Before I fall

«Это. Просто. Пиздец…» «Иногда я себя корю за такое большое количество мата в моей речи и в моих мыслях, но в пизду. Сейчас мне не хватит никакого мата, чтобы описать, на сколько сейчас все хуево…»       Дверь резко распахнулась, и в кабинет директора, который был уютно заставлен деревянными книжными полками, вломились Костя и его матушка. Бочарова-старшая выглядела крайне растеряно, ведь в кабинете их уже всех ждали. Директор — темнокожий мужчина лет пятидесяти, лысый, весь опухший, в морщинах, все проблемы с алкоголем на лицо. Над его маленькими темными глазками нависали веки, неаккуратные темные брови буквально раздражали своими торчащими волосками. Зато на нем был приятный бежевый костюм и персиковая рубашка с галстуком. Рэй Уэллс — главный в Академии, и его нельзя было назвать приятным человеком. У него глубокий голос и всегда раздраженный взгляд. Некоторые говорили, что он бывает суров, но справедлив, он любит свою Академию и чтит правила, но на фоне коррумпированности… В кабинете так же была и чета Алексеевых. Мама, отец и сын. Они выглядели как идеальная семья, но так ли они идеальны теперь на самом деле?       Валентина Владимировна чувствовала себя крайне неловко в своем виде обычной работницы кафе. Она была в своем бежевом фартуке, на котором красовалось большое пятно от пролитого кофе, а на голове ее волосы можно было перепутать с гнездом. Весть о вызове директора пришла внезапно и застала ее врасплох. Бочарова видела, как Костя уходил в школу — его подвозил Дэвид, что могло пойти не так? На лице Кости не было эмоций, кроме пустой полуулыбки. Он чувствовал, что ходит по очень тонкому льду и практически был уверен, что в Блэквелле ему больше не учиться… А ведь когда-то он получал награды за успехи в химии. Куда все это ушло? Юноша с белыми волосами вальяжно прошел по кабинету и плюхнулся на стул перед столом директора. На соседнем стуле сидел бледный Алексеев, его карие глаза метались туда-сюда. Он не мог найти себе места. Бочаров хотел бы его поддержать, но тут его мысль перебила мать.  — Как хорошо, что вы решили, наконец, присоединиться… — угрюмо процедил сквозь зубы Директор Уэллс. Он сверлил Костю очень раздраженными глазами. Эта встреча была не первой. Мальчик чувствовал себя в кабинете практически как дома.  — Мне так жаль, что мы опоздали. Сейчас просто шла моя смена… Просто простите, — жалобный тон матери немного насторожил Костю, но за мать он не волновался. Постоять за себя она всегда сможет. Они по характеру в этом схожи. Бочарова на мгновение встретилась глазами с Алексеевой. Оба взгляда выражали большую тревогу. Вчера мама Никиты так перепугалась за сына. Она сообщила в полицию, подняла на уши весь город и школу… А потом он появляется на пороге дома со слезами на глазах, не сказав ни слова. Это не могло остаться без разбирательства.  — Давайте-ка кое-что уточним. Один ученик никогда не попадал под дисциплинарный процесс, — взгляд темных пропитых глаз Директора Уэллса был направлен в сторону Никиты, который, с приходом Кости, стал чувствовать себя более уверено. Спина прямая, а лицо не выражало никаких эмоций. Его можно было назвать хладнокровным. Бочаров искренне не понимал, как он может выглядеть так жутко. Директор через мгновение повернулся к Косте, — второй ученик уж слишком близко с ним знаком. Кодексы Блэквэлла созданы на взаимном уважении и призваны содействовать созданию условий, способствующих процессам образования и саморазвития. И когда это уважение исчезает — мы принимаем меры… «Какой же он нудный», — Бочаров отключился от разговора и перевел взгляд на Никиту. На нем ни следа от вчерашнего дня и выглядел так свежо, от него опять пахнет розами… А Костя даже не поменял одежды: «Так. Проверка реальности. Вчера точно было. Я и Никита мать его Алексеев прогуляли школу и Никита действительно начал тот жуткий пожар, который нависает сейчас над городом и произошло это после того… Как мы договорись сбежать отсюда… Так и было?». Мальчик посмотрел на свои руки, которые были перевязаны свежим бинтами, но сквозь них были видны розоватые пятна. Как напоминание.  — Константин, вы внимательно слушаете? — внезапно раздалось чуть более громко, чем весь разговор, выудив Костю из своих мыслей. На удивление это даже не разозлило Костю. Сегодня он был спокоен как никогда, но на вопрос сумел ответить только невнятным «что». — Бочаров, последний раз, когда мы были в этом кабинете мы с вами достигли договоренности. Не напомните. В чем она заключалась?  — Эм… Не впутываться в неприятности… Снова, — Костя не помнил прошлого разговора и просто сказал самое очевидное, что могло прийти на ум у любого человека при словосочетании «Костя Бочаров». Он никогда не слушал этого старого алкаша. При всей его терпимости к Бочарову, он та еще коррумпированная гнида, и только и делает, что заботится о собственном благе. У него давно был список тех, кто могли бы отвалить ему немного денег. Нотте, Алексеевы, Сампсон…  — Неприятности — это то, что мы получаем на выходе. Основная проблема — ваше отношение, — Костя откинул голову назад. Не угадал, — мы, Константин, договаривались, что вы приложите все усилия, что бы снова стать примерным учеником Академии Блэквелл, — Бочаров повел бровью. Видимо ему так сильно надоел разговор, раз он такое согласился, — в случае, если вы не сможете или просто не захотите соблюдать соглашение, мы договорились, что все это будет поставлен вопрос о дальнейшем вашем статусе в Академии. И несмотря на все вы вчера совершили следующие действия: пререкались с руководством. Очевидцы утверждают, что вы издевались над Лоиком Нотте… — недоумение проскользнуло в секунду и на лице матери Кости и на самом лице юноши.  — Ни черта. Я наоборот вступился за этого чокнутого, — возмущению не было предела. Правильно он думал, что поделом этому фрику с деньгами. Костя наклонился вперед, его трясло от злости и несправедливости. Он же помог.  — Это ваша интерпретация событий, — теперь уже нахмурилась и Бочарова: что-то подсказывало ей, что Директор Уэллс пытается кого-то прикрыть.  — Можете говорить что угодно о моем сыне, но он не задира, — и эта женщина знает, о чем говорит. Костя сам когда-то от этого страдал. Это ее сын, хоть и непутевый человек. Но задирать он точно никого не станет, только если на него первого не напали.  — Думаю, вам стоит поговорить с Цезарем. Ну знаете. Чувак, который действительно замешан в том… В чем вы меня сейчас тут обвиняете, — Костя прощупал почву. Поддержка матери для него много значит, Бочаров откинулся на спинку и готов был принять любой выпад со стороны Уэллса.  — Ситуация с Цезарем Сампсоном требует… — лишнее подтверждение тому, что задница директора давно куплена, — деликатности. Она будет разобрана отдельно.  — Хотите сказать, что ситуация моего сына не требует деликатности? — вспыльчивость и жажда справедливости, наверное — семейная черта. При всех недостатках, Костя — мамин сын. По характеру, по внешности, по манерам.  — Я не обсуждаю ситуации других учащихся с посторонними. Мы здесь чтобы обсудить поведение вашего сына! — Женщина только хмыкнула. Выпад Уэллса никак ее не впечатлил. Она видит людей и похлеще этого старого разжиревшего мудака в кресле. Она работает в кафе. Она скрестила руки на груди и глазами испепеляла директора, и Костя не захотел сидеть на месте и только подлил масла в огонь.  — Мам. Ты же понимаешь, что это какая-то херня, — за матерное слово — ни упрека, ни взгляда. Костя поразился, на сколько же ее разозлил Уэллс. Ему такого не удавалось. Сейчас должно начаться шоу. Ему давно этого не хватало. Скандалы — это его жизнь. Как батарейка, которая дает заряд на весь день.  — Честно говоря, сама уже это подозреваю…  — Мне жаль, что вы так считаете, но недостойное поведение вашего сына — серьезная проблема. Даже имея на плечах такой список нарушений, Бочаров, сейчас нет необходимости их обсуждать… — Костя чувствовал что-то нехорошее: в комнате повисло напряжение и даже проснулись Алексеевы, которые с некой тревогой посмотрели на мальчика-хулигана, — вы разорвали свои отношения с Академией Блэквелл в тот момент, когда решили покинуть территорию школы без разрешения… — осознание приходило медленно. Было липким, туманным… — Поясню. Вы не оставили мне выбора и теперь пожинаете свои плоды. Я обязан вас…  — Я попросил его это сделать, — внезапно раздался голос Никиты. Совсем тихо, но на всех он отразился как колокольный звон, и хор встревоженных голосов громко произнес непонимающее «что». Даже Костя не ожидал такого поворота событий. Его серые глаза округлились и внимательно смотрели на Никиту… Темноволосая голова была виновато опущена. — Это я все затеял… Это была моя идея. Я… У меня был плохой день. Мне нужно было выпустить пар… Я слишком далеко зашел, — какая же была сейчас драматическая пауза. Костя не мог не восхищаться Никитой и его актерским талантом, он выглядит максимально правдоподобно, — Костя пытался меня переубедить. Говорил: «Я уже проходил через подобное», «Ты выше этого» — но я не слушал, — на лице Кости появилась тень улыбки. Он сейчас влюбится в этого лжеца. Его грустные глаза, жесты, поставленная речь. Он буквально читал на лицах присутствующих нотки непонимания. Как он мог? Он же золотой мальчик? А тон Никиты все повышался и темп ускорялся. — Понимаете, Костя боялся, что я попаду в неприятности или со мной произойдет беда. Он пошел со мной, но только чтобы убедиться, что я в безопасности, — пока все были отвлечены на душераздирающий рассказ Никиты, Костя смотрел на Уэллса. Он изобразил какой-то неприличный жест, сопровождающийся следующими мыслями: «Это был кам-шот прямо в лицо, старый пердун». Внезапно Алексеев повернулся к своему партнеру по преступлению и чуть ли не со слезами на глазах сказал: — Прости, что втянул тебя в это, Костя. Что заставил опуститься до моего уровня… Ты простишь меня? — Это был великолепный спектакль, но только Никита зря подставлял себя. Он всегда знал, что в школе он надолго не задержится. Никита — хороший человек. У него должен быть шанс на нормальное будущее.  — За что? Ты же ничего не сделал, — Никита так тепло улыбнулся, что все внутри начало согреваться, он был так польщен Костей, но продолжил гнуть свою линию.  — Твоя решимость защищать меня даже сейчас достойна восхищения…  — Костя, — мамина рука легла на плечо Бочарова. Он запутался. Не знал, что делать. Зачем он дал ему шанс? Он же пропащий человек. Никите ведь не прилетит за признание? Первый раз не считается? — Это правда? — мягко спросила матушка; Костя посмотрел в глаза матери, но ответ так и не сказал. Его перебил Алексеев.  — Это правда.  — Бочаров… — внезапно вмешался директор. Видимо, ожидая подтверждения слов от самого виновника всех бед… Не долго думая, Костя сам решил попробовать дать себе последний шанс.  — Ладно… Это была его идея, но он меня крал или что у вас там на ум еще приходит. Мы действовали заодно…  — В таком случае. У меня есть все основания вас наказать по всей строгости — родители Алексеева как-то внезапно расшевелились, хотя стояли абсолютно как тень, не вмешиваясь в разговор (от слова совсем), но когда надо, они вставили свое слово.  — Я уверена, что это не вся история… Так ведь? — Елена Алексеева ближе подобралась к сыну и аккуратно взяла его за плечи. По спине Никиты будто пробежал ток. Ему было неприятно, если бы люди могли слышать мысли, то мысли Никиты бы сейчас кричали. Предполагаемый отец Алексеева подошел ближе ко всем участникам и неоднозначно обратился к директору…  — Рэй…  — Алексеев Никита, Бочаров Костя действительно вас не вынуждал… — снова в игру вступила мать Кости. Ее по лицу хлестнула эта резкая смена настроения. Вынуждал? Рэй?  — Вынуждал? — уточнила Бочарова.  — Я просто пытаюсь понять, как кто-то вроде Никиты Алексе… — маму было не остановить и она очень резко перехватила фразу и взяла разговор в свои руки.  — Думаю, мы поняли, что вы имели ввиду, директор Уэллс. Кто-то вроде Никиты, но не моего сына, — мужчина выглядел недоуменно. Он не мог ничего вставить в поток гневных слов немолодой женщины. В комнате накалялась атмосфера, будто поднялась какая-то тема, которую негласным законом никто не обсуждает, — у вас что, есть список учащихся, от которых вы ждете только плохое? — Костя сложил руки на груди и решил насладиться тем, как матушка разнесет в пух и прах этот пропитый кусок говна. — Вы не имеете права так вести себя с Костей. Это все из-за того, что ему оказывается материальная помощь? Не так ли? — очень драматичная пауза. — Ах, точно, я поняла. Это потому, что у Блэквелла проблемы с деньгами. Вы собираетесь притащить сегодня в ваш кабинет всех учащихся по стипендии, да?!  — Давайте лучше все успокоимся…  — И это после того, через что мы… Он… Прошел за последние два года, — голос женщины внезапно начал очень сильно дребезжать, казалось, вот-вот из глаз польются реки слез, — вам стоило бы постыдиться о том, что вы говорите.  — Я… Уважаю вашу точку зрения, но уверяю вас, что сегодня нас здесь собрало только поведение вашего сына. Ничего кроме  — Несомненно, поведение Кости должно измениться в лучшую сторону. Но… Учитывая то отрицательное влияние на него, о котором мы только что узнали, я надеюсь, что вы дадите ему еще один шанс, — Бочарова выжимала из возможности все соки. Академия — это то немногое, что было стабильно в их жизни. Она боялась за сына, боялась за его будущее. Она не видела никаких положительных перспектив. Все как в тумане. Воцарилось молчание и можно было услышать, как нервно дышит Уэллс.  — Алексеев. Вы меня поразили, но скорее разочаровали, — он медленно посмотрел на Никиту, который казался маленьким и беззащитным ребенком. Ему с трудом можно было дать шестнадцать лет, а представление его ещё и плохим мальчиком совсем выходило за рамки. — Тот факт, что это ваше первое нарушение, никак не уменьшает его серьезность. В этот раз вас не будут отстранять от учебы, — родители Никиты переглянулись друг с другом, но взгляды их были переполнены тревоги. — К сожалению, вы подорвали наше доверие. Поэтому на время первого семестра вы отстранены от должности помощника по административным вопросам… Также вы не сможете принять участие в постановки «Бури», — Никита резко понял взгляд на директора, внутри все рухнуло. Как? Его? Человека, который живет театром? Отстраняют? Никита не знал что делать. Выбежать из кабинета, держаться до конца? Комок горечи подступал к горлу, и он не мог больше дышать. Его глаза начало щипать, но слезы он старался держать.  — Вы совсем с ума сошли? — Костя смотрел на Никиту. Затем посмотрел на Уэллса. Как же у него чесались руки все ему высказать. — Никита не заслуживает того чтобы у него забирали театр. Это как отнять у него жизнь!  — А ваше наказание, Бочаров, нам еще предстоит обсудить, — пытался на надавить на мальчишку директор. Сейчас Костя был как никогда на волоске. Рядом бурно перешептывались родители Никиты. Мать была зла и недовольна, была буквально красной. Отец же был беден, и он своим низким голосов обратился к директору:  — Рэй, он же бредит этим шоу. Если это первое нарушение, то может…  — Не вам учить меня, как управлять моей школой, — либо он действительно чтил законы школы, раз смел противостоять городскому прокурору, либо, во избежание проблем с общественностью, очень умело переобувался… — На такой случай, я знаю: у нас есть дублер.  — Элени Фурейра, — тяжело выдохнул Никита, потерев свою переносицу. В душе Никита уже представляет, как падает в глазах каждого ученика, как те, кто пытался следовать ему, стали его главными врагами. Не будут давать прохода. Он боялся этого, но он не изменит своего решения.  — Думаю, Элени прекрасно справится, — Костя уже не мог держать в себе весь этот гнев.  — Это же полны пи… — мать внезапно схватила сына за плечо, чем пыталась заставить его замолчать и ничего не портить, но внимание директора уже было обращено к нему.  — Он просто очень расстроен за друга, но мы благодарны, что теперь его не будут необоснованно обвинять в произошедшем, — как Костя сейчас держался, было известно одному богу… Он схватился за свои белые волосы больной рукой и убрал назад. Он не находил себе места и чувствовал страшную вину перед Никитой.  — Его все равно есть в чем обвинять, поэтому следующей темой будет наказание Константина. Конечно, если только он не хочет ничего добавить… «Да. Мне есть, что добавить. Это нечестно. Никита не должен пропустить выступление из-за меня, но чтобы поверили мне, а не его блестящей игре, мне придется переплюнуть мастера и максимально красочно организовать завершение своей школьной карьеры» «Всегда мечтал это сделать» «Мать меня убьет»  — Достань наконец свою башку из задницы, старый пердун, — Мэловин вскочил со стула и что есть мощи ударил по столу, даже не поморщившись. Злость отупляла все чувства. Мать от внезапности опешила, а сам директор будто ожидал это, — ты серьезно на купился, что мистер Лучик взял и все это придумал?  — Никита уже принял свое наказание, — спокойно ответил мистер Уэллс, откинувшись на спинку стула внимательно смотря в глаза Мэлу, будто испытывая его способности вести конфликт.  — Вы наказали его за то, что он взяла мою вину на себя? За то, что он старается быть хорошим человеком? Да вы редкостный долбоеб, я вам скажу, — Никита не вмешивался, и никто не хотел попадать в это адское пламя ненависти. — Признаю. Он пиздец как хорошо играет, а вы сожрали это дерьмо и даже не подавились.  — Ты не обязан это делать. Я в порядке. Правда, — Никита пытался прикрыть рукой лицо. Вроде скрыть свои покрасневшие глаза, от чего его цвет казался немного светлее, а вроде прикрыть свою улыбку. Ему было приятно, но так же стыдно. Костя решил идти до конца. Придется быть грубым и с Никитой.  — Не смей мне указывать. Я не один из твоих жополизов. Я мальчик-хулиган, а ты моя добыча. Добро пожаловать в реальный мир, еблан, — мать в шоке одернула своего сына. Она не поверила ни единому его слову. Она выжила себя полностью, чтобы отстоять права Кости в школе, а он все это несчадно рушит.  — Костя! Что с тобой не так? Быстро извинись!..  — Хорошо. Мне не следовало уходить вместе с Никитой из школы. Если бы я знал, что он не вытянет, я бы пошел один.  — Это Никиту не оправдывает, а вашу ситуацию только усугубляет. Зачем высказываться сейчас? — директор сложил руки оперев их о свой стол. Его эмоции были неясны.  — Зачем? — Костя оглянулся по сторонам и понял, что хочет сказать. Он глубоко вздохнул запах свободы и начал говорить. — Потому что я хочу сказать правду. В наше время это редкость. Все лгут.  — Я слышал достаточно, — прервал его директор. Мужчина явно уже не выдерживал всей этой болтовни, — Никита, вы пытались помочь своему другу. Я ценю ваш порыв, но честность я ценю больше. Вам ясно? Вы не будете отстранены от постановки, — чувства были смешаны. Он был и рад и напуган. Это как затишье перед бурей. Алексеев сильнее вжался в кресло и опустил голову. — Что касается вас, Бочаров… Я хотел вас отстранить от занятий, с возможностью восстановиться осенью… Но теперь… Вы отчислены, — Бочаров прикрыл свое лицо, чтобы не видеть всего огорчения матери. Внутри все горело. От стыда. Обиды. Сожаления. Он просто закрыл глаза и хотел быть не здесь. Он услышал тревожный возглас своей матери. Перешептывание родителей Алексеева. Все это превращалось в белый шум. Кровь пульсировала в висках, хотелось умереть. Прямо здесь. Прямо сейчас. — Вы должны собрать свои вещи и покинуть школу… На этом все. Всем хорошего дня.