Before I fall

      Дверь из кабинета распахнулась и из нее вышли двое юношей, которые активно о чем-то перешептывались.  — Прости.  — Тебе не за что извиняться.  — Встретимся на свалке?  — В шесть вечера.        Никита и Костя разошлись по разным углам, где стояли родители, которые никак не могли развить разговор. Лишь пара неловких фраз, попытка быть вежливыми, которые упирались в одно разочарование. Мамы были просто очень расстроены и понимали друг друга без слов.  — У меня не было возможности представиться. Я Валентина, очень приятно, наконец, с вами познакомиться. Костя много говорил о вашем сыне, — начала мама Кости, — так жаль, что нам пришлось таким образом познакомится, — мама Никиты грустно улыбнулась и протянула руку Валентине.  — Я Елена, это Джеймс. Мне тоже очень приятно, непривычная ситуация для нас… — мама Никиты буквально со слезами на глазах смотрела на свою собеседницу. — Я уверена, ваш сын — очень хороший человек. Очень храбрый…  — Сожалею, но нам пора, — грубо перебил отец Никиты, — дорогая, идем…       Очень грубый уход отца расстроил мать Кости еще больше. Она смотрела в спины уходящей семье Алексеевых с какой-то горечью и поражением. Мальчишка подошел к женщине, которая выглядела подавленно, чтобы извиниться, надеясь на понимание со стороны самого близкого человека. Он не хотел, чтобы Никита из-за него потерял то, чем он живет, но мама отмахнулась от него. Это был как удар по лицу. Горящий. Болезненный. Валентину можно было понять. Горбатиться на работе, экономить на всем, что приходится, только потому, что даже с поддержкой государства она не могла платить по счетам за непутевого сына; она готова была за него грызть глотки, а он так просто взял и смыл все ее усилия в унитаз. Женщина была подавлена. Костя поморщился, будто действительно получил по лицу, самый смачный удар в своей жизни. Ему оставалось только проводить свою мать глазами. Все внутри горело. Ему было очень тяжело. Каждая секунда с момента разговора у директора, давалась ему крайне тяжело. К горлу подступал ком ярости, хотелось все разобрать по кирпичикам, ударить кого-нибудь, разбить что-нибудь, но надо было держать себя в руках. К Косте медленно подошел молодой охранник с заспанными карими глазами и козьей бородкой. На нем была форма синего цвета, которая мешком свисала в районе живота. Выглядел он крайне нелепо и схож был с охранником, как свинья с балериной.  — Привет, Кость. Мне велено тебя проводить.  — Ну что, Скип. Ты да я… В последний путь? — Спросил Костя со слабой полуулыбкой на лице. Он хорошо относился к местному охраннику. Скип Мэттьюс был совсем молодым, кажется он закончил Блэквелл и за его спиной целая история «мальчика-проказника», которая закончилась на должности охранника. Скип был забавным и вечно сонным, всегда тихо отпускал Костю, притворяясь, будто верит, что у того есть записка. Никогда не обращал внимания на сигареты и вообще был мировым парнем. Косте он нравился. Только сегодня он был какой-то раздраженный.  — Ты ведь знал, что у меня сегодня должен быть выходной. Хотя бы в выходной я могу не видеть этого здания и тебя? — Костя почувствовал себя неловко перед Скипом. Будь его воля он бы взорвал к чертям это здание, но теперь-то он будет явно реже его видеть. Ему пришлось только пожать плечами, состроив непонятную гримасу.  — Прости, что справедливое и честное слушание касательно меня доставило тебе неудобства, чел.        Мэттьюс медленно провел Бочарова к его шкафчику, чтобы тот собрал свои немногочисленные вещи и покинул территорию школы. Уже навсегда. Мальчишка с каким-то отвращением подошел к шкафчику и со всем остервенением открыл жалкую красную дверцу, исписанную всякими непристойностями. Его не интересовали учебники. Его не интересовал пенал. Его интересовали главные две вещи. «Срать я хотел на всю эту поеботу в шкафчике, но раз я здесь…» — подумал про себя Костя, забегая вперед по планам. — «Чтобы поднять настроение, нужны две вещи. Котики… И наркотики. Так. Где моя заначка?»       