Before I fall

Мальчик спал на заднем сидении разбитой машины. Когда его глаза распахнулись, даже ночь показалась ему невыносимо светлой. Он зажмурился. Все болело. Будто действительно его сбила фура. Костя не помнил, как залез в раскореженный автомобиль. Рука потянулась к телефону, чтобы посмотреть время, на улице стояла кромешная тьма, наверное мать уже с ума сошла, в школе объявили о пропавшем ученике, но батареи хватало, только чтоб увидеть тысячу пропущенных от матери. Мальчик чертыхнулся и начал медленно вылезать через дыру в корпусе. Там раньше была дверь, но ее вырезали, чтобы достать тело. Когда он вылез из машины, он смог разглядеть в разбитой колымаге тот старый синий цвет. Ржавчина не все уничтожила. Костя хотел дотронуться до капота, но когда увидел свою изодранную глубокими ссадинами ладонь, осторожно сжал ее и извинился… перед автомобилем? Юноша уходил со свалки, но он был уверен: это место он видит не в последний раз. Его душа, его мир. Это одна большая свалка разбитых горем воспоминания. Бесполезное существование. Костя на подсознательном уровне хотел это донести Алексееву… Надо было найти Никиту, и Костя как раз знал, где он. Бочаров верил в мистику, а ещё верил в вещие сны. Он знал место, которое видел во сне и твёрдо направился к железной дороге. Перед тем как снова встать на пути, мальчик остановился перед осколком зеркала, в котором он увидел своё лицо. Уставшее, поникшее, перепачканное в грязи, смешанной с кровью — мальчик был не в лучшем виде. Его темный силуэт освещала яркая луна, он казался себе отвратительным. Худые ноги в облегающих грязных штанах, мешковатая толстовка, забрызганная пивом и запачканная коричневыми пятнами крови, перепачканное лицо, серые глаза, взъерошенные белые волосы, на которых засохла грязь. Жалкое зрелище. Костя тяжело вздохнул и обреченно побрел к дороге. Перед тем, как двинуться снова в путь, впереди него пролетел ворон. Еще один знак. Надо было идти. Железная дорога. Бочаров смотрел вперед. Было слишком спокойно и холодно. Ветер усилился, и солнце больше не дарило тепло. Костя жалел, что сейчас под толстовкой ничего нет. Мальчик смотрел себе под ноги, прожигая взглядом холодный металл шпал. В голове сидели мысли: «отчего его жизнь не может быть такой прямой и понятной, как эта железная дорога». Мальчик шмыгнул и двинулся во тьму. Сейчас он надеялся, что его сны действительно вещие. Он молился всем богам мира, лишь бы Алексеев был на том месте. Костя свернул с железной дороги куда-то в непроходимые темные заросли. Бочаров надеялся найти Никиту на окраине Аркадии Бэй, в старом сквере, где стоял большой сухой дуб, который власти все никак не уберут. Преодолев бессчетные колючки и удары по лицу ветками. Все на этом свете будто не подпускало Бочарова к Алексееву. Статус. Ситуации. Даже эти проклятые ветки, но, как говориться, кто ищет — тот найдет. Костя прорвался сквозь кусты и деревья и буквально выпал на поляну. Луна освещала, небольшую полянку, где стояли столы для пикников, текла река и стоял тот самый высохший дуб. Звенящая тишина. Только скрежет сверчков, песни птиц, шуршание листвы от сильного ветра и журчание реки. Костя не сразу смог разглядеть стоящую фигуру Алексеева в красной рубашке. Юноша медленно подходил к опустившему голову Никите. Тот будто спиной почувствовал, что теперь не один.  — Ты пришел, — не поворачиваясь, тихо просипел Алексеев. Видимо, на холоде его голос немного сел, — я рад, — это прозвучало так тепло. Зачем нужна была та ссора? Зачем они так поступили друг с другом? Костя опустил глаза и улыбнулся. Он так был рад, что нашел его. Ему казалось будто еще немного и он не сможет жить без Никиты. Забавно такое ощущать, если утром оскорбил персонажа за любовь с первого взгляда.  — Я не мог завершить этот прекрасный день… Тем, что произошло на свалке, — Бочаров чувствовал себя так виновато перед Никитой. Он же мог просто не трогать его. От чего он так разозлился? — Прости. Мне так жаль, что я столько гадостей наговорил. Я бываю вспыльчив.  — Я очень хочу с кем-то поговорить. Только кому в нашем мире вообще можно доверять? — Костя понимал его как никто другой. Он видел, как Никита собирает все свое мужество и пытается сказать что-то очень важное. Никита закрыл глаза и глубоко вздохнул.  — Ты не обязан говорить, если ты не хочешь, — Костя старался поддержать Никиту. Он не знал причину, но он видел, что ему тяжело; Алексеев намеревался объясниться. Костя доверился ему. Теперь мальчику пора довериться Бочарову. Он начал говорить. Медленно, на одном дыхании.  — Помнишь… Мы видели пару под дубом, — в голове всплыл момент с шуткой про двух проституток. Дама в костюме и потрепанный мужчина, — женщина… Это была моя мама, а тот мужчина… — Костя не нуждался в продолжении этого предложения. Он понял. Он все понял. Предательство. Очередное жестокое предательство, — это был определенно не мой отец, — выкрикнул Алексеев, немного отстранившись. Бочаров так сожалел. От Никиты буквально сочилась боль, непонимание. За что? Чем этот идеальный мальчик заслужил это. — Самое ужасное, я не удивлен… Я чувствовал, что мама будто обманывает меня. Я просто не знал, о чем, — голос начинал дрожать и становиться тише, — я думал, что прослежу за ним и поймаю его на лжи, — Костя не смел проронить ни слова. Он не знал, что сказать. Он был почти уверен, что и Никита, — я люблю свою маму… Но я больше не хочу никогда видеть ее лица! — Прорычал Алексеев. С такой горечью. Будто его мать умерла. В душе для него возможно так и было.  — Когда… Мой отец умер… Я так злился на него, — Костя прекрасно понимал чувства Никита, он разделял их и искренне сожалел о произошедшем. Никакой фальши. Загадочности. — На протяжении месяцев я чувствовал, что все почему-то не так. Большую часть я кричал. Вторую часть я забывал…  — Забывал, что все изменилось, — всхлипывал Никита. Он с ненавистью убирал мокрые дорожки с щек. Он так не хотел плакать, но слезы будто нарочно катились большими солеными каплями с глаз. Мальчик выудил из кармана штанов листок. Он уже был знаком Бочарову. Это фотография его и матери. Та фотография, от которой веяло теплом.— Это наверное глупо… Но я везде таскал с собой эту фотографию. Мы с мамой пошли гулять в горы, когда мне было десять. Начался дождь и я соскользнул в пропасть. Сломал руку, — Никита будто переживал этот момент заново, рассматривая под другим углом. Мрачным. Тёмным. — Я помню, как кричал, что умру. Мама спустилась в эту пропасть и вытащила меня на руках. Спустила вниз с горы. Я до сих пор помню запах ее плаща… Ее спокойный голос, — Костя хотел подойти и обнять его, но Никита, только отстранился, — она была для меня героем. Я… я чувствовал себя в безопасности, — как же, наверное, невыносимо больно было смотреть на нее сейчас. У Кости что-то защемило в груди. Несправедливость. Она везде. — Она была такой сильной. Я чувствовал себя в безопасности.  — Ты доверял как никому другому, — мальчик лишь слабо кивнул, не отрываясь взглядом от фотографии. В глазах было отвращение, скорбь, любовь, ненависть. Целая палитра эмоций, сгущавшихся в одну серую тучу. Они не нуждались в озвучивании. Все было видно и так.  — Я тоже должен перед тобой извиниться, — наконец, Никита развернулся к Косте. Красные опухшие глаза посмотрели в серые глаза Кости. Кажется, они чувствовали одно и то же. Этот день совершенно опустошил их, — мне так стыдно. Ты доверился мне. Без вопросов пошел со мной, куда я сказал, и открыл мне свою душу, а я… — Никита опустил голову, подобно маленькому ребенку. Он тяжело выдохнул. Ему было тяжело говорить, — смешал тебя с грязью. Мне так жаль. Ты открылся мне. Не понимаю, что происходит между нами, но это что-то новое и это прекрасно. Я действительно это ценю. Я… — не находилось более слов сожаления. Мальчик смотрел, потупив глаза куда-то вниз. Слезы снова побежали дорожками вниз по щекам.  — Мы оба с тобой оказались теми еще говнюками, — юмор — это главная защита человека в любой стрессовой ситуации. Обстановка немного разрядилась, и оба мальчика усмехнулись.  — У тебя хватило смелости сказать, что ты чувствуешь. Это воистину храбро, — Бочаров неуверенно почесал затылок, он столько всего наговорил. Он не понимал, что имел ввиду Алексеев.  — Это скорее было похоже на… Крики слепого отчаяния, и немножко алкоголя, — кажется эти слова не на шутку разозлили Никиту. Читалось недоумение. Как он может говорить о себе в таком пренебрежительном тоне? Алексеев не понимал этого, он любил себя.  — Это была храбрость, Кость, — пытался убедить его Никита, — я хочу чтобы ты знал: я счастлив, что мы были сегодня вместе. Ты просто потрясающий. И ты невероятно крут, — Костя не верил своим ушам. Алексеев восхищался им? Им — обычным хулиганом Костей Бочаровым — отбросом школы, — Я видел, как ты с легкостью прошел того вышибалу, используя только слова. Как ты ударил по яйцам. А Альфред? Сегодняшний день, когда ты без вопросов пошел со мной, — Костя только рассмеялся: «Просто дайте мне повод прогулять школу — и я это сделаю». Алексеева что-то беспокоило. Он мялся и пытался что-то сказать, но все никак не мог подобрать слов, — ты настоящий. Я никого не встречал даже похожего на тебя, — Бочаров ближе подошел к юноше перед ним и положил руку на плечо. Никита удивленно глянул сначала на израненную руку, а затем в глаза Кости. Они казались такими светлыми. Будто два лучика во тьме. Зря он себя так корит за цвет глаз. Они прекрасны. — Я не хочу завтра появляться. Кажется, нас завтра ждет настоящий ад.  — Думаю, моя мать уже подготовила для меня гильотину, — Костя приобнял Никиту, прижав его щекой к своей груди.  — Моя мать тоже, абсолютно точно накажет меня, — Никита закрыл глаза. Его, идеального мальчика, отродясь не наказывали. Он не знал, чего и ждать.  — Нахер твою мать.  — Нахер.  — Знаешь. Я бы все отдал, чтобы сбежать отсюда и никогда не оборачиваться.  — Что останавливает нас?  — Нас? — Костя недоуменно посмотрел на Никиту, не отпуская мальчика из своих объятий. — Ты серьезно?  — Меня больше здесь ничего не держит. Последняя ниточка оборвалась сегодня, — тяжело всхлипнул Алексеев. Бочаров только усмехнулся и уперся подбородком о его макушку.  — То есть… Если я завтра появлюсь у тебя на пороге с сумкой и скажу: «Тащи свой зад», ты сразу пойдешь со мной? — Костя и не мечтал с кем-то уехать из этой дыры. Он был рад, что Никита тоже хочет уехать. Тень улыбки была на его лице. Вдвоем будет намного веселее.  — Давай просто уедем отсюда. Навсегда, — поддакнул Никита. Еще несколько секунд он стоял в объятиях Никиты. Юноша медленно отстранился и посмотрел на фотографию, которая все еще была в его руках, ниточка не оборвалась до конца, — можешь дать свою зажигалку? — Бочаров поискал по карманам, не забыл ли он свою зажигалку дома. Сегодня, на удивление, он не тронул ни единой сигареты. Он не считал себя зависимым, но в такой нервный день, он мог бы скурить целую пачку. К счастью, он закинул зажигалку себе в карман штанов и, совершенно не боясь, отдал ее Никите. Это не было секретом. Алексеев был зол. Вряд ли после увиденного он сможет так же любить свою мать, сможет ли он смотреть им в глаза? Мальчик высек искру из дешевой зажигалки и медленно начал подносить к фотографии, где стояли счастливые мать и сын. Это зрелище завораживало и разбивало сердце. Край фотографии вспыхнул, но Никита все никак не мог ее отпустить. Его лицо менялось, он чувствовал, как что-то внутри обрывается. Насовсем. Языки пламени уже обжигали мягкую кожу, тогда он отпустил фотографию, но ожоги уже точно останутся на его ладонях. Мусор загорелся в деревянном мусорном баке. Пламень разрасталась, и Косте становилось не по себе. Он взял аккуратно руку Никиты, чтобы увести его. Надо уходить. Не хватало еще и за хулиганство сесть, но Алексеев не двигался. Глаза метались. Все произошло само собой. Он пнул мусорку и пламя перебросилось на засохший дуб, который вспыхнул, как спичка. Костя и сам не ожидал, с какой скоростью обычный хулиганский поджог мусорного бака превратиться в пожар. Раздался крик. Истошный. Даже какой-то животный. По щекам Алексеева снова побежали слезы. Бочаров испуганно смотрел на происходящее. Он думал, что он разрушительный, но то, что сейчас сотворил Никита, не поддается никакому описанию. Юноша перед ним упал на колени и обхватил себя руками. Будто был парализован. Холодный ветер разносил горящие искры на другие дерья, на сухую траву. Все оборачивалось в лесной пожар, а они были очень близко. Едкий дым поднимался вверх. Черный. Пугающий. Костя, наконец, смог действовать, когда отошел от шока. Он схватил Никиту и начал оттаскивать подальше от огня, когда смог, наконец, поднять друга на ноги, они убежали, не оглядываясь… Город был окутан дымом. Люди были напуганы. В Орегоне были проблемы с пожарами, а сейчас разрастался новый. Прямо под городом. Это был огонь сметающий все на своем пути, а холодный ветер нес его все дальше и дальше. В людях что-то пробуждалось.