласна, кроме любви! (Винтаж)

2003 год. Англия. Окрестности Лондона. — Какого хрена?! — крик становится всё более яростным и громким. — Ты мне обещал, что всё пройдет нормально! Ты обещал, что загонишь эту сбежавшую мразь-Джоркинс, и добудешь мне генетический материал для эксперимента! — Мы были близки к цели! — хрипит окровавленный оборотень. — Кто мог знать, что там будет засада с Грюмом во главе? — Что он там делал, твою мать?! — Сивого грубо прижимают к стене. Он едва может шевелиться. — Кто накапал ему о том, что именно нам нужно, и почему вдруг отряд из МЦИОСа возглавляет аврор? — Джоркинс могла добраться до людей… скорее всего, что так и есть… я… Удар по лицу такой силы, что стена рушится, и Фенрир Сивый кулем падает на пол в соседнем помещении. Вскоре над ним склоняется мужчина в черном. Допрос ещё не окончен. — Сильно тебя потрепали, придурок? Сивый переворачивается на спину и теперь сам орёт в голос — из лопатки у него торчат две стрелы. Из раны медленно вытекает нитрат серебра — тягучая жидкость с синеватым оттенком. По своей консистенции она очень напоминает кровь единорога, поэтому неудивительно, когда их путают незнающие всех тонкостей личности. Наконечники стрел так сильно заходят в тело, что вытащить их без хирургического вмешательства просто невозможно. — Сейчас я ещё добавлю! — снова град из пинков и затрещин. Сивый не сопротивляется — у него нет сил. — Это же надо быть таким дебилом! — Я всё же добыл… кое-какой материал… глянь… Мужчина принимает из грязной руки Сивого малюсенькую пробирку с мутноватой жидкостью, напоминающей слюну. Удовлетворенно улыбаясь, незнакомец увешивает оборотню ещё пару пинков и зовёт товарища — Пожиратели смерти выползают один за другим практически изо всех щелей старого дома. Пробирку уносят на исследование. — У кого ты отобрал это чудо? — смягчатся мужчина. — Кажется, это… метаморф, — выдавливает Сивый. — Я заметил, что она меняет облик без каких-либо заклинаний. Так что — есть шанс. — Метаморфов мы ещё не пробовали! — гогочут Пожиратели. — Надо восполнять пробелы! — Эти твари сейчас как маггловская нефть — дороги в цене, — усмехается Сивый. — Я за свои годы ни одного не видал… — Как она выглядела? Такая хорошенькая, с фиолетовыми волосиками, да? — нагибается вдруг мужчина, исполняющий роль заводилы. Когда Фенрир кивает, снова становится шумно. — Ай да, Сивушка! Ай да, молодец! Это же Тонкс! Маленькое отродье вонючего маггла-Теодора! — Это ведь она пыталась тебя грохнуть, Долиш, — говорит догадливый оборотень. — Но не учла, что нам всё давно известно о её мстительных планах. Да? — Она была одна? Всё ещё охотится? — Нет, там был ещё Люпин. — Это тот хлюпик, который ушёл из твоей стаи, потому что совесть замучила? — Я же почти прикончил его, и тут вдруг подмога нарисовалась в виде кучи волкодавов с хромоногим параноиком у пульта! — чертыхается Сивый. — Грюм-мудак перебил половину стаи! Хотел бы я знать, какая сучья сила поставляет ему стрелы в таких количествах… — Стрелы не смертельны для вас. Максимум — лихорадка и неспособность превращаться в ближайшие месяцы, разве не так? — Смотря какое количество на тушу, — Сивый морщится, когда под его весом вонзившиеся стрелы ломаются. Оборотень теперь лежит на спине, вздрагивая и сжимая зубы от острой боли. — И смотря, куда они попали… если в сердце или в голову — пиши пропало… — Ничего-ничего. Ты вон какой здоровяк — переживешь! — Заткнись! — отмахивается озлобленный Сивый. — А что — что? — хохочет Долиш. — Кинешься