Костя принялся разбирать свой шкафчик. Он был завешан фотографиями, из которых важной он считал только одну. Мальчик потянулся к фотографии, висящей на обратной стороне дверки, на которой был изображен серый в полосочку кот, сидящий на руках у маленького мальчика. Цитрус был котом Кости, которого он любил больше всего на свете. Как много детских воспоминаний у него связано с ним. Кот жил в семье, сколько Костя себя помнил; он любил бродить по поверхностям кухни, спать у Кости в комнате. Это было самое милое существо на планете. Бочаров любил кота, как и отца, как и Микки. Всех троих объединяло то, что они все исчезли из его жизни Кости, ушли, оставив позади лишь след из выцветших фотографий с отцовского полароида. Кот умер от старости. Это было так грустно. Когда лежишь с пушистым немощным комочком, который все еще пытался ласкаться, а потом мгновение… И его уже нет… Сколько слез может пролить маленький ребенок над холодеющим телом любимого питомца. Бочаров с особой нежность сложил пополам фотографию и положил в карман своих штанов. Он взглянул наверх и увидел пенал в военной расцветке серо-синего цвета. Его священный хранитель маркеров, коими исписана уже половина парт в Блэквелле. Он считал, что так метит свои территории, и одновременно самовыражается. Костя достал из тряпичного пенала один черный перманентный маркер, немногий из выживших — у него были на него великие планы. В уголке шкафчика, под тремя именами, он вписал и свое. Так сказать оставил след в истории. «Константин Бочаров — почти закончил 10… Удачи, бедняги». Мальчишка убрал маркер туда же, в карман. А теперь самое главное — косяк. Тайник Кости был спрятан за грудой учебников и всякого мусора, в трещине его шкафчика. Костя достал учебник по химии и с какой-то тоской посмотрел на него. Он действительно любил химию. Она была ему интересна и в детстве он мечтал стать ученым, а может парфюмером. У него было так много интересов и мечт, сведенных на нет. Учебник полетел в мусорное ведро и приземлился с таким грохотом на дно корзины, что от внезапного хлопка охранник дернулся и в недоумении глянул на Костю. Следом за химией полетела геометрия, музыка, листы домашних работ, пенал, фотографии рок-групп. К черту все. Бочаров протянул свою тонкую руку к щели в его шкафчике и пальцем пытался достать до священной заначки. Юноша аккуратно выудил самокрутку из щели и буквально засиял от радости. Кто-то сегодня уйдет в отрыв. «Бинго!.. Погодите-ка, что это?»       Костя начал медленно раскручивать предполагаемый косяк и обнаружил, что внутри ничего не было, кроме одной корявой строчки. «Йоу. Мэл. Это Эрш. Слушай, чел, я одолжил твой косяк, понимаешь был тест. Я на нервах, в общем я верну честное слово».       Злобы Кости хватило бы чтобы взорвать всю Аркадию Бэй. Не нужно лесных пожаров. Нужен только один очень неудачный день. Бочаров не мог держать эмоции и с гневом притопнул, осматривая место дикими холодными глазами. «Нахуй каждый миллиметр этого места. Я бы все здесь разрисовал к чертовой матери. От пола и до потолка»        Идея родилась сама собой, и Костю было не остановить. Бочаров со всей силы захлопнул дверцу шкафа, чем вызвал явное недовольство охранника. Костя горел, от него буквально поднимался жар, еще бы чуть-чуть — и заработала пожарная сигнализация. Скип уже хотел выводить нарушителя спокойствия, но тот его сразу перебил, грозно выставив указательный палец.  — Туалет, а затем сваливаю. Лады?  — Ладно, только давай по-быстрому.       Последнее, чего хотел Мэттьюс, это попадать под горячую руку Бочарова. Всем были известны нравы Кости. Этот душ из лавы может быть опасен для жизни. Мальчик прошел к красной двери туалета и небрежно распахнул ее. Костя со злобой осмотрел ванную комнату, проверил каждый уголок в отделанной голубым кафелем комнату. Колпачок от фломастера упал на пол, и мальчик ринулся к зеркалу. Оперевшись коленом об умывальник, он наклонился к серебренной поверхности, в которой отражалось его дьявольское выражение лица. Маркер коснулся холодной глади, оставляя позади черную линию. Костя собирался разрисовать весь туалет, оставив на память школе испорченное имущество. Дверцы туалетов покрылись черными росчеркам, взывающие к спящим разумам учеников. Повеяло духом бунтарства. Поток фантазии выдавал самые веселые образа завязанные на его жизни. Горящий дуб, автопортрет, корова, говорящая:» У этого будут последствия»… Образ и прощание с отдельными личностями. Так родились:       Обкуренная конопля на скейтборде с подписью:"Эрш тебе конец, с любовью Костя».       Страшная девочка с косматой головой и каблуками выше всего тела «Элени сосатб»       В одной из кабинок над унитазом появился нарисованный директор Уэллс в не очень пристойной позе со словами: «Я на ваше образование…»       На полу в размере всей комнате расположился прекрасно вырисованная рука, со среднем пальцем с очень доброй подписью: «Тебя никакой огонь не возьмёт, Адвелл»        Мэловин с таким гневом и энтузиазмом разрисовывал туалетную комнату, что совсем не следил за временем: он был так доволен своей работой. Каждый человек получил послание и рисунок. Всю картину завершал орёл с широко расправленными крыльями, оповещающий о свободе, о том, что Мэлу более никто не указ, о том, что он будет жить как он хочет. Он свободен ото всех цепей

***

      Костя медленно шел к парковке, где стояли немногочисленные машины. Он будто гонял невидимые камни, своими потрепанными кедами. Скип шел рядом, не понимая, ломая голову, от чего же у Бочарова внезапно такое хорошее настроение. На парковке Костя приветливо повернулся к Мэттьюсу и очень игриво подмигнул.  — Ну, до скорого, Скип.  — До скорого.       Настроение моментально испортилось, легкая полуулыбка сползла, и теперь лицо отображало только глубокую боль и уныние. Издалека Костя уже видел эшафот, где стояла не только его мать, но и его любимый… Дэвид. Если на горизонте появлялся говнарь Дэвид, значит жди лекции и проверок. Как же его все задолбало. Внезапно на его пути показалась еще одна фигура, которой он был явно больше рад. Бенджамин Ингроссо. На Костю внезапно нахлынула какая-то грусть. Он смотрел на парня с каким-то добродушием. Они учились вместе еще с детского сада… До этого момента. Бэн был максимально серьезным и настороженным, был словно выбит из колеи, когда Костя так приветливо поздоровался.  — Хэй, Бен, — юноша перед Бочаровым засмущался и будто совсем не знал, что сказать. Это забавляло Костю. Ему определенно будет не хватать его.  — Привет. И что Константин Бочаров мог забыть в это чудное субботнее утро в школе? Полагаю, ничего хорошего, — Костя решил не тянуть кота за хвост и как ни в чем не бывало ответил своему другу. -Меня выгнали, — реакция не заставила себя долго ждать, лицо Ингроссо стало таким грустным. Так больно смотреть на него. Будто не Бочарова исключили, а его. Через пару мгновений, его взгляд наполнился неистовой злобой. Такая быстрая смена настроения даже пугала.  — Они серьезно?  — Сам офигел, что это заняло у них так много времени, — Костя обреченно вздохнул. Он видел, как друг снова мялся и пытался задать какой-то вопрос и единственное, что он смог выдавить из себя это…  — Обнимемся? — мальчишка раскрыл свои объятия, чтобы крепко обнять своего друга. Бочаров глубоко вздохнул и решил позволить проявить нежность. Один раз не страшно.  — Хрен с тобой. Давай… — долго ждать не пришлось, Ингроссо буквально подлетел к беловолосому парню и крепко обнял его, положив свою голову на грудь. Костя от неожиданности, даже не успел среагировать и только от удивления и легкого отвращения вскинул руки. Он не любил обниматься. Такая он натура, но ради Бена готов был потерпеть. Ведь тот был его другом. Только сейчас он признал, сколько раз Бен его выручал. Давал списывать, не палил его учителям. Он все делал для Кости. Его глаза будто открылись. Он по другому посмотрел на свое окружение. На понятия. Тонкие руки Бочарова аккуратно легли на спину Бенджамину. Он положил свой подбородок на кудрявую макушку Ингроссо и не хотел его отпускать, но только вот время беспощадно. Ему надо было идти.  — Спасибо. Так нехорошо вышло. Еще и Никиту подставил, он так расстроен, — в момент глаза Ингроссо превратились в кинжалы. Бочаров давно подозревал, что Бену не очень нравится Никита, но это уже не его дело, хотя он чувствовал, как парень собирался сказать что-то едкое, — я пойду. Маме уже не терпится натравить на меня свои военные усы, — шутка не сразу дошла до собеседника и Костя обреченно объяснил, — ее парня. Дэвида. Ладно, забей. Еще увидимся.  — Пока.        Сделав последний глоток воздуха Костя, высоко подняв нос, приблизился к самой пучине бездны. Его мать что-то бурно обсуждала с Дэвидом и Косте пришлось очень наиграно кашлянуть, чтобы оба взрослых обратили на него внимание. На этот недоброжелательный звук сразу повернулся Дэвид.  — Костя. Мы с твоей мамой поговорили… — Костя не хотел слушать, он хотел домой, закрыться в комнате. Он не мог стоять под этим надзором разочарованных материнских глаз.  — Может потом все обсудим? Я не уверен, что смогу перенести еще одну бойню, — Бочаров смотрел в пол. Он действительно ели держался. Он не знал, чем кончится этот день. Не знал, чем кончится это утро. Он ходил, будто прикованный к земле. Ему было тяжело стоять и дышать. Настроение менялось каждую минуту, с каждым поворотом мысли.  — А кто, по-твоему, перенесет? Твоя мать? — Костя буквально чувствовал, как опускается голова матери. Он не мог. Надо было что-то делать. Мэловин скрестил руки на груди, принимая оборонительную позу. Он не знал, на сколько его хватит.  — Мне не нужны разговоры. Особенно с Сержантом Головожопым. Я просто хочу побыть один, — Мэл ни сколько не был скован в речи и знал, что может позволить себе выражаться при матери. Это очень разозлило Дэвида.  — Как ты смеешь говорить так при матери? — Мэл злился. Как он смеет использовать против него его же мать. Он уже это проходил, но все никак не мог мирится с мыслью; ответил он крайне агрессивно, но одновременно переминаясь с ноги на ногу, стараясь не столкнуться с мамой глазами. Он понимал, что не прав, он все прекрасно понимает, но рамки, в которые он себя загнал, не позволяли ему другой реакции.  — Если моей матери будет, что сказать, она сделает это сама…  — Она уже говорила! — резко ответил Дэвид, повысив голос, — проблема в том, что ты не слушаешь, — обычно, когда люди срывались на крики, Мэловин просто начинал бить по больным точкам. Просыпался запах победы. Сегодня все было по-другому. Он места себе не находил. На него пристально смотрели две пары глаз, которые буквально проникли ему в душу. — Возможно, если ты попытаешься послушать меня, а не пререкаться, то, глядишь, чему-нибудь да научишься.  — Чему? Как быть солдатом? — Мэл все пытался добиться перевеса в свою сторону, пытаясь играть на слабости Дэвида. На его мании вернуться в армию.  — Солдаты ставят семьи и будущее превыше себя и настоящего. А кого выпирают из школ? Неудачников, — Костю это очень задело, но он не показал никаких эмоций, что явно не удовлетворило мать.  — У тебя была стипендия, Костя. Понимаешь, что это значит? Какую возможность ты упустил? Хочешь работать в закусочной? — она снова делала акцент на их состоянии. Как же это злило. Почему все всегда упиралось в деньги?  — Кому-то понадобилась моя помощь! — нежули мама совсем не понимает, зачем он это сделал? Костя был практически уверен, что Никита — его родственная душа. Все случилось за день. Так стремительно и незаметно, но этот кареглазый юноша проник к нему в душу, и Костя не готов был его отпустить.  — Кому? Твоему другу Никите? Мне кажется, или у сына окружного прокурора будет все в порядке, — Костя тяжело выдохнул, она действительно не понимает. При чем тут его отец. Он был ему как чужой. Закрадывается подозрение, что он вовсе не его. Как же Бочаров злился, но он был слишком усталым, чтобы бросаться в атаку, — Мне нужна твоя помощь. Мне. Твоей матери. Мы должны провести собственную семью в порядок, — это было чистой правдой. Эту семью было сложно назвать нормальной, но Костя считал, что вряд ли что-нибудь можно изменить, — сейчас я больше всего нуждаюсь в том, чтобы вы двое начали ладить.  — Костя. Я не хочу ссориться. Я очень переживаю за твою маму. И за тебя. Мне хотелось бы начать все заново. Что скажешь?       Костя очень долго думал. Прикидывал все за и против. Он ненавидел Дэвида, но сегодня не та ситуация, когда он мог бы в лицо ему высказать все, что думает. Он опустошен. Ему было все отвратно, даже спорить, что бывает крайне редко, но главная причина всех сомнений это то, что он подвел свою маму. Он так виноват перед ней. То, что он сейчас делает, было для нее.  — Ладно… — выдохнул Бочаров. Он посмотрел в глаза матери и мог наблюдать соленые слезы в уголках ее глаз. Это семейное — держать в себе истинные эмоции, — кнопка перезагрузки нажата.  — Рад это слышать, — беловолосый парень уже жалел, что сказал это, — отныне я начну помогать твоей матери в некоторых областях, — тут Костю выбило из колеи. Ему снова пытаются указывать? Они ничему не учатся? — Например, прослежу, чтобы ты больше не употреблял наркотики и алкоголь, — Костя огляделся по сторонам, чтобы не сказать в лицо, что он думает об этой затее. Руки моментально сложились снова на груди. Его лицо выражало пик недовольства, а Валентина только покачала головой, стараясь не видеть сына. Это явно было еще не все.  — Мам?  — Костя. Я хотел бы, чтобы ты выложил все содержимое их карманов на капот.  — Какого хера? — это был край. К нему будто вторгались в душу. Это было нечестно. Да как он смеет. Костя смотрел на мать, потом на капот, потом на Дэвида. Он чувствовал себя испуганной ланью.  — Если мы собираемся начать все заново, то должны знать, что ты не употребляешь наркотики. И если все так, ты должен стремиться это доказать, — нет, Костя не мог себя держать и двое человек из трех это прекрасно понимали.  — Мне не нужны твои нравоучения. Мне нужна моя мама! — Костя старался воззвать к эмоциям матери. Они были очень привязаны друг другу. Он надеялся, что она не позволит Дэвиду обидеть его.  — Я знаю, Костя. И мне жаль… — этого он и боялся услышать, — но Дэвид считает…  — Валя… — Костя резко повернулся к Дэвиду. Он не понимал этого повелительного тона к своей матери, а тем более со его стороны.  — Мы… Считаем, что это лучший способ начать все заново…  — Давай, Костя, хватит увиливать, — Дэвид указал на капот. Все в душе Бочарова застыло. Он не понимал. Это реальность или страшный сон. Он всегда знал, что если беда к нему приходит, то будет бить сразу под дых, чтобы он не смог оправиться. Сегодня у Кости впервые был туз в рукаве, и он готов был отбиться. Он не верил, что когда-нибудь он будет даже косвенно рад отстувию травки.  — Ладно! Так не терпится взглянуть на мое дерьмецо? Да? Специалист по дерьму? — Костя подошел к машине и еще раз посмотрел на свою мать. Только не с мольбой, не с жалостью, не с любовью, а с гневом. Он чувствовал, что его предали. Он засунул руку в карман и начал агрессивно выкладывать содержимое, с гневом ударяя по капоту машины Дэвида. Жвачка, сигареты, фотография кота, телефон, ключи от дома. Он похлопал себя по карманам, — ой, точно забыл, — Костя засунул руку в карман и выудил от туда тонкий, длинный средний палец, который прилетел прямиком в лицо Дэвида, — знаешь, что отстойней вторжения в личную жизнь? — Костя начал лапать себя, лишний раз подчеркивая, что он чист, тем самым доказывая матери, какой ее парень гад, он обернулся, еще раз прошелся по задним карманам, выставляя Дэвида полным дураком. Он повернулся и раскинул руками, — вторжение без причины.  — Ты слишком самодоволен для того, кого только что турнули из школы, — Дэвиду было мало, он явно хотел, наконец, доминировать над Бочаровым, но его прервала Валентина.  — Костя, мне так жаль. Ты сможешь меня простить?  — Тебя — да. Его — нет, — мама была ошарашена и не знала, что делать. Она любила Костю, но любила и Дэвида. Она не могла разорваться. Все так сложно и запутанно, даже для такого взрослого человека, как она.  — Валя, ты не можешь начинать извиняться сейчас, — Дэвид ястребом подлетел к бедной непонимающей женщине, — так ты его только поощрила!  — Довольно, Дэвид! — всем давно известно, что бойкий характер Кости передался от матери. Она думала, что Дэвид сможет помочь в ситуации, но, видимо, придется ей все делать самой. — Нам пора начать относится друг к другу лучше. И под «нами», — Бочарова подошла к Дэвиду и Косте и аккуратно положила руки на их плечи, — я имею в виду всех нас. Мы должны начать новую жизнь. Открыть новую главу. В которой мы построим дом, вместе.  — Эм… Всмысле? — эта фраза резко отличалась от всех. В ней был совсем другой смысл. Почему мы втроем должны построить новый дом? Костя отпрянул назад и поморщился. Он уже все понимал, но не хотел верить. Дэвид вышел вперед. Наступая прямо на Костю, который сделал еще шаг назад.  — Мы считаем, что в данный момент всем будет лучше, если я перееду к вам…  — Да ну нахуй?!  — Костя. После всего, что случилось… Я в растерянности. Мне нужна помощь!  — Именно. Штурвалу этого корабля нужна крепкая рука…  — Поговори со мной, Костя. Скажи, что у тебя на душе.       Костя был потерян. Каждое слово падало камнем на голову. Погода ухудшалась. Ветер становился сильнее. Бочаров молчал. Он смотрел матери в глаза и не мог проронить ни слова, но она его не торопила. Она все еще могла его немного понимать.  — Ты пытаешь как лучше. Понимаю, клянусь. А я тебе все только усложняю, — Костя замер. Он не хотел причинять маме боль. Он видит ее взгляд и понимает, что он просто по-другому не может. Он так терзался внутри, — прости, но это не решение, — Костя опустил глаза в ожидании своего приговора.  — Это единственное решение, которое у меня осталось. Костя… — слезы наворачивались сами собой. Кожа была такой же бледной, как и волосы, которые трепал холодный ветер. Глаза краснели. Что-то внутри оборвалось. А из спины будто торчал не нож, а целый меч, который проходил сквозь его худощавое тело, пронзая самое сердце.  — Мне бы и в голову никогда не пришло… Что ты предпочтешь Дэвида… Мне, — слезы катились по щекам, он не знал куда деться. Он смотрел на мать и больше не видел в ней родного человека. От нее будто веяло пустотой. В груди что-то болело. Хотелось прочистить желудок, — мне жаль, что я принял это как должное.  — Я никого никому не предпочла! — внезапно повысила голос мать, покачав головой. Она пыталась достучаться до Кости, но тот уже был совсем в другом месте. — Мы втроем будем жить вместе!  — Будет лучше, чем ты думаешь, — Дэвид медленно подошел к машине, открывая для Кости дверь, приглашая его сесть, в качестве примирения, — как только все наладится, ты поймешь, что такое надежный дом.       Он определенно не верил, что это происходит с ним. Его серые глаза медленно приобрели голубоватый оттенок грусти, разочарования. Он был опустошен. Взгляд упал вниз, как же ему было сейчас плохо, он медленно побрел к машине. Посмотрел на кожаный салон, а за тем на маму, которую приобнял Дэвид. Его мир разрушался буквально на глазах. Нет. Этого не будет. Это не его семья. Костя развернулся, закрыв дверь машины ногой, что вызвало высшую степень недовольства.  — Нет у меня дома, — Костя произнес это матеи так тихо и расстроено. Сердце женщины буквально разрывалось. Ее мальчик был уничтожен. Он медленно уходил в никуда, постепенно прибавляя темп, пока совсем не ушел в бег. Пытаясь скрыться из виду. Он услышал, как кто-то позвал его, но ему было плевать. Для него все оборвалось. В один момент. Как же ему было плохо.