и покусаешь? Не выйдет — ты лишен главной привилегии — спасибо Грюму! — Проверим? — хищно оскаливается Фенрир. Даже будучи раненым вожак волчьей стаи вселяет ужас в других. — Хочешь? — А ты разве хочешь, чтоб я сказал Повелителю, что ты провалил главное задание? — Ничего я не провалил. Он всё равно придёт к нам, — Сивый облизывается. — Я уже чувствую его тягу к убийству. Он придёт. И тогда все секретные сведения из МЦИОСа будут в карманах Повелителя. — А если он, как и моя бывшая идиотка Джоркинс, доберется до людей?! — За его башку дают столько, что он побоится даже намеки подавать. А если и посчастливится встретить сердобольных, то… я же говорю — жажда она везде жажда. Он — оборотень. Хоть и из клетки. — Не все оборотни, как показывает практика, живут только убийством и целью наводнить мир себеподобными, Сивушка. Увы. Взять хоть того же Люпина… был дикий, да весь вышел. — Люпин — покойник. Я завершу дело. Скоро. — Не сомневаюсь. Ну, разве что — иногда, — цокает языком Пожиратель смерти. — Ваша драка — каково это было? Он сильнее тебя? Или ему просто повезло? Сивый предпочитает смолчать. — Это было недалеко от Хогвартса? Сивый, сверля Долиша взглядом из-под густых бровей, кивает. — Значит, они там обосновались? — Люпин точно там — Дамблдор сжалился и взял его на работу… — А Тонкс, стало быть, не успела откинуться — тоже ищет работу, — улыбается Долиш. — Если тест будет положительным, то нам понадобится гораздо больше, чем просто её слюнки. Ты понимаешь? — В сам Хогвартс я соваться не буду — у меня скоро бойцов не останется. — Хочешь стать приближенным к Лорду — будешь! — ставит ультиматум Долиш. — А когда мы первыми выведем новый вид, тогда… не только Хогвартс, но и вся магическая Британия вздрогнет! — Жаль, что твой папашка не шпион из Центра исследований… а не то бы давно всё знали, — оборотень усмехается. — Странно, что вы не додумались туда внедриться. До сих пор. — Да не будь я официально трупом — давно бы всё провернул! — А Оборотное зелье уже не в счет? — Повелитель говорит, что сейчас я нужнее здесь. У нас с ним большие планы. — Например? — Сивый приподнимает одну бровь. — Например, освободить из Азкабана одного годного человечка… — Кстати, Люпин интересовался Фабрицио. Не иначе — снова хотел связаться с нашими отшельниками, что прячутся как паршивые паразиты, едва пытаешься на них выйти, — вспоминает Сивый. — Этого сейчас никак не надо — не дай Мерлин, смута, опять же придётся глотки рвать направо и налево, чтоб в вожаках оставаться. — Ты ведь покончил с ним? — уточняюще смотрит на Сивого Долиш. — Это точно? — Покончил, но скоро могут хватиться — всё же лучший дружок муженька дочки Амелии Боунз! — Сивый доползает до съеденного молью диванчика. — Не хотелось бы, чтоб Грюм настучал ей про нас… когда мы наводили шухер в Косом переулке… он ведь может — падла! — Кто ещё знает, что Фабрицио был оборотнем? — Думаю, что никто… — Только зятек недоделка-Яксли? — усмехается Долиш. — Тогда проблема вполне решаема… — Не смотри на меня! — Сивый приподнимается на локтях. — Я сам был на волоске! Хочешь его грохнуть — вперёд! У тебя лучше получится! — Он угрожает не мне, а тебе! — С чего бы?! — рычит Сивый. — Слушай сюда, если ты… — Это ты слушай, псина! — Долиш вытаскивает палочку и направляет её на оборотня. Тот притихает. — Я не буду мараться! К тому же, пока Боунз является заместителем Верховного судьи, соваться к их семейке себе дороже! Яксли может отомстить… он же тоже из говна вылеплен — мне и так проблем хватает. Пусть он отыгрывается на вас, если вдруг узнает правду… понял меня?! А только вякнешь — и я запущу в тебя «Аваду» и скажу, что так и было! И нового вожака для новой стаи мы вмиг найдем! 2004 год. Хогвартс — Ты снова не появилась в Аврорате, — говорит Грюм, садясь и разминая свою уставшую ногу. — Почему? — Мне нужно всё обдумать. Нимфадора не хочет встречаться с ним даже взглядом. Она старательно избегает Аластора вот уже второй месяц. После зимних каникул, проведенных в Хогвартсе, она наконец-то начинает понимать, что здесь ей куда лучше и спокойнее. Мысли о словах Билла всё ещё крутятся в голове — Нимфадоре больно вспоминать их последний, как выясняется, разговор. Никаких писем или весточек от Уизли теперь не поступает — он уходит, громко хлопнув дверью и заверяя её, что она пожалеет о своём решении оставаться с Грюмом и смотреть ему в рот. — Может, я не вернусь больше на учебу… — Вторая неудачная попытка заарканить Долиша, и ты сдалась?! — Это была вовсе не «попытка»! — Нимфадора в негодовании вскакивает. — Ты врал мне! — Ты, Тонкс, сама напридумывала сказок. А я лишь не хотел раньше времени тревожить тебя. — Ты ведь давно знаешь, что Долиш-младший жив! И при этом — убеждаешь меня в том, что он неопасен! — Если будешь под моим присмотром, то… — А кто сказал, что я хочу быть под чьим-то присмотром? — Выхода нет, голубушка. Не забыла, кто взял тебя на поруки? — Забудешь тут, — Нимфадора опять вспоминает Билла, и все её переживания отражаются на лице. — Как бы я хотела внести этот чёртов залог сама… чтобы не выслушивать упреков! — Это недоносок-Уизли тебе напел что-то? — прищуривается Аластор. — Я его насквозь видел — труса, прячущегося за спинами у родителей? Думаешь, почему я не пустил его в Аврорат в своё время? Да потому что он — жадный трус! Ничтожество, которое только и может, что штаны протирать! — Он говорил прямо противоположенное, — фыркает Тонкс. — И я уже не знаю, кому из вас верить. Прихожу к выводу, что никому. — А что у тебя с Люпином? — строго вопрошает Грюм. — Ходят слухи, что ты с ним чаи распиваешь и на прогулки ходишь! Может, напомнить тебе, кто он?! — Напоминать не нужно, — гневно зыркая на мужчину, проговаривает Тонкс. — Я знаю, что он — оборотень, но… Грюм пододвигается чуть ближе. Его волшебный глаз то и дело вращается. — Он спас мне жизнь, между прочим! Я уже говорила, что Сивый попытался… взять меня в плен… и если бы не Люпин… — Да, он как благородный рыцарь подставил Сивому свои бока. Только у них тёрки давние, волчьи, а вот если бы я не появился, то от вас, и от тебя в частности, уже бы рожки да ножки остались! Нарглом тебя да по заднице! Нимфадора нахмуривается — неужели её принимают за ребёнка, который не понимает, что творит? Хотя, опрометчивость своего решения она осознает в тот момент, когда, чудом уцелевшая, тащит на себе вдрызг раненого Люпина — того, кому недавно хотела свернуть шею только за то, что он — оборотень. — Никаких отношений у нас с ним нет и быть не может! — Да, так я и поверил! — Грюм машет рукой. — Спасаясь от клыков одного оборотня, ты заводишь шашни с другим?! Пять баллов, Тонкс! — Занимайся своими аврорскими сверхважными делами, про которые мне знать необязательно, — передразнивает недавние слова Грюма Нимфадора, — и оставь меня в покое! Я сама буду решать, что, с кем и как мне делать! — Да-да, я тебя понял, — скептически усмехаясь, произносит Аластор. — Снова Азкабан угодишь — вытаскивать не стану! — И не надо! — бросает Нимфодора, выходя из пустого класса, где Дамблдор разрешает проводить внеурочные мероприятия и частенько в последнее время встречается с Грюмом для переговоров. — Лучше в Азкабане, чем с кем попало! Противное чувство закрадывается в душу Нимфадоре — она не хотела обижать Грюма, человека, уже ставшего ей близким, но обстоятельства сложились так, что теперь они вряд ли смогут найти общий язык. Конечно, Тонкс, которую одолевают жуткие приступы одиночества и хандры, приятно осознавать, что Грюм на самом деле пытается заботиться о ней и её будущем, в отличие от той же матери, но его способы убеждения перестают себя оправдывать после того, как она узнает о том, что именно Аластор Грюм всегда знал о сынке Долиша и его делишках, но при этом не торопился что-то делать. Погода, увы, не радует стабильностью — зима выдаётся очень теплой. Даже Черное озеро не замерзает толком. Иногда идут затяжные дожди, а иногда — свирепые порывы ветра с градом, уничтожающим всё на своём пути. Нимфадора идёт по подвесному мосту, кутаясь в мантию. Ей хочется побыть одной, но, как назло, она сталкивается с Люпином. Он не особенно разговорчив, надо отметить, но Тонкс всё равно каждый раз, оказываясь рядом, норовит что-то ему сказать, чтобы услышать ответ. В спокойном состоянии голос у Люпина мягкий и приятный. Спросить у него, как именно случается трагедия, и он становится зверем каждое полнолуние, Нимфадора боится. Да, у неё накапливается масса вопросов, но задавать их в лоб — тоже ошибка. Думая, что знает про оборотней всё и даже больше, Тонкс с огромным удивлением отмечает, что Римус Люпин не похож на других оборотней. У него совершенно иные представления о жизни, пусть он и пробыл несколько лет в стае закоренелых животных. — Не лучший денёк для прогулок, — сильный ветер треплет порядком отросшую шевелюру мужчины. — Да и мантия у вас, леди, не самая подходящая… — Почему не на уроках? — резковато начинает Тонкс и смотрит на Люпина, бледного и всё ещё не пришедшего в полную норму после сражения. — Я видела в расписании Защиту от тёмных искусств. — Меня отстранили от ведения уроков после очередной комиссии, — говорит Люпин. — Я теперь — писчик на побегушках у Снегга. Может, и к лучшему — я не хочу никому навредить больше, чем это уже случилось. — Тогда почему ты направляешься в замок? Не проще ли вообще уйти из Хогвартса? И не причинять никому проблем. Или боишься за свою шкуру? — Я нахожусь здесь, пока Дамблдор позволяет. — А с чего бы такая честь?! — Нимфадора, злясь на Грюма, готова вскипеть в любой момент, и то, что Люпин так спокоен, выводит её из себя ещё больше. — Вроде — оборотень, как оборотень и тут — бах! — Дамблдор печется о тебе не хуже мамочки родной… — Мои родители когда-то много для него сделали. Говорить о родителях, неважно — своих или чужих, — Нимфадоре всегда бывает неприятно: единственным человеком, который навсегда останется для неё святым, был её отец, но его уже больше пятнадцати лет нет в живых. Кое-как переведя тему и немного успокоившись, Нимфадора замечает, что Люпин пристально смотрит на неё, стоит ей чуть отвернуться. Его взгляд вызывает странные чувства: с одной стороны — страх, а с другой — любопытство. — Я должен помочь выгрузить Гриндилоу для следующего урока Снегга у третьекурсников. Если хочешь, можем пройтись до озера вместе. — Люпин делает жест рукой, указывая на петляющую тропинку, едва они сходят с моста. — Или моя компания тебя напрягает? — В определённых вопросах — да. — Это в каких же? — Люпин усмехается и трёт щетинистый подбородок. — Я выпиваю две унции зелья каждые три часа. Из побочных эффектов могу отметить разве что острую жажду. Причем, исключительно чайную. Так что — не вижу поводов меня опасаться. — Да? — недоверчиво хмыкает Нимфадора. — А ничего, что полнолуние уже завтра? Когда на пороге кабинета защиты от тёмных искусств стоит большой аквариум, а внутри сидит, оскаливаясь на каждое незначительное движение, водяной черт, зовущийся в народе «Гриндилоу», Нимфадора неловко мнется с ноги на ногу, пытаясь максимально деликатно отделаться от Люпиновой компании, тем более, что уже сам Грюм начинает строить нелепые предположения относительно их общения. — Глупый-глупый наш Люпин, Он известный бабуин — Прыгает он с веток вниз… — Закрой свой грязный рот! — Римус быстро вытаскивает волшебную палочку, и пускает заклинание «Ваддивази» в полтергейста, крутящегося неподалеку. — Демонское отродье! — Мне пора — я обещала не сильно надоедать Пивзу, который дразнит меня на каждом шагу, — выдавливает Нимфадора, думая, что именно такой ответ больше всего устроит Люпина. — К тому же, тебе тоже надо подготовиться, верно? — Грюм тебе родственник? — спрашивает вдруг Люпин. — Нет, он просто помогает мне освоиться в Аврорате. — Видно, что он переживает за тебя куда больше, чем ты сама. — Я бы поспорила с этим утверждением, но не стану, — устало вздыхает Тонкс. — Наверное, со стороны виднее. — Ты ведь метаморф? Нимфадора замирает на полушаге. — Тебе лучше держаться Грюма. — Люпин говорит тише обычного и оглядывается по сторонам, чтобы никого в коридоре не было. — Сивый не зря хотел тебя уволочь… если ты всё знаешь про оборотней, как недавно утверждала, то, думаю, не будет лишним добавить, что, таким как ты, нужно всегда быть начеку. Особенно сейчас, когда Сивый только и ищет того, кто бы смог… — Смог что? — не выдерживает его напряженного шёпота Нимфадора, дёргаясь. — Ну что?! Договаривай! — Будь я в стае, я бы не мог выдавать тайны, иначе меня тут же лишили бы жизни. Но раз мне уже тогда, когда я был членом этой гнилой животной семейки, пришлось на себе испытать, что такое «гнев вожака», я скажу: им нужны женщины, которые могут выносить потомство. — Да, я слышала об этом, — с запинкой говорит Тонкс. — Но ведь… — Сомневаюсь, что ты слышала только правду, — перебивает Люпин. — Тем, кто не был среди оборотней, не понять всей трагичности такой истории. — В МЦИОСе на вас ставят неплохие опыты, — Нимфадора злится. — Наверное, они тоже знают о том, что именно нужно вожаку? — Может, и знают, но они явно хотят опередить его… — В каком смысле? — Нимфадора не может поверить в то, что слышит. — Да, представь себе, что цель МЦИОСа — вывести новый вид ликанов, подчиняющихся не лунным циклам, а определенным людям. Людям, которые хотят захватить всю нашу страну. — Откуда ты это знаешь?! — Мой отец работает на Центр исследований… — А твой отец не рассказывал тебе, как во время показательного выступления улизнул опасный ликан?! — Нимфадора делает большой шаг вперед и оказывается почти вплотную к Люпину. — Он едва не покалечил там половину зрителей! И меня в том числе! Но… что-то его остановило… Я сама не могу, понять, почему, но…  — Ответ прост — ты метаморф. Я уже говорил — им нужен твои генетический материал. — И что же? — хлопает глазами испуганная Тонкс. — Получается, что они… его добыли? — Каким образом? — Сивый… когда ты выключился, мы с ним… я пыталась… сражаться, только… не вышло — он едва не ранил меня, но потом… — Что ты мямлишь?! — Римусу не хватает терпения. — Говори! — Он взял у меня слюну… Римус застывает в одной позе. В его глазах читается неподдельный страх. — Какого черта ты вообще оказалась там?! — Я уже сказала — это мои дела! И к оборотням у меня свои счеты! — Ты думала, что сбежавший ликан сразу побежит на зов вожака, и поэтому кинулась его искать в Запретном лесу? — догадывается Римус. — А там напоролась на меня… — И куда же рванул этот оборотень? — Думаю, что он пытается спрятаться. И найти себе союзников. Он явно захочет отомстить всем тем, кто долгие годы держал его в неволе… Кстати, насколько мне известно, этот ликан — уникальный ещё и потому, что его биологическим отцом является не кто иной, как наш знакомый — Фенрир Сивый. — И он об этом не знает?! — с ужасом выпаливает Тонкс. — Этот ликан был выведен с помощью скрещения особых генов… Слышатся громкие шаги. Нимфадора едва успевает отпрянуть от Люпина, как из-за поворота выруливает Грюм. Он демонстративно фыркает, кривя губы в усмешке. — Прошу прощения, что прерываю ваше… свидание, но… у меня есть разговор к тебе, дружок, — он тычет своим посохом в грудь Люпину. — Отойдём? Римус Люпин, всё ещё пытаясь переварить услышанное, кивает. — На твоём месте я был бы тише воды и ниже травы. — Спасибо за столь ценный совет, сэр, — пытается усмехнуться Римус. Но с Грюмом шутки плохи. Он сразу же прижимает беднягу к стене и въедливо шипит прямо в лицо: — Я мог бы убить тебя хоть и здесь, и хоть сейчас, но думаю, что Сивому будет куда приятнее это сделать. И вообще: твой папаша уже кусает локти, сидя в Азкабане… А мать обливается горькими слезами, так что убивать ещё и тебя — верх кощунства в данной ситуации. — Что с моим отцом?! — дёргается Люпин, меняя выражение лица. — Он арестован за применение Непростительного заклятия по отношению к Берте Джоркинс! А так же за передачу конфиденциальных сведений из отдела МЦИОСа в твои грязные лапы! — Не может быть! — Ещё как может — Министр меня сегодня вызывал на допрос. И я тебе скажу по секрету, Люпин, лучше бы твоему папке дать признание, иначе он рискует залететь по полной! Ты ведь всё знал, не прикидывайся, — Грюм приближает свое лицо к лицу Люпина. — Это по твоей вине твоим родителям пришлось идти на сделку с совестью — они прокрывали тебя много лет. И вот — дошло до Непростительных… — Нет, — с поразительной стойкостью отвечает Люпин. — Я не верю — мой отец не стал бы так… обращаться с людьми, которые… — Которые мешают тебе убивать куриц в деревне и охотиться на алкашей?! — усмехается Грюм. — Ох, я уверен, что он и не такое способен. — С чего вы взяли, что моя семья причастная к этому? А как же убийство Долиша?! Разве у него не могло быть с ней счетов? Они же любовники со школы! — Мне можешь не заливать! Вы продали Берту в рабство Сивому, и больше скажу: твой отец заставил её переписать всю недвижимость на вашу семейку! Конечно — нужно же где-то отсиживаться! Чёрт бы вас побрал! — Что мне нужно… — Что тебе сделать, чтоб его не посадили, минимум, лет на десять? — Грюм качает головой. — Не знаю, Люпин. Наверное, ничего. — Пожалейте мою мать… — А она кого-то в последние годы жалела?! — Мой отец… мой отец… знает, где искать сбежавшего ликана… Римусу не оставляют выбора — он выкладывает перед Грюмом все свои козыри. — Так, дружок, — Аластор отпускает Люпина. Тот судорожно ловит ртом воздух. — Это уже другой разговор. Отдельный. Вдруг почти в полнейшей тишине коридора разносится отчаянный крик Нимфадоры.